Евреи-разведчики                

                                         Гендин  Семён Григорьевич

                                      

                                                    

                                                        1902-1939

 Сотрудник советских органов госбезопасности и  Разведуправления   РККА

Семён Григорьевич родился в г. Двинск в еврейской семье стоматолога. Учился в гимназии в Москве, но окончил только 5 классов.

Член РКП(б) с октября 1918 г. В 1918—1921 гг. в Красной Армии. Участник Гражданской войны, воевал на Петроградском и Кавказском фронтах в качестве командира взвода, командира батареи, помощника начальника артиллерии Новороссийского укрепрайона.

С 1921 года  - в органах ВЧК, ОГПУ, НКВД

8 сентября 1937 года, спустя месяц после ареста предыдущего исполняющего обязанности начальника Разведуправления РККА А. М. Никонова, Гендин был назначен заместителем начальника Разведуправления .7 октября 1938 года утверждён членом Военного совета при народном комиссаре обороны СССР.

За свою службу награждён самыми высокими советскими наградами:  Орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени и знаками «Почетный работник ВЧК-ГПУ».

Однако 22 октября 1938 года арестован при исполнении служебных обязанностей по обвинению в шпионаже и в участии в военно-фашистском заговоре в РККА. 22 февраля 1939 года приговорён Военной коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу. Казнён 23 февраля 1939 года. 19 сентября 1957 года реабилитирован посмертно.

                                    Гуревич Анатолий  Маркович

 

 

 

 

 

                                                            1913-2009

                 Разведчик-нелегал, один из руководителей «Красной капеллы».

 

    Анатолий Маркович родился в Харькове. Закончил Ленинградский институт интуризма, владел несколькими иностранными языками. Добровольцем уехал в воюющую Испанию, где служил в качестве переводчика и шифровальщика. После возвращения в СССР он прошел специальную подготовку и был направлен на нелегальную разведывательную работу в Бельгию, где легализовался как гражданин Уругвая Виссент Сиерра. Под псевдонимом «Кент» работал в резидентуре, возглавляемой советским разведчиком Леопольдом Треппером («Отто»). «Кент» и «Отто» для прикрытия своей истинной деятельности создали торговые фирмы «Симекско»и «Симекс» и наладили эффективную разведывательно-информационную сеть. Возглавляя советскую военную резидентуру в самом сердце Западной Европы, он внес неоценимый вклад в борьбу с фашизмом и победу Советского Союза в Великой Отечественной войне. В частности, он заблаговременно сумел передать в Центр сведения о точной дате нападения Германии на СССР. Резидент Кент осенью 1941 г. сообщил на родину о готовящемся ударе вермахта на Кавказском и Сталинградском направлениях. Это позволило в дальнейшем не только переломить ход военных событий, но и сохранить жизни многим тысячам советских людей.

          Главным клиентом фирмы «Симекско», стал вермахт. Заработанные фирмой Кента деньги позволяли полностью содержать на протяжении долгого времени всю советскую военную резидентуру. Таким образом, фашисты полностью оплачивали работу советских разведчиков против них. Являясь советским офицером на протяжении долгого времени, A.M. Гуревич не получил ни одной копейки из тех средств, что, но советским законам должен был получать в качестве зарплаты.

 В ноябре1942 г. резидент Кент был арестован гестапо, но не выдал своих боевых товарищей. Он провел долгое время в застенках Бельгии, Франции и Германии. Содержался даже в камере смертников, находясь постоянно в наручниках и ножных кандалах. Не сообщил он и сведений, составляющих государственную тайну.

     В неимоверно трудных условиях Кенту удалось совершить подвиг, который прежде не совершал ни один разведчик в мире. Будучи арестованным, он сумел настолько профессионально действовать против германских контрразведчиков, что завербовал нескольких из них, в том числе и шефа гестапо Хейнца Паннвица, который возглавлял деятельность нацистов по пресечению антифашистской работы «Красной капеллы» в Европе. На допросах он сумел убедить Хайнца Паннвица в том, что война Гитлером проиграна и что сейчас лучший способ спасти свою жизнь - сдаться русским.

В июне 1945-го Гуревич и Паннвиц с чемоданом секретных документов фашистского рейха прилетели в Москву. Из-за межведомственного соперничества между советской военной разведкой и внешней разведкой НКВД резидент Кент после возвращения в страну был арестован   и обвинен в несовершенных преступлениях. Ему инкриминировали передачу дезинформации в Центр. Через несколько лет Паннвиц по межгосударственному соглашению вернулся в Германию. Судьба Гуревича оказалась несравненно более горькой. Его освободили только в 1955 году, а в 1958 вновь арестовали и отправили на каторгу ГУЛАГа. В 1960-ом Гуревич был освобожден, но со значительным ограничением свободы. Полная реабилитация к нему пришла только в 1991 году! Обретя свободу, Анатолий Маркович поселился в Петербурге и написал большую книгу «Разведка – это не игра».

 

https://www.youtube.com/watch?v=aO0cRpnVepc

 

 

                               

 

 

                              Владимир Цыпин

 

               

 

 

         Страницы      прожитого

 

 

                             

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                            

 

 

                                                            

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                           Явне  2020

 

 

 

 

 

  Моим внукам,

 

                                                                      Даниилу и Анне

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                   «...существует только то, чего уже нет.

                     Будущее может не быть;

                                                               настоящее может и должно перемениться;

                                                               одно прошедшее не подвержено изменяемости:

                                                               воспоминание бережет его...»

                                                                

                                                                           В.А.  Жуковский

 

 

 

                                                   «  … я не живу прошлым, но я помню о нем.»    

                                                                                 Аксёнова А. П.

 

 

 

                                

 

 

 

 

                                

 

 

 

 

                                Предисловие

 

В человеческой жизни наступает время, когда уже слабеет память, забывается люди и события, угасают творческие силы и уменьшается возможность плодотворной работы, но ещё не пришло время непрекращающихся болезней. В эти годы стоит, как сейчас модно говорить, оглянуться и осмотреться. Говорят, что человек не зря прожил жизнь, если вырастил сына, посадил дерево и построил дом. Наверно это не полный перечень обязательных дел. Нужно ещё оставить память о людях, которые тебя родили и воспитали, память о своих предках и истории своей семьи. Пример этому дала Библия, которая сохранила человеческую родословную от Адама. Один из примеров: «А вот родословная Тераха: Терах родил Аврама, Нахора и Гарана, а Гаран родил Лота…» и т.д.

      В память об ушедших мы ставим памятники на их могилах, но редко посещаем, а иногда  и забываем, где они находятся, нарушая тем самым одну из основных человеческих Заповедей: «Чти отца своего». В семье должна быть сохранена память о предках и родословная передаваться из поколения в поколение. А мы зачастую забываем, как звали наших дедушек и бабушек.

Многие люди, понимающие это, к концу жизни садятся за мемуары, в которых отдают дань своим родным и близким, тем самым продлевая память о них. Для меня примером такого отношения является книга Дубнова  «Книга жизни». Живым примером бережного отношения к памяти своих близких и друзей является активная деятельность моего доброго друга  профессора  Якова Соломоновича Шифрина, который в свои 95 лет  не только продолжает научную работу, но и прилагает неимоверные усилия по сохранению памяти о своём брате Куусене и  ушедших из жизни друзей, ставших большими учеными. Он написал книгу: «Как мы жили», в которой не только рассказал о своей интересной жизни, но и с большой теплотой поведал о родителях и ближайших родственниках. И уже в весьма преклонном возрасте, он нашёл в себе силы, чтобы поехать в Мстиславль, родину предков, для завершения нашей общей работы по сохранению памяти о  погибших в этом городе евреях. О своей деятельности в последние годы он рассказал в книге «На склоне лет».

У меня есть старинный друг Юра Рутман.  Он сейчас очень крупный учёный и руководитель важнейших научных направлений в области ракетостроения. Так вот он, несмотря на всю занятость, сумел найти время на то, чтобы разыскать место гибели своего отца Лазаря Рутмана и восстановить его имя на обелиске павших солдат.

Другой мой друг,  Женя Коппель  приложил немало усилий для того, чтобы установить место гибели своего отца Израиля Рувимовича и внесения его имени в список погибших воинов на стеле, установленной на месте их  последнего боя.

К сожалению, есть и другие примеры, когда по незначительным поводам прекращаются всяческие отношения между братьями и сёстрами, когда в семье не знают обстоятельства гибели их родственников во время войны и не пытаются их установить.

О своих корнях нельзя забывать. Вот и я решил начать эту книжку со своих корней, ставя при этом перед собой цель восстановить все сведения, о близких родственниках и сохранить память о них. Мы многое забываем  и теряем при многочисленных переездах, свойственных нашему времени. Но если раньше  свои воспоминания записывали в тетради и блокноты и потом теряли их, то сейчас в век всеобщей компьютеризации для сохранения памяти почти не нужно места. Нужно только желание и чувство благодарности своим предкам за данную нам жизнь.

      Живя в Израиле и приобщаясь к еврейской жизни, мы видим, что иудаизм тесно перевязан с историей еврейского народа и его героями, мудрецами, географией и природой еврейской земли. Из истории страны и своей семьи  евреи во многом черпают свои силы. Зная её, они пытаются установить правила жизни. Люди старшего поколения уже не могут оказать серьёзной материальной поддержки своим детям и внукам. Мы можем дать им только теплоту наших отношений, рассказать о нашей жизни, истории  семьи и наших предках. Хочется вспомнить  каждого близкого человека и   сказать  о нём несколько добрых слов. Мне становится тепло от этих воспоминаний, я как будто бы повидался с каждым из них. 

В своих заметках я использовал воспоминания о наших близких, написанных  Иосифом  Тарасюком, Маней  Ходос, Зоей Корсунской, Аркадием Долгиновым и другими родственниками, которым я очень благодарен.  Я старался их объединить, дополнить своими воспоминаниями и проиллюстрировать фотографиями.

 

                                              Мои корни

                                                                                                                                               

  Пушкин  говорил, что мы удивительно не любопытны. И не только в  части общечеловеческой истории, но и, что особенно важно, в части истории своей семьи. Не знаем имена наших бабушек и дедушек, истинную фамилию нашей семьи и её происхождение, не знаем, где и как живут наши тёти и дяди,  а тем более двоюродные и троюродные братья и сёстры.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

            В то же время родственные отношения  -  самые близкие и добрые. Друзья, близкие приятели и товарищи появляются в юности, реже в зрелом  возрасте, и к концу жизни их остаётся совсем мало. Счастливы те, кто сохраняет дружеские отношения и искреннюю товарищескую привязанность  до конца дней своих. Родственные отношения, складывающиеся с  раннего детства, остаются, безусловно, более крепкими. И ими надо дорожить.

         Членам  одной  семьи  в течение нескольких поколений свойственны специфические генетические особенности, которые выражаются в определённых  умственных способностях (к музыке, математике и пр.), темпераменте, болезнях, приверженности к алкоголю, наркотикам и т.д. Знание всего этого, возможно, следует учитывать при воспитании своих  детей. Бедные, кто расходится с родственниками. У меня есть родственница, которая развелась с мужем, а двое её детей разлетелись по разным странам. Живёт  одиноко,  и мы её очень жалеем. А есть приятельница, которая, вдруг, через двадцать лет восстановила отношения с внучкой и обе счастливы безмерно. Разрыв отношений обычно связан с мелкими обидами, перерастающими в длительную ссору, а с годами зачастую в забвение родственных отношений, которые никогда  не поздно восстановить. Мне хотелось бы, чтобы эта работа  привела к восстановлению забытых родственных связей и установлению новых. Почему родственными связями А. С. Пушкина в обе стороны увлечённо занимаются десятки, а, может быть, и сотни   специалистов, не имеющих к поэту никакого родственного отношения?  Пушкин заслужил это. Сохранение родственных связей потомков семьи Л.Н. Толстого привело к их укреплению и развитию. И даже к  прекрасной традиции - ежегодной встрече  Большой семьи. Почему же не заслужили упоминания и нескольких добрых слов люди, давшие нам жизнь и разделившие с нами кровное родство? Неужели только то, что мы не так знамениты?

Стремление оставить нашим потомкам Память об их здравствующих и ушедших из жизни родственниках, и привело к тому, что я занялся этой работой с надеждой, что она будет иметь продолжение. Хочется вспомнить о каждом близком человеке  и  сказать  о нём несколько добрых слов. Хотелось, чтобы это ощущение испытали бы мои родственники, которые прочтут эти записки.

                 Обычно у людей бывают две генеалогические ветви: ветвь матери и    ветвь отца. У меня их - три. Моя мать умерла совсем молодой, и я воспитывался в семье второй жены моего отца, Гельман Песи Борисовны. В этой семье я прожил большую часть моей жизни, и с ней меня связывают особенно  тесные узы. Поэтому и записки написаны о судьбах представителей трёх семей: Цыпиных, Тарасюк и Гельман.

Записки посвящены, в основном, судьбам наших отцов и матерей, то есть наших самых близких родственников, родившихся в начале 20 века. Это поколение людей  прожило трудную жизнь, связанную с бедностью  еврейских местечек Украины и Белоруссии, погромами и бандитскими налётами во время гражданской войны, голодом 30-х годов, переездом вместе с детьми в крупные города, военными потерями, ленинградской блокадой, эвакуацией в отдалённые районы страны во время войны, налаживанием новой жизни после возвращения домой. В жизни они видели много трудностей и горя. Радостью были крепкие семейные отношения и сознание того, что вырастили  хороших детей. Я очень жалею их и часто вспоминаю. Я рад, что мне удалось в старых документах кое-что  разузнать  и о наших более ранних предках. В этой части я в основном привожу сведения о родственниках на уровне моих дедушек и бабушек и более ранних. О родственниках, с которыми  сталкивался в жизни,  я попытаюсь рассказать в основном тексте воспоминаний.

 

 

     

 Немного об истории возникновения еврейских

                                 фамилий.

                                          

В России до последней четверти 18 столетия количество евреев было весьма незначительным, и  допуск их на её территорию был ограничен. Массовое появление евреев в России  связано с разделом Польши (в  1772 , 1793 и 1795 г.г.), когда  к России были присоединены  белорусские, литовские и украинские  воеводства, в которых проживало большое количество евреев. Только в двух губерниях  -  Могилёвской, в которую входил Мстиславль, и Полоцкой, возникших на присоединённых территориях, проживало свыше 40.000 еврейских семей. Новые еврейские поданные были признаны  «инородцами», и им было запрещено проживание в  коренных русских губерниях. Таким образом,была установлена так называемая  «черта оседлости». Для  взыскания податей и привлечения к  рекрутской повинности был необходим учёт. Поэтому сразу же после присоединения к России Восточной Белоруссии там была организована перепись еврейского населения и приписка его к кагалам – органам еврейского самоуправления.

К началу 19 века  относится и массовое присвоение  евреям    наследственных фамилий, которых  ранее они не имели. Эта обязанность была установлена законодательно. Положение о евреях 1804 г. запретило евреям изменять присвоенные фамилии.

 Советское законодательство  разрешало своим гражданам изменять свои фамилии по желанию и этим пользовались некоторые  евреи, стремясь скрыть свою национальную принадлежность. Изменил свою фамилию и мой предок Рабинович. Об этом я расскажу позже. Говорят, что это большой грех изменять свою фамилию и имя. В соответствии с еврейскими традициями  можно взять ещё одно имя, но отрекаться от данного тебе – никогда. У меня была тётя с красивым  именем  Злата – Рива, хотя в обиходе её звали Ревека  Борисовна – пусть благословенна будет память о ней!  Рассказывали, что второе имя ей дали в детстве, когда она серьёзно болела.  И она дожила до старости. Однако, не всё так однозначно. Я дружил с девушкой, которую звали Сара. Нам нравилось её имя - за ней ухаживали многие юноши, в том числе и русские. Ей же было тяжело жить с таким именем, и она сменила его на Софью уже в студенческие годы. Трудно её винить.  Здесь, в Израиле, я с умилением слышу,  как дети, никого не стесняясь, кричат через улицу библейские имена – Сара, Абрам, Эфраим...

          Присвоение той или иной фамилии связывалось с местом проживания, профессией, кличкой, чертой характера, именем отца или матери и многим другим. Моя фамилия - Цыпин - произошла  по- видимому  от женского имени Циппора (в обиходе Циппи). Спрашивают: Чей сын ? Ципин,  Цыпин.  Кстати, с этой  второй буквой  в нашей фамилии связано много неувязок, обусловленных как с многократными изменениями в русской орфографии, так и неграмотностью российских паспортисток. Так, мы с сестрой Галиной Марковной, дети одного отца Цыпина М. Б., имеем разные фамилии. Я – Цыпин. Она – Ципина. Недавно я познакомился с наградными документами моего отца. Так, даже там его фамилию записывают то Цыпин, Ципин.

Происхождение фамилии Цыпиных – от прародительницы Циппоры подтверждается и исследованиями родословной семьи Ципис. Они считают, что происхождение еврейских фамилий от женских имён было наиболее распространённым. Так появились Розины, Ривкины. Соркины, Шифрины, Дворкины и т. д. По этой схеме от имени Ципа (Циппора) должны были произойти фамилии Ципкины, Цыпины и т. д. Многочисленных Ципиных детей называли «Ципис киндер» (Ципины дети), что и послужило основой их фамилии. Известный языковед Унбегаун, исследуя корни фамилии Цыпкин (Tsypkin), считал, что она произошла от имени (Zipporah),  Сепфора - певчая птица, жена Моисея, также как и Цыпин, Ципин, Ципкин, Циперович, Циперсон.

Фамилия моей матери  Тарасюк не имеет еврейских корней. Она произошла от имени  или прозвища Тарас. Сама фамилия Тарасюк образовалась при помощи суффикса - юк. Первоначально он имел следующие значения: «маленький», «молодой человек», «сын». Поэтому Тарасюк буквально понималось как «сын Тараса». Позднее древний суффикс - юк утратил свое прямое значение и сохранился лишь в качестве фамильного. Древняя же фамилия нашего рода по материнской линии -Рабинович, одна из самых распространённых среди евреев. Она говорит о принадлежности к роду еврейских священников - раввинов.      Фамилия  Гельман произошла от идишского слова «гель», которое переводится как «светлый». Слово «ман» на идиш означает «человек». Таким образом, Гельман переводится как «светлый человек». Эта фамилия — немецкого происхождения.

 

        Мои корни по отцовской линии. Мстиславль.

   

Все известные наши предки по линии семьи Цыпиных - выходцы из Мстиславля, маленького белорусского городка, расположенного недалеко  от границ со Смоленской областью России.  Мы не знаем, как они туда попали. Думаю, что так же, как и все российские евреи, они пришли сюда из Западной Европы. Подробное изучение истории еврейской общины Мстиславля  ещё ждёт своих исследователей. Пока же мы знаем, что Мстиславль был создан в 1135 году на западных окраинах Смоленского княжества для обороны торговых путей, идущих по водной системе Сож. Город был  назван Мстиславлем в честь  смоленского князя   Мстиславля – сына Владимира Маномаха.

Он строился на шести холмах над рекой Вихрой  (Замковой горе, Девичьей, Троицкой,  Паневойской, Тупической и Кладбищенской). Девичья гора и Замковая гора  находятся сейчас под охраной государства как памятники археологии. Девичья гора, расположенная на левом берегу Вихры, свободна от застройки и сохранила наверху земляной оборонительный вал в  виде кольца. Главными сооружениями города стали построенный на Замковой горе замок «детинец» и пограничное укрепление. Замок был окружён глубокими рвами. Высокий мост на сваях соединял его с городом. Город много страдал от непрерывной борьбы удельных князей, хотя удача, по всей видимости, чаще была на стороне мстиславцев. В 14 веке Мстиславль добровольно вошёл в состав Великого княжества Литовского, что предопределило его драматическую судьбу. В 16 веке русские войска многократно пытались захватить город, но тщетно.      Постепенно.  Мстиславль превратился в большой  город с населением в 30 тысяч человек. В Мстиславское воеводство в те годы входили даже такие города,  как Могилёв, Орша и Кричев. В пятидесятые  годы семнадцатого века Мстиславль много раз захватывался  русскими войсками.  Война  России  против  Речи  Посполитой закончилась полным разрушением  Мстиславля.  Во время Северной войны  он разрушался и русскими и шведами. Опять сократилось количество жителей, последовал упадок ремесла и торговли. В связи с включением в 1772 г. части Белоруссии в состав России, Мстиславль стал уездным  городом Могилёвской  области.  В 1812 году его захватили   французы, и опять потребовалось много времени, чтобы Мстиславль зажил нормальной жизнью, восстановив своё хозяйство после французской оккупации.

В городе и его окрестностях насчитывается 19 памятников культуры 17- 20 веков.  Среди построек 19 века выделяется церковь Александра  Невского, которая возвышается  в центральной части над всеми строениями города. Здание церкви со всех сторон отделено от домов  широкими улицами. До революции на площади устраивались ежегодные ярмарки, на которые съезжалось множество торгового, ремесленного и крестьянского люда, ставились торговые ряды, открывались временные харчевни и постоялые дворы, приезжали бродячие актёры и цирк  с  дрессированными животными. Церковь сейчас действует, как и Кармелитский костёл. Неподалёку от Мстиславля также сохранились  историко - архитектурные памятники - Пустынский монастырь, основанный в 14 веке, Мозоловский монастырь (17 век) и Онуфриев монастырь (15 век).

        Еврейская община в Мстиславле возникла в третьей четверти 16 века. В  1800 г. еврейское население составляло  3400 человек. В 1897 г. в Мстиславле (евреи называли его  А – Мстислав) по данным еврейской дореволюционной энциклопедии было 8514 жителей, из них 5076 евреев. Грамотными были 38 % жителей,62% - неграмотными. В 1899 году в Мстиславле проживало уже 11900 человек. В настоящее время в городе еврейское население почти отсутствует.

                                        

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                

                       Старые фотографии Мстиславля

 

   

                                               

Сохранилось старое еврейское кладбище, но оно находится в запущенном состоянии.

     

 

Надписи на памятниках плохо  различимы. Поэтому найти там могилы наших предков очень трудно. Все синагоги  в городе давно разрушены. Мстиславль сейчас очень небольшой и пустынный городок, но, несмотря на свою некоторую запущенность,  путешественники считают,  что он обладает безусловным очарованием. Дома наших предков  Цыпиных и Курских находились в  Заречье  около церкви и располагались друг напротив друга. Наши родственники Геннадий и Рувим Курские побывали  в Мстиславле в конце 70-х годов,  и нашли дом  Михаила  и Софьи Курских. Там живут люди, не имеющие к нашим родственникам никакого отношения, но помнящие, что жил когда-то в этом доме портной (Михаил был действительно портным.)                                       

                                              

Великий еврейский историк Дубнов С.М.       Старая Мстиславская синагога 17в. Разрушена перед войной

.           

,                          

      

 

                             

        Каменная синагога, вернее, то, что осталось от неё после войны.  

 

Тяжёлые испытания выпали на долю Мстиславля в годы второй мировой войны. Город был оккупирован немецко - фашистскими захватчиками 14 августа  1941 г. и освобождён  27 сентября 1943 г. В период оккупации  в крупных населённых пунктах Мстиславского района Шамове, Курманове, Заболаще, Ходасы и других разместились волостные управы, а при  них немецко-полицейские гарнизоны и участки. В самом Мстиславле   гитлеровцы   разместили военную комендатуру и полевую жандармерию. Культурные учреждения и школы фашисты превратили в казармы. Особенно жестоко обходились захватчики с еврейским населением.                                                                                                                                                                                                                                                               В первые дни оккупации города начались массовые грабежи, издевательства и убийства. Для евреев были введены знаки отличия - шестиконечные жёлтые звёзды на спине. Некоторые люди отказывались носить эти знаки. С ними расправлялись в первую очередь. Всё еврейское население ежедневно выгонялось на работы. В начале октября 1941 года евреи по приказу начальника карательного отряда было выведены на рыночную площадь. Мужчины были отделены от женщин. Сначала отобрали 30 стариков, отвезли их в Лешинский ров и там расстреляли. Из еврейских женщин гитлеровцы отобрали молодых, загнали их в помещение магазина, там раздели догола и изнасиловали, после чего расстреляли.  15 октября всех оставшихся евреев собрали во дворе педучилища и зачитали приговор. После этого вывели их на улицу, построили по десять человек в ряд и погнали к Кагальному рву между Замковой и Троицкой горами. Там ночью местным населением были вырыты ямы. Сначала отобрали пятьдесят мужчин. Им приказали углубить ямы, а затем расстреляли. После этого подводили к ямам по десять человек, заставляли раздеться догола, плотными рядами укладывали живых в яму лицами вниз и расстреливали. Сначала убили всех мужчин, потом женщин с взрослыми детьми.            

Место расстрела евреев Мстиславля                  

 

 Маленьких детей ударяли на глазах матерей друг о друга и бросали в ямы живыми.

Многих оглушали ударами по голове. Расстрел продолжался с 11 до 15 часов. Когда он закончился, палачи начали делить одежду своих жертв. Под одеждой обнаружили двух женщин - евреек, которых тут же расстреляли. Младенца одной из них подняли на штык и сбросили в яму. Всего в этот день 15 октября 1941г. было убито 1300 евреев - взрослых и детей.

 

                                              

                   Я побывал с моей женой Зиной в Мстиславле в середине 80-х  годов. Нашлись две добрые женщины (одна русская, другая - еврейка), которые отвели нас на место массового расстрела в Кагальному рву, где, как мы предполагаем, погибли и наши родственники. Место расстрела представляет собой небольшую площадку, окружённую со всех сторон холмами. В этом месте проходил ров, в котором и покоятся останки убитых. На месте расстрела евреев в Мстиславле стоял в то время очень скромный памятник с надписью – «Жертвам фашизма». Сейчас его удалось заменить на более достойный и указать, что он установлен на месте расстрела евреев. Об истории сооружения нового памятника, в котором я принимал активное участие, расскажу в дальнейшем. Сейчас нам известны имена около 650 погибших. Остальных мы не знаем, и остаётся очень мало времени, чтобы восстановить их имена, поскольку уходит из жизни последнее поколение  людей, помнящих войну.

      Желание  узнать о жизни  моих предков   появилось у меня, к сожалению, очень поздно, когда уже не осталось никого в живых из предыдущего поколения, кто бы мог мне что-то рассказать. Мстиславские архивы все сгорели во время войны. Всё, что мне удалось установить о городе и его еврейской общине, используя литературные источники,  я изложил в изданной в 2006 году книге «Евреи в Мстиславле». Она вышла небольшим тиражом, но принята для хранения в известные  российские, израильские и даже американские библиотеки. Я выставил её на сайте: http://tsypin.vladimir.googlepages.com/   и моей персональной странице в интернете.         Получаю отзывы и радуюсь их благожелательности. Не прекращаю работу по поиску забытых имён мстиславских евреев, погибших от рук нацистов. Каждый год 15 октября, в день расстрела мстиславских евреев в синагоге города Явне, где живёт моя семья, после чтения Торы раввин читает поминальную молитву по моему деду и погибшим евреям.

         О нашей семье я узнал немного.  Известным родоначальником нашим был Герш Цыпин, сапожник. В списке выборщиков в Государственную думу от Казимировой слободы Мстиславля числился Цыпин Герш Симонович. Думаю, что это и был мой прадед. Отсюда вытекает, что прапрадеда звали Симоном

( Шимоном). Семья жила в Мстиславле.  У прадеда было 14 детей. Некоторые из них умерли в детстве, остальные в начале 20-го века разъехались. До недавнего времени были известны имена только шестерых детей Герша: Марк (Мейер), Злата, Феня, Борис (Борух), Наум и Софья.

В конце 2005 года по моей просьбе архив Военно-морского флота прислал мне копию автобиографии отца, из которой я узнал, что у Герша был ещё сын  Мойша Гершевич, который уехал в 1905 году во Францию и дочь - Куна Гершевна, уехавшая в 1898 году в Америку. О судьбе их ничего неизвестно. На основании собранных сведений мне удалось построить генеалогическое дерево нашей семьи по состоянию на конец 2006 года.

 

 

                          Григорий  (Герш) Цыпин и его дети

 

Герш - наш прародитель, мой прадедушка. К сожалению, мы не знаем о нём ничего, кроме имени и того, что у него было  четырнадцать детей.  По всей вероятности, Герш, также как и его дети,  Мейер и Борух,   жил в Мстиславле. В прилагаемом   генеалогическом дереве, берущем свое начало от Герша, ещё много отсутствующих  сведений. Находить своих родственников и налаживать с ними связи - наша задача.

 

                      Софья Григорьевна Курская (Цыпина)

 

Софья  (Цива Сойше) Григорьевна    была замужем за Мейлахом (Михаилом) Курским, портным. Мать одиннадцати  детей. До зрелого возраста дожили только восемь - Даниил, Владимир,  Рувим (Роман), Лев, Мейер, Гедали, Абрам и Елизавета. Софья была интересная и сильная женщина. Она трагически погибла, попав под поезд в Харькове, когда  ехала от дочери Елизаветы из Кисловодска в Москву со своей внучкой Розой.

                                

 

                            Владимир Рувимович Курский

 

Окончил Московский строительный институт. Около 30 лет проработал в ведущей ракетостроительной фирме. Воспитал дочь Юлию.  Юлия - учительница

                            

 

 

 

 

 

                             Рувим (Роман) Михайлович Курский

 

Родился и окончил школу в Мстиславле. В 20-х годах переехал в Москву, где окончил техникум и институт. В годы войны – Главный инженер Московского  Краснопресненского  лакокрасочного завода. За обеспечение фронта и оборонной промышленности лаками и красками был награждён орденом Ленина. Лауреат  Государственной  премии за «Разработку и освоение производства синтетических лаков и смол» (1947 г.). Воспитал двух сыновей – Геннадия и Владимира.  Дружил с семьёй  Поляковых и по воспоминаниям родственников был весёлым и жизнерадостным человеком.

 Геннадий Рувимович Курский окончил Московский химико-технологический институт им. Менделеева. Более 35 лет проработал в институте лакокрасочной промышленности. В качестве Главного инженера проекта участвовал в создании крупнейших лакокрасочных производств СССР.  Вместе с женой Аней воспитали сына Михаила, работающего химиком - исследователем крупнейшей химико-фармацевтической фирмы США В конце 70-х годов Геннадий вместе с отцом ездил в Мстиславль и нашёл дом деда. К сожалению, на еврейском кладбище  памятников нашим умершим родственникам  им найти не удалось.                                          

 

                                Даниил Михайлович Курский

                                                 

 по имеющимся сведениям погиб со своими детьми Раисой и  Александром  во время оккупации немцами Кисловодска

                                                

 

 

 

                                     Абрам (Аркадий) Данилович Курский

 

                                                   

Работал в системе Министерства путей сообщения. Умер и похоронен в Москве

 

 

                       Владимир Абрамович Курский

 

Сын Абрама Курского и муж Раисы Львовой (Цыпиной). Отец Элины и Глеба.   Окончил Московский  институт инженеров транспорта. Инженер - связист. Специалист по автоматике и телемеханике. Подполковник МВД. 

 

 

               Александр Абрамович Курский,

      Артист Нового драматического театра   в  Москве.

      Заслуженный артист России. Воспитал дочь Анну.       

 

                                  

                   Лев Данилович Курский

         Работал на заводе «Красная Этна» в г. Горьком.

       Воспитал двух сыновей - Вячеслава и Юрия.         

 

                                  

 

 

 

 

                              Владимир Михайлович Курский

     

                                       

                                             

 

 

 

                                                         1897-1937

Комиссар госбезопасности 3-го ранга (1936). Член партии с февраля 1917 г. Родился в Харькове в семье портного. Работал в часовой мастерской. В 1916-1917 гг. служил в армии, унтер-офицер. В 1917-1919 гг. - на советской и партийной работе в Ярославской губ. - заведующий отделом юстиции горисполкома, председатель Ростовского уездного комитета РКП (б). В 1919-1921 гг. служил в Красной Армии - военком полка, бригады, штаба 2-й Донской дивизии, член военного трибунала войск Донской области. С 1921 г. в органах ВЧК-ОГПУ - НКВД. Занимал должности помощника уполномоченного, уполномоченного, помощника, зам. начальника контрразведывательного отдела ГПУ УССР. В 1926-1929 гг. начальник Восточного отдела полномочного представительства ОГПУ по Северо-Кавказскому краю, в 1929-1934 гг. - начальник Контрразведывательного/ Особого отдела ПП и одновременно с 1931 г. - начальник Особого отдела Северо-Кавказского военного округа. В 1934-1936 гг. - зам. начальника управления НКВД Северо-Кавказского края. В июле-ноябре 1936 г. - начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю. В ноябре 1936 г. - начальник Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР. С апреля 1937 г. зам. наркома внутренних дел СССР и в апреле - июне 1937 г. по совместительству - начальник 1-го отдела Главного управления государственной безопасности НКВД. С 14 июня 1937 г. - зам. наркома внутренних дел и начальник 3-го (контрразведывательного) отдела, зам. начальника ГУГБ НКВД СССР. Награжден орденами Ленина и Красного Знамени.
8 июля 1937г. покончил жизнь самоубийством (застрелился), предчувствуя возможный арест. В опубликованном в газете «Грозненский рабочий» некрологе сообщалось о его смерти «после непродолжительной болезни от разрыва сердца». Возможно, Курский понимая, что и его арест рано или поздно неизбежен, решил покончить с жизнью. Не исключено, что его тайно убили. С другой стороны, по некоторым источникам, Сталин в начале июля 1937 года предложил Курскому в перспективе занять пост наркома внутренних дел СССР, после чего тот застрелился (или был убит?). Причины его самоубийства (или убийства) окончательно не выяснены до настоящего времени.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               Вторая версия более вероятна. Многие исследователи говорят о существовании предсмертного письма Владимира Михайловича, в котором он заявил о своём категорическом неприятии применения в ходе следствия избиений и пыток.

В опубликованном некрологе сообщалось, что Курский умер после «непродолжительной болезни от разрыва сердца».

 В.М Курского хоронили с официальными почестями, центральные газеты                                                                                                опубликовали некрологи. Владимир был женат на Галине   Николаевне. У них был сын Игорь, который умер в 80-х годах.   Урна с прахом Владимира Михайловича Курского и его сына Игоря захоронена на Новом Донском кладбище. 

После расстрела Николая Ежова и замены его на посту Наркома внутренних дел Лаврентием Берия основные ежовские кадры были репрессированы. Что касается уже покойного Курского, то в 1939 году в центральной печати несколько раз мелькнуло выражение «враг народа Курский», после чего это имя было забыто.

      В Справочнике «Кадровый состав НКВД» указано, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24.01.1941 г. Владимир Михайлович был лишён орденов Ленина и Боевого Красного знамени.

За что?

Сын Осипа Пятницкого Владимир в посвященной своему отцу книге «Заговор против Сталина» привел текст официального заключения о невиновности своего отца. В документе говорится:

 «Кроме того, как видно из материалов дополнительной проверки, бывшие сотрудники НКВД СССР Фриновский, Курский и др., которые вели следствие в отношении Пятницкого, осуждены в разное время за незаконные методы следствия». При этом Владимир Пятницкий не приводит никаких документов.

В действительности же В.М. Курский никогда и никем не был осужден, а ушел из жизни на посту и был торжественно похоронен. Объяснения всего этого я не смог найти.   Может быть, ещё не все тайны раскрыты?

 

                                         

 

                                   Лев Михайлович Курский

 

 

Родился в Мстиславле. После переезда в Москву жил в семье

брата   Владимира. Видный энергетик. Начальник главка Министерства электротехнической промышленности. Был женат на Галине Николаевне - вдове Владимира, а после её смерти вторым браком на Антонине - бывшей жене сына Галины Николаевны - Игоря.      

Жил в знаменитом «Доме на набережной».

     Детей не имел. Умер и похоронен в Москве.                                   

 

                                          

 

                                  Мейер Курский

По воспоминаниям родственников Мейер был самым умным в семье. Он ещё до революции уехал во Францию и жил в Париже.

Имел двух дочерей. Связь с ним оборвалась в конце тридцатых годов.

      

                                     Абрам Михайлович Курский

 Портной. Жил в г. Пермь. Имел двух сыновей.  Один из них – Илья, погиб на фронте. О втором сведений нет.

 

                              Елизавета Михайловна Курская

Единственная дочь Софьи. Жила в Кисловодске. Имела сына Григория, проживавшего в г. Черняховске Калининградской обл. Умерла в 70-х годах и похоронена в Москве.

                          

                              Гедали Михайлович Курский,

                          Рано умерший сын Софьи. Отец Розы.  

                     

                    Роза Владимировна (Гдальевна) Курская

 Роза рано потеряла родителей. Её отец Гедали и мать Дора умерли в 1927 г. Она воспитывалась бабушкой Софьей, а после её гибели – в семье Владимира Курского. У Розы двое детей - Алексей и Мария.  Живёт Роза в Риге.  

                                      

 

                                Алексей Зотов 

Сын Розы Курской. Православный священник, служит в Московской Патриархии.

 

                                  

                                 

 

 

                 Марк (Мейер) Григорьевич   Цыпин

 

                                         

                                       

 Родился Мейер в Мстиславле в 1883 г. По профессии – сапожник. Был женат на Еве (Ере). В семье росло трое детей - Фаня, Семён и Елизавета. В тридцатые годы семья переехала в Харьков. Мейер работал в цехе деревянных обшивок на Харьковском авиационном заводе. Во время войны эвакуировался в Новосибирск с женой и младшей дочерью. Я ещё застал Мейера и разговаривал с ним, но не расспросил о наших предках и очень жалею об этом.

Похоронен Мейер и его дети в Харькове. Сохранилась фотография семьи Мейера 1940года и ещё одна со мной в 1952-м

                 

Слева направо: Лиза, Мейер, Семён, Ера, Фаня.

У Фани и Лизы не было своих семей. В семье Семёна было двое детей - Раиса и Владимир.  

 Раечка живёт в Москве, и я поддерживаю с ней добрые отношения. Она была замужем за Львовым Владимиром Абрамовичем, как выяснилось недавно, тоже потомком Цыпина Герша. У неё двое детей - Глеб и Эллина. Растут уже и внуки:

Василий-2006г.р., Анна – 2005 г.р.11, Николай- 2012г.р.

А это Владимир Цыпин и его сын Вячеслав. Живут они в Германии.

 

 

 

 

 

Среди старых бумаг, сохранившихся в нашем доме, было два письма, написанных на идише. Перевести их удалось только в Израиле. В них отражены некоторые вопросы, связанные с историей нашей семьи. Приведу их здесь:

 

22.01.44.  Из Новосибирска в Ленинград

22.01.44. ליבער פלימעניק מאעז(?)  דיין בריף  האבין מיר  ____  

אונז  פרייט  זייער ואס דו לעבט  און ואס דו ביסט  אדיין גאט 

גיזונט וואס זאליך דיר שרייבין קיין גוטע נייס איז דער

ווילע ניטא  ווען מיר וועלן דער ווערגין    גיטלערין  דאן וועט  

אגוטער נייס  וועגין  אמצופלעף (?)  האבין מיר גיהערט  אזיי  באלד

ווי דער דייץ  איז אריין האטענ  צי נייפ געקליבן  אלע אידין  און 

האט  זיי אפראוועט אייף  טראויצקער(?)  בארג  און דארטין האטן האטער

זיי אלעמען צו סאסין  ___  אנזער פישפאכע(?)  פעלט 40 פראצענט מאנשין  

מיר האפין אז גיטלערון וועט  זיין אפ  גיצאלט פאר אלץ 

און אזיי איך מיט  _____________  זיינען אין נאוואסיבירסק  _____ איז שיים

סוסטעראיי(??)   איך ארבעט  אין  א  גאספיטאל  סימען און פייגיל און ליפסע (?)

ארבעטין אייף אזאוואד _____  ______  אדער אן הייב(?)    ____   _____ 

מיט _______ מיט ליפסען(?)  פארין  ______  אין  כארקעף(?)  דער גאספיטאל

פארט ארוייס   ____ מיר אייך און סימען  מיט פייגין  שטעלין 

זיך אפ  אין נאבאסיבירסק  דיין טעלענראמע  האבין מיר  פאלוצעט     

מיר בעטין דיר טו אונז א טייווע און שרייב אונז אפטע  

בריף  גיריס  דיין   שימייסטווע  שרייב  וואס  הערט זיך מיט פייגען שטעלין   

און שיק מיר דייון פאטע קארטע _____  אז  מיר האבין 

פין דיר אריף  האבין דעם נרעסטין פער גיניגין פון שליימן (?) 

האבין אייך גיהאט אבריף  גיריסט  דיך ווערע סימען(?)  ליפסע  

פייגיל    פייגיל  וועט דיר  שרייבין  אליין  אבריף  זיי גיזונט 

און שרייב  אונז בריף פין מיר דיין פעטער מאיז(??)  און   ווערע 

גיריס דיין  שימייסטווע                                  ציפין  

 

 

Дорогой племянник Марк (Моиз)!

 Твоё письмо мы получили. Нас радует очень, что ты живёшь и ты, благодарение Богу здоров. Что я тебе буду писать?  Больших новостей нет. Когда мы задушим Гитлера – это будет хорошей новостью

 Относительно  Мстиславля, то мы слышали так, что,  когда немец вошёл, так он собрал всех евреев  и их отправил на Троицкую гору  и там он   их всех перестрелял. В нашей семье не хватает 40 процентов людей.  Мы надеемся, что с Гитлером рассчитаются за всё.  Мы находимся в Новосибирске   

  Я работаю в госпитале сапожником.  Семён (Симон), (Фаня) Фейгел и (Лиза) Лифса работают на заводе. Скоро мы с Лизой выезжаем в Харьков вместе с госпиталем, а Симон и Фейга остаются в Новосибирске. Твою телеграмму мы получили. Мы просим тебя, сделай нам одолженье и посылай нам частые письма. Приветствуй твоё семейство. Пиши, что слышно у Фейги Штелин и вышли мне твою фотокарту. Когда мы имеем от тебя письмо, мы имеем наибольшее наслаждение.  От Соломона (Шлеймы) мы тоже получили письмо.  Приветствует тебя Вера, Симон, Лифса, Фейгл. Фейгл сама тебе напишет письмо.  Будь здоров и пиши нам письма. От меня, твоего дяди Меера и Веры.  

Привет твоему семейству!                                Ципин. 

 

30.07 1944.  Из Харькова в Ленинград

 

טראייער פלימעניק מאעז  מיר בעטין דיר  שרייבה   אונז 

אבריף צי לעבסטו און ווי איז דיין שימייסטווע  ווי איז  

דיין זון וואוויצקע אלץ פאדראמנע(?)  ווארום  בייך(?) אזא 

איבערקערניש(?)   וילין מיר וויסין  ווער יז בא אונז גיבליבין  

לעבין   דאס שרייבט דיר דעם בריף דיין דאדע  מאוז און טאטע 

ווערע פון מיינע ברידער און שוועסטער זיינען גיווען  אסאך אגרייסע

מישפאכע  איז גיבליבן אביסעלע און פין וערעס מישפאכע 

איז מער ניט גיבליבן  אז דו מיט סליימען(?)  איז פאסל------(?) 

האבין  מיר גיהאט  איין בריף ווילין מיר  וויסין  איצט פין

דיר  אייב  דו לעבסט  בעטין מיר דיך  אגרייסע  פראסבע 

שרייב אונז אן אבריף  ווי איז דיין  מישפאכע  אסאבענע 

ווי איז וואוועשקע  איך מיט ווערען  מיט  ליפסען  זיינען  אין כארקעף  

סימען מיט פייגלען  איז גיבליבין  אין נאוואסיבירסק  זיי לאזט 

ניט אפ  דער זאוואד אז מיר וועלין  פין דיר האבין 

אבריף  אז דו לעבט   א פאדראמנעם(?) בריף וועלן מיר דיר 

אוייס  שרייבין ווער  לעבט בא אונז  און ווער  איז ניטא

און מיר וועלין דיר  שרייבין פין אונזער לעבין  ווארום איין _____  

האט זיך בא דיר  אפ  גישעלט(?)  בעטין מיר דיר וואס 

געכער ענטווערן פון שליימען  האבין מיר גיהאט איין בריף 

אין נאוואסיבירסק  פין כארקעף  האבין 

 

מיר אים אוועק  גישיקט  אבריף האטער אונז ניט גיענטווערט 

אז דו וועסט  שרייבין שרייב  פון זיינט וועזין צי האסטו

בריף  פון אים  

זיי גיזונט און  גיב באלד איין ענטווער

פין אונז  דיין פעטער און מומע מאעז אוןם ווערע  

ציפין  

מיין אדרעס

 

 

                                      

                        Дорогой племянник Марк (Моэз)!

  Мы просим тебя, напиши нам письмо, жив ли ты, и как твоё семейство?      Как твой сын Вовочка?  Обо всём – подробно!   Из-за чего у вас такой  

переворот? Тогда мы хоть будем знать, кто из нас остался  

в живых.   Это тебе пишет письмо твой дядя Меер (Моэз), и тётя

Вера (Ера).  Из моих братьев и сестёр – их было много, большая  

семья – их осталось немного, а из Вериной семьи –   

больше не осталось. Так что ты с Соломоном (Шлейме) - последние.

Так как мы имели одно письмо, то хотим мы узнать сейчас о

тебе.  Если ты жив, то мы обращаемся к тебе   с большой просьбой: 

напиши нам письмо, как твоя семья, особенно,  

как Вовочка.  Я с Верой и с Лизой (Лифсей) находимся в Харькове,  

Семён (Симон) с Фаней (Фейглей) остались в Новосибирске – их не

   отпускает завод. Когда мы от тебя получим письмо, что ты жив, подробное письмо мы тебе отпишем, кто жив у нас, а кого нет, 

и мы тебе напишем о нашей жизни.

Просим мы тебя как можно скорее ответить. От Соломона (Шлейме) имели мы одно письмо. Когда ты будешь писать, напиши, получаешь ли ты

от него письма? Будь здоров и дай скорее ответ     

 От меня, твоего дяди Меера (Моэза) и тёти Веры   

   Некоторые комментарии:

 Эти письма написаны дядей моего отца Цыпиным Меером Гершевичем.

Первое - из Новосибирска, куда Меер с женой Верой и детьми Семёном, Фаней и Лизой были эвакуированы в самом начале войны.

Второе - из Харькова, куда часть семьи вернулась в начале 1944 года.

Упоминание о Мстиславле связано с расстрелом в этом городе 1300 евреев, в том числе брата Меера (моего деда) Боруха Цыпина и других родственников.

Соломон - племянник Меера, брат моего отца Марка Борисовича, которому и адресованы письма. Вовочка — это я, Владимир Цыпин. Моей судьбой трогательно интересовались родственники. Это было связано с тем, что я в двухлетнем возрасте потерял мать.       В. Ц.

 

                       Борис (Борух) Григорьевич Цыпин

 

                           О своих прямых предках по отцовской линии я долгие годы ничего не знал и никогда их не видел. Наверно это было связано с большой загрузкой отца в предвоенные годы, когда он и дома-то бывал несколько раз в месяц. Я знал только то, что в маленьком белорусском городке Мстиславль живёт мой дедушка Борух (Борис Григорьевич) Цыпин.

        Дед родился в 1871 (1875?) году и был кустарём – сапожником.  Жил он в деревне Заречье - предместье Мстиславля, расположенном за рекой Вихрой. Он никогда не занимался наёмным трудом.  (В 20-е годы этот факт специально отмечался в характеристиках и документах отца. Иначе ему трудно было бы продвигаться в жизни.)  За неимением средств для покупки товара деду приходилось ещё работать в магазине готовой обуви, где ему выдавали материал, из которого он шил обувь. Его заработка едва хватало на пропитание семьи.

С 1932 года по старости и состоянию здоровья он перестал работать и находился на иждивении моего отца, Марка Борисовича. Борух жил в собственном домике, в хозяйстве была корова.

Мать отца, моя бабушка, Сара Гиршевна, 1872 г.р. была дочерью печника. Она не работала, растила детей и вела домашнее хозяйство. Умерла она в 1936 году.

К сожалению, я никогда не видел дедушку и бабушку по отцовской линии.

Во время своего пребывания в Мстиславле в 1980-х годах  я пытался разыскать и в Заречье, и в Мстиславле дома, где жили мои предки, но найти мне их не удалось, хотя  у меня даже есть план Заречья, нарисованный рукой замечательной женщины Иды  Абрамовны Герчаниковой, которая помнила всех наших соседей и дом, где жили мои родственники. Сейчас там живут новые люди, и уже никто не помнит жителей довоенного Заречья. Ида Абрамовна оставила очень поэтичные воспоминания о Заречье, месте, где она провела своё детство. Всё, что я узнал о местечке, где жили мои предки, я попытался рассказать в очерке «Мстиславское Заречье», который можно прочитать на сайте      http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/zareche.html

 В самом Мстиславле, на Казимировой слободе я побывал в доме уже пожилой еврейской женщины, которая, узнав мою фамилию, сказала, что этот дом когда-то был куплен у Цыпиных. Возможно, это были мои родственники.

В   семье моего деда и бабушки было трое детей: сыновья Соломон и Марк, и дочь Фаня (до недавнего времени я думал, что её звали Елизаветой). Фаня (1905-1941гг.)  жила в Мстиславле вместе с родителями. Перед войной она вышла замуж, и у неё родился ребёнок, имя которого в семье никто уже не помнит.

  Геноцид евреев в Мстиславле не обошёл и нашу семью. В кровавые дни октября 1941 года погиб дедушка Цыпин Борух, его дочь Фаня и маленькая дочь Фани. Борух имел гордый и независимый характер и пользовался большим уважением среди горожан. По свидетельству очевидцев он высказал полицейским своё презрение и всё, что он о них думает.  Один из палачей перерезал ему горло и сбросил в яму. Все архивы Мстиславля сгорели и, к сожалению, у нас не осталось документов об их смерти. Так сложилось, что я никогда не видел своего деда, но пытаюсь сохранить память о нём. И думал, что уже никогда не узнаю, как он выглядел. Но жизнь показывает, что настойчивые поиски приносят успех. Внучка Соломона Борисовича, Алла, разбирая старые альбомы, обнаружила групповой снимок наших самых близких родственников: бабушки, дедушки, Соломона, Фани и моего отца Марка. По всей вероятности, это фотография начала двадцатых годов прошлого века.

       К сожалению, в семье не сохранилось никаких документов о гибели Боруха Цыпина, его дочери и внучки. Только воспоминания о том, что Соломон Борисович, брат моего отца, ездил после войны в Мстиславль и привёз оттуда известие о расстреле наших близких. Мне почему-то кажется, что какой-то документ был, но обнаружить его пока не удалось. Я сделал запросы в Национальный архив Белоруссии и архив Могилёвской области. Ответ один и тот же - документов о гибели Цыпина Бориса (Боруха) Григорьевича не имеется. Это можно объяснить только тем, что никакая регистрация смерти во время войны не велась и даже сейчас архив в г. Мстиславле отсутствует.

О трагедии в Мстиславле свидетельствует Григорий Мархасин, проживавший в штате Нью-Джерси (США).  Он писал:

«В годы войны были убиты все евреи, которые не успели эвакуироваться. В память о них и погибших друзьях своего детства он написал стихотворение «Холокост в Мстиславле». Здесь приводится лишь несколько строк:

 

   

        «Мне чудится, что в могиле той

        Лежу убитый с детскими друзьями.

         Я с ними задыхаюсь под землёй,

         Захлёбываясь кровью и слезами.

 

         И ужас сердце сжал в тиски,

         Тоска в груди, я не могу очнуться.

         Нет, это не вода в ручье журчит,

         А слёзы жертв невинных льются.

 

          Пока мы в силах новый день встречать,

          Пока ещё жива антисемитская порода,

          Должны всегда мы всем напоминать

          О жертвах нашего народа».

  Побывали мы с Зиной ещё раз в Мстиславле в 2003 году, узнали много новых фактов, связанных с судьбой евреев во время войны. Познакомились со многими милыми и интересными людьми, которые помнят те страшные годы. О своей работе по увековечению памяти евреев погибших в Мстиславле во время немецкой оккупации я расскажу позже.

      Известно, что от рук фашистских палачей погибли и другие наши родственники - Даниил – сын Софьи, его дети Раиса и Александр.

       Тяжёлые времена пережили во время войны наши близкие. Многие вынуждены были покинуть места своего проживания при приближении немцев. Так, из Харькова эвакуировалась большая семья Мейера Цыпина - они уехали в Новосибирск.  Из Москвы в Куйбышев переехала семья Соломона Борисовича, а из Ленинграда – семья Марка Борисовича.  При отъезде оставлялось жильё и нажитое годами имущество, которое в большинстве случаев после возвращения уже не находили. Дети прерывали своё обучение в школе. Годы, прожитые в эвакуации, связаны с недоеданием и болезнями, оставившими зачастую след на оставшуюся жизнь. Среди этих болезней такие сейчас уже редкие как паратиф, дизентерия, энцефалит, менингит и другие.    Особенно тяжела была судьба людей, переживших дни Ленинградской блокады.

 

                     

                                 

 

                            

 

 

 

      

                                Соломон Борисович Цыпин -

                                    старший брат моего отца

 

 

                                       

                               

                            Соломон Борисович с женой и внучками

 

 Родился Соломон Борисович 6 июля 1900 г. в  г. Мстиславле  Могилёвской обл. В Мстиславле он окончил школу и женился на Гершович  Рахили Соломоновне,  дочери учителя.  В 1924 г. в семье родилась дочь Елизавета (Люся). В конце двадцатых годов он переехал в Москву, где окончил Финансовый институт.  Соломон Борисович был крупным финансовым работником - Начальником управления Министерства Финансов  СССР. Автор многих печатных работ по своей специальности. Во время войны Соломон Борисович продолжал работать в центральных финансовых органах в Москве,  Куйбышеве, а  затем опять в Москве.

Во время войны он был начальником отдела Государственной штатной комиссии при  Совнаркоме   СССР, созданной в 1941 г для усиления контроля в области управленческих расходов. На эту  комиссию, в частности, возлагались следующие задачи: разработка общегосударственной номенклатуры должностей и должностных окладов; упорядочение  штатного  дела; упразднение искусственно созданных звеньев  государственного  и хозяйственного аппарата; устранение параллелизма в работе учреждений; пресечение самоуправства в организации новых учреждений и ликвидация в советском аппарате всяких излишеств.

Он всё время пытался помочь нашей семье, находившейся в эвакуации. В его письмах к отцу упоминается ряд фамилий - руководителей, которые обещали ему оказать содействие нам, но, к сожалению, никто из них своё обещание не сдержал.

Насколько помню, я впервые с ним встретился в 1948 г. на похоронах отца, в организации которых он принимал самое активное участие.

Наши последующие встречи были редкими и только во время моих непродолжительных поездок в Москву. Мне казалось, что между жёнами братьев не существовало особой близости, что и сказалось на редких встречах наших семей. Даже о смерти дяди мне сообщили спустя несколько дней после его похорон. Как я уже писал, дедушка Борух и его дочь Фаня с началом войны не смогли эвакуироваться и   остались в оккупированном  Мстиславле. После освобождения Мстиславля в сентябре 1943 года и отец, и Соломон Борисович пытались узнать о судьбе отца и сестры, но, как я понимаю, официального ответа ни от кого они не получили. Сохранилось несколько писем 1943 - начала 1944 г от Соломона - Марку:

 

 …Дорогой Марк.

 

«Об отце я ещё никаких официальных сообщений не получал. Две правительственные телеграммы вернулись обратно, там, оказывается, не налажена телеграфная связь. На письмо тоже нет ответа. Но я имею оттуда такой привет, который, к сожалению, совпадает с полученным тобой ответом (что было в этом ответе, можно только догадываться). Один знакомый полковник проходил через Мстиславль со своей частью и сообщил, что там не осталось ни одного еврея в живых. Погубили, мерзавцы, нашего старика».

«Из Мстиславля официальных извещений я не имею, но  имеющиеся сведения не дают основания сомневаться, что старика с сестрой изверги погубили. Рассказывают, что на Печковской горе собрали всех евреев и там их расстреляли изверги. И руководил всем этим представитель местной немецкой власти Купчин. Ты, наверно, помнишь такого. От него, пожалуй, можно было этого ждать».

 Умер Соломон Борисович в 19 мая1970 г. и похоронен в Москве на  Востряковском  кладбище, участок 39-12.

                                                          

Дочь Соломона Борисовича Люся была замужем за Поляковым Евсеем Иосифовичем. У них была очень дружная семья. Дочь Люси-Алла вспоминает:

«Они всегда и везде были вместе, всегда держались за руку, делили и быт в том числе, помогая друг другу, главным был папа, а мама всегда как за каменной стеной, с надежным верным любящим ее человеком. Опора и тыл всей семьи, и нас, дочек, и внуков, которых он очень любил  - это папа.»

Люся и Саша воспитали двух дочерей - Марину и Аллу.

С моими двоюродными племянницами мы дважды встречались в Израиле, куда 

 

они приезжали отдыхать.  

У нас сложились дружеские отношения. Я особенно признателен им за то, что они смогли найти старую фотографию, на которой изображены мои бабушка, дедушка, отец, брат отца Соломон и его сестра Фаня, тогда ещё совсем девочка. Я уже говорил, что никогда не встречался с моими бабушкой и дедушкой. Сейчас, благодаря этой фотографии, представляю как они выглядели.

                         

                               Алла                                           Наталья - дочь Аллы

                        

                                                  

 

                                 

 

 

У Аллы четверо внуков: Константин – 2011 г. и Елизавета - 2013 г. Дмитрий – 2016 г.  и Екатерина - 2020г.

 

                                    

                                           

 

                                                            

                                                         Марина

                                                    

 

Имя Марине дано в память о брате её дедушки   Марке Борисовиче, умершем в 1948 г. У Марины - сын Андрей и недавно, в 2020 г.  родился внук   Платон.

                                                   

                                                

                         

 

 

 

 

 

              

 

                      

 

 

 

 

                            Мой отец      Марк Борисович Цыпин

 

                                            1906-1948гг.

 

Судьба моего отца, Цыпина Марка Борисовича сложилась трагически. Он родился 25 марта 1906 года в г. Мстиславле в семье сапожника.  Учился в первой единой трудовой школе и окончил в ней 8 классов. Там же учились его брат Соломон и  их сестра Фаня. Отец владел русским и еврейским (так в те времена называли идиш в официальных анкетах) языками.   Революция разрушила запретную черту оседлости и   позволила молодым евреям покинуть свои маленькие городки, чтобы учиться дальше. В 18 лет отец уехал из Мстиславля в Москву, куда к этому времени уже перебрался и его старший брат Соломон. В своей автобиографии 1927 года отец писал:

«Я только в 1918 году поступил учиться в советскую школу 1 ступени, где проучился до 1924 года. Чувствуя, что больше невозможно жить на иждивении старика-отца, по инициативе своего брата, который жил в Москве и служил в Мосфинотделе бухгалтером, я переехал в Москву». 

Там, в Москве, он начал проходить свои «университеты».       

В 1925 году вступил в комсомол. В 1924-25 гг. работал ночным сторожем в частном магазине Додина, но магазин ликвидировали, и отец стал работать чернорабочим на московском заводе «Красный мыловар». Оттуда его уволили по сокращению штатов. Пришлось перейти на работу штамповщиком на завод «Идеал». На заводе он был принят кандидатом в члены ВКП (б) по первой категории. Что это означало? Вероятно, то, что его родители были рабочими.

 Работая на заводе, отец одновременно учился на курсах по подготовке в высшие учебные заведения и в 1930-м году поступил  в Механо - машиностроительный институт имени Баумана (нынешнее Высшее Техническое училище им. Баумана). Член ВКП (б) с 1927 года. В партию был принят Бауманским райкомом Московской организации. Активно работал в партийной ячейке.

Сохранился интересный документ - выписка из протокола от 30 сентября 1929 года проверочной комиссии партийной ячейки завода «Идеал», на котором в то время работал отец. Я сохраняю стиль, пунктуацию и орфографию документа.

«Слушали: Цыпин Марк Борисович, член партии с 1927г. №0073764 рожд.1906 г. рабочий. Парт нагрузка член бюро ячейки по орг. - учёту, в Красн. Армии служил три м-ца в терчасти, в белой нет, к друг. парт. не принадлежит. Отец кустарь одиночка (сапожник). Связи с деревней не имеет, с-хоз нет. Окончил 2-ю ступень совпартшколы. Партвзысканий нет».

Постановили:    Считать проверенным.

Интересна  и характеристика, данная отцу в это же время:

 

«На заводе «Идеал» он три раза избирался в бюро яч. ВКП (б). Во всех трёх он выполнял работу председателя орг. комиссии. Возложенную на него работу он выполнял, имея твёрдую установку рабочего – коммуниста. По всем вопросам он проводил на практике генеральную линию партии».

 

В Москве он познакомился и женился на Марии Моисеевне Тарасюк, моей будущей матери. В Москве мои родители прожили недолго.

    1 июня 1931 года отец был мобилизован, по специальному набору призван в Красную Армию и направлен для учёбы в Ленинградскую военную школу связи им. Ленвоенсовета. В 1933 году ему было присвоено звание командира РККА. После окончания школы он был назначен начальником радиостанции в Первый дивизион Кранштадтского Укреплённого района.

 Марк и Мария переехали в Ленинград и поселились в той маленькой комнатке, которую я описал выше. Там, в 1932 г.  родился я.  Совместная жизнь моих родителей была коротка. Мама умерла после скоротечной болезни совсем молодой, в 26 лет.

До войны отец служил на командных должностях в качестве начальника радиостанций и других средств связи в укрепрайонах Краснознамённого Балтийского флота. Его служба проходила то в Кронштадте, то на фортах, разбросанных вокруг него и защищавших морские  к Ленинграду. Дома бывал редко, даже не в каждый выходной день. И поэтому его приезды всегда были праздником.

В 1936 году он проходил медицинскую комиссию для поступления в Военно-морскую Академию, но по каким-то причинам не был туда принят.

В 1937-38 гг. окончил Специальные курсы командного состава.

Отец принимал активное участие в войне с белофиннами (1939-1940 гг.). Во время Великой отечественной войны он руководил службой наблюдения и связи Ленинградской военно-морской базы и находился в блокадном Ленинграде.

Он спас от голода семью Ремизовых, выделяя ей часть своего скудного       блокадного пайка, за что ему до конца жизни был благодарен друг нашего дома Абрам Львович Ремизов, находившийся на фронте.           

За четыре года войны отец только один раз был в коротком отпуске в городе Вологде, куда была эвакуирована наша семья. Там он оказался первым из награждённых медалью «За оборону Ленинграда». О нём    говорил весь город – такая в то время была оценка подвига ленинградцев.

Позже отец был награждён орденом Отечественной войны 1 степени, двумя орденами Красной звезды, медалями «За боевые заслуги». После смерти отца боевые ордена Красной звезды и медаль «За боевые заслуги» семье было предложено сдать в строевой отдел в.ч. 10539. Сейчас трудно понять, для чего это нужно было делать.

        

                                            

                                                      

                      

                                  

      

                                

                                                                 

 

      

Сохранилась орденская книжка отца, в которой перечислены все его награды. Там же приведены извлечения из положения об орденах СССР, которые свидетельствуют о большом уважении к орденоносцам во время войны и в первые послевоенные годы. Орденоносцы имели право бесплатного проезда по железнодорожным и водным путям один раз в год (туда и обратно). Им сокращался на одну треть стаж работы или службы для получения пенсии, за выслугу лет и пр. Они в значительной степени освобождались от обложения подоходным налогом. Им уменьшалась квартплата, и предоставлялся бесплатный проезд на трамвае и другие льготы. Кроме того, за каждый орден выплачивалось ежемесячное денежное вознаграждение. Впоследствии отношение к орденам изменилось, и большинство льгот было отменено.

                     После войны отец был начальником Таллиннского района СНиС КБФ, а затем начальником штаба района СНиС Порккала - Уддской Военно-морской базы.

Спустя семьдесят лет после окончания войны, когда открылись многие архивы, я сумел познакомиться с представлениями на награждения отца. В них есть сведения и непосредственном участии отца в боевых действиях. Привожу некоторые из них.

Выписки из наградных документов Цыпина Марка Борисовича:

                 На   Орден «Красной звезды»:

Майор Цыпин М. Б. с начала отечественной войны был начальником Ленинградского Участка Службы наблюдения и связи (СНИС). С организацией Морской обороны г. Ленинграда и озёрных районов т. Цыпин принимал руководящее участие в создании всей системы связи Морской Обороны и руководил её работой. Связь полностью обеспечивала боевое управление Командования. При активном участии т. Цыпина производилось комплектование личным составом и средствами связи подразделений морской пехоты, Чудской и Ладожской военных флотилий и других формировавшихся подразделений Морской Обороны г. Ленинграда.

В тяжёлые дни обороны г. Ленинграда осенью 1941г. ввиду активного боевого воздействия противника средства связи беспрерывно выходили из строя. Тов. Цыпин, проявляя настойчивость, самоотверженность неоднократно сам во главе групп электриков – связистов выходил на восстановление наиболее ответственных линий и узломсвязи и умелым руководством быстро обеспечивал восстановление связи.

Майор Цыпин М. Б. был первым начальником Ленинградского района СНИС. При его формировании проявил много энергии, настойчивости и умения, укомплектовал личным составом и техникой создававшиеся узлы связи и радиоцентры, сигнально – наблюдательные посты и особенно проявил большую энергию по оборудованию и монтажу передвижных радиостанций, сыгравших решающую роль в обеспечении радиосвязью артиллерийские части Морской Обороны и Краснознамённого Балтийского флота (КБФ).

В дни блокады города Ленинграда при отсутствии электроэнергии и транспорта созданием автономных источников электропитания майор Цыпин обеспечил бесперебойную работу всех средств связи.

В июне 1942 года майор Цыпин был назначен Начальником электролинейной службы отдела связи ЛВМБ, где продолжал непосредственное руководство электролинейной службой ЛВМБ.

Летом 1943 года майор Цыпин лично руководил работой по обеспечению мощной телеграфно-телефонной связью передового командного пункта Кронштадтской ВМБ и ОВРа Ленинградской ВМБ, а также Кор. Пункта БО КБФ на оконечности дамбы морского канала. В трудных условиях был проложен мощный подводный кабель, что обеспечило беспрерывное боевое управление с передового командного пункта (КП) в проводившихся операциях.

На орден «Отечественной войны 1 степени»:

Майор Цыпин с приходом на должность начальника СНиС Таллиннской ВМБ (ТМОР) настойчиво взялся за поднятие качества работы своей части, правильно реорганизовал службу наблюдения и связи на участке ТМОР и добился значительного улучшения дисциплины личного состава. Его постоянная требовательность и контроль за работой СНиС, радио и релейной связью – обеспечили бесперебойное боевое управление частями ТМОР, операциями на Финском заливе. Тов. Цыпин грамотно и умело использовал средства связи, чем умело решил задачи, стоявшие перед районом СНиС.

Последние годы жизни отец преподавал специальные предметы в Кронштадтской школе связи им Попова. Писал учебник для молодых моряков.

           Он остро переживал неурядицы по работе, связанные в основном с дисциплинарными проступками подчинённых в руководимых им частях в первые послевоенные годы. Ему приписывалась неудовлетворительная организация службы и дисциплины, плохая работа экспедиций и несвоевременная доставка пакетов, плохая работа хозяйственного аппарата, отсутствие контроля за расхищением продуктов, содержание боевой техники и имущества связи в запущенном состоянии. Думаю, что обвинения в его адрес были несправедливыми и уж во всяком случае, чрезвычайно жёсткими.

Он был переведён на другую должность с понижением в звании. Вместо ожидаемого звания подполковника он опять стал капитаном, как и в довоенные годы. Перенесённые тяготы войны, лишения и служебные неприятности привели к болезням (в том числе туберкулёзу) и ранней смерти. Во всех медицинских документах указано, что его заболевания связаны с пребыванием на Ленинградском фронте, на котором он воевал с самого начала войны до февраля 1945 года. Уже в 1946 году по медицинским показателям он был признан негодным к воинской службе, с исключением с учёта в связи с открытой формой туберкулёза. Ему была установлена инвалидность 2 группы. Но он продолжал служить и остро переживал случившееся, что обострило его сердечное заболевание.   Марк Борисович умер совсем молодым, в 42 года, от тяжёлого хронического заболевания сердца. 

             29 августа 1948 года он должен был уехать из Ленинграда в Ялту для лечения в туберкулёзном санатории. Мы провожали его и долго ждали трамвая на остановке. Отец нервничал, опасаясь опоздать на поезд. Наконец, мы добрались до вокзала. Перед входом в вагон он почувствовал себя плохо, его доставили в мед. пункт Московского вокзала, а затем на скорой помощи   отправили в военно-морской госпиталь. Но довезти не успели. Он скончался в машине в результате закупорки тромбом левой венечной артерии.

 В заключении, сделанном по результатам вскрытия, указывалось, что причиной смерти было тяжёлое хроническое заболевание сердца (атеросклероз венечных артерий сердца) с множественными рубцами в сердечной мышце после инфарктов  разной давности. У него был также обнаружен капсульный очаг туберкулёза в верхней доле левого легкого. На свои боли и страдания он никогда не жаловался и о серьёзности его болезней в семье никто не догадывался.

Сейчас, спустя более  шестидесяти  лет после его смерти, когда я разбираю старые отцовские документы, мне всё больше кажется, что все обвинения в его адрес  были преувеличены и в большей части несправедливы. Как можно было совершить все, что ему приписывалось, если он был переведён  в Таллинн весной  1945 года, а уже через год были изданы приказы о его наказании  и в июле 1946 года  Командующий КБФ и Зам. Главкома  ВМФ на апелляции отца подтвердили их правильность. Наверно, были определённые недостатки в его деятельности. Но страшно несправедливо было наказывать так строго заслуженного фронтовика, который всего около года занимал должность и был при этом серьёзно болен. Уже  в 1946 он году был признан медицинской комиссией инвалидом и  негодным к военной службе. Думаю, что во всей этой истории нельзя исключать и антисемитский след – послевоенные годы были самыми трудными для евреев.

Провожали его в последний путь очень торжественно со всеми воинскими почестями. Большая процессия во главе с военным оркестром и ротой моряков прошла по ул. Марата и Невскому проспекту. Мои друзья по школе и сейчас, спустя почти 70 лет, вспоминают об этом событии - в похоронах участвовал весь класс, в котором я учился. Похоронен он на Еврейском Преображенском кладбище. Участок 6-1 нов. Место 154.В одной ограде с ним позже была захоронена бабушка Хая Лейбовна, а затем прах Песи Борисовны. Там же захоронен в июле 2016 г. прах Галины, которая ушла из жизни в декабре 2015 года.

 

                    

 

 

                                             Галина Марковна Цыпина

                 

       

 

Родилась Галина 24 января 1936 года в г. Ленинграде.     В 1941 году эвакуировалась вместе с семьёй в г. Вологду. Там в пятилетнем возрасте она  перенесла тяжёлое заболевание о последствиях которой мы в то время не могли и подумать. По всей вероятности, это был энцефалит или полиомиелит, сейчас уже забытые, а тогда очень распространённые среди детей болезни. В результате при общем нормальном физическом состоянии ухудшились её возможности к обучению. Родители предпринимали возможные меры, включая привлечение специальных преподавателей и   временное поселение в семье наших друзей Ремизовых. Правда, всё, это не привело к улучшению положения. Галина смогла окончить только восемь классов и затем до пенсии работала сборщицей на предприятиях радиотехнической промышленности. Почти всю свою жизнь она прожила со своей матерью Гельман  Песей   Борисовной и не создала своей семьи. Они жили вдвоём, и нежно заботились друг о друге. Галина умерла 6 декабря 2015 года. Мы с Марком летали в Санкт-Петербург проститься с ней и захоронить её прах рядом с могилами ранее ушедших её родителей и бабушки.

                                                                      

                                    Фаня Борисовна Цыпина

  Родилась в г. Мстиславле ориентировочно в 1910 г.

 Жила в семье своих родителей и самостоятельно растила ребёнка. Мы не знаем   достоверно – мальчик это был или девочка. По некоторым сведениям это была девочка, которую звали Елизавета. Известно то, что она вместе с ребёнком была зверски убита немцами осенью 1941 г., хотя документально подтвердить этот факт пока не удаётся.

В 2012 г. на сайте http://vpaley.livejournal.com/63803.html были опубликованы фамилии евреев Мстиславского уезда Могилёвской губернии (по материалам ревизской сказки 1850 года, НИАБ 2151-2-4). К сожалению, своих предков среди них я не нашёл. Для этого вероятно нужно провести более подробный поиск, связанный со значительными финансовыми затратами.

       

 

 

 

           Корни по материнской линии. Добровеличковка                                     

 

Мои предки по материнской линии, Тарасюки, проживали на юге Украины, в местечке Добровеличковка (бывший Ревуцк).  До 18 столетия там, где ныне находится Добровеличковка, простиралась дикая степь.  Невдалеке протекала речушка Добрянка. Заселять эти места переселенцы из России начали только к концу 18 века. В начале 19 века сюда прибыли 47 семей из Подольской губернии. Они и сформировали село. Здесь же поселились и помещики Ревуцкие, которые заняли подавляющее большинство окружающей земли. От их фамилии пошло название местечка Ревуцк или Ревуцкое. С 1848 года оно начало именоваться городком. Население в основном занималось земледелием, ремесленничеством и торговлей. Все полевые работы выполнялись с помощью живой тягловой силы и вручную. Основная масса   крестьянских семей не имела ни земли, ни скота. Чтобы как-то прожить, они вынуждены были работать за небольшое жалованье в экономиях помещика. Дети дворян, духовенства и купечества учились в городе Елисаветграде (ныне г. Кировоград).  Большинство детей простых   тружеников нигде не учились. На очень низком уровне находилось также здравоохранение. Лишь в 1893 году в городке (приблизительно в этом году он уже назывался Добровеличковкой) был открыт медицинский участок, где работал один фельдшер. Он лечил не только жителей городка, а и всей волости. В 1899 году была, в конце концов, сооружена больница на 20 кроватей, где работали врач, фельдшер и сестра милосердия. Городок был относительно крупным торговым центром, где собирались большие базары.

Для описания Добровеличковки первой четверти 20 века я хочу использовать краткое изложение воспоминаний г-жи  Ферман, опубликованные журнале      « Заметки по еврейской истории»  №№ 46,47,49 за 2004 год. Она родилась в 1906 году, то есть приблизительно в то же время, что и наши близкие и, возможно, знала их. Думаю, что общая обстановка жизненного уклада была одинакова для всех бедных людей и еврейских семейств среднего достатка. Я привожу здесь выдержку из этих воспоминаний с небольшими изменениями:

«…Дом наших предков стоял на центральной улице местечка, которая называлась Первомайской, а потом Ленина. Улица была очень широкой, так как являлась продолжением крестьянского тракта. Со всей округи крестьяне везли товар на базар для продажи и приобретения себе всего необходимого в хозяйстве... Крестьяне окружающих сел зимой возили для продажи на базар снопики соломы, как топливо для русских печей. Состоятельные люди такие снопики заготавливали осенью на всю предстоящую зиму, чего бедняки делать не могли. Они были вынуждены покупать их мелкими порциями уже зимой. Так как тракт проходил перед домами, то бедняки перехватывали подводы со снопиками еще перед базаром. Этим перехватом были довольны все. Крестьянину не надо было ехать на базар, а беднякам не надо было тащить снопы с базара. С такими покупками покупатели иногда попадали впросак. Внутри снопиков часто были смерзшиеся куски льда с соломой.

Кроме занятий торговлей, мужчины в местечке были также портными, сапожниками, кузнецами, жестянщиками, колесниками, столярами, красильщиками. Наименее квалифицированным ремеслом была профессия решётника, просеивавшего зерно после его обмолота.

…… Дедушка жил во вросшем в землю домике под железной крышей, который стоял на столбах, как бы под зонтиком. Вход в дом был со двора. Двор был очень узким. Чтобы войти вовнутрь дома, надо было, как минимум, спуститься на одну ступеньку вниз для лучшего сохранения тепла зимой. Наружная дверь открывалась вовнутрь. Это делалось для того, что когда за ночь навалит много снега, а зимы были тогда снежными, можно было бы открыть дверь. В квартире дедушки были три комнаты, кухня и сени. Войдя вовнутрь, попадаешь в сени. Из сеней был вход на чердак, поэтому там стояла лестница и еще бочка с водой. Из сеней был вход на кухню. Сама кухня была малюсенькой, и в также ней было маленькое окошечко. Под окошечком стояла широкая скамья, служившая бабушке столом для приготовления пищи. Напротив входа - русская печь.  К ней был пристроен припечек, то есть вмазанная в печь ступенька, позволяющая влезть на неё. Дверь из кухни была в комнату. В комнате - два маленьких окна (вообще в доме все окна были маленькие и возвышались над землей чуть больше, чем на полметра), стол с двумя стульями и низенькая табуреточка рядом с бочкой… В комнате были еще буфет, в длинном ящике которого бабушка хранила яблоки для продажи в розницу… В центре комнаты в потолок был вделан крюк. По всей вероятности к нему в свое время подвешивалась детская кроватка-люлька. Вход в большую комнату-зал был тоже с кухни. В комнате было три окна. Два выходили на мусорник, а третье во двор. У окон, глядящих на мусорник, стоял стол со стульями, большой полированный диван со спинками и буфет. С залом соседствовала спальня с двумя кроватями и одним окном, смотрящим на тот же самый мусорник. У входа в спальню был еще коридорчик, в котором стоял, кованный железом, запирающийся сундук. В этом сундуке, очевидно, хранились вещи для невесты. Платяного шкафа в квартире не было.

Высота комнат была настолько низкой, что мама белила потолок прямо с пола. Пол назывался «доливкой». Утрамбованная земля густо покрывалась слоем глины. В чистой половине квартиры в раствор глины добавлялся порошок мумии. Так в простонародье называлась желтая краска в виде порошка. Пол, покрытый таким раствором, выглядел нарядным. К тому же пол покрывался хлопчатобумажными половичками, наподобие современных ковриков……

Вода в Добровеличковке всегда была проблемой. Как холодная, так и горячая. Воду брали из колодцев. В пределах досягаемости их было два. Ближайший колодец был на расстоянии полукилометра, но он был очень глубоким, и вода в нем была жесткой. Другой колодец был намного дальше – у реки Добрянки вблизи села Опта. Мне нравилось это село своими белыми хатами, которые летом утопали в зелени садов. Это было зажиточное село. Когда я подросла, то ходила по воду с компанией девочек с коромыслом на плечах, на которое по краям было подвешено два ведра. Во время ходьбы ведра раскачивались. Для того чтобы вода не выплескивалась при ходьбе, на воду укладывалось по дощечке. Были у нас девушки и женщины, которые так мастерски несли коромысло, что вода и без дощечек не расхлюпывалась. Теперь я понимаю, что у них была грациозная походка. И все же так далеко носить воду на плечах можно было в хорошую погоду, да и не у всех были для этого силы. Поэтому надо было воду покупать. Воду покупали у водовоза по имени Пуся. Только он снабжал всю улицу водой из бочки, которую он набирал из дальнего колодца и развозил по домам.

В условиях безлесной части Украины печь в основном топилась соломой. Иногда это были сухие стебли подсолнухов или камыша. Топили и разными экзотическими видами топлива. Приведу некоторые из них. Летом коровий и лошадиный навоз перемешивался с соломой, формировались своего рода кирпичики и высушивались на солнце и топливо готово к использованию. Это топливо называлось кизяком. С появлением в местечке маслобойки (производство по выжиманию масла из семян подсолнуха) начали топить отходами этого производства – шелухой от семечек. Топка шелухой требовала мастерства и времени. В русской печи шелуха очень красиво горела, но надо было быть внимательным. С горящей горки шелухи надо было вовремя снимать перегоревший слой, в противном случае огонь мог погаснуть. Перегоревший слой надо было снимать и передвигать в горку уже ранее перегоревшей шелухи. Во время топки нельзя было уходить, пока вся шелуха не сгорит. Горка перегоревшей шелухи обычно занимала половину внутреннего пространства печи. Эта горка представляла особую ценность, так как долго сохраняла тепло. В ее жар вставлялись чугунки с едой, и она там доваривалась.

     Бедный человек не мог себе позволить часто топить печь, а кипяток нужен был ежедневно и даже два раза в день – утром и вечером. Вот бабушка Эстер и организовала производство кипятка на продажу. Для этого в печь был встроен бак для кипячения воды. Рядом с печью стояла большая бочка с водой – это сырье. В этом производстве обязанности были распределены следующим образом. Дедушка Герш наливал воду в бак и топил, а бабушка сидела на низком стульчике перед краном, который был выведен в комнату, и продавала кипяток.

Рядом с нашим домом стояли амбары торговцев зерном, покупавших его у крестьян, а затем отправлявших это зерно крупным покупателям по железной дороге с ближайшей от нас станции Помошная. Вот у этих амбаров в базарный день собиралось множество подвод, а, следовательно, было много конского навоза. Здесь мы и шастали с ведрами между подводами за добычей этого «дорогостоящего» навоза. Мы лезли прямо под копыта лошадей, чтобы собрать его как можно больше. Этот «продукт» и в цене был, а, кроме того, это было и своего рода состязание - кто больше. Из него делали так называемый «кизяк» для топки в печах.

 Кроме того, в наших краях все дома были облицованы глиной. Потому они назывались «мазанками». Для крепости в раствор глины примешивался конский навоз. Только большие специалисты могли определить правильное соотношение глины и навоза, чтобы мазанка долго стояла.

В то время местные крестьяне не выращивали для продажи ни огурцов, ни помидор. Помидоры и огурцы в местечке продавались тогда только болгарские. Делали это перекупщицы, которыми были в основном многодетные вдовы. У них была сильная конкуренция за покупателя, и поэтому  они часто между собой скандалили, обзывали друг друга обидными словами, проклинали своих конкурентов и даже показывали друг другу свои зады. Между собой их называли седыхес, то есть базарные. С покупателями же они были ласковыми и сладкими до приторности. Некоторые женщины имели своих покупателей и разносили им товар по домам.

          В Добровеличковке была государственная двухклассная школа, ее называли Министерской. В этой школе надо было учиться не два года, а шесть, по три года в каждом классе. То есть, в каждом классе по три годовых отделения. Министерская школа находилась на окраине местечка, причем дорога к ней шла вдоль крутого оврага, который называли «провалом». Из-за ее отдаленности и близости «провала», еврейские родители своих детей в эту школу обычно не отдавали. Учиться детям у частных учителей могли себе позволить только состоятельные родители.

  Была также в Добровеличковке государственная женская семинария, которая готовила учителей для начальных школ. При семинарии находилась специальная образцовая детская школа, в которой семинаристки проходили учебную практику. В эту школу принимали иногда еврейских детей самых нуждающихся родителей.

В местечке всегда была большая еврейская община. Во время гражданской войны, когда в этих краях появились банды, под защиту общины съезжались евреи из окружающих сел. На одной из улиц на окраине городка, однажды  ночью бандиты вырезали всю многодетную семью. Вырезали без каких-либо причин, так как семья была очень бедной, и грабить там было нечего. Этот трагический случай заставил жителей местечка принять необходимые меры по самообороне с созданием специальной дружины.  По ночам дежурили на всех улицах.  Баррикадировались в домах на ночь. Время было очень, очень страшным. Банды сменяли друг друга безостановочно. Опасаясь грабежей, устанавливали на окнах запирающиеся изнутри ставни, а дверь запирали не только на копеечный крючок, но в ручку двери стали вкладывать каталку для теста. Часто о приближении банды мы узнавали заблаговременно. Дело в том, что основной въезд в Добровеличковку был как бы с горы. Когда на горе появлялась пыль, это означало, что скачет банда, и все начинали прятаться в заранее заготовленные «схроны». Многие евреи нашей улицы прятались в заброшенном, заваленном мусором, входном погребе. Некоторые убегали в соседнюю деревню Липняжку, где большинство населения было дружественно к евреям».

      Часто эти банды называли махновскими, однако, в последнее время были найдены архивные материалы, из которых следует, что сам Махно не был антисемитом. В своих приказах, изданных на территории края, Н. Махно призывал к справедливости, порядочности, запрещал еврейские погромы.  Вот, в такое трудное время проходило детство и юность наших близких. Во время отечественной войны всё еврейское население Добровеличковки было расстреляно. В Зале имён института Яд - Вашем хранятся имена 125 евреев, погибших в этом городе.

             Сейчас Добровеличковка районный центр Кировоградской области УССР, находящийся в 24 км от ж. - д. узла Помошная. В посёлке есть маслодельный, кирпичный заводы. Украинские учёные в 2002 году установили на основании длительных исследований, что в Добровеличковке находится географический центр Украины. Когда-то здесь было   две синагоги и 52 еврейские лавки.  Сегодня же в Добровеличковке нет даже национального культурно-еврейского общества.

 

 

 

 

                             

                                                                                                                                            

                             

 

                            

 

 

Нашим родоначальником, имя которого сохранилось в памяти, является Айзик. Он был в Добровеличковке крупным коммерсантом.  Вообще фамилия его была Рабинович. Одно время его дела резко ухудшились, и во избежание банкротства и полного разорения он сменил фамилию Рабинович на Тарасюк, которую носили и следующие поколения нашей семьи. Сколько было детей у Айзика, и кем они стали, точно никто уже не помнит. Известно только о трёх дочерях и сыне.

Одна из дочерей, Фейга до войны жила с дочерьми Сарой и Кларой в Москве, в Черкизове. Другая жила в Ленинграде. У неё было трое детей: Яня, Ука и ещё один, имя которого не сохранилось. Вспоминают ещё одну, по-видимому, старшую дочь Айзика, у которой было трое детей: Клара, Элла и Семён.

          Наша семья пошла от сына Айзика, которого звали Мойсговор (Мойше - Волв или Моше – Зеев). При советской власти он стал Моисеем. Все дети его имели отчество - Моисеевич (Моисеевна). Наш предок был мясником. Он владел большим домом с двумя дворами. В одном был палисадник, а в другом - большой сарай, куда загоняли скот. Скот резали и затем в лавке на базаре продавали мясо и мясные изделия, в том числе домашнюю колбасу. Умер Моисей в 1929 году. Жену Моисея, нашу прародительницу звали Хана. Она умерла   в 1939 году.      

  

                                                 

 

                                     Наш предок Моше - Зеев Тарасюк

 

  В их семье было 16 детей: 10 мальчиков и 6 дочерей.  9 мальчиков  умерли в детстве от детских болезней и  тифа. Выживших дочерей звали: Энна, Клара, Сара, Мария, Злата, Ента  (Елена), сына – Олтер. О Моисее все вспоминали  с большой любовью. Он был обаятельный, красивый, стройный, черноглазый. Любил шутку, застолье, хорошо пел и танцевал. Люди к нему тянулись и обращались за помощью, ходили советоваться. Он слыл мудрым, знал Тору, любил трактовать высказывания мудрецов.  Был поразительно добр, помогал вдовам и сиротам, делал им подарки к праздникам. За субботним столом у него всегда были те, кто не мог достойно встретить субботу у себя. Иногда о его чрезмерной щедрости узнавала бабушка Хана, а он всегда шуткой и поговорками умел разрядить её недовольство. Семья по тем временам была умеренно зажиточной. Все дети лет с 11-12 работали. Обязанности были распределены так. Олтер помогал отцу, Энна  готовила еду, пекла хлеб, Сара отвечала за   чистоту в доме. Клара с 13 лет была кассиром в колбасне. Все крутили мясо для изготовления колбасы. Клара, как считали сёстры, была самой бойкой и рассудительной, так что отец часто брал её с собой в поездки по закупкам и продажам и даже советовался с ней по коммерческим делам. Когда в 1913 году отцу надо было поехать в Вену (по медицинским делам), он взял её с собой. Эту поездку (Кларе было тогда 16 лет) она вспоминала всю жизнь. Можно представить, что это было для местечковой девочки.

 

 

                                                      

 

                     Моше  с женой Ханой, дочерьми Маней и Леной

                                               и внуком Иосифом

 

Все дети в семье получили еврейское воспитание. Старшие девочки учились дома. Они умели читать, писать и считать. Младшие девочки - Маня и Ента

(Лена) окончили школу, а позднее учились в техникуме. Моше – Вов очень хотел дать своему единственному сыну и светское образование, но Олтеруня (так его звали близкие) в молодости не стремился к этому. Все дети жили с отцом и матерью до 20-х годов. Затем начали разъезжаться. В разные города и страны. Этот процесс еврейской эмиграции за границу и их перемещения из местечек и городков в крупные города свойственен не только нашей семье, а большинству евреев Украины и Белоруссии.

 За прошедший век наша семья, как, в основном, и большинство евреев, прошла две стадии эмиграции: внутреннюю и внешнюю.

 

   

 

 

 

       В предреволюционные годы часть евреев эмигрировала в основном в Америку. Затем в 20-е годы большинство еврейской молодёжи начало переезжать в большие города России. За ними потянулись и многие родители.

Отъезд евреев в большие города   объясняется целым рядом причин:

 - антисемитскими выступлениями и погромами времён гражданской войны;

-  наступлением на хедеры и вообще на иудаизм;

- открывшейся для еврейской молодёжи после революции возможностью

     свободно уезжать за пределы отменённой «черты оседлости»;

- стремлением евреев дать хорошее образование своим детям;

- крахом экономики местечек и отсутствием работы для молодёжи;

  - значительно большей образованностью евреев и поэтому возможностью занять освободившиеся после революции административные должности в больших городах; 

- притеснениями евреев в местах их проживания и стремление раствориться в общей массе населения.

        Следующий этап эмиграции произошёл в конце 20 века, когда большинство советских евреев переехали на постоянное место жительства в США или Израиль. В бывших республиках СССР сейчас уже почти никто не живёт или только немногие - те, кто тесно связал себя с русскими родственниками.

               В начале 20-х годов на Украине разразился страшный голод, во время которого погибло около 2 миллионов человек. Хрущёв признавал, что голод на Украине доводил даже до людоедства. Это и было одной из причин того, что  старшая дочь Моше Энна в 1921г. эмигрировала в Америку.

В 1924-25 годах переехали в Донецк (тогда Юзовка, а потом Сталино) сначала Клара, по мужу Корсунская, потом Сара, а за ней семья умершей к этому времени Златы. В 1929 году после смерти отца уехала в Москву Маня, а в 1930 году в Донецк переехали и бабушка Хана с Леной.

Все сёстры были близки между собой и всегда выручали друг друга. Отзывчивость Тарасюков, конечно, наследие их отца Моше. Об этом всегда говорила и бабушка Хана. Внешне все сёстры были хороши собой. Когда они подрастали и расцветали, то следующая по возрасту затмевала предыдущую. Клара говорила шутливо, что она была самая красивая, пока не подросла Сара. Все баловали и любили Олтыруню, сладкоежку и обжору, умельца на все руки, неунывающего никогда, находчивого, но не всегда удачливого. В конце жизни, когда Олтер остался один в своём домике, он собрал трёх оставшихся детей (Иосифа, Фиру и Маню) и сказал: «Я перейду жить в синагогу, буду там сторожем, а домик продам. Много за него не получу и, если всё разделить на три, то каждому достанется мало. Если же всё отдать младшей Мане, то она сможет заложить и построить дом. Так что вы решайте». Дети поддержали его и сделали, как предлагал отец. В этом случае проявилась всё та же присущие Тарасюкам характерные черты: доброта и человечность.

       

                                                       

Бабушка Хана с дочерьми Сарой и Леной и внуками Русей, Иосифом и Розой.

 

 

                     Дети Моше и Ханы со своими супругами

 

                    

 

Сидят, слева - направо: Илья Ефимович - муж Клары Моисеевны,

Сара Моисеевна, Марк Борисович-муж Марии Моисеевны.

Стоят, слева - направо: Клара Моисеевна, Соломон – муж Сары Моисеевны.

Елена Моисеевна, Порфирий (Митя) – муж Елены Моисеевны, Мария Моисеевна.

           

  

                            

 

                                 Бабушка Хана  с внуками.

 

 

 

                      Олтер - Мордко Мошкович (Моисеевич)

                                               1891-1962гг.

 

  Как я уже говорил, единственного сына  Моисея звали Олтер. О нём и его семье рассказ будет более подробный, поскольку прекрасные воспоминания о них оставили его сын Иосиф и дочь Маня.

Его имя – Олтер - означает – «старый, будет долго жить». Олтер учился в еврейской школе. Знал древнееврейский язык и Тору. С детства был занят физическим крестьянским трудом и помогал отцу. По мере взросления самостоятельно покупал у крестьян скот, изготавливал колбасу и  колбасные изделия. Затем продавал их в лавке.

В 1913 году он женился на Ковановской Софье Львовне(1893-1955).

Жена Олтера - Софья была красавицей. Она происходила из  зажиточной семьи торговца сеном. До свадьбы Софья не знала своего будущего мужа. Их отцы договорились и поженили детей. Первым в семье  Олтера родился сын Исаак (1914 -1943), затем Иосиф (1915-1993) и  девочка Лиза (1918). Лиза заболела тифом и умерла, не дожив до года. Софья очень переживала, плакала и не отдавала девочку. После её смерти семья переехала в другой дом.

О жизни в те годы Иосиф писал:

    «Я помню площадь большую пребольшую, а за ней церковь и лесной бор. Каждое воскресение гремели колокола, и  на площадь, где устраивался базар, съезжались крестьяне. Тетя Сара приготавливала квас и продавала его на базаре.  Квас меняли и на яблоки, которые возами привозили крестьяне. Олтер закупал скот. Цыгане покупали и меняли лошадей. Жулики играли в карты и заманивали мужиков. Один мужик проиграл корову, и тогда мужики устроили самосуд над жуликами, избили их и отобрали всё, что они выиграли. Когда толпа расступилась, всем представилась ужасная картина: на земле лежало два трупа. Их накрыли рогожами».

Семейный бизнес развивался слабо, и семья переехала в деревню Лепняжка.  Там дела пошли лучше – по-прежнему торговали мясом. В семье Олтера в 1921 г. родился сын Лёва (1921-1943). Из школы Исаака и Иосифа исключили, так как они не были крестьянами, а были детьми коммерсанта. Олтер нанял им меламеда (учителя),с которым они успешно изучали школьные предметы. Софья в печи пекла хлеб и пампушки с чесноком.

В 1923 году родилась девочка Фира (1923-1967), которая тоже чуть не умерла. Она задыхалась, мучилась несколько месяцев, хрипела и синела, упала и почти не дышала. Софья закричала, а Олтер выплеснул из кадушки на девочку воду, она вздрогнула и из дыхательных путей выскочила арбузная косточка с клубком гноя. Девочка задышала и поправилась. Он спас и палец Иосифа, попавший под винт мясорубки при изготовлении колбасы. Когда случилось это несчастье, Олтер сложил палец, собрал паутину на чердаке, положил её на рану и завязал. Палец сросся. Вот такой он был врач – самоучка!  Всех в семье лечил сам. Иосиф очень хотел играть на скрипке. Ему купили самодельную скрипку, и мальчик научился играть украинские гапаки, подбирая их по слуху. У него было большое желание научиться играть фрейлекс и другие еврейские мелодии. Он учился  у цыган, пока отец не нанял ему настоящего преподавателя, научившего его играть по нотам.

 Олтер был мудрый и спокойный человек, всегда разговаривал тихо. Вместо того, чтобы ругать детей, рассказывал им какую-нибудь быль или присказку.

Он был человеком религиозным и придерживался всех еврейских законов.

             В субботу не работал, надевал талес и читал молитвы. В детстве он учился в хедере. Он хорошо пел молитвы и мог брать очень высокие  ноты. Приучал детей к добру, к тому, чтобы трудились и жили честно. Его жене в деревне не нравилось, т.к. для детей не было перспективы, и семья переезжает в Добровеличковку, а через некоторое время снова на станцию  Поможную, где бизнес пошёл лучше. Там взяли семейный подряд. В магазине продавали в кредит, записывали в книгу. Исаак работал парикмахером на станции. И на этой станции Иосифа и Исаака в школу не принимали - чуждые элементы. Олтер не оставил детей без грамоты и стал учить частным образом.

           Политика менялась, стали прижимать евреев-частников, Снова, прожив пять лет на станции, пришлось уехать и вернуться в Добровеличковку. Как цыгане кочевала семья, туда - сюда.

В 20-е годы прошли еврейские погромы. Бандиты делали налёты на деревни. Однажды они ворвались в дом, всё перевернули. Искали золото, но ничего не нашли и хотели Олтера расстрелять. Пьяный бандит вывел его во двор. Выстрелил, но промахнулся и Олтер сумел убежать через задний двор.

Началась коллективизация. Олтер честно трудился, но не мог прокормить жену и четырёх детей. И поэтому в поисках новой жизни в 1929 году он уехал на разведку в Среднюю Азию. Остановился он в районном центре Келес, недалеко от Ташкента. Софья продала золотые часики и вместе с четырьмя детьми отправилась в дорогу. Несколько дней в дороге, и они впервые увидели степи, верблюдов и всю азиатскую экзотику - фруктовые сады, виноградники, глинистую почву, узбеков в стёганых халатах, сидящих на ишаках, женщин в чадре. И жарящее солнце. У одного узбека могло быть несколько жён. Вначале Олтер работал в артели  «Заря», а затем после её реорганизации семья была принята в колхоз «Победа Октября». Здесь он работал ветеринаром на молочной ферме.

            В 1932 г. родилась Маня. В этом году был страшный голод. Иосиф уехал в Ташкент, поступил в ФЗУ и работал на заводе. Сестра Энна присылала доллары, и семья как-то выживала. Старший брат Исаак был в колхозе секретарём комсомольской организации и всё искал правду. Разоблачил группу воров в колхозе, имевшую связи с воровской бандой в Ташкенте, и его узбеки жестоко избили. Обещали убить, и ему пришлось убежать из колхоза. Он сдал в Ташкенте экзамены, поступил в институт пушного звероводства и уехал учиться в г. Балашиху.

Чтобы дети получили образование, семья переехала в 1939 году в Ташкент.

 Перед войной Фира училась в педагогическом институте, на факультете дошкольного образования, Маня  - в школе, Лёва - в техникуме связи. Исаак был в Москве, Иосиф в Сталино.

Началась война. Исаак имел очень плохое зрение. У него был белый  билет и  его не брали в армию. Но он ушёл на фронт добровольцем и воевал до 1943 года. На фронте был ранен и умер от ран в госпитале. 

  Лёва был мобилизован, как связист. Он погиб на фронте. В семье остро переживали гибель братьев. Олтер часто ходил на вокзал, надеясь встретить  кого-либо из родственников или знакомых. Однажды встретил он односельчанина с женой и привёл их домой. Две семьи жили в двух комнатах. Жили в тесноте и впроголодь. Оба  гостя работали на фабрике. И когда женщина болела, Маня бегала на фабрику и приносила для неё похлёбку. Ходили эти люди буквально в лохмотьях и засаленных телогрейках. Однажды в дом пришли с обыском. Вскрыли полы, стены, подоконники и потолок. Мужчина был дома, а женщина на работе. Мужчина попросил Маню сбегать на работу к жене и сообщить, что у них обыск. Но люди, производившие обыск не отпустили её. Когда женщина вернулась с работы, её обыскали и под лохмотьями в поясе нашли золотые монеты. Высыпали их на стол, образовалась целая гора золота. Маня вспоминает: «А мы их жалели, последним делились.  Оказалось, нашего односельчанина засекли на базаре, когда он пытался продать золотую монету. Их забрали в тюрьму, и больше никто в семье их не видел».

У Софьи никакой специальности не было, и во время войны она работала охранницей в магазине электротоваров. Олтер работал на обувной фабрике возчиком на гужевом транспорте. В 1944 г. его забрали на трудовой фронт копать окопы. Маня с матерью остались вдвоём, так как Фира вышла замуж и жила отдельно. Хлеб получали по хлебным карточкам: 300 г. – ребёнку и 250г. иждивенцу. У матери начались голодные обмороки.

В 1944 году Маня закончила 5 классов и поступила в ФЗО, прибавив себе два года. Практику проходили на заводе - точила корпус мины на токарном станке, стоя на ящике. От эмульсии и холода опухали руки, а на пальцах появились болячки. Но как рабочему ей выдавали спецодежду, 800 г. хлеба и 3 раза в день кормили на заводе. Часть обеда она приносила в баночке матери.

Девочка продавала на базаре последние вещи, посуду, стулья. Покупала жмых хлопковый - еду для коров. Он был с горьким привкусом. Мать не могла его есть, а девочка грызла.  Так спасались от голода.

Наконец, закончилась война, вернулся домой отец. Он начал работать в колхозе,  а остальная семья переехала в Ташкент. В колхозе Олтер получал продукты, за которыми по выходным дням приходила Маня. Обратно домой с полной котомкой  приходилось идти 18 км. Однажды она шла по пыльной дороге в жаркую погоду, и  к ней стал приближаться какой-то парень. Он очень напугал её. В дорожной чайхане она узнала, кто идет в её сторону и с этими людьми с трудом добралась до дому. Отец ушёл из колхоза, возвратился в Ташкент и опять стал работать возчиком на обувной фабрике, где получал мизерную зарплату - всего 500 рублей. Жили в страшной бедности. Шёл 1947 год. Ещё существовала карточная система. Иосиф  начал оформлять  вызов семье для выезда в Сталино. Готовясь к переезду, отец стал продавать дом и взял задаток. Но в вызове Иосифу отказали, и семье пришлось остаться в Ташкенте. Олтер пытался вернуть задаток за дом, но так как цена за дом была очень низкая, то покупатели стали угрожать и сами   подобрали домик - развалюху с сырыми вздутыми стенами и перевезли туда семью. А перед этим усыпили и обокрали. Вынесли всё из дома, так что утром не в чем было идти на работу и в школу.

В 1955 году скоропостижно умерла София от гипертонического криза, а в 1962 году умер Олтер. Жизнь Олтера и его семьи – ещё одно свидетельство трагедии поколения наших отцов и матерей.

Сохранился довоенный снимок семьи Олтера. На нём отсутствует Иосиф, который жил в то время отдельно на Украине.

 

                                      

                                        Первый ряд: София, Маня, Олтер, Исаак

                                                     Второй ряд: Фира, Лёва

В 1941 году Фира вышла замуж. У неё родился сын Лёва (1942-1969). Муж на войне пропал без вести.  После войны вышла замуж вторично, у неё родились двое сыновей Лазарь (1950) и Роберт (1956). Всю жизнь она работала в детских учреждениях. Фира умерла  в 1967 году от цирроза печени. Её старший сын  Лёва в 27 лет разбился на мотоцикле. Два других сына Лазарь и Роберт живут в Израиле.

 

                       

 

Это уже послевоенный снимок семьи Олтера.

Первый ряд:

 София, Лазарь - сын Фиры, Олтер, Аня - дочь Мани, Лев – старший сын Фиры.

Второй ряд:

Михаил Мустер—муж Фиры, Фира с сыном Робертом на руках, Маня, Ефим Ходос – муж Мани

Иосиф с детства мечтал стать скрипачом. Он окончил музыкальное училище в Артёмовске, работал в Донецке в оперном театре. На фотографии он с женой и детьми

Иосиф умер в 1993 году от инфаркта. У него два сына, тоже скрипачи, Владимир (1941) и  Лёва (1945) . Лёва умер от туберкулёза.

Маня (1932) вышла замуж в 1950 году. Её фамилия по мужу - Ходос.

У неё две дочки – Аня (1954) и Соня (1964). Всю жизнь Маня работала конструктором на заводе, а последние годы перед приездом в Израиль (1994) начальником лаборатории.  Сейчас она со своими детьми и внуками живёт в Израиле

                   

 

 

 

 

                         Энна Моисеевна Тарасюк (Вайнер)

       Энна была замужем  за Михаилом Вайнером, меховщиком по профессии. Их семья эмигрировала в 1921 г. в Америку. Жили в Бруклине. У них было двое детей Хава и Владимир. До войны Энна переписывалась только с матерью, так как до 1939 года её переписка с сестрами не была безопасной.  Она присылала фотографии и посылки, а бабушка Хана делила вещи между дочерьми.  Энна помогала и семье Олтера. После войны отношения с этой семьёй прервались.  В семье Мани сохранились лишь несколько довоенных снимков наших американских родственников. Елена Моисеевна и Зоя пытались разыскать потомков Энны, но это им не удалось. Говорят, что в Америке Вайнеров, как Шапиро в России.

                  Клара Моисеевна Тарасюк (Корсунская)

                                           (1897-1959гг.)

    

              Клара Моисеевна с мужем Ильёй и сестрой Маней (моей мамой)

 Клара в 1917 году вышла замуж за своего соседа Илью (Эли) Корсунского. Они знали друг друга с детства.  Отец Ильи был простым бондарем - мастерил бочки. Семья была небольшая - 4 сына и одна дочь. Илья был старший и с детства проявлял способности к учёбе, обладал недюжинной памятью и логикой мышления. Он с трёх лет любил сидеть в хедере и слушать уроки для старших мальчиков. Когда они не могли ответить на вопрос учителя, он поднимал малыша и тот неизменно давал правильный ответ. В 16 лет Илья закончил заочно бухгалтерскую школу в Париже. Зоя помнит его диплом с отличием на французском языке. Моше Тарасюк любил беседовать с Эли на философские темы. Когда Моше заметил, что Илья полюбил его дочь, он не стал препятствовать их женитьбе. Илье было тогда 19 лет. Годы были тяжелейшие. В Добровеличковке банды сменяли одна другую, власти менялись. Евреям приходилось терпеть от всех. Молодая семья по нескольку дней жила, прячась в подполе. Клара в это время была беременной. Их нашли и чуть не расстреляли махновцы. Спасло их заступничество атаманши - местной учительницы, которая знала семью Тарасюк. В 1921 году в семье родился мальчик Израиль. Он умер скоропостижно в 1924 году от менингита. Клара переболела тяжёлым гриппом «испанкой» и получила осложнение на сердце. Здоровье её было подорвано. Илья принял революцию с надеждой на то, что она принесёт равенство, будет устранена черта оседлости, и евреи смогут учиться. В Добровеличковке была группа молодёжи, которая увлекалась еврейским театром и литературой на идиш, читали Шолом-Алейхема. Илья и позднее в семье читал рассказы на идиш с таким чувством языка, какой трудно услышать даже у чтецов-профессионалов. В 1924 году Илью вдруг вызвали в органы  и стали расспрашивать, чем они занимаются в своём кружке. Продержали несколько часов и отпустили. Он пришёл домой и рассказал жене, что не понимает, в чём дело и для чего его вызвали. Клара сказала: «Не важно, что они хотят. Мы завтра же отсюда уедем». Так и сделали. Поехали в Донецк на Донбасс, где требовались работники всех специальностей. Потом они узнали, что из их безобидного кружка арестовали 3-х или 4-х человек. По-видимому, был приказ, для устрашения арестовать кого-нибудь. Об этой истории Клара рассказала своей дочери Зое в 1959 году только перед самой смертью - так они были напуганы. И, как показала жизнь, не зря. Эта был не единственный случай, когда фактически безграмотная Клара (она потом много читала, интересовалась разными вещами, была наблюдательна, училась у всех) принимала правильные решения в  семейных вопросах. У неё был здравый природный ум и верный инстинкт. С 1924 по 1929 год семья Корсунских жила в Сталино (так начали называть Донецк). Они положили начало переселения добровеличковцев в эти места. В их доме всегда кто-нибудь жил. То  двоюродные сёстры родителей Клары с семьями, то дедушка Хаим (отец Ильи), то просто земляки  пока не могли обустроиться отдельно на новом месте. И Клара всех принимала, хлопотала, кормила и помогала им. Это было для неё естественно и продолжалось всю жизнь. Илья  получил в Сталино работу по специальности. Он работал Главным бухгалтером в Укрснабе и исполнял обязанности юриста. Постоянно занимался самообразованием и вырос в  квалифицированного специалиста. На работе его ценили и вскоре семье предоставили хорошую квартиру. Клара и Илья очень хотели иметь детей. Клара долго лечилась, а когда забеременела, врачи сказали, что в связи с состоянием сердца ей роды противопоказаны. Но она дала подписку, что  она берёт всю ответственность на себя. В1929 году благополучно родилась Зоя.

                                                       

               Зое - 5 месяцев                                             Зое – 3 года

В 1939 году Илью перевели на работу в Одессу. Дали одноэтажное складское помещение  во дворе для перестройки под жильё. Получилась отличная квартира в самом центре Одессы, недалеко от оперного театра на углу ул. Ленина    (Ришельевской) и Жуковского. С ними вместе стали жить Хаим, приехавший из Сталино, двоюродная сестра Ильи Сара Фарбер, учительствовавшая в Одессе и до того снимавшая частный угол и сын ещё одной двоюродной сестры - Мося  Дашевский. Ему было 16 лет. Он приехал из Николаева и поступил в военно–морскую спецшколу. Всей этой компанией Клара легко управляла. Дедушка с пяти утра после молитвы делал покупки, Сара убирала квартиру, привлекая к этому маленькую Зою и Мосю, который натирал полы и делал всякую мужскую работу по дому. Клара «делала» базар и готовила еду. И все были не просто довольны, а счастливы и веселы. Это были два прекрасных года перед войной. Дом был открытый. К Зое часто приходили её соученики и соученицы, которым нравилось быть в их доме. Там  бывали и  Мосины друзья по спецшколе. Молодёжь острила, танцевала, Зоя играла на пианино. Клара Моисеевна каждый вечер издавала новое постановление, - кто, что и как с завтрашнего утра должен делать. В конце мая 1941 года семью Корсунских пригласили к себе в Добровеличковку родственники, и Клара Моисеевна решила показать дочери местечко, откуда пошёл их род. Они остановились в доме, который когда-то принадлежал Тарасюкам. Половина дома была покрыта черепицей, остальное - соломой. В трёх спальнях (родительской, для девочек и для мальчика) – полы были глиняные. В сенях был большой погреб. Кухня располагалось в углу зала с русской печью, где выпекали хлеб и сохраняли тёплой еду на субботу. Дом был окружён вишнёво - яблочным садом. Во дворе - колодец-журавель, стол, скамьи. Село занимало большую площадь. Еврейская часть уже не была обособлена. Рядом жили украинцы, поселившиеся в домах выехавших евреев или построившиеся там. Узнав, что приехала Клара, дочь Моше Тарасюка, многие приходили в гости. Вспоминали Моше, как справедливого честного человека с широкой душой, умевшего пожить и повеселиться. Повторяли: «О це був чоловик!» Вспоминали, смеясь, как евреи в былые времена общались с помещиком, знавшим немного идиш. Вот одна  запомнившаяся фраза ходока - еврея к помещику: «Я прийшов за мене, за себе и за Хаим Лейзера, що вин стоить ин дройшин унд шимцехарангейн (что  стоит вне дома и стесняется зайти). Или… встречает украинец озабоченного раввина и говорит ему: «Вусе, ребе, сы из стайт ныштцым миньян? - От гей их». Это означает буквально: «Что, ребе, у тебя нет миньяна (кворума из десяти евреев для молитвы)? - Вот я уже иду». По воскресениям рано утром были большие базары, куда съезжались из близлежащих деревень не только купить - продать, но и обменяться местными новостями. Основной транспорт – лошадь, в колхозе всего было 1-2 машины. В местечке проживало ещё много евреев, в основном старшего возраста. В это лето приехало много молодёжи навестить родителей. Было многолюдно и весело. И вдруг…война! Вскоре над местечком начали кружить немецкие самолёты. Через село угоняли скот на восток, и по ночам коровы жалобно мычали. Начались пожары. Что происходило на самом деле, никто не знал. По радио сообщали, что «мы быстро разобьём вероломного врага». Илья по телефону сообщал, что в Одессе пока нет бомбёжек, но железная дорога Помошная-Одесса под обстрелом, и лучше пока переждать и не двигаться. Родственники Клары Моисеевны решили возвращаться в Одессу, и она вместе с Зоей пешком, взяв с собой только небольшие котомки, за ночь добрались до железнодорожной станции Помошная. Вскоре после их ухода Добровеличковку оккупировали немцы. Всем евреям приказали собраться и отвезли из села якобы для рытья окопов. Затем поставили всех перед ямой и зверски расстреляли. Так погибли все евреи.

Я разыскал в газете «Кировоградская правда» две заметки. Привожу их без изменений:                                       

Из докладной записки от 29 марта 1946 года начальника Добровеличковского РО НКГБ капитана Огурцова –

 «23 декабря 1941 из города Первомайска в Добровеличковку прибыл карательный отряд войск СС. До приезда этого отряда немецкий комендант района Вернер Альфрент и шеф района Тельман Отто взяли на учет всех граждан еврейской национальности, а дома, где они жили, были обозначены шестиугольными звездами. В тот же день, 23 декабря, карательным отрядом СС были арестованы все граждане еврейской национальности Добровеличковского района. Их в закрытых машинах свезли в овраг, который находился вблизи села Марьевка. Там с них сняли верхнюю одежду и расстреляли из автоматов. Среди расстрелянных было 40 мужчин, 57 женщин, 45 стариков и 65 детей. Одновременно был расстреляно значительное количество военнопленных красноармейцев, находившихся в лагерях в Добровеличковке и Липняжке».

                            В условиях неразберихи военного времени

А когда простые люди, сердцем чувствуя приближающуюся опасность, обращались к местным властям за разрешением на эвакуацию, то получали в ответ угрожающее: «Что это значит? Вы что, не верите в мощь Красной Армии? Вы создаете панику». А за распространение паники в условиях военного времени можно было попасть в разряд прямых пособников гитлеровцев. Так, из-за высказанных вслух сомнений в реальности сводок Совинформбюро о победах Красной Армии, 16 июля 1941 года Добровеличковским межрайонным отделом УНКГБ был арестован Геккер Пинхус Хаимович, 1894 года, портной из Добровеличковки, еврей по национальности, которого обвинили в ... пособничестве немецким захватчикам. 1 августа 1941 года этапирован в Усть-Каменегорскую тюрьму и только смерть в этой тюрьме НКВД 16 октября 1941 года «спасла» его от расстрела уже гитлеровскими палачами среди 207 мирных жителей - евреев 23 декабря 1941 года в овраге возле с. Марьевка Добровеличковского района.

 Но вернёмся к нашим беженцам, которым удалось избежать встречи с немцами. Станцию, куда  они добрались,  уже начали бомбить. Основной целью немцев были поезда, идущие на запад. Это было 25-26 июня. Клару Моисеевну и Зою взяли с собой на открытую платформу зенитчики, ехавшие в Одессу. Состав всё время бомбили. Когда появлялись самолёты, поезд останавливался, и все бежали в поле, прятались в пшенице. Фашисты, сбросив бомбы, начинали охотиться за детьми и женщинами и расстреливали их из пулемётов. Однажды они прятались под соседним эшелоном. Это увидели зенитчики и на время прекратили стрельбу, потому что гильзы могли попасть в людей. Пришлось перебегать в другое место. Клара Моисеевна присела и спрятала Зоину голову между колен, пригнулась, прикрывая её собой, и  почему-то приговаривала: «Главное голова, остальное неважно…». Через три дня пути они всё же добрались до Одессы. В этот день начались бомбёжки города. Был взорван радиоузел, расположенный напротив их дома. Взрывной волной выбило стёкла в квартире. Хорошо, что Зою оставили ночевать у дворничихи в подвальном помещении. Сработал какой - то материнский инстинкт, потому что  в Зоину кровать и рядом стоявший платяной шкаф попало несколько осколков. Клара Моисеевна была ранена в ногу. Начались ежедневные бомбёжки. Квартира была полуразрушена. Илье Ефимовичу дали грузовую машину для эвакуации нескольких семей. Сам он не был  военнообязанным, потому что один глаз у него был повреждён ещё в детстве. Решили ехать на Николаев, потому что там можно было остановиться у родственников. Расстояние в 100 километров удалось преодолеть за трое суток. Дорога была загружена беженцами и телегами с ранеными. Многие бросали вещи, потому что не было сил их нести. Дальнейший путь из Николаева был на Сталино, где ещё проживала многочисленная родня. Но и там вскоре начались бомбежки, и  в конце августа  пришлось отправляться в Сибирь. Ехали в теплушках. Составы подолгу стояли, но выйти из них нельзя было, потому что они в любой момент могли тронуться. Не было еды и питья. На полустанках пытались что-нибудь раздобыть, опасаясь отстать от поезда и потерять родных. Только через месяц пути добрались до Омска. Зоя заболела какой-то разновидностью тифа и лежала с температурой 40 градусов. Через некоторое время перебрались в село Русская Поляна в 15 км. от Омска, рассчитывая, что там не так голодно и удастся поднять на ноги Зою. Илья Ефимович стал работать в райпотребсоюзе, Клара Моисеевна - в колхозе. Вот, где пригодилось её умение ухаживать за скотом, доить коров и коз, печь хлеб в русской печи. Многие соседи удивлялись её приспособляемости к самым трудным условиям. Через 6 месяцев военно-медицинская комиссия признала Илью Ефимовича пригодным к нестроевой службе. Его мобилизовали и отправили в Омск в стройбат. Через некоторое время приехавшие из города женщины сообщили  Кларе Моисеевне: « Твой муж так худ, бледен, голоден. Он совсем плох». Обменяв всё, что могла, на продукты, Клара Моисеевна  оставила Зою в деревне и уехала в Омск на попутной телеге, запряжённой лошадьми. Подкормив больного мужа, Клара Моисеевна вернулась в деревню. На обратном пути был сильный буран. Им встретились волки, лошади захрапели и не хотели идти дальше. С трудом добрались до дому. Вскоре пришло распоряжение направить нестроевиков для  работы на военном заводе в Омске.  Илье Ефимовичу выделили небольшой угол в бараке, ограждённый фанерной перегородкой, и разрешили вызвать семью. Еду готовили на костре. Было очень голодно. Не дожидаясь, когда картошка спечётся, Зоя ела её сырой. Клара Моисеевна на листе железа пекла  коржики из чёрной муки. Они казались удивительно вкусными после столовского перлового супа «Синие волны Дуная». На следующий год семья получила жильё в церкви, которую внутри перегородками разделили на отдельные комнаты. Там было тепло. В эту комнатку Клара Моисеевна забрала своих знакомых омичей, маму с дочкой, замерзавших в своей большой не отапливаемой квартире. Отец их был на фронте. Так они прожили вместе две зимы. Когда глава семьи вернулся с войны, он не мог успокоиться, узнав, что его близких спасла эвакуированная женщина, а не закадычные местные друзья, имевшие свои тёплые дома. 

 

                             

Окончив школу в Омске, Зоя поступила в Киевский Университет. Там же в Киеве Илья Ефимович получил хорошую по тем временам квартиру. Жизнь и после войны была нелёгкая.  Кларе Моисеевне приходилось брать на пансион студенток, живших с Зоей в одной комнате. Потом сдавала комнату то артистам – гастролёрам, то командированным, кормила и обслуживала их. Принимала родных и земляков, тем паче, что жили они в центре города. На сердце не жаловалась. Помогала Зое вырастить Севу до пяти лет, дождалась рождения внучки Мариночки и даже, уже обречённая, нянчила её до трёх месяцев. Умерла Клара Моисеевна во сне. Илья Ефимович был с ней до последней минуты, научился делать по дому всё, от чего она его ограждала, когда была здорова. Зоя с отличием закончила математический факультет университета и вышла замуж за своего однокурсника Павла Соболевского. Молодые работали учителями вначале в г. Луцке Волынской области, а затем в Киеве.  Павел пытался поступить в аспирантуру в Киеве, подготовил и представил комиссии интересный реферат, который был высоко оценен академиком Соколовым. Но комиссия решила, что, если реферат так хорош, то Павел самостоятельно справится и подготовит диссертацию, а в аспирантуру надо принять своего человека, которому нужна помощь. В аспирантуру Павла всё же рекомендовали, но в заочную, которая в то время при Украинской академии наук и не существовала. Ничего себе шуточка?!

В 1956 г. семья переехала в Воронеж. Там  пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века ознаменовались бурным развитием математической науки.  В Воронеже появилась математическая школа, основные направления деятельности которой  были связаны с именами выдающихся математиков М.А. Красносельского и С.Г. Крейна. Высокий уровень образования и научных результатов, интересные задачи, энтузиазм и открытость руководителей привлекали в ВГУ молодежь, интересующуюся математикой, со всего Советского Союза. Там  Павел поступил в аспирантуру при кафедре высшей математики, которую досрочно окончил и был принят на должность ассистента кафедры высшей математики ВСХИ с правом чтения лекций. В 1958 г. П.Е. Соболевский защитил кандидатскую диссертацию, а  в 1962 г. докторскую.  В Воронеже он руководил математическими кафедрами  в ВСХИ  и ВГУ. Зоя стала кандидатом наук и занималась преподавательской деятельностью. В семье родились двое детей: Сева  и Марина. Они тоже стали математиками. В Воронеже Марина вышла замуж за своего соученика по университету Льва Бирбраира.

На рубеже 80-90 годов они, не видя перспектив в России, молодое поколение приняло решение о выезде в Израиль на постоянное место жительства. Павел  и Зоя тяжело переживали разлуку с детьми и внуками, и во время пребывания у них в гостях спонтанно родилось решение больше не расставаться, и они остались в Израиле. Павел становится профессором Иерусалимского университета. Позже семья дочери переезжает в Бразилию, и привязанность к внукам побуждает старших Соболевских следовать за ними. А позже туда переезжает и Сева. Сейчас Сева,  Марина и муж Марины Лева преподавали  математику в высших учебных заведениях Бразилии. Евреи продолжают кочевать. Сын Марины Саша, профессор биологии, успешно работал в одном из университетов США, а сейчас в Бразилии. Ася медсестра живёт в Иерусалиме и успешно работает в больнице Hadasa. Мы с Зиной были на её свадьбе в Хевроне, которая проводилась в полном соответствии с еврейским традициями.

У Аси уже трое сыновей– Илиягу,Нитзан и ещё один ,родившийся в 2020 году

               

   Марина и Лев                       Саша                               Ася

          

В 2014 г. женился и Саша. У него родилась дочь Тамар-Аhава, а сейчас ещё одна дочь, которую назвали Эмуна-Клара.

 Павел к каждому дню рождения или семейному событию писал интересные стишки, с использованием слов из разных языков - своеобразные «павлики».

Сегодня день особый у нашей мишпахи,

 В честь Асеньки-зазнобы должны звучать стихи.

 Но где найти поэта, достойного - эх-ма!

 Ведь эта же особа - поэзия сама!

 

 Мы объявляем торжественно всем

 Что внученьке нашей исполнилось семь!

 Что краше, разумней, способнее... - нет,

 Раз в этом уверены

 

                      Баба и Дед!

 

 Дорогой наш neto Саша,

 Поздравляем с юбилеем!

 Этот праздник в доме нашем

 Мы теплом любви согреем.

 

 За праздничным караваем

 Признаёмся, что скучаем.

 Так что в вашу Форталезу

 На карачках, но прилезем.

 

Ваши  Vovo,  Vo.

(  neto  -  внук,  neta - внучка,  Vovo - бабушка, Vo - дедушка)

 Но наши внуки - это именно ТО и ТА!

 

Павла не забывают, как учёного. В марте 2015 года по случаю 85-летия ему было присвоено звание «Почётного академика Израильской независимой академии развития науки».

В 2018 г. Павел ушёл из жизни. Ученики и дети в память о нём выпустили книгу.

file:///C:/Users/Vladimir/Desktop/Павел%20книга.pdf

                     

 Одна из последних фотографий семьи

 

В июле 2020 г. ушла из жизни и Мариночка. Она долго и мужественно боролась с болезнью. По-видимому, предчувствуя худшее, она незадолго до смерти вместе с мужем приезжала в Израиль. Мы встретились в Иерусалиме.

 

 

Мариночка прожила короткую, но   светлую жизнь, наполненную добротой, заботой и вниманием не только к своим самым близким, но и ко всем родственникам и друзьям. Помните и рассказывайте о ней своим детям и внукам. Мы знали её с самого раннего детства и в нашей памяти она останется примером человека высочайшей духовности, доброты и родственности.     Мы скорбим в связи с её уходом из жизни.

                                    

 

                      

 

 

 

                        Сара Моисеевна Тарасюк (Вайнштейн)

                                               1900-1984гг.

              

                                                                                                                                                                                                                                                                                 Муж Сары, Соломон Вайнштейн, по прозвищу Зейда (дедушка) погиб в 1943-44гг. на фронте. У Сары было двое детей: Рахель (Руся) и Иосиф. В войну семья эвакуировалась в Ташкент, а затем в Ленинабад (Душанбе). Руся только перед войной окончила школу. В Душанбе она вместе с матерью стала работать на шёлкомотальной фабрике, в горячем цеху.  Там её и заметил главный инженер фабрики. Он был не на много младше её мамы, но человек крепкий, энергичный и толковый. Он женился на Русе и у них родились трое детей: Роберт, Белла и Александр. Руся бывала в Ленинграде и останавливалась у нас.Белла и Александр  живут  в Израиле. Руся умерла в Душанбе в 1971 году.

Иосиф прожил бурную жизнь, убегал в детстве на фронт (ему тогда было 13 лет), потом скитался, голодал страшно, так что воровал еду на рынке. Был в заключении для несовершеннолетних. Там научился сапожному мастерству и уже в 15 лет изготавливал модельную обувь. Он был очень одарённым. Хорошо рисовал, составлял ребусы, однако был трудным ребёнком, своевольным и хулиганистым. Сара Моисеевна очень страдала и волновалась за него. Он брался за многие специальности, был везде изобретателен: золотые руки и смекалистая голова. В мои курсантские годы он учился в Ленинграде, мы часто с ним встречались и подружились. В его семье родился сын Марик. Он - музыкант, сейчас живёт в Америке. Иосиф умер рано при операции по поводу язвы желудка. Вот так, Сарра Моисеевна похоронила при жизни двух своих детей. Жизнь её не баловала. С 1942 года она жила с семьёй Руси, нянчила и воспитывала внуков, а потом с Сашей, воспитывая правнуков: Раю и Мишу.

   

                   Злата Моисеевна Тарасюк (Козровецкая)

                                           1902-1927 гг.

Злата умерла в Добровеличковке в 1927 году совсем молодой от родов. Без матери остались двое детей: Зяма (1923 г.р.) и Роза (1925). Один ребёнок Златы   умер в детстве. После смерти Златы, её муж Иосиф с детьми переехал в Донецк, где в то время проживали сёстры Златы, которые и помогли ему устроиться на новом месте. Иосиф женился вторично. У второй жены Иосифа Ривы был свой сын от первого брака. Звали его Леня, и он был такого же приблизительно возраста, что и Зяма. В новой семье появилась дочь Сима. В начале войны семья эвакуировалась в Среднюю Азию, сначала в Андижан, а затем переехала в Чирчик. Иосиф работал на химкомбинате. Как работник закрытого предприятия, имел бронь и поэтому не воевал. Оба сына, Зяма и Леня окончили военные училища и были отправлены на фронт. Свои денежные аттестаты они высылали родителям. Воевали они не долго и оба погибли. Известно, что Сын Златы - Зяма (Козровецкий Зиновий Иосифович) погиб в 1942 году под Новороссийском. Роза во время эвакуации училась и работала на кислородной станции. Затем долгие годы жила с семьёй в Фергане. Сейчас Роза живёт в Израиле. У неё двое детей: сын Саша и дочь Зоя, внуки и правнуки.

                          

                               

                                    Роза и наша семья в гостях у Зои в Иерусалиме

 

                  Следующей сестрой по старшинству была моя мать 

 

                                  

                             

                                   

 

 

 

 

                                      Мария Моисеевна Тарасюк (Цыпина)

                                                       1908-1934гг.

                                    О её трагической судьбе я расскажу позже.

 

                                                      

 

                        

 

                                     Елена Моисеевна Тарасюк (Лысенко)

                                                       (1912- 2004 гг.)

 

                                                        

 

Елена - младшая из детей Моисея. Она прожила долгую и трудную жизнь, и единственная из детей Моше перешагнула в 21 век. Лена была последней из дочерей, покинувшей родительское гнездо. В 1930 году она вместе с бабушкой Ханой переехала в Донецк (Сталино), поближе к остальным родственникам. Она поступила в библиотечный техникум. Одновременно работала то библиотекарем, то продавцом в книжном магазине. Зоя помнит её молодой, красивой, черноволосой, чернобровой, чёрноокой. Она часто меняла причёски: то с косой, то под-мальчика, то «Карла Доннер» с бутылочками…и трудно сказать, что ей больше подходило. Порфирий Лысенко (Митя – от митинговать), выдвиженец - коммунист из крестьянской семьи заприметил её и стал настойчиво ухаживать. Он познакомился с бабушкой Ханой и подолгу слушал её рассказы (маинсыз) на идиш, ничем не выдавая себя, изредка поддакивал, говорил «Вус?», «Зай гизунд»…Он  понравился, и  ей даже в голову не приходило, что он не еврей. И только когда Лена и Митя поженились, узнала, что он украинец. Сёстры Лены говорили, что был бы жив отец, он не допустил бы этого. Лена и сама так думала. В 1934 году родилась Юленька. Она ещё в детстве называла себя интернационалисткой и хотела, чтобы такую национальность ей записали в паспорте.    На самом деле она именно ею и была. Вышла впоследствии замуж за татарина (Миасса Юнеева), а её дочка Кристина вышла замуж за Володю Кирхган. Он тоже от смешанного брака украинки и цыгана. Лена жила то в Горловке, то в Макеевке, там, куда направляли на работу Митю. В 1934 году они вернулись в Сталино. Перестроили под квартиру полуподвальный этаж в доме родственников, и вся семья снова стала жить рядом. Митя буквально полюбил новую родню, сдружился с Ильёй Ефимовичем и советовался с ним во всех делах, убедившись в его компетентности. В 1939 году Митя стал директором Укркниготорга и построил свой дом в Сталино, в котором часто гостили его родственники. Лена тоже ездила в село к Митиной родне и удивляла всех: была работящая, знала крестьянскую работу, ухаживала за скотом, умела выращивать овощи, отштукатурить и побелить хату, хорошо готовила и пр. Так что стала «найкращей нэвисткою». Так повелось, что вся большая семья стала отмечать вместе и русские, и еврейские праздники. Религиозными не были, но традиции соблюдали.

…Митя был на фронте и после ранения стал работать в госпитале. В конце войны он разыскал Лену с Юлей в Вятке (Кирове) и отвёз их в своё родное село, только что освобождённое от немцев.  Там в 1947 году родился Вова.

В 1947 году семья Лысенко переехала в Киев. В их семье первый год обучения в университете жила Зоя, пока не вернулись из Омска её родители. Время было тяжёлое, голодное. Карточная система. Но Лена заботилась и о своих детях, и о племяннице, ухаживала и подкармливала. В те времена окружающим было удивительно, что всё в семье делилось поровну на всех. Забота о близких - прекрасная черта, свойственная этой семье.

Когда в 1958 году Клара Моисеевна слегла с мерцательной аритмией, Лена до последнего дня в обеденный перерыв прибегала к ней, готовила еду и помогала в уходе за больной. В 1976 году она приехала погостить к Зое в Воронеж. И тут выяснилось, что Зое предстоит срочная операция. И Лена прожила у них, пока Зоя не окрепла. Глава семьи дядя Митя после войны заведовал киевским книготоргом. Это была большая должность, обеспечивавшая семье хороший достаток. В этой семье всегда было богатое застолье и бутылка водки на столе. В обед пол литра, на ужин – маленькая. На завтрак - маленькая. Одно время мне казалось, что так можно и спиться. Последние годы жизни Елены Моисеевны были тяжёлыми.  Митя своих привычек не оставлял. Это привело к потере   его должности. Начал работать в ресторане. Тяга к вину не проходила.

Митя умер после тяжёлой болезни (рака кишечника). Долго лежал больной дома и мучился. Елене Моисеевне в пенсионном возрасте пришлось пойти работать в книжном киоске. Таскала большие тяжести, чтобы заработать пенсию и помогать детям Она пережила смерть дочери Юли. Сын Вова спился.и постоянно вымогал деньги у почти 90 - летней матери. И всё же она оставалась оптимисткой, любила людей, трудилась постоянно, переходя от одной работы к другой. И даже, сидя за телевизором, она всё время вязала или что-то переделывала.

 

 

 

 

 

Елена Моисеевна со своими близкими в день празднования её 90-летия                  

 

В последний год жизни после падения, когда сломалась шейка бедра, и её уже не стали оперировать, она пролежала долго без движения. За ней самоотверженно ухаживала внучка Кристиночка. Голова у неё оставалась светлой до конца жизни, она всё помнила и во время празднования своего 90-летия с большим юмором вспоминала эпизоды своей жизни. И если бы не это злосчастное падение, она бы          переступила 100-летний рубеж.

 

Елене Моисеевне 91 год

 

 

После смерти моей мамы и женитьбы отца на Песе Борисовне связи с родственниками по материнской линии прервались, но они несколько раз пытались установить контакты со мною. Первый раз это случилось в довоенное время, году 1938 -ом или 1939-ом. Тогда тётя Клара с Зоей приехали в Ленинград, разыскали меня, и мы несколько дней провели вместе, гуляя по городу. Сохранилась наша совместная фотография. Затем мы опять потеряли друг друга на долгие годы в связи с войной и многими переездами.

В 1951 году мои тётушки Елена Моисеевна и Клара Моисеевна узнали наш ленинградский адрес и пригласили меня приехать к ним в Киев. Встреча на вокзале была радостной и многолюдной. Пришли все родственники.  Я и сейчас, спустя десятки лет с удовольствием вспоминаю то прекрасное время, когда жил то в одной, то в другой семье. Я часто потом бывал в Киеве и очень подружился со своими двоюродными сёстрами Зоей и Юлей, познакомился с их друзьями. Вместе ходили на Днепр, в сады, как тогда, а, может быть, и сейчас называются прекрасные киевские парки. Особенно тепло принимали меня тётушки. На всю жизнь я запомнил знаменитые куриные борщи тёти Лены и её вареники с творогом, сваренные в масле, и затем залитые сметаной. О тех временах напоминает общая семейная фотография. Так мы вновь соединились, и началась наша длительная и непрекращающаяся дружба. Наши родственные и дружеские отношения укреплялись с каждым годом и сохраняются до настоящего времени.

Вот так мы выглядели  тогда:

 

 Сидят:       Клара Моисеевна, Илья Ефимович, Сева - сын Зои, Зоя – дочь

                      Клары Моисеевны и Ильи Ефимовича, Елена Моисеевна.

  Стоят:         Владимир Цыпин – сын Марии Моисеевны, Павел

                       Соболевский - муж Зои,  Юля - дочь Елены Моисеевны и Порфирия, Порфирий, Владимир Лысенко – сын

                      Елены Моисеевны и Порфирия  

   Ядром всей нашей родни была Юля (1934-2003гг.)

Она вела со всеми переписку, навещала, как всех родных своего отца, живших в селе Свирневе и в Одессе, так и родных мамы, проживавших в Душанбе, Ташкенте, Киеве, Воронеже, Ленинграде, Севастополе, и родных своего мужа, живших в основном в Киеве. Она оставалась преданной невесткой и сестрой в семье Юнеевых, когда разошлась со своим мужем Мишей. Ухаживала за его матерью. На неё оставляли больных родителей сёстры Миши, когда уезжали в отпуск. Юленька была преданной и в радости, и в горе. У неё всегда можно было узнать, что происходит с роднёй. Она ездила на дни рождения, свадьбы, похороны в разные концы Союза. Была исключительно гостеприимна. В её однокомнатной квартире в Киеве всегда было душевно хорошо. Она и встречала, и сопровождала, и провожала своих гостей, помогая во всём, чем только могла. Всю жизнь она посвятила своим детям. Уже прикованная к постели после ампутации ноги она всё равно интересовалась всем и всеми, и никогда не сосредотачивалась на своих бедах и болезнях. А их было немало. И на фотографиях она всегда улыбается - такая у неё была душа. Будем помнить её.

 

                                   

 

                               В юные годы: Юля, Вова и Зоя

 

                               

 

Юля с Салаватом и Кристиной в Севастополе, в гостях у Володи и Зины Цыпиных. В первом ряду справа - Марк Цыпин

 

 

                                 

      Юля и Володя Цыпин в Ленинграде ,1991г.

 

 

Юля умерла в 2003 году после продолжительной болезни.

У Юли двое детей: Салават и Кристина. Кристина такая же родственная и приветливая, как и мама. Подрастают уже и внуки - Яна и Кирилл. Живут они в Киеве. У Яны – Халид, у Кирилла - сынок Вовочка.

 

                             

                                          Семья Гельман – Каз

 

Моя жизнь, начиная с трёхлетнего возраста, прошла в этой семье.
Здесь я нашёл и новую мать, и бабушку, и других родственников, которые стали мне родными и близкими людьми на всю жизнь. Они заботились обо мне также, как и о своих детях, а иногда и больше, учитывая, что я рано остался не только без матери, но и без отца. Они – выходцы из Могилёва, старинного белорусского города с большой и интересной историей. Он был не только крупным городом Белоруссии, но и на некоторое время   в смутные времена начала 20 века стал и столицей России. Об истории города и его еврейской общины белорусским журналистом Александром Литиным в соавторстве с другими энтузиастами написана замечательная книга «История могилёвского еврейства», основанная на большом документальном материале.

                   Историю семьи можно проследить с середины 19 века. Для меня центральной фигурой является Хая Лейбовна Гельман (Каз), с которой связано моё детство и юность, и которая заложила всё лучшее, что во мне есть, и оставила самый яркий след в моей жизни. Поэтому я пытался найти документы и записать воспоминания, связанные, как с её семьёй Каз, так и предками её мужа Гельмана Израиля (Бера). С еврейскими именами всегда сложности.  Во-первых, у евреев было принято давать несколько имён, а, во-вторых, в советские времена многие, чтобы не обращать внимания в ежедневном общении на своё еврейское происхождение, изменяли имена и отчества, приводя их к русскому синониму. Так, и с мужем Хаи Лейбовны. Он был Израилем (Бером), а все его дети носили отчество Борисович или Борисовна.

                       В семье давно говорили, что сохранились старые документы о предке, служившем в царской армии. Только в 2006 году я сумел найти и рассмотреть их. Документ представляет свидетельство, выданное по указу императора Александра Второго рядовому рабочей роты №16 округа путей сообщения Каореялу Лейбовичу Гельман, имевшему среди наград медаль из светлой бронзы в память войны 1854-1855 годов на Андреевской ленте и

две нарукавные нашивки за безупречную службу.

Годовое жалование его составляло 3 рубля 75 коп. серебром. При выходе в отставку ему было 40 лет. Рост его составлял 2 аршина 4 3\8 вершка. Волосы – тёмно-русые. На службу вступил из мещан Ковенской губернии Росьянского уезда Среднинского Кагала. Вероисповедания – иудейского закона, читать и писать по-русски не умел и мастерства не знал.

 Женат был на Саре Мордуховой и   имел сыновей:

 -Лейбу -      ноября 1849 года,

- Мовшу—октября1852 года,

 -Нисана-    1 марта 1862 года и

  дочерей: Марьясю 9 лет и Хаську 8 лет.

                     Указ свидетельствовал о том, что «рядовой Гельман, как выслуживший определённый законом срок (20 лет), от военной службы уволен по его желанию, на собственное пропитание, где жить в империи пожелает, во всяком городе или уезде; но в С - Петербурге и Москве только в таком случае, если будет иметь возможность к содержанию себя какими- либо постоянными занятиями и вообще положительными способами. В указе отмечалось, что отставные нижние чины из Евреев (я специально подчёркиваю, что, несмотря на все ограничения слово «Еврей» в те времена писали с большой буквы) относительно места жительства подчиняются ограничениям, в законе установленным.

«Во время жительства на родине или в месте, которое изберёт, он может заниматься земледелием, мастерствами или всякого рода торговой промышленностью по существующим правилам на общем основании с теми обывателями, среди которых водворится. Также может определяться к разным должностям, вообще, как на казённые, так и на частные места, изыскивая тем способы к своему содержанию, при тех мерах, которые приняты или впредь будут приниматься правительством на счёт водворения, обеспечения и презрения вообще отставных нижних чинов.

Обязан: вести себя честно и добропорядочно, одеваться благопристойно, по миру не ходить и от всяких законам противным поступков воздерживаться, местному начальству повиноваться и никому никаких оскорблений не делать под опасением наказания по силе   существующих узаконений.

 Равным образом и ему рядовому Гельману во внимание к понесённой им воинской службе оказать в случае надобности всякое содействие в справедливых просьбах и требованиях и уважение, приличное заслуженному воину. Если же ему от кого-либо причинена будет обида или притеснение, то должен он приносить жалобу местному начальству, которое и обязано доставить ему справедливую защиту и удовлетворение по законам».

     Этот документ, подписанный 10 марта 1866 года, помимо всего прочего, интересен тем, что он не только говорит о правах отставного еврейского солдата, но и накладывает на него определённые обязанности. Одновременно он обязывает и власти относиться с уважением к его заслугам перед отечеством.

       На тексте указа сохранились рукописные надписи, выполненные через каждые десять лет о назначении Гельману пособия в размере 3 рублей серебром. Кроме того, в 1900 году сделана надпись о награждении Гельмана бронзовой памятной медалью в честь императора Николая Первого.

Сохранился расчётный лист Могилёвской Казённой палаты, выданный Гельману К. в 1907 году, согласно которого его ежегодное пособие в то время составляло 72 рубля и выдавалось по третям (24 руб.). Деньги получены за первую треть года. Купоны для получения денег за остальную часть года остались неиспользованными, что косвенно свидетельствует о том, что 1907 год был последним годом жизни К. Гельмана. На указе сохранилась надпись о том, что с 1892 года пособие в размере 3-х рублей стали выплачивать и его жене Саре Мордуховой.

        Сын Каореяла (1824 - 1907 гг.) Лейба (1849 -  19..гг.) стал впоследствии отцом  Израиля - Берка. Израиль - Берка, как и его дед, отслужил 20 лет в царской армии, начиная с 1897 года. В июне 1917 года  он являлся рядовым 265 полевой подвижной хлебопекарни. В апреле1917 г. находился на излечении бронхита в лазарете Св. Троице - Сергиевской лавры и 11 апреля уволен в отпуск для поправления здоровья и свидания с родными до 11мая 1917 г. В сентябре 1917 г. уволен в отпуск на два месяца по болезни, а в ноябре 1917 года уволен вообще с военной службы. В сохранившемся свидетельстве о приписке к призывному участку Рогачёвского мещанина Гельмана Израиль - Берка Лейбовича, родившегося 15 февраля 1876 года, указывается, что в то время он был малограмотным и имел специальность каретного и мебельного обойщика. После революции он трудился по найму обойщиком мебели в разных мастерских Могилёва. В 1921г. он работал в шорной мастерской.  С 1929 г. являлся инвалидом труда и находился на иждивении  дочери Ревеки Борисовны.

 Умер Израиль - Берка по-видимому в 1932 г., потому что с этого времени начинает получать пенсию находившаяся на его иждивении жена.

Сохранилось копия свидетельства о браке, зарегистрированного в 19о1 году (копия 1915 г.), Гельмана Израиль - Берка Лейбовича (25 лет), т.е. 1876 г.р. и  Каз  Хаи - Соры Лейбовны (22 лет), т.е. 1879 г. р., а также Удостоверение Могилёвского общественного раввина от 24 июня 1914 года выданное Гельману Израилю - Берку о том, что его семья состоит из: жены  - Хаи - Соры Лейбовны  Каз  и детей: Златы - Ревеки- 1903 г.р., Песи - 1907 г.р. и Лазаря - 1910 г.р.

                      Итак, проявляется цепочка:

 

 Гельман     Каореялу  Лейбович  (1824- 1907 Гг.)

 

 

                                         Его сын

 

                    Гельман   Лейба (1849 -  19..гг.)

 

 

 

                                    Его сын и невестка

 

        Гельман Израиль – Берка (1876 - 1932гг.)    - Хая – Сора (1879 -1960гг.)

 

 

 

                                             Их дети:                     

 

       

 

 

 

Рива (Злата) -1903г.р.    Песя (Мера) -1907г.р.   Леонид (Лазарь) - 1910г.р.

 

                          

 

О них, моих самых близких людях, и их семьях я хочу рассказать сейчас.

Мне очень нравится этот единственный сохранившийся снимок, на котором сфотографирована семья Гельман в конце 20-х годов.

В первом ряду: Рива, Израиль Лейбович, Хая Лейбовна,

 во втором: Лёня и Песя.

       К сожалению, других документов об Израиле и его братьях и сёстрах я не нашёл. В моей памяти не очень чётко сохранились лишь рассказы о том, что брат Израиля  Самуил вместе с семьёй  погибли от тифа или какого-то иного инфекционного заболевания, и Израиль с Хаей взяли  к себе на воспитание их единственного сохранившегося ребёнка Любу, которая впоследствии всю жизнь до кончины жила в нашей семье.

Значительно больше сохранилось сведений о семье бабушки Хаи Лейбовны. Её девичья фамилия была Каз. Родителей Хаи звали Лейба и Браха.

                                   

Недавно выяснилось, что  Лейба был дважды женат и всего у него  было шестеро детей: трое детей от одной жены ,трое от другой. Их имена: Лейка, Хая, Элька (Елька),  Генешдил (Генендел) и Дина и ещё один ребёнок. Как его звали?  В семейном архиве сохранилась фотография далёкого предка по фамилии Каз. Однако кем он нам приходится, уже спросить не у кого. Может быть, сохранившаяся на обратной стороне надпись позволит, когда – нибудь найти его место в нашей генеалогии. По всей вероятности, это и есть сын Лейбы, которого тоже звали тоже Лейба. Однако на фотографии написано Энкель.

Он когда-то эмигрировал в Австрию предположительно в 1905 году                        

Составленную мной генеалогическую схему этой семьи Гельман - Каз      я привожу ниже.

 

 

                                    Лейка Плоткина (Каз)

 

Семья Плоткиных жила в Могилёве. Сын Лейки Фима после окончания средней школы приехал учиться в Ленинград и поступил в Военно-механический институт. Во время учебы Фима часто бывал у нас в доме и находил здесь всегда тёплый приём.  Проучился он в институте всего лишь один год.  Началась война, и Фиму призвали в армию. Воевал он тоже не долго, и был убит в 1942 году. Мы всей семьёй остро переживали его гибель. 

                                              

 

                                           Фима Плоткин, 1940г.

Из официальных данных:

                          Плоткин Хаим Абрамович 1923г. р.

                                      Красноармеец-стрелок 8 с.п. 21 С. Д.

                                       Убит под    Ленинградом 9.02.1942г.

Недавно на сайте http://poxoronka.ru/forum?func=view&catid=126&id=54210&limit=30&start=120

я нашёл следующие уточняющие сведения:

 

 

Потери 109 СД кладбище Дачное 01.07.1942 1 г

121. Плоткин Хаим Абрамович 1923 - 09.06.1942 рядовой           Информация из донесения о безвозвратных потерях Фамилия Плоткин Имя Хаим Отчество Абрамович Дата рождения/Возраст      1923 Место рождения Белорусская ССР, Могилевская обл., г. Могилев Дата и место призыва Приморский РВК, Ленинградская обл., г. Ленинград, Приморский р-н Последнее место службы 21 СД 8 СП войск НКВД Воинское звание                                красноармеец Причина выбытия                                      убит Дата выбытия                                       09.06.1942 Название источника информации -          РГВА Номер фонда источника информации -   40485                                                  Кладбище «Дачное» находится в С-Петербурге на проспекте Народного Ополчения, 98, между улицами Танкиста Хрустицкого и Лени Голикова (ст. м. «Проспект Ветеранов»). Побывать там - в моих планах.

Семья Плоткиных не смогла эвакуироваться из Могилёва и погибла во время немецкой оккупации города

                          

                             Элька Лейбовна Класс (Каз)

                                             (1890-1981 гг.)

 

Вся семья Класс проживала в Могилёве и всегда тепло принимала своих родственников, перебравшихся в Ленинград. Перед захватом Могилёва немцами, Элька с детьми сумела эвакуироваться. Некоторое время в 1943 году они жили у нас в Вологде.

У Эльки было трое детей: Геннадий (1922-1998гг.), Борис (1932-1993гг.) и Любовь (1927г.р.)

Геннадий (Гдали) умер и похоронен в Могилёве.

 Борис эмигрировал в США и умер там, в 1993 г. В США проживают его вдова Фира и дети Галя и Игорь.

Люба с мужем  Григорием, дочерьми Ирой и Дорой и внуками тоже эмигрировала из Могилёва и сейчас живёт в США.

У Иры  - трое детей, Екатерина, Дмитрий и Олег.

У Екатерины в 2006 г. родилась дочь Ария.

У Игоря (сына Бориса) два сына: Дмитрий и Бенжамин.

у Евгения (сына Доры) - сын Гриша (2010).

у Михаила (сына Галины-дочери Бориса) - сын Адам (2011).

 

                                                             

                            Элька                                    Муж Эльки -  Израиль                     

 

                                         

                                 Борис                                         Люба

                       

                                     

 

                                                       Генштил Каз

 

Генштил (Генедшил) эмигрировал 1917 году в Америку, и сведений  о нём в семье не сохранились. Возможно Гентшил – женщина.

 

                           

 

                                              Дина Нидашевская (Каз)

 

Дина с семьёй проживала до войны в Могилёве. У неё было двое детей: Боня и Зина. Боня вместе с Фимой Плоткиным закончил весной 1941 года первый курс Ленинградского военно - механического института (в нашем архиве хранится его зачётная книжка). Они часто в предвоенный год бывали в нашем доме, играли с нами – детьми. У меня на всю жизнь сохранились образы этих двух молодых и красивых еврейских мальчиков, у которых, казалось, всё ещё было впереди. Сразу же с объявлением войны они были призваны в армию. Оба погибли. В моей памяти они так и сохранились девятнадцатилетними. Ещё в 1943 году Боня писал моему отцу, но вдруг переписка прекратилась…

Дина эвакуировалась и там умерла в 1943 году. Её дочь Зина проживала в Белгороде - Днестровском.

                                                     

                                   

                                                 Боня Нидошевский

 

                                              Из официальных даных

                     Нидошевский   Башамин Хаимович, 1923 Г.Р.

                   Командир пулемётной роты 173 С.П. 90 С. Д

                                            Погиб 2.2 1943г. под Ленинградом

 

                    

                                       

 

                                  

 

 

                                         Хая Лейбовна Гельман (Каз)

                                                        1879-1960

                                        

 

    Или Бабушка Хая, а в последние годы её жизни, когда уже я был взрослым человеком, то звал её просто Хаечка. Так уж сложилась моя жизнь, что я рано потерял своих родителей и никогда не видел, и мало знал о моих родных бабушках и дедушках. Самым близким для меня человеком в детстве была бабушка Хая. Воспоминания о ней и сейчас, когда я уже сам давно стал дедушкой, согревают мою душу.  

                                                 

 

 

 

Хая Лейбовна     со своими детьми и их супругами   в   1940г

 

                             

                                     Первый ряд, слева направо:

Римма Григорьевна - жена Леонида Борисовича,

Леонид Борисович Гельман,

Хая Лейбовна Гельман,

Ревека Борисовна Шулёва,

Филипп Алексеевич Шулёв.

 

Второй ряд:

 

Борис Гринфельд – муж Любови Самойловны

Песя Борисовна Гельман,

Марк Борисович Цыпин,

Любовь Самойловна Гринфельд.

 

 Официальное имя бабушки – Гельман (Каз) Хая – Сора Лейбова (Так записано в свидетельстве о рождении Песи Борисовны, выданном 27.06.1927 г.)

Звали её и Хая Лейбовна, а иногда и Анна Львовна. С ней связаны самые светлые воспоминания моего детства. С тех времён, как она переехала в Ленинград из Могилёва, она все годы, до самой смерти жила в нашей семье и поэтому была к нам особенно привязана. Бабушка была из поколения тех еврейских женщин, для которых жизнь семьи и каждого из её членов была главным в её жизни. Вернее, кроме забот о близких людях, в её жизни ничего не существовало. Из детей она особенно любила младшего сына Лёню, Леонида Борисовича. Всегда заботилась о нём и как-то особенно подкармливала его, уже взрослого человека, во время его приходов в наш дом. Он был высокого роста, полный и аппетитом никогда не страдал. Я помню, как она, в общем - то не очень эмоциональная женщина, рыдала, когда в начале войны Леонид Борисович рассказал ей, что он получил призывную повестку. Я и сейчас вижу их сидящих на диване и плачущих. На всю жизнь я запомнил, как она уже в очень пожилом возрасте после инсульта, когда одна нога уже плохо её слушалась, ушла из дома. Целый день мы всей семьёй искали её и только к вечеру нашли в какой-то больнице. Оказывается, ей захотелось повидать сына, и она пошла к нему в гости, причём направление было выбрано приблизительно правильное. Её сил, конечно, хватило ненадолго. Хорошо, что нашлись добрые люди, которые отвели её в ближайшую аптеку, откуда её отправили в больницу, где мы её с трудом разыскали, потому что она не разговаривала и  поэтому не могла сообщить свой адрес.

Её тепла хватало не только на её родных детей и внуков.  С каким-то особенно нежным чувством относилась к тем, кто пришёл в семью по воле судьбы - тёте Любе и мне. Не родным, но ставшими полноправными членами семьи. И жалела нас всю жизнь. Я помню страдания бабушки, когда я упал на асфальт и плакал из-за того, что она не купила мне мороженое, когда я это захотел. Я и сейчас покрываюсь краской, когда прохожу мимо места, где это происходило, на Лиговском проспекте, недалеко от Кузнечного переулка.

 

          

               Хая Лейбовна и её внуки - Вова, Белла, Галина и Геня

 

 

 

Мы часто оставались вдвоём, потому что в послевоенные годы отец служил в Таллинне и в Финляндии. С ним жили и Песя Борисовна с Галиной. Мне четырнадцатилетнему мальчишке было легко и свободно. Никакого контроля и благоприятствие во всём. Я не подводил бабушку, не хулиганил, учился сносно. Она же мне представляла полную свободу действий. И даже подкидывала временами денежки на всякие мои мальчишеские нужды. Книги и марки. Марками тогда увлекались многие мальчишки. И ещё фантиками. И я долго этим делом не занимался. Вернулся я к этому занятию в зрелые годы, когда пришло увлечение Пушкиным и всё, что   связано с этим именем. Думаю, что я сумел собрать неплохую коллекцию марок, конвертов, значков, экслибрисов, карманных календариков, книг и прочего, что сейчас называется «пушкинианой».

Денег у нас было немного. Бабушкина пенсия и то, что присылали родители. Так что на всякие «излишества» приходилось подрабатывать. Бабушка была большая рукодельница. Она прекрасно квасила капусту. Осенью, когда капуста в Ленинграде была дешёвой, бабушка заквашивала кадушку капусты с морковкой, яблоками и ещё какими-то добавками. К началу зимы, когда капуста была готова, я вёз кадушку на санках на Кузнечный рынок, где бабушка успешно распродавала её до моего прихода из школы. За её капустой даже выстраивалась очередь.

В семьдесят лет её разбил паралич. Пропала речь. Отнялась левая нога и рука. Лежала она недолго. Постепенно начала ходить, прихрамывая. Появилась чувствительность в руке. И даже в таком состоянии она пыталась чем-то помочь в доме. Я помню, как она чистила картошку, прижимая её больной рукой к телу, а здоровой срезала кожуру Она начала издавать и какие-то звуки. Единственное слово, которое она произносила более или менее чётко было «Во-во». Я очень гордился этим. К концу жизни она начала путать время сна и бодрствования и ночью иногда, бродя по комнатам, очень мешала спать Песе Борисовне, которой рано утром надо было ехать на работу. Умерла она дома, тихо и спокойно в возрасте 80 лет. В последний день ей не хватало воздуха, и я всё время, пока она не угасла, бегал в аптеку за подушками с кислородом. Вечная Память!

 После того, как умерла Галина, я заменил её старый памятник и сейчас он у них новый - общий с Галиной.                                           

                                                  

                                                    Ревека Борисовна

 

                                           

                                                   

                                        

                                                        1903-1970

 

Ревека Борисовна, старшая дочь Хаи Лейбовны, родилась в 1903 году в Могилёве. До 1918 года она училась в трудовой школе Могилёва. В конце двадцатых годов вместе со всей семьёй переехала в Ленинград. У Ривы была какая-то начальная специальность и до войны она работала в управлении «Сигналсвязьпроект».  Я же её помню всегда за ножной швейной машинкой «Зингер», которая сохранилась в семье и сейчас. Она обшивала всех домашних. В войну шила бахилы (мягкую стёганую обувь, похожую на валенки). Работала она портнихой на дому и всегда опасалась, что на неё донесут за это, тем более что сама она, как и её муж, Филипп Алексеевич, были членами партии. Такие были порядки.  Но её любили и уважали, так что я не помню, чтобы на этой почве у неё были неприятности. Никто не донёс, но она всегда этого опасалась. О её искусстве нам долго напоминало платье, сшитое в качестве свадебного для моей жены Зины, которую она знала с детства. В связи с нашими небольшими доходами платье шилось очень скромное, но получилось очень милым и нарядным. Оно служило ещё много лет в качестве выходного. Ревека Борисовна была женщина весёлая и жизнерадостная. Она любила принимать людей. Мы особенно любили бывать у неё по утрам в выходные дни, когда она приглашала на завтрак. Всеми любимым блюдом была горячая отварная картошка с селёдкой, луком и подсолнечным маслом. Она очень тепло относилась к моей семье и её помощь всегда приходила в нужную минуту. Особое внимание мы почувствовали в первые дни после рождения моего сына Марка. Она, как никто иной, окружила нас заботой и вниманием, помогла купить все необходимые вещи для новорожденного и часто нас посещала

Я уже писал о том, что неё было два имени: Злата и Рива. Говорят, что в детстве она очень болела. Родителям посоветовали дать ей ещё одно имя …. И девочка выздоровела. Она жила в постоянном напряжении (особенно в послевоенные годы), не зная, в каком состоянии   вернётся домой её муж Филипп Алексеевич. И умерла она раньше его, от цирроза печени - болезни пьющих. Такова горькая шутка природы!

 

                                           Филипп Алексеевич

 

                                         

                                                 1902-1980

 

                      Он родился в глухой деревне Слобода Нюксенского района Вологодской области в семье простых крестьян. Глухомань страшная - от железной дороги – 450 километров. В этой деревне мы жили во время эвакуации в 1942-43 годах. Побывали там и после войны, включив это место в маршрут нашего семейного похода по северным местам. Повзрослев, Филипп уехал в Ленинград. Учился. Служил в армии.  Вступил в партию. Участвовал в подавлении Кронштадтского мятежа, что считалось большой заслугой. До войны и во время её он работал на политической работе в речном флоте. Был в числе защитников блокадного Ленинграда. После окончания войны - на выборных и штатных партийных должностях на уровне районных комитетов партии. Он не имел серьёзного образования, но был очень начитан и прекрасно знал российскую историю.  Был интересный собеседник, очень хорошо владел русским языком. Говорил медленно, чуть-чуть нараспев, по - вологодски, делая ударения на О.

После войны мой отец редко бывал дома и поэтому все мужские домашние заботы падали на меня, а поскольку мы с Шулёвыми жили в одном доме, то часто общались и решали все эти задачи вместе: Филипп Алексеевич, Геня и я.

      Не могу забыть, как Филипп Алексеевич отучивал нас курить. Он посадил нас на кухне, положил перед каждым по пачке Беломора и предложил выкурить её полностью.  С пачкой мы справились, правда, последние папиросы давались с трудом. Тяжело нам было   после этой пачки папирос! К сожалению, проблему курения эта экзекуция не решила.  В школе я всё равно начал курить класса с        6-7 – го и продолжал губить себя этим зельем долгие годы. Всю жизнь мучился, хотел бросить, ел всевозможные таблетки, клялся, давал обещания. Много раз бросал и начинал снова. Удалось совершить этот подвиг уже в зрелые годы, когда я перешагнул пятидесятилетний рубеж. Произошло это удивительно просто. Я заболел воспалением лёгких. После выздоровления, прощаясь со мной, лечащий врач сказал, что можно курить и дальше, но для того, чтобы жить подольше, надо каждый год осенью проводить курс лечения антибиотиками. Уколы антибиотиками в течение месяца меня так напугали, что я выбросил пачку сигарет и с тех пор в течение прошедших уже более тридцати лет не сделал ни одной затяжки. Филипп Алексеевич был добрый человек, и у меня о нём сохранились самые тёплые воспоминания. Он много пил. И пьянел от небольшого количества водки. Этим пользовались всякие проходимцы. Заманивали в компанию после получки, поили. Он быстро хмелел, и у него отбирали деньги, а иногда и документы. И даже партбилет. В конце концов, его исключили из партии. Это была настоящая болезнь, но мы почему - то не мы понимали этого. Обвиняли, корили, а надо было лечить, но я не помню, чтобы об этом даже заходила речь. Организм был сильный. Я не помню, чтобы он когда-нибудь болел. Рита Гельфанд, наша старинная подруга, считает, и возможно она права, что Филипп Алексеевич - фигура очень русская и очень трагичная. С одной стороны он верил в идеалы партии и всю жизнь, во всяком случае, в молодые и зрелые годы, активно работал в её органах, и во имя их ходил на кронштадтский лёд, а с другой, видел творившийся беспредел в государстве и партии. Не мог он всё это совместить и начал пить, а потом уже не мог остановиться. Я с каждым годом всё больше начинаю соглашаться с её мнением.

                                                                              

 

 

                                                         Песя Борисовна

                          (в свидетельстве о рождении - Песя Израилева - Берова)

 

                                              

                                                                   1907-1981

 

 Песя Борисовна переехала в Ленинград в конце 20-х годов и закончила там техникум точной механики и оптики.  До войны и первые послевоенные годы работала на заводе № 212 мастером. Она была очень впечатлительным человеком. Остро воспринимала всё происходящее и резко реагировала на то, что не совпадало с её мнением. Во время войны её обострённые переживания и недоедание иногда приводили к обморокам.

Она осталась вдовой в сорокалетнем возрасте, сразу после войны, когда казалось, что всё самое страшное прошло и начинается новая спокойная и радостная жизнь. Всё произошло неожиданно. На неё легла большая ответственность по уходу за детьми и уже стареющей матерью. Надо было напряжённо работать, потому что доходы семьи резко уменьшились. Работала мастером в термическом цехе. Вставала рано. В те послевоенные годы метро ещё не было таким разветвленным, как сейчас, и добираться до работы нужно было больше часа на трамвае. Всю жизнь она укачивалась на транспорте. Очень уставала, а после работы её ждали многочисленные домашние заботы. Всю жизнь курила, в основном папиросы «Беломорканал». Несмотря на многочисленные заботы, была очень гостеприимна. В доме всегда были люди. Отмечались все праздники. Собиралась вся семья. Пели песни. В доме было расстроенное пианино, на котором подыгрывала Миля Вол. Гостеприимно встречала моих приятелей, как школьных, так и потом училищных. Они любили приходить в наш дом и находили с Песей Борисовной общий язык и темы для разговоров. Не возражала и против больших компаний с девочками и танцами.

Строгая, но Добрая.  Всё, что я присылал ей из своей зарплаты, уже служа на флоте, она собирала и потом, когда я приезжал в отпуск, одаривала меня гражданской одеждой, обувью  и пр. Недавно,  роясь в старых бумагах, я обнаружил пачку квитанций о получении от меня денег - хранила их.

Бескорыстная. Безумно любила Галину и всю свою жизнь посвятила ей.       Меня удивляло, конечно, что Песю Борисовну я называл тётей Песей, но я не пытался расспрашивать о причинах этого. И только в 1939 году, когда к нам в Ленинград приехала Клара Моисеевна, мамина сестра, я узнал о том, что Песя Борисовна не моя родная мать. Я называл её по имени и отчеству ещё много лет  и только в   возрасте 12-13 лет  я как-то остро ощутил чувство благодарности к ней  и понял, что ей очень приятно будет, если я буду её называть мамой. Сначала я это сделал в письме, написанном из пионерского лагеря. А затем продолжал её так называть и после возвращения домой. В последние годы жизни она тяжело болела и умерла от гипертонической болезни 12 октября 1981 года в возрасте 74 лет.

 

                                          Леонид Борисович Гельман

 

                                                

                                                      1910- 1984

 По некоторым документам – Гельман Лазарь Израилевич. Лазарь - еврейский синоним имени Леонид. Израиль – второе имя отца Леонида Борисовича.

           Он родился в 1910 году. По образованию авиационный инженер. До войны работал в Ленинграде на заводе № 23. Во время войны его в армию не мобилизовали, и он был эвакуирован с заводом, на котором работал, в тыл страны. После эвакуации возвратился в Ленинград. В конце 40-х годов его вынудили уйти из авиации. Он стал директором ФЗУ, затем был уволен и с этой должности, а в начале 50-х годов остался вообще безработным и готов был идти на любую работу, вплоть до уборщика. После «оттепели» он стал директором небольшой фабрики игрушек в Ленинградской области и готов был устроиться на любую инженерную должность в Ленинграде. Он был высоким и интересным мужчиной. Нравился женщинам. До войны он брал призы по танцам в ленинградских ресторанах. Несмотря на трудности, он всегда оставался весёлым и жизнерадостным человеком, любителем хорошо поесть, побалагурить, потанцевать и поухаживать за женщинами.

 

 

 

 Римма Григорьевна, его жена, была красивой женщиной и очень близкой нам родственницей.

Их  дочь Тамара - поздний и единственный ребёнок в семье. Она родилась уже после войны. Сейчас Тамара живёт в Израиле. Мы с ней дружим.

 

 

 

                            

                              

 

 

                        

 

 

 

                             Любовь Самойловна Гринфельд

                                                         

                                        

                                                        

                                               1913-1961

Жила всегда с нами, за исключением нескольких предвоенных лет, когда она переехала на улицу Рылеева, где у неё с мужем, дядей Борей появилась небольшая комната. Дядя Боря прекрасно фотографировал и рисовал. Он брал лист бумаги, начинал на нём что-то чиркать. Я смотрел на этот странный рисунок и недоумевал. Тогда он поворачивал рисунок, и на листе появлялось изображение Ленина в профиль. В первые дни войны его призвали в армию, и он погиб в 1943 г. Дом, в котором жили тётя Люба с дядей Борей, во время войны разбомбили. Я видел его развалины. После войны тётя Люба почему-то не вставала на очередь и не добивалась, чтобы ей выделили комнату. Сейчас, перечитывая эти строки, я думаю, что возможно и ошибаюсь. Тогда, после окончания войны, многие эвакуированные, если их дома были разрушены, не могли добиться, чтобы им выделили новую жилплощадь. До конца жизни она прожила в нашей семье. Родители к этому относились спокойно, хотя жизнь одинокой и ещё молодой женщины в большой семье сестры приносила ей определённые неудобства. Дальнейшая её личная жизнь не сложилась. Как и многие женщины, потерявшие в войну мужей, она не вышла второй раз замуж. Умерла она в нашем доме от рака, прожив всего 48 лет. Детьми обзавестись она не успела.

 

                                       

 

                                                                 Детство

 

Я родился в Ленинграде и, хотя большую часть жизни прожил в других городах, всё, что происходило в нём, лучше помнится и чаще вспоминается.

Моё довоенное детство и блокадный год прошли на Лиговке - Лиговском проспекте, об истории которого мне хочется рассказать вначале, потому что с этой улицей связаны мои первые детские впечатления о жизни и городе.

Там, где он сейчас проходит, в 18 веке находилась Новгородская дорога, служившая единственным проездом в недавно основанный город. По мере развития Санкт-Петербурга и прокладки в нем других путей появилось предложение выкопать на ее месте канал, из которого можно было бы брать воду для фонтанов Летнего сада. По распоряжению Петра Первого вырыли канал длиной 23 км. от речки Лиги. Однако напора воды не хватило для функционирования фонтанов, и воду стали брать из реки, которую впоследствии назвали Фонтанкой. Лиговский же канал использовали как подземный деревянный водопровод (говорят, что остатки труб этого водопровода до сих пор находят в земле во время ремонтных работ). Канал постепенно разрушался, и к концу столетия его было решено засыпать. Засыпанный канал стал называться Лиговской улицей, которая с 1952 года получила статус проспекта, названного Сталинградским. Правда, под этим именем проспект просуществовал всего четыре года, а потом был переименован в Лиговский.

Сейчас, когда детство уходит всё дальше и дальше, а бывать в городе моего детства приходится всё реже и реже, хочется совершить виртуальную прогулку по этим, может быть, и не самым привлекательным, но очень родным мне питерским местам.

Сегодня значительная часть Лиговского проспекта занята различными заводами, фабриками и другими промышленными предприятиями. Однако на проспекте встречаются исторические и архитектурные памятники. Например, здесь находится построенная в середине 19 века по проекту архитектора Диммерта Крестовоздвиженская церковь.  За ней дом, где располагался мой детский сад.             На этом месте в 18 веке находилась Ямская слобода, заселённая ямщиками.  Ещё до войны ансамбль построек церкви был окружён большим и красивым парком. Сейчас он оставляет удручающее впечатление. На его территории построены какие-то здания, гаражи, мастерские. Я знал когда-то этот парк хорошо и часто гулял в нём, потому что рядом с ним находился детский сад, который я посещал года два или три до поступления в школу. Специальных зданий для детских садов тогда не строили, и он располагался в обыкновенной квартире, состоящей из нескольких комнат. На долгие годы от детского сада остались воспоминания обязательной ежедневной порции рыбьего жира из специальных рюмочек, закуской для которого был кусочек чёрного хлеба, посыпанный солью. Другим воспоминанием было влюблённость в нашу воспитательницу Нину Васильевну. Удивительно, что уже стёрлись в памяти десятки имён людей, с которыми я встречался в жизни, а это осталось. Видно, сильное было чувство! …Если идти в сторону Московского вокзала, то слева на углу трех улиц - Лиговской, Разъезжей и Глазовской стоит громадный дом, по форме напоминающий утюг.  Его так и называли - "утюг". Об этом доме у меня сохранились довоенные воспоминания, связанные с тем, что в нём находился большой рыбный магазин, где можно было посмотреть на живую рыбу, и куда мы часто заходили с бабушкой.

 В первую блокадную зиму в него попала бомба, и он долго горел. После пожара от него остался только остов. Рассказывали, что в подвалах этого разрушенного дома

 во время войны, да и после её окончания находила убежище какая-то банда, которую долго не могли ликвидировать.

       Рядом с этим домом на улице Разъезжей находился наш «придворный» кинотеатр «Победа». Все школьные годы, особенно послевоенные, посещение этого кинотеатра было нашим главным развлечением. По воскресениям нам выдавали по рублю, которого хватало на кино и эскимо на обратном пути домой. В кинотеатр в те времена приходили задолго до начала кинофильма, потому что перед каждым сеансом было выступление артистов или оркестра. Концертный зал обычно был полным.

Идём дальше. С правой стороны -

хлебозавод, дурманивший и в сытое и голодное время своим запахом. Говорят, что этот запах в блокаду доводил до обмороков. На первом этаже здания располагался прекрасный хлебный магазин, где можно было купить ещё теплые батоны и булочки. Сейчас там продают одежду!!

На одном из этажей организован музей хлеба, где есть экспонаты, связанные с блокадой Ленинграда.

                                       

 

                         Кусочек хлеба весом 125 г.- дневная норма ленинградца, получаемая

                                                                   по карточке.

                           

Другой достопримечательностью Лиговки, тоже связанной с детскими прогулками, был Сангаллиевский сад, находящийся рядом с домами 60 и 62 по Литовскому проспекту, в которых до революции размещались завод и особняк известнейшего в 19 веке изобретателя и предпринимателя Сан-Галли.

 

              

            Вход в Сангаллиевский сад.                                 Дом Сан-Галли  

 Он родился в Германии и в 19-летнем возрасте попал в Петербург. Здесь принял российское гражданство, обзавелся семьей и открыл собственное дело - мастерскую по отливке медных, бронзовых и чугунных труб небольшого диаметра для паровых котлов и систем отопления зданий. Благодаря ряду усовершенствований в работе отопительной системы начинающий предприниматель выиграл конкурс на оборудование для отопления цветочных теплиц и помещений императорского дворца в Царском Селе, которое великолепно себя зарекомендовало. Затем он предложил устроить во дворце изобретенную им противопожарную систему. Со временем завод приступил к выпуску совершенно нового вида продукции — художественного литья. Вскоре ему поручаются очень ответственные задания — изготовление ажурных решеток для Зимнего дворца, отливка различных памятников, изготовление художественных оград парков. После национализации завода «Ф.Сан-Галли» в 1918 г. на предприятии еще какое-то время выпускались металлические изделия широкого потребления, чугунные отливки, паровые котлы и прочее. В 1930-е годы завод был перепрофилирован на выпуск бумагоделательных машин, получив название «Буммаш», а затем в завод им. Второй пятилетки. Сейчас завод не работает, но прекрасное здание Сан-Галли реставрируется какими-то «новыми русскими». Стоявшие на входе в здание охранники мощного телосложения не захотели ответить на мой вопрос, что будет размещаться в реставрируемом здании. Сохранилась прекрасная решётка сада, но куда-то исчез чугунный мальчик, приветствовавший всех, входящих в сад.

Подходим к дому Перцова. Этот огромный дом  с 35 подъездами, в котором проживало 1700 жильцов, был построен  в 1910-1911 гг. по проекту архитектора

С.П.Галензовского

Дом Перцова. В нём жили Шулёвы.

В последнее время здание находится    под угрозой обрушения в связи с проводимыми земляными работами в районе Московского вокзала.

       Московский вокзал, ранее он назывался Николаевским, был построен в 1847-1851 годах по проекту К. А. Тона. Здание вокзала с часами на башне главного входа напоминает ратуши западноевропейских городов. Во время войны он был постоянной мишенью вражеских летчиков и артиллеристов. На другой стороне Лиговского проспекта   до войны     находился один из самых почитаемых в Петербурге православных храмов – Знаменская церковь, которая являлась   главным архитектурным украшением, завершавшим парадную часть Невского проспекта. Каменный храм был заложен в 1794 г. по проекту архитектора Ф. И. Демерола и был освящен в 1804 г. В 1863-1865 гг. возле храма были устроены каменные часовни. До 1938 г. храм был действующим, благодаря ходатайствам его почетного старосты академика И. П. Павлова, но после его смерти сразу же был закрыт. В 1940 г. храм был снесён. Надолго сохранились в памяти взрывы, прогремевшие при его разрушении.

 

          

            Московский вокзал                                          Знаменская церковь.

                                                               

После войны на его месте была возведена станция метро «Площадь Восстания».                                                                     Кварталы, расположенные в начале Лиговского проспекта, долгое время пользовались дурной славой самого криминального места города. Дело в том, что в конце 19 - начале 20 веков на углу Лиговской улицы   и Невского проспекта находилось Государственное общество призрения, куда свозили беспризорных детей и подростков, занимавшихся грабежами прохожих и мелким хулиганством. В советское время в этом же здании было создано Городское общежитие пролетариата, выполнявшее те же функции, что и предшествующее ему Общество, и количество малолетних преступников, промышлявших в этом микрорайоне, возросло в несколько раз. Создавшаяся ситуация нашла отражение в городском фольклоре того времени.  Возникло даже слово "гопники", образованное от аббревиатуры ГОП - сокращенного названия обеих организаций, занимавшихся беспризорниками. Беспризорники промышляли грабежами и налётами на прохожих. Отличалась они своим видом: кепки, руки в карманах спортивных штанов и бритые головы. О них говорили: «Лиговский хулиган», «Лиговская шпана», «Лиговская б…». Держалась шпана группами, образуя как бы определенные кланы и действуя в своих зонах влияния. Наиболее известной и опасной была Лиговская шпана особенно в районе Чубарова переулка (теперь Транспортный). 

Здесь произошёл страшный случай, имевший большой общественный резонанс во всей стране. Вечером 22 августа 1926 года двадцатилетняя работница Любовь Белякова возвращалась домой, в фабричное общежитие на Лиговском проспекте. В Чубаровом переулке её остановила толпа парней и, «завязав глаза грязной тряпкой, под свист, крики и улюлюканье потащила её на Предтеченскую улицу». Там девушку повалили на землю и изнасиловали по очереди больше двадцати человек. Среди насильников оказались несколько комсомольцев, демобилизованный матрос и секретарь комсомольской ячейки завода «Кооператор». Суд над чубаровцами в декабре 1926 года превратился в показательный процесс. В стране была развёрнута широкая агитационная кампания, газеты публиковали циничные показания задержанных, которые совершенно не раскаивались в содеянном. Редакции газет засыпали гневные коллективные письма с рефреном: "Хулиганов - выжечь калёным железом!". Возник проект ссылки всех российских хулиганов на необитаемые острова Кильдин, Канд-остров и Мег-остров в Белом море. Процесс приобрел политический характер: в периодике подсудимым инкриминировали «нападение на советский быт» и т. п., на предприятиях организовывались «митинги трудящихся», выносившие резолюции с требованиями самого сурового наказания. К моменту суда над чубаровцами общественное мнение в городе было накалено до предела. В декабре перед судом предстали двадцать семь обвиняемых в возрасте от 17 до 25 лет. Семеро из них были приговорены к «высшей мере социальной защиты» - расстрелу, остальные - к различным срокам заключения в лагере, (для отбывания наказания «чубаровцы» были направлены на Соловецкие острова). Двоих оправдали. Материалы судебного процесса издали отдельной брошюрой. Таким образом, был создан прецедент, позволявший любой криминал возводить в ранг политического преступления. В отместку за корешей шпана сорганизовалась в «Районный союз советских хулиганов», направила в различные инстанции анонимные письма-угрозы, совершила ряд групповых изнасилований и подожгла товарные склады и завод «Кооператор».

   Лиговка славилась не только хулиганами, но и ворами. В памяти остались рассказы о том, что перед войной произошло ограбление нашей квартиры. Произошло оно с участием нашей любимой бабушки. Рассказывали, что в квартиру зашли какие-то две женщины и стали разговаривать с бабушкой. Не знаю уж, что они ей рассказывали, но она помогла им сложить в чемоданы всё самое ценное, что у нас было, и проводила до ворот. Какими чарами или гипнозом они её околдовали?  Я думал, что такое могло происходить только в далёком прошлом. Но сравнительно недавно, в 2005 году, подобный же случай произошёл с моей сестрой Галиной, достигшей уже бабушкиного возраста. К ней в квартиру зашли две девушки и предложили рассмотреть и выбрать подарок к предстоящему празднику Дня Победы. Пока одна из девушек рассматривала с сестрой каталог, вторая, незаметно для неё, нашла и забрала все имевшиеся в доме наличные деньги. До войны часто вспоминали могилёвского приятеля родителей, красивого парня, учившегося в училище им. Фрунзе и убитого в саду перед адмиралтейством, когда он пытался оградить своих приятельниц от приставаний хулиганов. Вот в такой обстановке проходило наше детство. Можно понять родителей, которые старались не выпускать нас одних на улицу. Гуляли мы во дворе, а за его пределы выходили только с бабушкой или домработницей. Лиговка и в послевоенные годы остаётся неспокойным районом. Среди питерской молодежи происходит примерно по одной серьезной стычке в неделю. Наша приятельница Люся рассказывала, что в 60-е годы тренер её сына по борьбе для тренировки водил своих ребят на Лиговку подраться с местной молодёжью. В ноябре 2005 года на оживленном месте – пересечении Невского и Лиговского проспектов – одного студента зарезали, а другого тяжело ранили. Пострадавшие учились на философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета.                                       

                    Всё наше детство проходило в основном между Лиговкой и улицей Марата, а в другом направлении между улицей Разъезжей и Кузнечным переулком.

 

 

В 30-х годах XVIII века этот район был отведён под слободы низших служителей придворного ведомства. Здесь возникли Кузнечная, Свечная и другие ремесленные слободы, от них и пошли названия улиц и переулков. Основные каменные здания в этом районе были построены в конце 19 века. Полукилометровый Свечной переулок соединяет Большую Московскую улицу с Лиговским проспектом. В этом переулке в разное время многие известные люди, в том числе родители А. С. Пушкина.

       Кузнечный переулок соединяет Загородный проспект и Владимирскую площадь                                                                  

 

с Лиговским проспектом. В первой половине 18 века здесь селились кузнецы, служившие в придворном ведомстве. В 19 веке жил Ф. М. Достоевский. Сейчас на первом этаже углового дома создан музей-квартира писателя.

 

              До войны и в первый блокадный год мы жили в доме № 87 по Лиговскому проспекту, рядом со Свечным переулком, напротив Сангаллиевского сада.  Этот дом, построенный в 1901 году по проекту известного архитектора Антония Ивановича Носалевича, в начале ХХ века являлся так называемым «доходным» домом, и в предвоенные и военные годы, когда мы там жили, был густо заселён.  Все квартиры были коммунальные. У каждой семьи - одна, максимум две комнаты. Наша квартира находилась на шестом этаже. Лифтов в то время не было вообще. Так что подъём на шестой этаж по нескольку раз в день позволял поддерживать хорошую спортивную форму. Хотя я представляю, как трудно было подниматься бабушке, которой перед войной уже было шестьдесят.   Лифта нет в этом доме и сейчас. Я любил останавливаться на межэтажных площадках и рассматривать узоры оконных витражей. Витражи сохранились и после войны несмотря на то, что в дом было несколько попаданий бомб и снарядов. Оконные же стёкла разрушались даже, когда их оклеивали бумагой.

  В квартире жили сначала пять, а потом четыре семьи. Коридор, соединявший прихожую с кухней, был очень узкий, так что разойтись в нём было нелегко. На всех жителей был один туалет, в который по утрам выстраивалась очередь, и одна ванная.  Её топили по очереди - у каждой семьи был свой банный день в неделю. На кухне, кроме единственной на всех раковины, в которой  и мыли посуду, и умывались все жители нашей квартиры, стояли две газовые плиты (газ на Лиговке был, начиная с 30-х годов) и несколько кухонных столов по количеству семей в квартире. И ещё, там, на ночь устанавливалась кровать для нашей домработницы. Из кухни был выход на «чёрную» лестницу.

Несмотря на большую скученность, я не помню, чтобы возникали большие ссоры и скандалы – как-то уживались. Соседи запомнились плохо. Но что-то осталось в памяти.

  В первой от парадного входа комнате жила Евгения Борисовна с дочкой Нюсей, которой перед войной было лет 17-18. Евгения Борисовна была учительницей немецкого языка.  Её арестовали в самом начале войны. Нюся осталась одна без всяких средств к существованию. Её судьба была трагична. К ней начали приходить мужчины. Она болела и умерла во время блокады совсем молодой. Евгению Борисовну мы встречали после войны, когда её выпустили из тюрьмы и реабилитировали. Она была тогда уже очень пожилой и одинокой женщиной.

  В следующих двух комнатах жила семья из двух человек. Мужчину я не помню, а женщину запомнил достаточно хорошо. Это была полная дама лет сорока. Она не работала. Очень любила переодеваться, и её можно было застать совершенно обнажённой перед зеркалом. Меня она почему-то не стеснялась. В таком виде она могла совершенно спокойно расхаживать по комнате.

  За ними жила молодая семья с девочкой лет пяти-шести. Мы вместе играли в коридоре.

  Затем шли две комнаты, в которых с конца 20-х годов жила семья Гельман: сёстры Ревека Борисовна, Песя Борисовна, их сводная сестра Любовь и брат Леонид Борисович. В начале 30-х годов после смерти мужа к ним переехала из Могилёва их мать, Хая Лейбовна. Постепенно дети женились, выходили замуж и разъезжались. Так что к середине тридцатых годов в этой квартире остались только Хая Лейбовна и Песя Борисовна.

             В последней, очень маленькой комнате, смежной с кухней, ванной и одной из комнат семьи Гельман, жили мои родители. Вход в эту комнатку в те времена был из кухни. По всей вероятности, когда-то она была предназначена для прислуги.

Прожили мои родители в этой комнате недолго. Жизнь каждого из них, также, как и совместная жизнь, были коротки.

Детство и юность моей матери прошли в Добровеличковке, В семье её звали Маней. В 1929 году она уехала в Москву. Там она познакомилась с Цыпиным Марком, учившимся в Училище имени Баумана. Молодые люди полюбили друг друга и поженились. В 1931 году Марка призвали в армию и направили учиться в Ленинградскую школу связи. После её окончания он служил командиром радиостанции в Кронштадте. В 1932 году у них родился сын, которого назвали Владимиром. Это был я. Говорили, что имя дали в честь деда по материнской линии, которого звали Моше – Зеев - Волв. Зеев и  Волв по-еврейски означают волк. В детстве меня часто называли Велвл (ещё одна разновидность этого имени). 

В Донецке (тогда Сталино) жила мама Мани и три сестры с семьями, по которым она очень скучала. Ведь она не видела их со дня своего отъезда из Добровеличковки. Она часто переписывалась с родственниками и присылала им фотографии. Письма читались всеми. Маня писала о своей жизни в Ленинграде. Служба вынуждала Марка оставаться по нескольку дней в Кронштадте. Маня в это время оставалась одна с ребёнком. Конечно, ей было нелегко, но она говорила, что ей повезло с соседями по квартире, которые ей помогают и что она может им оставлять ребёнка, когда необходимо выйти за продуктами или по другим делам.

В 1934 году мать с отцом поехали в Донецк навестить родственников и показать им своего двухлетнего сына.

       Зоя, моя двоюродная сестра, вспоминает, что «от Мани трудно было отвести глаза: яркая брюнетка, белолицая, со спокойным выражением глаз, какая-то вся светлая и ясная. Её муж, Марк Цыпин, которого семья Мани видела впервые, всем понравился. Волевой подбородок, орлиный взгляд, такой бравый моряк, молодой и красивый. Зоя считает, что Вовочка был прелестный малыш. Все дети хотели подержать его на руках, ревновали друг к другу, тискали его, а он уже хотел всё делать сам и не давался в руки. Маня приехала в Донецк не совсем здоровой, побаливало горло, она быстро уставала, но к этому отнеслись, по-видимому, как к простуде, ангине. Марк должен был вернуться на службу, намереваясь в конце лета приехать за семьёй. Маня была по характеру тихая, терпеливая. Говорила всегда спокойно, голос не повышала, улыбалась нежно. Марк смотрел на неё с любовью. Они были счастливы в своей жизни».

Вскоре после отъезда Марка Мане стало хуже. Обратились к врачу, так как горло начало опухать и стало трудно глотать. Врачи заподозрили у неё скоротечную саркому горла, быстро развивающуюся именно в молодом организме. Маня лежала дома с перевязанным горлом, сильно увеличенным снаружи. Оставалась тихой, терпеливой, спокойной и улыбалась ребёнку. Ей трудно было глотать, и приём пищи становился мучительным. Но   вела она себя мужественно. Не известно правильно ли её лечили, но наверно в то время ничего радикального от такого заболевания в медицине не было.

Маня быстро угасала…

Всё произошло крайне неожиданно для Марка и всех близких.  Марк не поверил в смерть жены, которую он оставил несколько дней назад. Он вернулся в Донецк, добился эксгумации и убедился, что самое страшное свершилось.  Она умерла 19 июля 1934 года в возрасте 26 лет, когда мне исполнилось всего два года. Вот, такая произошла трагедия

Марк старался быть сдержанным и не спускал меня с рук. В доме о Мане не говорили. Может быть, жалели меня. Зная специфику работы Марка, сёстры, и особенно Клара Моисеевна, просили Марка, хотя бы временно оставить ребёнка у них. Марк решительно отказался от этого предложения и уехал с Вовой в Ленинград. Он считал, что добьётся, чтобы ему дали жильё в Кронштадте, и там он наймёт няню. Но произошло всё по-другому. Воспитывать ребёнка одинокому мужчине, да ещё и военному, который не мог ежедневно бывать дома, было неимоверно трудно. Помогали друзья и соседи. Марк продолжал жить в той же квартире, где он жил и с Маней. В это трудное время соседи очень помогали в его нелёгкой жизни с маленьким ребёнком. Через некоторое время у Марка сложились тёплые отношения с одной из соседок, Песей Борисовной, и он женился на ней. После их женитьбы дверь из нашей маленькой комнаты в смежную, принадлежавшую Песе Борисовне, была открыта, и мы зажили общей семьёй.

  В 1936 году у них родилась дочь Галина.  Это был, как сейчас говорят, гражданский брак. В соответствии со свидетельством о браке, которое я недавно нашёл, они официально женились 29 октября 1940 года. Насколько я помню, до войны многие не регистрировали свои браки. То, что родители зарегистрировались перед самой войной, ещё раз свидетельствует об определённом даре предвидения отца. Оформление брака во многом помогло нам во время эвакуации.

Поскольку все в семье работали, то появилась необходимость в няне или, как их называли до войны, домработнице. В нашем доме их было несколько: Паня, Ася…. Это были деревенские девушки, приезжавшие для того, чтобы устроиться в большом городе. Начинали они с домработниц, какое-то время работали у нас. Потом выходили замуж и уходили строить свою жизнь. Приезжали новые. У нас с ними сохранялись на долгие годы добрые и уважительные отношения. Меня поразило, что, когда мы встретились с Асей после войны (я тогда уже учился в училище), она называла меня на Вы. Спали они на кухне в нашей многокомнатной коммунальной квартире. Утром кровать разбиралась. По вечерам иногда к домработнице приходил ухажёр, они пили чай на кухне и разговаривали.

  Я продолжал жить в маленькой (папиной) комнате.  Отопление было дровяное.

            В углу комнаты стояла круглая печь. И в зазоре между печью и стеной мне временами виделось какое-то чудовище, похожее на обезьяну. Испытанный от этого страх помню и сейчас. В средней комнате (гостиной) ночевала бабушка, а в следующей - родители и маленькая сестра.

           В гостиной стоял большой обеденный стол, за которым могла расположиться вся семья, диван и старый буфет. Холодильников тогда не было. Поэтому в буфете размещали не только посуду, но и продукты. Посуда находилась в нижней части, а в верхней части, состоящей из двух длинных застеклённых шкафчиков, хранились всякие вкусные вещи. Почему-то запомнились горлачки с топлёным гусиным жиром со шкварками и тейглэх - кусочки теста, запечённые в мёде.  А ещё на верхней полке, за закрытой на замок дверцей, хранились конфеты - предмет детского вожделения. Мы, дети, всегда с интересом посматривали на эти ящики буфета. А вдруг их забыли закрыть или ключи оставили в замке? А потом стёклышко в одной из дверец разбилось и нам иногда удавалось просунуть руку внутрь, и мы понемногу, чтобы не было заметно, подворовывали конфеты через образовавшееся отверстие.   У окна стоял огромный фикус. Вообще до войны фикусы были очень распространены, и их можно было увидеть в каждом ленинградском доме.

В выходной день (в те времена отдыхали только в воскресенье) у нас собирались родственники и близкие друзья. Пили чай из большого медного самовара, который ещё долго сохранялся в семье и исчез куда-то только в послевоенные годы. Работал он на углях. Раскалённые угли были видны в окошках нижней части самовара, и это придавало чаепитию теплоту и большую привлекательность. На столе всегда было несколько сортов варенья, которое заготавливали загодя, летом. Вишнёвое, крыжовенное. Сейчас редко можно увидеть варенье на столе.

Самовар стоял на столе и сидящий около него подливал чай желающим. 

Как-то я неосторожно протянул свою чашку и сильно ошпарился. Пятно от ожога было видно на руке долгие годы. Взрослые разговаривали, играли в карты. Рассказывали анекдоты.

 

.

 

В те времена телевизоров не было и потому общение с близкими людьми, разговоры за самоваром на житейские темы и домашние игры были главным занятием в дни отдыха. Вспоминали события юности.  Было свободно и весело. В доме все говорили на русском языке. Во всяком случае, в присутствии детей и домработницы.

 

Слева направо: Марк Борисович, Сара Григорьевна, Леонид Борисович     и Песя Борисовна

 

Когда же собирались только взрослые или хотели что-то скрыть от нас, то переходили на идиш.Разговорный язык все взрослые знали. Писать и читать мог, по-моему, только один отец. Совсем недавно я обнаружил несколько послевоенных писем, присланных отцу его дядей. Написаны они были на идише.

В семье о религии не говорили, и никто не молился. Я не помню и еврейских книг в доме. Еврейских праздников не справляли, хотя на Песах в доме появлялась маца. Её где-то выпекали полукустарным способом. Помню, что из мацовой муки бабушка делала очень вкусные галушки. В доме часто бывали и другие еврейские кушанья, а уж бабушкину фаршированную рыбу забыть невозможно.

Семья была большая и дружная. Я часто вспоминаю обо всех близких,

 которые собирались в нашей довоенной квартире, и размышляю об их судьбах. Надеюсь, меня простят за то, что повторяюсь, но мне хочется вспомнить о них ещё и ещё раз. Самая старшая была бабушка, Хая Лейбовна. Наша любимица и покровительница. Это был добрейший человек. Кроме детей и внуков для неё ничего не существовало, вся жизнь была посвящена им. Настоящая «идише мама», таких, по-моему, сейчас уже нет. У неё было трое своих детей - Ревека, Песя и Леонид (Лазарь). И одна приёмная дочь – Люба (Любовь Самуиловна). Лёню она, пожалуй, любила больше всех, а жалела сироту Любу. С особой теплотой и заботой она, по-моему, относилась и ко мне, хотя она и не была мне родной бабушкой. На вечерних посиделках обычно присутствовали и три зятя Хаи Лейбовны, мужья её дочерей - Филипп Алексеевич, Марк Борисович и Борис - муж Любы. Их давно уже никого нет в жизни. Пусть светла будет память о них! Приходили старинные могилёвские подруги Песи Борисовны - Сара Григорьевна, Аня и Миля Вол. Я не помню знакомых моих близких, приобретённых ими после переезда в Ленинград. Все, кто собирался у нас, кроме родных, — это выходцы из Могилёва. И эта дружба, возникшая в юности, сохранилась до конца их жизни. Прав был Пушкин: «Что прошло, то будет мило».

Я всегда с удовольствием смотрю на их молодые, красивые и очень несовременные лица.

                                

Песя Борисовна, Ревека Борисовна, приятель моих родных, имени которого я не помню, Леонид Борисович, тётя Аня Суницкая, Любовь Самуиловна.  

                                                

    Песя Борисовна                          Погибший приятель                 Ревека Борисовна                      

                                          

Любовь Самуиловна и тётя Тоня,                                               Тётя Аня Суницкая, тётя Миля     Вол

большая приятельница нашего дома,                                                и Любовь Самуиловна.

с их приятелем.

 

А ещё у нас часто бывали два двоюродных брата Песи Борисовны - Боня и Фима. Я уже упоминал о них. Они приехали из Могилёва учиться в Ленинград, жили в общежитии и находили в нашей семье приют и тепло. Они успели окончить в 1940-41 гг. 1-ый курс Военно-механического института. После объявления войны они были призваны в армию и погибли в первые годы войны.

Очень близким человеком в нашей большой семье была Настенька. Так мы её все звали-и взрослые, и дети. Она была дочерью погибшего в Первую мировую войну брата Филиппа Алексеевича.  Переехала в Ленинград ещё до войны и очень помогала в семье Ревеки Борисовны, да и в нашей тоже. После войны она стала работать на строительстве, получила собственную комнату, жила отдельно, но всегда оставалась

близким и родным человеком в нашей семье. Помогала в   домашнем хозяйстве и воспитании детей.

 

                                     

                             

                                             Предвоенные годы

 

На мой взгляд, предвоенные годы были самыми лучшими и спокойными в жизни поколения наших отцов и матерей. В моей памяти они остались очень жизнерадостными, несмотря на финскую войну, репрессии, ужесточение производственной дисциплины.

Почему-то запомнились события, к которым я собственно никакого отношения не имел. Наверно об этом много говорили в семье, а в условиях маленьких комнат с дверьми в общий коридор и одной кухни вся информация быстро распространялась по квартире. Широко обсуждался вопрос об опозданиях. Все боялись придти не вовремя на работу, потому что даже из-за небольшого опоздания можно было попасть под суд. В печати публиковали материалы о процессах над контрреволюционными группами. Дома шептались о проводимых арестах. Репрессии непосредственно нашу семью, слава Б-гу, не коснулись. Но среди могилёвских приятельниц «наших» была легендарная женщина. Я не помню, чтобы она часто бывала в нашем доме. Но говорили о ней много. Все звали её Ока. Мы, дети – тётя Ока. Я всегда думал, что это её настоящее имя и узнал о своей ошибке только после войны. В действительности её звали Рахиль Борисовна Школьникова. А Ока — это партийная кличка, которая прижилась за ней в повседневной жизни на долгие годы. Возможно, и фамилия Школьникова была псевдонимом, потому что девичья её фамилия – Хайцер, а фамилия мужа – Сухаревский. Сложные, а иногда и непонятные были времена.  Рахиль Борисовна прожила долгую, трудную, но интересную жизнь. Она родилась в 1899 году в зажиточной могилёвской семье, в которой было шестеро детей. После окончания с золотой медалью гимназии она поступила в акушерско-фельдшерскую школу, откуда её исключили за революционную деятельность. Во время первой мировой войны Рахиль раздавала солдатам антивоенные листовки. В 1917-м году, ещё до начала революции, она вступила в партию. В ноябре 1918-го записалась добровольцем в Красную Армию и ушла на фронт в 8-ю армию, где исполняла обязанности политпросветработника, а затем санитара управления. Была ранена, переболела тифом. Вернулась в Могилёв. Несколько месяцев работала в ЧК. Мои близкие, которым во время революции было 8-12 лет, всегда с восторгом вспоминали Оку в кожаной тужурке, на коне, во главе отряда чекистов, и те небольшие поручения, которые они выполняли по её просьбе. В 1919-1920 гг. она работала секретарем уездно - городского комитета партии. В 1920-м по призыву ЦК партии уехала на Западный фронт, где служила в медико-санитарных частях. После двух тяжелых ранений была демобилизована и направлена в Могилев на партийную работу. По делам службы бывала в Москве, где встречалась с Крупской, Дзержинским и Лениным. В 1922 году она по совету Ленина поступила и успешно окончила медицинский институт в Петрограде. Активно работала, и в 1935 году по совокупности работ ей была присвоена степень кандидата медицинских наук. Майя, дочь Рахили Борисовны, вспоминала, что сразу после убийства Кирова, мама с папой, оба старые коммунисты, считали, что с врагами нужно бороться, и пусть лучше арестуют одного невиновного, чем не заметят шпиона: "Лес рубят - щепки летят". Что ждало её маму с папой после убийства Кирова, угадать несложно. Её отец, Сухаревский Давид Яковлевич, 1895 г. р., член ВКП (б) с 1919 г., зам. начальника механического цеха № 2 (танкового) Кировского завода, был арестован и расстрелян. Такая же судьба ждала и брата Рахили Борисовны - Хайцера П. Б.

  Рахиль Борисовна оказалась «членом семьи изменника родины, продававшей секретные планы английским и французским шпионам», что было оценено в 8 лет лагерей. Но она выжила.  Медицинское образование помогло ей перевестись с торфоразработок в госпиталь.  Рахиль Борисовна провела в сталинских лагерях почти двадцать лет. С 1937 по 1945 - лагерь, потом поселение. После ареста родителей дети оказались в детдоме, откуда их забрала к себе в Ленинград старая нянька. Во время войны дочь жила в блокадном городе, а сын пошел на фронт. В 1956-м, после реабилитации, Рахиль Борисовна приехала в Ленинград. Она дожила до 102 лет и, несмотря на болезни, сохраняла жизнерадостность, бодрость и активность. Это были люди особой, уходящей формации. Я хорошо помню, что сразу после войны в связи с заболеванием раком ей нужно было без разрешения властей приехать на консультацию в Ленинград, и она просила разрешения остановиться у нас. Несмотря на определённую опасность и для неё, и для нашей семьи (в то время иногда осуществлялись по ночам паспортные проверки), родители, не раздумывая долго, пригласили ее, и она гостила у нас несколько дней. И даже лечила меня от какой-то простуды.

                   

                Рахиль Борисовна (тётя Ока) и её муж Давид Яковлевич

 

  Телевизоров в то время не было, и всю текущую информацию получали по одному каналу радио. Информация в основном была радостная - о достижениях в промышленности и сельском хозяйстве. О подвигах наших полярников и спасавших из лётчиков, об энтузиазме строителей Комсомольска на Амуре, дальних перелётах к Северному полюсу и через полюс — в Америку. Ну, и освоении о Севморпути. О папанинцах и челюскинцах.

Имена героев Ляпидевского, Леваневского, Коккинаки, Громова, Чкалова, Белякова, Байдукова, Гризодубовой, Осипенко, Расковой были у всех на слуху.

Война в Испании была одной из главных  событий. Все обсуждали её ход. Торжественно встречали испанских детей. Испанки (позже их назвали пилотками) стали самым модным головным убором. До войны было много весёлых, мелодичных и радостных песен. Они постоянно звучали по радио. Ими были наполнены кинофильмы, их запоминали и сразу же начинали петь. Эти довоенные песни в основном связаны с именем великого песенника Исаака Дунаевского.

               В 2005 году в Санкт-Петербурге (уже не Ленинграде) была издана книга А. И. Воеводской «Четыре года жизни, четыре года молодости».

Книга – воспоминания о жизни. К моему удивлению, знакомясь с книгой, я увидел, что в ней значительное место уделено описанию событий, происходивших во время Ленинградской блокады. А особенно важным для меня оказалось то, что её автор и её семья жили рядом с нами на Лиговском проспекте в доме № 91, по другую от нас сторону Свечного переулка. В книге я нашёл много интересных подробностей о жизни в предвоенное время и в осаждённом городе. Я буду использовать воспоминания Воеводской А. И., которой было в то время более двадцати лет и которая, конечно, больше знала, чем я о происходивших событиях. К тому же при написании своей книги она пользовалась   сохранившимися письмами, а это очень достоверный материал. Сведения, почерпнутые из этой книги, как и из других использованных мною публикаций, я выделю курсивом. Вот, например, как она описывала тридцатые годы. «… советские музыканты стали участниками международных конкурсов. Они приносили победу за победой. Среди молодых музыкантов было много евреев, но какое это имело значение?  Еврейского вопроса не существовало. Обвинение в антисемитизме было самым страшным обвинением. За слово «жид» могли исключить из школы. Имена Гилельсов - Эмиля и Лизы, Давида Ойстраха, Буси Голдштейна, Розы Томаркиной, Татьяны Гольдфарб свидетельствовали о том, какого расцвета может достигнуть талант, где нации равноправны.»

До войны летом мы обычно снимали дачу под Ленинградом. Родители работали, и нас опекала бабушка.

 

                                            

 

На даче с бабушкой: Галина, я и Геня. С нами бабушкина племянница Люба из Могилёва и   Любовь Самойловна

 

Большим событием для нас была Финская война, начавшаяся в конце ноября 1939г. и продолжавшаяся до начала марта 1940г. Зима в тот год началась рано, много выпало снега, морозы доходили до - 40 градусов. Война была жестокой и кровавой. Наши войска несли большие потери. Мы потеряли около 74 тысяч солдат и командиров. Большинство погибших в финскую войну были ленинградцами, так как боевые действия велись в основном силами Ленинградского военного округа.

     Ленинградские больницы превратились во фронтовые госпитали. Они были переполнены ранеными и обмороженными бойцами. Не хватало крови и медикаментов.  В Ленинграде была введена светомаскировка. В вечернее время окна завешивали одеялами, лампы уличного освещения заменили на синие. Синие лампы освещали номера домов и лестничные клетки. В трамваях устанавливались только лампочки, обозначавшие номер маршрута. Ленинград был прифронтовым городом. В городе постоянно проводились учебно-боевые воздушные тревоги. Школьников учили обращаться с противогазами. Однако налета самолётов противника не было, они отгонялись на подступах к городу. В домах было холодно, не хватало дров. Ухудшилось снабжение продовольствием.

В продовольственных магазинах не хватало масла и сахарного песка, и туда обычно стояли очереди. Масла продавали по 200 граммов в одни руки, сахара по полкило.

        Отец принимал самое активное участие в обеспечении боевых действий во время Финской войны и редко бывал дома.                                    

 В 1940 году мне исполнилось 8 лет – возраст, по достижении которого тогда принимали в школу. В школу далеко не надо было ходить, потому что

находилась она в том же доме, где жили мы, только школьный корпус выходил непосредственно на Лиговку, а жилой находился за ним. Их разделял небольшой двор. Школа № 301, в первом классе которой я начал учиться, была известна тем, что в ней в 1922-24 годах появился один из первых в городе пионерский отряд.  В годы Великой Отечественной войны в здании школы располагался госпиталь. 

Мальчики и девочки в те годы ещё занимались вместе.

 

                              

                                                                          1 класс

 

На занятия физкультурой мы ходили в Сангаллиевский сад,  который пользовался дурной славой. Но днём в нём было сравнительно спокойно и зимой мы там бегали   на лыжах. Учительницей нашего первого класса была Зоя Васильевна. Она учила нас и одновременно училась сама в педагогическом институте, на химическом факультете. После войны она преподавала химию в школе, где училась Зина. Однажды после возвращения из эвакуации в 1944 году меня остановила женщина и спросила, помню ли я её?  Это была Зоя Васильевна. Я не мог вспомнить. А прошло всего три года. Три года, насыщенных многими событиями. Этим, наверно, можно объяснить мою забывчивость. Потом мне было очень стыдно, и я на всю жизнь запомнил эту встречу. Прошло уже больше шестидесяти лет. Никогда я с Зоей Васильевной не сталкивался, только видел издалека. Но я и сейчас помню, на каком месте набережной Фонтанки мы встретились. Вот таковы загадки нашей памяти.

               Летом 2006 года я побывал в доме, где прошло моё довоенное детство. Школу уже перевели в какое-то другое место, а её помещения заняли многочисленные фирмы, названия которых обозначены на фасаде здания. В нашу квартиру на 6-м этаже я попасть не сумел. Как рассказал мне сосед, её недавно реконструировали и пока там никто не живёт. В большинстве квартир уже нет жильцов, в них располагаются мастерские и учреждения. Мы с Зиной позвонили в квартиру 16 на втором этаже, где мы жили во время блокады, когда проживание на последнем этаже стало опасным в связи частым попаданием зажигательных бомб через крышу в чердачное помещение. Нам разрешили пройти по коридору и взглянуть через открытые двери в комнаты. Там собирали какие-то приборы.

                                           

 

                             

 

                                               Начало войны. Блокада

 

            Я хорошо помню, как началась война. Тем летом мы жили на даче в Александровке, небольшом приморском посёлке под Ленинградом.

        22 июня 1941 г был прекрасный солнечный день. Мы, дети, играли в саду за домом. Сбегали на залив. Нас удивляло то, что в небе появились какие-то самолёты. В обычные дни их редко можно было наблюдать. Потом говорили, что самолёты были финскими. По некоторым сведениям, это были немецкие самолёты, вылетавшие с финских аэродромов.

        Дома нам рассказали, что началась война. О возможности войны в конце 40-х годов много писали и всегда уверяли, что она будет быстрой и, в основном, не на нашей территории. Книжка «Первый удар», в которой прогнозировались события будущей победоносной войны, долго хранилась в нашей домашней библиотеке.

Но никто не думал, что война придёт так быстро и неожиданно. И, конечно, никто не предполагал, что враг дойдёт до Ленинграда.

После объявления войны мы вернулись в город. И сразу же пришлось готовиться к новой поездке. Уже в июле, когда о возможной блокаде никто и не задумывался, ленинградских детей начали организованно вывозить за город, считая, что там они смогут переждать, пока взрослые справятся с врагом.

В это время немцы стояли еще на дальних подступах к городу, и его руководители были уверены, что опасность Ленинграду грозит в первую очередь со стороны Финляндии. Поэтому дети отправлялись в те места, которые посчитали безопасными – южные и юго-восточные районы Ленинградской области. Большое число эвакуируемых детей попало в Демянский, Маревский, Молвотицкий, Валдайский и Лычковский районы, а также в район Старой Руссы Новгородской области. Навстречу наступавшим немцам. Многие ленинградцы не хотели отправлять детей и скрывались с ними на дачах. 

      Д.С.Лихачёв в своих воспоминаниях рассказывает: «Набирали женщин, которые должны были сопровождать детей. Так как выезд из города по личной инициативе был запрещен, то к детским эшелонам пристраивались все, кто хотел бежать. Было ясно, что отправка детей совершается в полнейшем беспорядке. И, действительно, позднее мы узнали, что множество детей было отправлено под Новгород — навстречу немцам. Рассказывали, как в Любани сопровождавшие «дамы», похватав своих собственных детей, бежали, покинув детей чужих».  Рассказывают (Городницкий), что в августе некоторые матери стали приезжать туда, пытались украсть своих детей, забрать их назад в Ленинград. Дети бродили голодные, плакали. Маленькие дети не могли назвать своих фамилий и навеки потеряли родителей. Впоследствии, в 1945 г., многие несчастные родители открыто требовали судить эвакуаторов — в их числе и «отцов города». Детей часто везли прямо навстречу войне. Им суждено было попасть в самое огненное пекло. О трагедии, произошедшей на станции Лычково (теперь это Новгородская область), долгие годы не писали. Тогда под варварские вражеские бомбежки попали беззащитные эшелоны с ленинградскими детьми. Только скромные могилы с надписью «Ленинградские дети» на кладбище в поселке Лычково и в некоторых других местах напоминают сейчас о случившейся трагедии. 

Нам повезло. Нас, четверых детей, вывезли вместе с детским садом, которым заведовала приятельница нашей семьи Мария Ивановна Ремизова, в посёлок Пикалёво, расположенный на склонах Тихвинской гряды, в 246 км к юго-востоку от Ленинграда в сторону Череповца, Вологды.

Лето было тёплое. Мы прекрасно отдыхали и совершенно не чувствовали, что где-то идёт война. Но немцы быстро приближались и нас вернули в Ленинград.

    Когда мы возвратились, город жил уже тревожной жизнью. Положение на фронтах было неясным.   Люди жили слухами, которые в основном оправдывались.

Поговаривали о   возможной сдаче Ленинграда.  Все, включая детей, ловили шпионов. В первые месяцы войны по городу было развешено много плакатов с призывами бороться со шпионами и диверсантами. Каждый вопрос прохожего казался подозрительным. Я помню, как мы привели в отделение милиции, располагавшееся на Лиговке напротив Московского вокзала, человека, искавшего спиртовый завод. Почему нам показалось это подозрительным, я не понимаю. Сейчас мне кажется, что он не был никаким шпионом.

К подозрительности призывали плакаты. На них рисовали человека с большим ухом и рядом маленькие фигуры шепчущихся людей. Шпиономания в городе достигла невероятных размеров. Шпионов искали всюду. Рассказывали о сигналах, которые передавались с крыш немецким самолетам. Были какие-то якобы автоматические маяки, которые начинали сигнализировать как раз в часы налетов. Какая-то доля истины в этих случаях, может быть, и была: немцы, действительно, знали все, что происходило в городе.

      Отец всё время пытался вывезти нас из города. В середине августа был вариант нашей эвакуации на морском транспорте, но кто-то из детей заболел, и мы к его отплытию опоздали. Потом стало известно, что судно разбомбили и все пассажиры погибли. Затем появилась возможность эвакуации по железной дороге. В ожидании отъезда мы пробыли две недели в товарных вагонах на Московском вокзале. Находиться там было опасно - я хорошо помню осколки снарядов, валявшиеся на перроне. В начале сентября железная дорога была перерезана, и все вернулись домой.

       В первый блокадный год большинство ленинградских школ не работали. Не было занятий и в нашей 301-й школе. Но школьники привлекались к работам по оборудованию бомбоубежища, которое располагалось во дворе дома, в подвальном помещении. Дети выносили мусор и помогали закладывать окна.

«В большинстве ленинградских школ занятия не начинались. Потом 25 октября будет приказ начать занятия со старшеклассниками, а для учащихся первых-пятых классов проводить занятия в бомбоубежищах и красных уголках. К декабрю в большинстве школ занятия прекратились окончательно».

В сентябре начались ежедневные бомбёжки и артобстрелы. По официальным сведениям, уже «8 сентября 1941 г. было сброшено 6327 зажигательных бомб, вспыхнуло 178 пожаров. При втором налете, в 22 часа 35 минут было сброшено 48 фугасных бомб весом по 250—500 килограммов. Под обломками домов погибли в этот вечер 24 человека и были ранены 122».

Количество воздушных тревог достигало шестнадцати в день.  Каждый раз мы

выбегали в бомбоубежище, находившееся в подвале дома. Позже даже стали там ночевать. Бывали случаи, когда мы ленились или по каким-то причинам не могли уйти в убежище по сигналу тревоги. Это не всегда нам сходило с рук. Однажды во время налёта мы с Песей Борисовной не спустились в бомбоубежище и сидели у окна в кухне. Вдруг где-то недалеко от нашего дома раздался взрыв, от которого разлетелись стёкла окон. Осколками стёкол мне поранило лицо и руки. Вечером под нашими окнами мы увидели накрытый листом толи труп убитого во время бомбёжки мужчины. После этого случая мы старались не оставаться дома во время воздушных тревог. Рассказывали, что в каждый дом на Лиговке за время войны в среднем попало две бомбы или снаряда.

Приведу лишь несколько  фотографий, на которых показаны результаты немецких бомбёжек и артиллерийских обстрелов, позаимствованные мною на сайтах http://fotki.yandex.ru/users/viktor3951/album/135147,  www.nipigrad.ru/lib/history/akt.php,nlr.ru,http://territa.ru/photo/810-0-55896, http://hauptpostamt.wordpress.com/2009/01/27/бл

 

                                 

Дом Энгельгардта                              Улица Петра Лаврова

 

     

           Смольный монастырь                                             Невский проспект, 68

           

      Боровая ул., дом 26 после бомбежки и пожара 9 ноября 1942 г.

   Сейчас в памяти всплывают только отдельные события. Трудно забыть те тревожные дни, когда на улицу невозможно было выйти из-за того, что она была затоплена водой по колено, как говорили, из прорвавшегося водопровода. 

 «В ближайшей к нам школе 301 разместили беженцев. Они потом будут первыми жертвами блокады, и на долю учителей выпадет обязанность выносить трупы. Занятий в школах не было, но во время блокады никого не увольняли Люди приходили на работу и оставались там свои часы, даже если работы и не было. Учителя по очереди дежурили на объекте».

 В то напряжённое время ждали штурма города с середины октября. В городе стали строить баррикады и дзоты в угловых домах - углы домов укрепляли кирпичами, окна нижнего этажа закладывали, оставляя бойницы.  Ближайший к нам дзот был в соседнем доме №89 по Лиговке. Сейчас этот дом перестроен. Он мне запомнился ещё тем, что до войны рядом с ним стояла мороженица с небольшим лотком и продавала удивительно вкусные кругленькие вафельные мороженные. С приходом войны всё изменилось.  Приведу ещё некоторые выдержки из воспоминаний А. И. Воеводской, нашей соседки:

«Газ отключили в начале войны, паровое отопление не работало, в начале декабря отключили и электричество. С наступлением холодов вода перестала подниматься на этажи. Воду брали из люков на углу Разъезжей и Глазовой или из водоёма в сангаллиевском саду. Однажды (в середине октября) бомба попала в канализацию на противоположной стороне Лиговки, на один дом левее в сторону московского вокзала. На улице из развороченных труб рекой текла вода.  Город оставался без стёкол. Шесть окон в сторону Лиговки - без единого стёклышка… их забили фанерой.

В 1942 году у Александры Исаковны, на воспоминания которой я часто ссылаюсь, умерла мать и сын в течение трёх дней августа. Сама   она переболела туберкулёзом, дистрофией и в 25 лет стала инвалидом 2 группы.

   

          Когда бомбардировки особенно усилились, на последнем         этаже дома, где находилась наша квартира, стало жить уже просто опасно, поскольку осколки снарядов и зажигательные бомбы пробивали крышу и попадали на чердаки над нашим жильём. Поэтому нам и разрешили переехать на второй этаж в квартиру №16, жители которой эвакуировались. В эти тяжёлые дни все родственники съехались к нам, и одиннадцать человек стали жить в одной квартире, пользуясь общим столом.  Может быть, поэтому и выжили.

И ещё одно нам в этом помогло. Немцы быстро продвигались к Ленинграду. Отец, человек военный, по-видимому, не исключал того, что снабжение города может резко ухудшиться и предпринял меры к тому, чтобы в доме были определённые запасы продовольствия, овощей и печенья. Я всю жизнь удивлялся предусмотрительности отца. Но оказалось, что дело не только в предусмотрительности, но и в имеющемся опыте на основе предшествовавших событий.

       Оказывается, во время Финской войны 1939-40 гг. положение в Ленинграде было почти паническое. Люди изымали из сберкасс имевшиеся у них денежные средства и скупали всё, что было в магазинах. В июне - первой половине июля 1941 г. история повторилась. Насколько я помню, особых денежных накоплений в семье не было, да, если бы их были, их невозможно было получить. Воеводина вспоминала, что в сберкассах денег не выдавали. По рассказам близких отец попросил на службе пособие в размере двух будущих окладов и на эти деньги закупил продукты.

           Д. С. Лихачёв рассказывал в своих мемуарах, что в первые дни после введения карточной системы выдаваемого хлеба вполне хватало, и он даже оставался. Первоначально норма хлеба была 600 граммов для служащих и 400 граммов для иждивенцев и детей. Остатки хлеба сушили на подоконниках на солнце. В результате к осени у них оказалась большая наволочка черных сухарей.

          По-моему, то же самое делали и в нашей семье. Во всяком я случае я помню мешок с высушенными остатками хлеба, подвешенный на двери

Этот запас сухарей нам очень помог в голодное время. Организацией питания в семье занималась Песя Борисовна. Она строго следила за хранением и равномерным распределением имевшихся продуктов. Я помню, что каждому в доме дополнительно к основной еде выдавалось по две галеты и по одной конфете.

  Днём мы, дети, иногда дежурили на чердаках - помогали взрослым бороться с зажигательными бомбами. Нам не приходилось сбрасывать их вниз с крыши, разрешали только засыпать их песком.

Считали, что в городе много диверсантов, которые ракетами показывают наиболее важные объекты. Поэтому поиск и обнаружение мест, из которых выпускались ракеты, превратилось в важное занятие.                                              

 

 

Стадо коров у Зимнего                        

           дворца 

 

 

 

 

 Когда бомбёжки утихали, мы выбегали на улицы посмотреть, что случилось вокруг. И сейчас у меня перед глазами полуразрушенный дом на улице Маяковского, со срезанной стеной, на пятом этаже которого стояло пианино с открытой крышкой. Ещё недавно кто-то на нём играл. В памяти ярко сохранилось зарево над городом, когда горели Бадаевские склады с запасами продовольствия для Ленинграда, которые немцы разбомбили в начале сентября.  Уполномоченный Государственного Комитета Обороны по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения Ленинграда, Д. В. Павлов, в своей книге «Ленинград в блокаде» (М., Воениздат, 1958, стр. 48) определяет количество сахара, погибшего при бомбежке Бадаевских складов, в 2500 тонн, а муки — в 3000 тонн. Павлов указывает, что значительная часть горелой сахарной массы была в блокаде использована для кондитерских изделий. Тем не менее, пожар Бадаевских складов, где были сконцентрированы крупные продовольственные запасы города, резко ухудшил положение Ленинграда.

Разговоры о возможной сдаче Ленинграда не прекращались. Почти не сомневаюсь, что обсуждение этого вопроса происходило на самом высоком уровне. Осуществлялась и определённая подготовка. Иначе, чем же можно объяснить то, что из Ленинграда ускоренно вывозилось продовольствие и не делалось никаких попыток его рассредоточить, как это сделали англичане в Лондоне. Эвакуация продовольствия из Ленинграда прекратилась только тогда, когда немцы перерезали все железные дороги.

Это было в конце августа. Ленинград готовили к сдаче и по - другому - жгли архивы. В середине сентября путь на Ленинград был открыт. Об этом свидетельствовал Д. Гранин - непосредственный участник обороны Ленинграда. Об этом он писал в своей повести «Мой лейтенант». Но немцы в город не вошли. По всей вероятности, они и не хотели его брать.

       Через город проходило много беженцев. В основном это были крестьяне пригородных колхозов. Я помню Лиговку, полностью запруженную повозками, животными и людьми. Одно время по квартирам беженцы разносили на продажу молоко. Д.С. Лихачёв свидетельствует: «Ленинград был окружен кольцом из крестьянских телег. Их не пускали в Ленинград. Крестьяне стояли таборами со скотом, плачущими детьми, начинавшими мерзнуть в холодные ночи. Первое время к ним ездили из Ленинграда за молоком и мясом: скот резали. К концу 1941 г. все эти крестьянские обозы вымерзли. Вымерзли и те беженцы, которых рассовали по школам и другим общественным зданиям». Одно такое переполненное людьми здание было на Лиговке. (Думаю, что речь идёт о доме, в котором мы жили.) Люди жили вповалку на полу вокзалов и школ. Город был заражен вшами: голодающим было не до гигиены».

     В городе было много мышей и крыс. Жители города умирали от голода, а крысы плодились и размножались, передвигаясь по городу целыми колониями. Я с ужасом вспоминаю, как мыши бегали в нашей комнате по гардинам.

 Их с трудом пытались вывести. С этой целью в Ленинград был завезён целый эшелон котов из Ярославля? Ярославские кошки достаточно быстро сумели отогнать грызунов от продовольственных складов, однако полностью решить проблему не могли. Поэтому в самом конце войны была объявлена еще одна "кошачья мобилизация". На этот раз котов набирали в Сибири. Всего в Ленинград было направлено 5 тысяч омских, тюменских, иркутских котов, которые с честью справились со своей задачей — очистили город от грызунов.

       Раньше всех начали голодать те, кто не мог получать карточек: жители южных районов города, обстреливаемых из миномётов, люди, бежавшие из пригородов и

других городов, а также те, кого увольняли из учреждений и предприятий. Им карточки не выдавали. Они-то и умирали первыми. Этих людей без карточек было неисчислимое количество, но и людей с несколькими карточками было немало.

 Рассказывали, что особенно много карточек оказывалось у дворников. Дворники забирали карточки у умирающих, получали их на эвакуированных, мобилизованных, убитых и умерших от голода. Подбирали они и вещи в опустевших квартирах и меняли их, пока еще можно было, на еду.

 Люди пытались выжить, а некоторые и обогатиться. Поэтому пользовались иногда недозволенными, а порой и преступными методами получения продуктов.

О блокаде много написано и о причинах голода тоже. Я хочу рассказать ещё об одной возможной причине.

         Когда мы и некоторые наши знакомые в 80-е годы начали оформлять блокадные удостоверения, то оказалось, что в домовых книгах дата нашей эвакуации из города проставлена на несколько месяцев позднее, чем это было на самом деле. Об этом мне сообщили и другие родственники. То есть, вероятно, всё это время кто-то получал продукты по нашим карточкам, в то время как тысячи людей умирали от голода. Думаю, что и в случае смерти люди не сразу снимались с учёта, и кто-то использовал их продуктовые карточки. Такая возможность была, оказывается, известна давно. Недавно я познакомился со свидетельством о смерти моей матери. Она умерла в 1934 году в Донецке. И на свидетельстве сделана отметка: «Продуктовые карточки отобраны». То есть, уже в те времена пытались ограничить возможность незаконного использования карточек в период страшного голода на Украине в начале 30-х годов 20-го века.

Говорили, что в Ленинграде было много фальшивых карточек.

    К ноябрю 1941 г. в город пришёл настоящий голод. Рабочим стали выдавать 250 г хлеба, иждивенцам - 125 г. Да и не всегда удавалось отоварить карточки. Резко возросло количество краж, убийств с целью завладения продуктовыми карточками. Совершались налеты на хлебные фургоны и булочные. В декабре 1941 г. были зафиксированы первые случаи каннибализма. По городу говорили о людоедах, которые ходили по квартирам и воровали маленьких детей. Зина рассказывает, что её мать, уходя из дома, наказывала остающимся в квартире детям никому и ни по какому поводу не открывать двери.

            В нашей семье за хлебом в магазин поручали ходить мне, девятилетнему. Однажды, когда я возвращался из магазина домой, на меня набросился голодный мужчина и пытался вырвать буханку. К счастью, это ему не удалось.  Я закричал, и он убежал, испугавшись людей, дежуривших в подворотне дома.

Но ломоть хлеба он всё же вырвал, и на остатке буханки были видны следы его пальцев. Хлеб был очень низкого качества, тяжёлый и сырой. Говорили, что в него подмешивали бумагу и уголь. Во всяком случае, я чётко помню чёрные точечные включения в хлеб. Рассказывают, что пищевая целлюлоза на хлебозаводах применялась официально. Говорят, что подмешивали траву, опилки и жмыхи. Жмыхи – спрессованные в плиты остатки после отжима масла семян подсолнечника. Их называли также дурандой.  Мы её любили и даже считали лакомством.

В те годы в качестве транспорта широко использовались так называемые товарные трамваи, включавшие в себя открытые грузовые платформы, на которых

перевозили различные грузы. Хорошо помню случай, когда один из таких трамваев,

перевозивший мешки с сахарным песком, в результате бомбёжки был повреждён, и на земле между рельсами валялись разорванные мешки. Десятки людей собрались в этом месте, собирая рассыпавшийся песок, перемешанный с землёй.

  В домах было очень холодно. Центрального отопления в большинстве домов не было, а там, где оно было, то не работало.  Когда кончились дрова, стали использовать мебель. Сжигали её в небольших металлических печках, так называемых «буржуйках».

 

 Чтобы согреться и не замёрзнуть, семья Зины – мать и три её дочери - спали, не раздеваясь вместе в одной кровати. Зинины родственники так же, как и наши, объединились большой семьёй и жили в одной квартире. Это помогало выжить, потому что каждый день кто-нибудь приносил немного съестного, и оно распределялось между всеми. Иногда удавалась семьям военнослужащих, отдав карточки, взамен получать горячую пищу из офицерских столовых. Собирали жёлуди. Из них варили кофе. Он утолял голод, также, как и раствор уксуса, который временами пила Зинина мама Слава Захаровна.

          Наверно человек наиболее откровенно и достоверно излагает свои мысли и наблюдения в письмах. Поэтому письма представляют особый интерес при описании исторических событий. Сейчас, в 2012 году историк Леонид Смиловицкий начал собирать письма времён войны для их публикации. Я ему в этом помогаю. И поэтому сам решил использовать опубликованные  письма  или письма, имеющиеся у меня. В частности, положение в блокадном Ленинграде ярко характеризует следующая публикация на сайте:http://vip.lenta.ru/topic/victory/blokada.htm:

Как только стало понятно, что город оказался в блокаде, настроение его жителей стало меняться в худшую сторону. Чтобы быть в курсе того, о чем думает население, военная цензура вскрывала все письма - некоторые, в которых горожане высказывали крамольные мысли, изымались. В августе 1941 года цензура изъяла 1,5 процента писем. В декабре - уже 20 процентов.

Приведу строки из писем, изъятых военной цензурой (из архивных документов управления ФСБ по С.-Петербургу и области):

«…Жизнь в Ленинграде с каждым днем ухудшается. Люди начинают пухнуть, так как едят горчицу, из нее делают лепешки. Мучной пыли, которой раньше клеили обои, уже нигде не достанешь».

 
«…В Ленинграде жуткий голод. Ездим по полям и свалкам и собираем всякие коренья и грязные листья от кормовой свеклы и серой капусты, да и тех-то нет».
«…Я был свидетелем сцены, когда на улице у извозчика упала от истощения лошадь, люди прибежали с топорами и ножами, начали резать лошадь на куски и таскать домой. Это ужасно. Люди имели вид палачей»».

«…Наш любимый Ленинград превратился в свалку грязи и покойников. Трамваи давно не ходят, света нет, топлива нет, вода замерзла, уборные не работают. Самое главное - мучает голод».

«…Мы превратились в стаю голодных зверей. Идешь по улице, встречаешь людей, которые шатаются, как пьяные, падают и умирают. Мы уже привыкли к таким картинам и не обращаем внимания, потому что сегодня они умерли, а завтра я».

«…Ленинград стал моргом, улицы стали проспектами мертвых. В каждом доме в подвале склад мертвецов. По улицам вереницы покойников».

 

                                    Эвакуация

 

 Есть у А.  Городницкого стихотворение «Эвакуация», которое очень точно отражает чувства и настроения ленинградцев, покидавших свои дома.

 

Мне позабыть окончательно надо бы
Вой нестерпимый сирены ночной,
Черные проруби вздыбленной Ладоги,
Город блокадный, покинутый мной.
Эвакуация, эвакуация,
Скудный паек, затемненный вокзал.
Рельсы морозные, стыками клацая,
Гонят теплушки за снежный Урал.

                                                              

                                                              Помню, как жизнь начинали по-новому,
                                                              Возле чужих постучавшись дверей.
                                                              Кажется мне, в эту пору суровую
                                                              Жители местные были добрей.
                                                             Эвакуация, эвакуация,
                                                             Жаркое лето и вьюга зимой,
                                                             Сводок военных скупые реляции,
                                                             Злые надежды вернуться домой.

Песня колес не кончается, грустная,
Как километры, проходят года.
Ах, почему это слово нерусское
С нами осталось теперь навсегда?
Эвакуация, эвакуация,
С ветки холодной слетает листок,
Беженцев вечных унылая нация
Скарб собирает на Ближний Восток.

                                                            Не суждено нам на солнышке нежиться,
                                                            Мирные годы, увы, не про нас.
                                                            Снова кочуют усталые беженцы
                                                            С юга на север, покинув Кавказ.
                                                            Эвакуация, эвакуация,
                                                            Снова, как в детстве, горят города,
                                                            Светлого времени в жизни дождаться я,
                                                            Видно, уже не смогу никогда.

                                Эвакуация, эвакуация,
                                Неотвратимая злая беда,
                                Светлого времени в жизни дождаться я,
                                Видно, уже не смогу никогда.

      Нашей семье повезло. Нам удалось эвакуироваться на Большую землю. Многие выехать не смогли. В блокадном городе погибло около восьмисот тысяч человек. Мы не дожили до времени, когда люди начали умирать от голода. Но оно надвигалось.  Я помню, как во время нашего отъезда отчаянно просила одна женщина шофёра нашей переполненной легковой машины забрать и её детей. Машина по каким-то причинам не могла проехать к месту сбора эвакуируемых людей. Нас высадили. Отец взял на руки маленькую Галину, другую руку подал Белле. Мы с Геней шли за ним. Вдруг завыли сирены, начался артобстрел. У меня и сейчас перед глазами та тёмная улица, только иногда освещаемая при взрывах бомб, идущий с ребёнком на руках отец и цепочка детей, движущаяся за ним.

   На месте сбора нас посадили в кузов грузовой машины. На днище уложили ящики и чемоданы, затем тюки с мягкими вещами, а на них под самой крышей брезентового тента усаживались взрослые и дети.

Ледовая дорога через Ладожское озеро начала работать 22 ноября 1941 года. Мы уезжали в последних числах ноября в составе группы из девяти машин. С целью маскировки фары не включались. Неокрепший, тонкий лед часто не выдерживал тяжести машин и ломался. Над озером часто пролетали немецкие самолёты, которые бомбили колонны движущихся машин и разрушали и так не очень прочную дорогу. Тёмное небо, освещаемое только светом трассирующих пуль, навсегда останется в моей памяти. Иногда я вижу эту картинку во сне. Машины всё время лавировали, чтобы не попасть в полыньи. На наших глазах две машины ушли под

 

                           

                                                                      

 

лёд вместе с людьми. Известно, что до 6 декабря на Ладоге затонуло 126 машин. Трасса еще не была достаточно оборудована и освоена. Не имелось необходимого количества автомашин, не хватало горючего. По пути следования не были сооружены пункты приема и обогрева эвакуируемых людей.  Нам повезло и здесь. Мы успели проскочить в очень опасных и рискованных условиях. Уже 12 декабря 1941г.  Военный совет Ленинградского фронта приостановил вывоз населения через Ладогу до особого распоряжения. Трасса вновь заработала лишь в конце декабря.

Любовь Самойловна описала нашу поездку в письме к моему отцу сразу же после нашего прибытия в Вологду. Скитания от Ленинграда до Вологды продолжались не три, как ожидалось, а двенадцать дней.

На другом берегу озера, за пределами блокированного города, в Новой Ладоге, куда мы приехали 9-го декабря, нам выдали по буханке белого хлеба на каждого человека. Такого хлеба мы не видели с довоенных времён.

Мы сняли комнату в частном доме и четыре дня провалялись на грязном полу. Машина, на которой мы переправлялись через Ладогу, оказалась неисправной, и колонна ушла в дальнейший путь без нашей семьи. С колонной уехал и медицинский работник. Таким образом, наша семья оказалась без медицинской помощи. Это для нас она была особенно нужна, потому что бабушка и особенно Песя Борисовна совершенно не переносили поездки в автомобилях и очень страдали. Всё усугублялось и тем, что дороги, по которым нам пришлось ехать, были совершенно разбиты. Поэтому весь переезд сопровождался у них постоянными рвотами и полным отсутствием аппетита. В конце поездки и бабушка, и Песя Борисовна были совершенно измотаны и до конца своей жизни никогда не пользовались автотранспортом. После того, как неисправность машины была устранена, мы погрузили в неё вещи и во время страшной бомбёжки, в темноте, при большом морозе отправились в дальнейший путь. Поздно ночью приехали в Калганово, где нам выделили Красный уголок. Дров было много, и все согрелись. Там уже появились давно невиданные продукты: рыбные консервы, гречневая крупа, картошка, хлеб.

Назавтра мы опять двинулись в путь и с двумя остановками добрались до станции Ефимовка. Там устроились в конторке при вокзале. В начале поездки семью обещали доставить на машине до деревни Слобода в Вологодской области, в которой жил брат Филиппа Алексеевича. Однако, в Ефимовке руководитель поездки отказался от своих слов и предложил нам ехать по железной дороге. 16 декабря нас погрузили в теплушку, холодную и промёрзшую.

На этом поезде мы добрались до Вологды. Во время пути эшелон бомбили. Поэтому после бомбёжки нас постоянно сопровождали самолёты.

             В Вологде все эвакуированные попадали на эвакопункты или эвакогоспитали, где они проходили, как сейчас говорят, реабилитацию. Через вологодские эвакопункты прошли с 1941 по 1943 год более двухсот тысяч эвакуированных жителей блокадного Ленинграда. Там их подлечивали и подкармливали. На одном из таких эвакопунктов, в районе льнозавода остановились и мы. Люди, прибывшие из Ленинграда, всё время хотели есть. Они набрасывались на любую еду, иногда и не очень качественную. Нас часто кормили мучной кашей. Она, видно, застывала в желудке, и мы всегда плохо чувствовали себя после неё.   Многие умирали от истощения, переедания и болезней.

 Более двух тысяч ленинградцев скончались в эвакогоспиталях Вологды. Большинство из них похоронены на Пошехонском кладбище города. Там в 1988 году на месте захоронения ленинградцев - блокадников состоялось открытие мемориала.

 

 

    

У меня и сейчас ещё стоит перед глазами картина, когда по одной из центральных улиц посёлка льнокомбината на окраине Вологды ехала ничем не покрытая повозка, на которой штабелями были нагружены обнажённые тела умерших от болезней и голода людей.

              В Вологде нас окружили теплом и вниманием.  Директора эвакопункта Горынину, которая особенно тепло к нам относилась, долго помнили в нашей семье. В эвакопункте выдавали по 750 г. хлеба на каждого человека и кормили горячей пищей из двух блюд. Все жили сводками с фронтов и ожиданием писем от родственников, оставшихся в Ленинграде. Особенно страдала Люба, потерявшая связь со своим мужем Борисом.

         Несмотря на все трудности, для эвакуированных была организована встреча Нового 1942-го года. Дети были приглашены на весёлую ёлку, где им подарили пряники, орехи и другие подарки.

    В конце января 1942 года наша семья увеличилась. Подруга Песи Борисовны, Сара Григорьевна, прислала к нам своего отца, уже очень пожилого человека, требующего ухода за собой. Он прожил у нас почти два года. Однако я не помню, чтобы кто-то в семье когда-нибудь жаловался на эту очень нелёгкую дополнительную нагрузку по уходу за старым и почти незнакомым человеком. В те годы люди были очень сплочены и всегда старались помочь близким.

В Вологде мы прожили несколько месяцев. Все переболели болезнями сейчас уже практически забытыми: дистрофией, энцефалитом, паратифом, дизентерией, после которых мы чудом остались в живых.

          Спустя два месяца после приезда, в конце февраля 1942 года вся семья наконец-то отправилась в деревню Слободу. В февральскую стужу ехали на двух открытых машинах. Было очень холодно. Для бабушки и Песи Борисовны эта поездка по деревенским дорогам была невыносимой. Не доезжая 30 км. до Слободы, Песю Борисовну пришлось высадить, поскольку она не могла ехать дальше. С ней осталась Люба. Вся семья поехала в Слободу, а оставшиеся приехали только через несколько дней на телеге.

 

 

Эту послевоенную фотографию деревни Слобода я нашёл в интернете в 2013 году. По-моему, здесь ничего не изменилось за более чем 70 лет.  По переписи 2002 года население — 28 человек (11 мужчин, 17 женщин).

 

 Деревня была глухая, до железной дороги - 450 километров (Сталин отбывал ссылку в Тотьме на Сухоне, но это значительно ближе к Вологде).

 Сообщение с Вологдой только по реке Сухоне. Но для этого сначала нужно было 30 км. на подводе добираться до районного центра Нюксенцы.

Остановились все в избе Ивана Алексеевича  Шулёва, брата Филиппа Алексеевича, которого в те дни забирали в армию. В доме стоял крик и плач. Все разместились в одной горнице. Но вскоре, в начале марта, семье предоставили отдельную избу.

      Мы всей семьёй - я, Зина и Марк, почти через сорок лет после войны, путешествуя по Северу, побывали в Слободе и прожили там несколько дней. Встретились с Иваном Алексеевичем и другими жителями деревни. Деревня за прошедшие после войны почти не изменилась. Те же дома, те же люди и те же колхозные порядки.

     

 

 

Но вернёмся в военные годы.

После приезда в Слободу дети сразу же пошли   в школу, которая находилась в нескольких километрах от деревни. Добираться приходилось пешком. Иногда подвозили попутные повозки. Однажды возчик, ехавший в том же направлении, предложил мне присесть на дровни и когда я забрался на повозку, он отхлестал меня кнутом. Я надолго запомнил эту поездку и больше никогда не просил подвезти меня. Чем эту выходку можно было объяснить? Думаю, что не очень хорошим отношением местного населения к эвакуированным, которых иногда даже называли «заковыренными». Несмотря на то, что в 1941-42 учебном году дети учились не более двух месяцев, все успешно перешли в следующий класс.

С питанием было очень плохо. Местные жители на деньги ничего не продавали (да и их-то было мало). Так что «проедали» вещи. Наши матери складывали в котомки вещи, без которых мы могли обойтись, и ездили по деревням на перекладных с целью обменять их на продукты. Иногда нанимались   и портняжничали - все женщины в семье умели шить.

            Работы зимой в колхозе никакой не было. Предлагали возить навоз на лошадях, но наши городские женщины с такой работой справиться не могли. Люба даже собралась уезжать обратно в Вологду. Ей, ещё молодой женщине, свободной, без детей жить там, в глуши, в 450 км от железной дороги, без общества, радио и газет, не зная, что творится в стране и мире, было невыносимо. Не с кем было пообщаться и поговорить.  Местные жители, люди северные, молчаливые. Они иногда заходили к нам в дом. Останавливались на входе. Не здоровались. Прислонялись к стене и стояли некоторое время, молча, разглядывая нас. Затем также, не поговорив, уходили. Иногда таких молчаливых приходов было несколько в день. Подобные посещения действовали удручающе, особенно на Любу.

Государственные праздники в деревне отмечались общим застольем. Приглашали и нас. Почему-то запомнилось, что ели из общих мисок. Отдельных тарелок не было. Еды на столе было много. Это были редкие дни, когда мы были сытыми, и поэтому их долго помнили. Еще бывали   сытые дни, когда нас, детей, приглашали «побатрачить» в зажиточные семьи. В основном это были работы, связанные с прополкой огородов. Расплачивались с нами сытным обедом, состоявшим из большого количества блюд, приготовленных в основном из картошки и молочных продуктов. Всевозможные запеканки с творогом и картошкой. Очень вкусные.

Все очень скучали по дому, и каждый день ждали писем из Ленинграда, а они приходили редко. Каждое письмо встречалось с радостью и читалось со слезами на глазах. Особенно радовались первому письму, пришедшему от Бориса. Дети пустились в пляс, окружили Любу и говорили: «Слава Б - гу, теперь тётя Люба перестанет плакать». Оказывается, Борис всё это время серьёзно болел. В мае 1942г. он находился ещё в госпитале.

К концу весны променяли на продукты все вещи.

Работа в колхозе  появилась  только в июне:  и для взрослых, и для  детей.  Но приглашали работать не каждый день.

Когда была работа, то   вставали с рассветом и возвращаемся в 9-10 часов вечера. Чем только не занимались!  Посадка картошки и капусты, боронение, вывоз навоза и чаще всего прополка. Несколько дней собирали сено, забрасывали его в силосную яму и утрамбовывали. Геня всё время не отходил от лошадей и при одном упоминании, что уедем в город, начинал плакать. Все дети, кроме Галины, были увлечены работой и хвастались зарабатываемыми трудоднями. Я не помню, кто председательствовал в колхозе, по-моему, какая-то женщина. Запомнился бригадир, который распоряжался распределением работ. Это был молодой красивый парень, вернувшийся с фронта без руки. Единственный мужчина на деревне и любимец местных девушек.

 Главное, что всё время хотелось кушать, особенно когда работа требовала быстрых движений. Я хорошо запомнил один случай. Мы собирали картошку. Есть так хотелось, что, не дождавшись обеда, я очистил и стал есть сырую картофелину.

К весне семье выделили землю. Дружно её обработали и посадили лук, репу, табак, капусту и картошку. Большим подспорьем семье был сбор ягод и грибов. Места там ягодные и мы особенно много собирали черники, из которой взрослые варили прекрасное варенье. Леса в те времена были дремучие и нехоженые. Поодиночке боялись туда ходить, опасаясь диких зверей. Когда мы побывали в этих местах в 

80-х годах, леса уже были разрежены и вытоптаны скотом. Но звери в лесах сохранились. Местные жители боялись медведей, особенно беременные женщины.

 Люба в октябре 1942 года перебралась в Вологду, и первое время жила у начальника эвакопункта. За ней собиралась возвращаться и вся семья, но для переезда даже в областной центр в те времена нужно было получать разрешение. Этим Люба сразу же и занялась. Одновременно она стала посылать запросы для переезда в Ленинград, куда одиночкам можно было проехать легче, чем семейным. Семье удалось выехать из деревни только в ноябре 1942 года. Дорогу все перенесли очень тяжело, особенно Песя и бабушка, когда добирались 30 км. на машине до районного центра Нюксенцы. Там мы погрузились на колёсный теплоход, на котором добрались по р. Сухоне, а затем по р. Вологде до областного центра. На теплоходе мы познакомились с интересной парой, возвращающейся из командировки. Это были капитан, заведовавший прачечной для военнослужащих, и его молодая подруга в лейтенантских погонах. Они очень помогали нашей семье. Наше знакомство сохранилось и после приезда в Вологду. Вначале мы остановились в эвакопункте, а затем нам дали комнату, совершенно холодную, без дров и света в деревянном доме, очень похожем на этот.

 После возвращения семьи в Вологду всё время шла переписка о переезде в Подмосковье, где в Раменском на заводе работали друзья семьи Сара, Ася и Миля. Но для переезда туда требовалось специальное разрешение, которое получить не удалось. Со временем большая семья собралась в двух комнатах деревянного барака. Все дети учились в школах. Это было время, когда в самый разгар войны начались школьные реформы. Школы разделили на женские и мужские. Вводилась жёсткая дисциплина. При встрече на улице учителя рекомендовалось перед ним снимать шапку. В стране вводился новый гимн.  Его разучивание отняло много учебного времени.

Конечно, с едой было значительно лучше, чем в Ленинграде, и всё-таки нам всегда хотелось есть. Я помню, что с трудом дотягивал до первой переменки, чтобы съесть завтрак, который мне давали с собой в школу. А состоял он из кусочков хлеба, намазанных черничным вареньем. Чтобы получать рабочую карточку, обеспечивающую получение большего количества продуктов, мы, дети, работали во время летних каникул. Для нас местом работы была лыжная фабрика, где мы собирали крепления лыж. Я помню, как в одиннадцать лет было трудно отработать восемь часов. Денег я почти не заработал, а   рабочую карточку получал.

Эвакуация в нашей жизни была самым грустным, бездомным, наполненным лишениями, болезнями и недомоганиями, холодным, и вшивым периодом нашей жизни, который был направлен только на выживание и проникнут   чувством тоски по покинутому дому и родному городу.

Даже первые месяцы войны и блокады кажутся более интересными и радостными, несмотря на голод и вероятность погибнуть в любую минуту во время непрекращающихся бомбёжек и артобстрелов.

Годы эвакуации связаны с постоянными опасениями за жизнь близких людей, находящихся в осаждённом Ленинграде и горем, которое мы всё испытали, узнав о гибели дяди Бори, Бони и Фимы.

Нужно сказать, что горе и лишения сплотили нашу семью и на всю жизнь мы остались близкими людьми.

 

                                               

                            

 

 

                                Письма военного времени

 

Недавно я обнаружил в книжном шкафу старую папку, в которой сохранились письма военных лет, в основном пришедшие   в адрес моего отца, Цыпина Марка Борисовича. Все письма аккуратно сшиты в отдельные стопки. Постараюсь сделать выписки из них в хронологическом порядке. Мне представляется, что получится интересный документ о жизни в эвакуации. В письмах я попытаюсь сохранить стиль и исправляю только орфографические и пунктуационные ошибки.

Конвертов в то время не было, и поэтому все письма складывались треугольником с таким расчётом, чтобы оставалось свободное место для адреса. Некоторые письма написаны на открытках, представляющих, наверно, и филателистический интерес.

Все письма прошли военную цензуру. Я разделил их на несколько групп:

- письма от детей,

- письма от Любови Самуиловны,

-письма от Соломона Борисовича из Куйбышева и Москвы,

-письма из Раменского

Особенно интересны письма, написанные детьми.

 

                                         Детские письма

 

   В нашей большой военной семье нас было четверо детей

     В 1941 году мне (Вове) исполнилось 9 лет, Гене - 10, Белле-8, а Галине- 5. Некоторое время, наверное, около года, с нами жила сестра Хаи Лейбовны Элька с двумя детьми - Любой и Борей. Тогда нас было шестеро.

 

 

21.12. 1941г.                     Вологда        Цыпину М. Б.   от Вовы

 

          Доехали мы (до Вологды) благополучно, но очень измучились. В тот день, когда мы выехали из Ленинграда, первый раз мы остановились только в 11 часов ночи. Немножко обогрелись и двинулись дальше. Вторая остановка была в 6 часов утра в церкви.  Перекусили и поехали дальше. В 12 часов приехали в Новую Ладогу и отправились в эвакопункт……

В Новой Ладоге мы пробыли 4 дня. На четвёртый день вечером отправились дальше и в 2 часа ночи мы приехали в небольшое село. В красном уголке мы переночевали и назавтра 14 числа в 12 часов дня мы поехали дальше. Переночевав в нескольких деревнях, мы добрались до станции Ефимовка. Здесь нас посадили в теплушку, и мы поехали в Вологду. До неё добирались четыре дня. В Вологде нас отвезли в эвакопункт. Здесь мы пока и остановились.

 

8. 01. 1942 г.                      Вологда       Цыпину М. Б.   от Вовы

 

Дорогой папа! Поздравляю тебя с прошедшим Новым годом и желаю тебе будущий Новый год встретить в лучших условиях. Вчера мы переехали в другой дом. Здесь мы устроились хорошо, только нет электричества. Это всё ещё хорошо, но плохо то, что заболела Гала. Папа, на Новый год нас пригласили на ёлку и нам дали подарки.

 

                                          Цыпину М. Б. от Гени

 

Мы встретили Новый год хорошо, были на ёлке, давали подарки, пряники, баранки и конфеты. 

 

31 января 1942 г.                Вологда     Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа. Не писал тебе, потому что я заболел. Теперь выздоравливаю, и доктор разрешил мне через несколько дней выйти на пол. Папа, подарок, который ты послал Галине, потеряли по дороге. Но Галина не очень расстраивается, и тётя Песя купила ей машину. Папа, тётя Песя просила, если можно, выслать ей папирос или махорки, а то в Вологде с папиросами плохо.

 

8 февраля 1942 г.               Вологда     Цыпину М. Б. от Вовы

 

Живём мы пока ничего, все живы и здоровы, только заболели Геня и тётя Песя (у неё дизентерия), но уже выздоравливают. Завтра нас обещали отправить по направлению к деревне. Как вы живёте?  Если письма от дяди Бори и Бони?

 

        Приписка Любы

По всем данным мы возможно 9.02 отправимся в деревню, но, сколько будем добираться, - неизвестно. Нас немного беспокоит состояние Песи, но думаю, что всё будет хорошо.

Дорогой Марк! Я тебя очень прошу узнать, где находится Борис. Меня очень беспокоит, что с ним.

 

19 марта 1942г.                 Слобода     Цыпину М. Б. от Вовы

 

Доехали мы до деревни благополучно и устроились в доме напротив дяди Ивана.

В тот день, когда мы приехали в Слободу, дядю Ивана взяли на фронт.

 

       Март 1942 г.               Слобода      Цыпину М. Б. от Вовы

 

Мы приехали в деревню 23-го. Поздравляю тебя с твоим днём рождения (25 марта) и желаю тебе твой день рождения встретить в лучших условиях. Папа, с 18 марта мы ходим в школу. Пока я учусь ничего. Как Вы живёте? Бываешь ли ты дома на Лиговке?

 

23 апреля 1942 г.              Слобода        Цыпину М. Б. от Гени

 

Мы живём пока хорошо. Хлеба дают по 400 г. Картошки нельзя достать и за деньги, только за вещи. Но картошка у нас пока есть. Вова прихворнул, а так все живы – здоровы. Ходили в школу за один км., но с 19 апреля у нас каникулы.

 

Апрель     1942 г.              Слобода         Цыпину М. Б. от Вовы

 

Учиться мы вчера окончили. Та учительница, у которой мы учились, будет работать в нашем колхозе и немного с нами заниматься. Пока живём ничего. Бегаем по деревне, ездим на лошадях. Папа, ты наверно хочешь к моему дню рождения сделать какой-нибудь подарок, то лучшим подарком для меня будет, если ты возьмёшь нас в Ленинград. А то здесь очень скучно. Ни радио, ни газеты.

 

6 мая 1942 г.                    Слобода           Цыпину М. Б. от Вовы

 

Добрый день, дорогой папа!

Учусь я хорошо, был вывешен на доске почёта. Папа, собираемся ехать к дяде Лёне, потому что к осени наверно в Ленинград не попасть. От дяди Лёни

 письмо получили вчера, пишет, что живут ничего, с продуктами, ты сам знаешь, как везде. Привет всем и от всех.

 

 

 

Май    1942г.                     Слобода           Цыпину М. Б. от Вовы

 

Все мы думаем, что к осени мы отсюда уедем куда-нибудь, в Вологду или куда ещё. Папа, прошу тебя, если ты можешь, приедь за нами в деревню, а то я скучаю о Ленинграде.

 

   Приписка Любы.

Дорогой Марк! Борис упорно молчит. Почему? Не понимаю.

 

2 июня 1942 г.                  Слобода            Цыпину М.Б. от Вовы

 

Дорогой папа! Учиться мы закончили 23 мая. Сейчас ничего не делаем. На днях получили письмо от Фимы. Он сейчас находится в действующей Красной Армии.

 

11 июня 1942г.                Слобода             Цыпину М. Б. от Вовы

 

Папа, вот уже три дня как мы работаем в колхозе. Работаем пятеро: я, Геня, тётя Песя, тётя Люба и тётя Рива. Девочки и бабушка хозяйничают дома. Как ты живёшь? Бываешь ли ты у нас на Лиговке?

 

14 июня 1942 г.               Слобода           Цыпину М.Б. от Вовы

 

Вчера получили твоё письмо, за которое очень благодарны. Ты спрашиваешь, как здоровье бабушки?  Бабушка себя чувствует ничего.

        От Беллы

Вы пишите, что купили мне и Галине игрушку. За это я Вас очень благодарю.

       От Гени

Вчера получили от Вас письмо, а 11 июня письма от дяди Бори и тёти Сары.

Я и все остальные работаем в колхозе. Взрослые садят казённый табак и картошку. Они вчетвером - мама, тётя Люба, тётя Песя и Вова заработали 3 кг. зерна, а я один 2 кг. и 400 г.  Я работал на конях, возил навоз.

И сейчас работаю. Дядя Марк, девочки очень довольны, что Вы купили им игрушку и обещали нам.

    К письму приложены два письма к Борису.

       От Гени

Дорогой дядя Боря! Как Вы живёте и как Ваше здоровье? Я люблю кататься на лошадях, но не разрешают. Мама, тётя Люба, и тётя Песя работают в колхозе и получают трудодни.

       От Вовы

Дорогой дядя Боря! Скоро ли Вас выпишут из госпиталя?

 

20 июня 1942г.            Слобода            Цыпину М. Б от Вовы

 

Папа! Здесь идут слухи, что военных отпускают в отпуска. Папа, может, ты приедешь к нам или нас возьмёшь к себе? Я работаю в колхозе. За 8 дней я получил 5 трудодней (в трудодне 100 соток). Геня тоже работает в колхозе и зарабатывает больше всех. Мы пятеро получили 1кг. 500 г., а он один получил 2 кг. 500 г.

 

29 июня1942 г.            Слобода             Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа!

Как ты живёшь? Мы живём ничего. Посадили овощи, табак, лук, помидоры, репу, капусту, картошку. Сейчас полоть окончили. Буду просить бригадира, чтобы она дала мне новую работу.  1 июня здесь был праздник…Бегали, ползали, пели — это было в центре Городищенского совета на Погосте. Об этом нам рассказали тётя Люба, Ася и Белла. Нас там с Геней, конечно, не было, мы бегали за лошадями. Вчера получили от тебя письмо, но ты в нём ни о ком не пишешь.

Папа, наше дело работать в колхозе и помогать вам, чтобы было вам больше хлеба - овощей, а ваше - бить немецких захватчиков, чтобы нам скорей приехать в свой город. Привет всем и от всех. Целую. Вова.

 

 

11июля 1942г.            Слобода              Цыпину М. Б от Вовы

 

   Получили твоё письмо. Спасибо за поздравление. Даю тебе слово, что тётю Песю, бабушку и всех других буду слушаться. Сейчас начали зреть ягоды, ходим почти каждый день. Папа, напиши мне хоть одно письмо отдельно.

     Приписка от Беллы

Дорогой дядя Марк!

Я и Вова собрали целую литровую банку с ягодами.

 

 7. 07. 1942 г.                Слобода            Цыпину М. Б. от Гени

 

На днях получили 8 писем: 6 от папы, одно от дяди Бори и одно от Настеньки. Мы справляли Вовин день рождения. Тётя Люба была немного пьяная и шаталась. Мы ходили в лес и собирали ягоды. Их в лесах много - много.

 

26.08.1942г.                  Слобода           Цыпину М. Б. от Гени

 

Дядя Марк, извините, что я не сразу ответил на Ваше письмо: я работал, возил солому, ячмень, рожь и лён. Теперь ходим в школу, по ягоды и по грибы.

 

28.08. 1942г.                  Слобода          Цыпину М. Б. от Вовы

 

Мы живём по-старому. Галина сегодня пошла в школу, она уже знает 20 букв. Скоро она будет писать. Учусь я ничего, но учился бы хорошо, если бы дали бумагу, которую надо по арифметике, а то дают в одну линейку, как по русскому языку.

 

Мы уже выкопали всю картошку, сняли лук и табак, но тётя Песя считает, что всё равно на зиму не хватит.

Пиши нам почаще. Что с дядей Филей? От него уже давно нету писем.

Привет от всех наших. Целую тебя. Вова.

 

08.1942 г.                        Слобода          Цыпину М. Б. от Вовы

 

Папочка. Рад твоему письму от 30. 07. С девочками и Геней я дружу, а с деревенскими ребятами я не дружу, потому что по деревне идёт воровство, и тётя Песя меня на деревню не пускает. И вообще там такие ребята, что с ними не сдружишься. К новому учебному году я готовлюсь. Читаю историю, географию, естествознание, хрестоматию. Только не пишу.

 

09.1942г.                          Слобода           Цыпину М. Б. от Вовы

 

Мы живём ничего. С 1.09 начали ходить в школу. Учусь ничего, буду учиться ещё лучше. Папа, скоро ли ты нас возьмёшь в Ленинград? Я так хочу тебя видеть.

 

В это время мы перебрались опять в Вологду.

 

13.11.1942 г.                 Вологда             Цыпину М. Б. от Вовы 

 

Папа, мы сейчас находимся на эвакопункте. Нам здесь дали комнату и дрова.

 

20.11.1942 г.                 Вологда             Цыпину М. Б. от Вовы

 

14 ноября мы перебрались в свою комнату, которую нам дали от Льностроя. Живём мы напротив того дома, в котором жили в прошлом году. Папа, если ты меня любишь, то постарайся приехать сюда к нам.

 

20.12.1942 г.                Вологда             Цыпину М. Б. от Вовы

 

Папа! Поздравляю тебя с наступающим Новым годом и не теряю надежды, что к Новому году ты приедешь к нам.

 

28.12.1942 г.                Вологда            Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа!

Папа, живём мы неважно. Дров у нас совершенно нет. И керосина тоже нет. Тётя Песя тебе пишет, но я не знаю, почему ты не получаешь её письма. Она немного прихворнула и ждёт твоего приезда. Ты спрашиваешь, что нам привезти, так я тебя прошу привезти мне бумаги, а то не на чем писать. А тётя Песя просит привезти ей туфли. Дядя Филя второй месяц не пишет, и тётя Рива очень беспокоится. Тёте Риве дали со Льнокомбината на дом шить бахилы, это такие валенки на вате. Бабушка и Галина просят привезти им чего-то сладенького. Тётя Песя просит привезти ей мулене в особенности зелёного цвета и два чугунка побольше, которые стоят в буфете. На лето нам купи шапки и чего-нибудь на штаны. Папа, не забудь тёте Песе привезти папиросы или просто табаку.

 

19.01.1943 г.               Вологда             Цыпину М. Б от Вовы

 

В последнем письме ты просил написать подробно, как мы живём. Тётя Песя и бабуля плохо себя чувствуют, дрова у нас на исходе, а керосину совсем нет. Но это было бы ничего, если бы хватало хлеба. Какие у нас были припасы с деревни, уже кончились. Я думаю, если бы ты приехал, то ты нам в этом чем-нибудь помог. Галина скоро у нас пойдёт в детский сад. Я учусь ничего, посредственных отметок у меня нет. Папа, у нас введено с первого по десятый класс военное дело. Мы получили открытку от Насти. Она передаёт нам красноармейский привет, но ничего не пишет, в армии она или нет?

 

01.1943г.                    Вологда             Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа!

Ты пишешь, что, когда Ладога встанет, ты постараешься приехать. Папочка, я тебя очень прошу, если сможешь, то приедь. Мы сейчас переедем в другую комнату, а то здесь сыро и дымно, а ещё холодно. Мы здесь учимся, а тётя Люба, и тётя Рива работают на Льнокомбинате. Папа, бабушка просит, чтобы ты, когда приедешь, привёз ей гребень или расчёску и ещё чего-нибудь сладенького. Тётя Сара пишет, что на днях вышлет документы на въезд в Москву, но только мне, Гале, Тёте Песе и дедушке. Галина просила, чтобы я написал тебе под диктовку: 

«Здравствуй дорогой папочка. Я чувствую себя плохо. Мама меня плохо кормит, потому что нечего есть. Папа, приезжай за нами на машине пикапке. Привези нам хлеб, булки, печенье, шоколад, масла и конфет. Доктор сказал, что, если я всё это не съем, то не поправлюсь. Папочка, жду твоего приезда. Гала».

 

30.011943 г.                Вологда              Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа!

 

 Давно не получали твоих писем. Папа, пришли, пожалуйста, справку, а то старая справка устарела, и нас по ней не прикрепляют к магазину Морфлотторга, а то в остальных магазинах ничего не дают. У тёти Ривы, тёти Любы, бабушки и дедушки и так пропадают карточки. Папа, поздравляю тебя с прорывом блокады Ленинграда. Папа, ещё нам напиши, получил ли ты орден (медаль) «За оборону Ленинграда»? Мы не можем дождаться, когда ты нас возьмёшь в Ленинград или приедешь за нами, нам кажется, что ты нас начал забывать. Здесь уже люди едут в наш город. Папа, мука, которая у нас была ещё с деревни, уже кончилась, а 400 грамм нам не хватает, а на рынке хлеб очень дорогой - около 350 рублей буханка, а деньги у нас на исходе. Папа, мы завтра – послезавтра переедем в другую комнату, а то тут дует зимою и холодно. Мы тут поломали решётку от мясорубки. Может быть, ты нам её привезёшь, а то здесь её негде достать. Вот такой величины - (нарисована решётка).

 

 

10.02.1943 г.               Вологда             Цыпину М. Б. от Вовы

 

Дорогой папа. Получили твой аттестат, который выслала фин. часть, за что тебя очень благодарим. Но почему ты нам ничего не пишешь? Мы уже не получали от тебя писем целый месяц. Если у тебя какая - нибудь неприятность, то напиши нам, мы хоть меньше будем беспокоиться. На днях тётя Рива, Белла, Геня и бабушка поедут до станции Плисецкая к дяде Филиному двоюродному брату, чтобы променять там вещи на продукты и привезти их сюда. Папа, тетя Песя плохо себя чувствует. Ты бы написал пару слов, ей было бы полегче. Папа, тут многие едут в Ленинград. Может ты бы нас как – нибудь взял, хоть не всех, но одну тётю Песю, а если тётя Песя будет там, то и мы будем. Номер комнаты у нас изменился. Мы переехали из 29-й в 32-ю.

 

12.03.1943 г.                   Вологда           Цыпину М. Б. от Вовы

 

Мы живём по-старому. Бабушка, тётя Рива, Геня и Белла ездили в Плисецкое. Белла осталась там. Знаешь ли ты что-нибудь от дяди Бори? Мы давно от него ничего не получали. Папа, мы получили письмо от тёти Сариной сестры. Она пишет, что тёти Сарину квартиру заняли, а вещи растаскивают. Напиши, как наша квартира. Не заняли ли её? Тётя Рива и тётя Люба работают на Льнокомбинате. Тётя Песя работает домкомом. Мы с Геней учимся.

.

22.03.1943 г.                   Вологда             Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа!

Поздравляю тебя с днём твоего рождения и думаю, что следующий твой день рождения мы встретим вместе в нашем Ленинграде. Папа, ты пишешь, что аттестат уже выслал, но тётя Песя ходила сегодня в военкомат уже третий раз, а аттестата всё нет. Денег у нас уже совсем нет, и мы живём на том, что зарабатывают тётя Рива и тётя Люба. Мы живём ничего, но только плохо с хлебом. Тётя Песя и тётя Рива всё шьют и вышивают, но оплачивают их труд очень плохо. Тётя Песя очень похудела и поседела. Она очень скучает о Ленинграде, и ещё бы было ничего, если бы она ела досыта. Она у нас тут за завхоза, делит нам все по кусочку хлеба. Как там наша квартира? Как бы хотелось в Ленинград.

 

31.03.1943г.                    Вологда            Цыпину М. Б. от Вовы

 

Папа, 26 марта приехал к нам Семён Семенович и привёз нам от тебя письмо, и кое-что из вещей. Папа, дядя Хаим получил от товарища Бони письмо, в котором он сообщает, что Боня убит 3 февраля при исполнении служебных обязанностей. Папа, как хочется тебя видеть и попасть в Ленинград. Папа, почему это все приезжают, ты не можешь выбраться?

 

20.04.43 г.                       Вологда            Цыпину М. Б. от Гени

 

Дядя Марк!

 Мы получили Ваше письмо и посылку и очень Вас благодарим. Получили в посылке туфли, шапки, нитки и другое. Туфли Галине все велики и сандалии тоже. Её нужен 26-27 размер. Галина очень рада шапочке.

 

6.05 1943г.                      Вологда              Цыпину М. Б. от Вовы

 

Как хочется, хоть одним глазом увидеть тебя, нашу квартиру, наш город. Папа, может быть, ты сможешь приехать к нам или нас взять к себе. У нас гостила тётя Сара. Она взяла от нас дедушку.

 

05.1943 г.                         Вологда             Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа.

Мы живём по - старому, дров у нас нет, ходим по всему городу собирать щепки. Если бы ты приехал, было бы очень хорошо. Мы посадили небольшой огород, немного картошки и свёклы. Сегодня мы получили письмо от дяди Лёни, он находится в Москве. Вчера у нас закончился учебный год. Отметки у меня ничего.

 

 

21.05.1943 г.              ст. Плисецкая           М. Б. Цыпину от Беллы

 

   Дядя Марк!

 Я уже кончила учиться, и меня перевели в третий класс. Отметки у меня такие: чтение – отл.; русский письм. - хор; арифметика - отл.; рисование-хор.

 

28.05.1943 г.                   Вологда               Цыпину М. Б от Вовы

 

Дорогой папа!

Как твоё здоровье? У нас тут говорят, что у вас не спокойно. Как бы мне хотелось увидеть тебя. Если будет возможность, папочка, возьми нас к себе. Мы с Геней помогаем копать огород. Тётя Рива шьёт, тётя Песя вышивает, но платят им за это очень мало. Мы с Геней по очереди ходим в город в диетическую столовую за обедами.

 

14.06.1943 г.                  Вологда                Цыпину М. Б. от Гени

 

Дядя Марк, мы опять ездили к дяде Мише (к Белле). Побыли там три дня, и мы с мамой поехали обратно в Вологду, а тётя Люба осталась там с Беллой. Белла жива - здорова, поправилась и стала плотная. Мы посадили картошку и лук, и они уже вышли.

 

6.08.1943 г.                    Вологда                Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папа!

Извини, что давно тебе не писал - забыл дома твой адрес. Я очень рад, что ты доехал благополучно. (В июле отец приезжал в Вологду в отпуск). Я сейчас нахожусь в пионерском лагере. Я живу хорошо. Кормят нас четыре раза в день. Дают шоколад, какао, яйца. Дома я этого не видел. Ходим в лес. Собираем ягоды и грибы. Только хлеба немного мало - 400 грамм. Из дома письма я получаю. Мама работает делопроизводителем в госпитале. Посылают мне хлеба и денег. Теперь я знаю, какой у меня папа и какая у меня мама.

 

Август 1943г.               Вологда                 Цыпину М. Б от Вовы

 

Получили от тебя письмо, за которое тебе очень благодарны. Получили ещё от тебя 500 рублей и от дяди Фили 1000 рублей. Мы сейчас живём ничего. Картошка у нас на исходе, которую купили. Папа, не обижайся на маму, что она не пишет, у неё нет времени. Работает очень много. Мы получили письмо от тёти Эли, она пишет, что наверно скоро к нам приедут. У нас все живы и здоровы, Белла немного хворает.

 

7.09.1943 г.                  Вологда                  Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папочка!

 

Мы 1 сентября пошли в школу, Галина - в первый класс.

У нас теперь девочки и мальчики учатся отдельно. Сегодня получили письмо от дяди Фили. Он пишет, что выслал нам посылку. Тётя Песя работает очень много. На работе у неё много неприятностей. У неё украли книгу с продовольственными аттестатами. Она не знает, что ей делать. Начальник говорит - ищите.

 

18.09.1943 г.              Вологда                  Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папочка!

Получили от тебя письмо, за которое большое спасибо.  Как ты живёшь? Как твоё здоровье? Мы живём ничего, учимся тоже ничего. Новостей у нас никаких нету. Живём только на одних сводках и ждём, когда поедем домой в Ленинград. У нас все работают на старом месте, работают очень много. Тёте Риве принесли большой заказ платьев для работников льнокомбината.

 

 

 

23.09.1943г.               Вологда                 Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папочка.

Ты пишешь, что выслал нам тетради, но мы их не получили. Не знаем, почему. Галина стала учиться лучше, особенно после твоего письма. Тётя Песя и тётя Рива работают очень много.

 

18.10.1943 г.               Вологда                 Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папа!

Папа, я очень хочу поехать в Суворовское училище, но меня тётя Песя не отпускает. Папочка, я тебя очень прошу похлопотать, чтобы она меня отпустила, а то я всё равно уйду. Геню тётя Рива отпускает и даже хлопочет, чтобы его взяли. А меня даже не отпускают. Вышли, пожалуйста, справку о том, где ты работаешь и какой у тебя чин. И вообще всё, чтобы меня приняли в училище.

 

25. 10. 1943г.              Вологда                 Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папа! Получил от тебя тетрадь, за которую большое спасибо. Ты пишешь, что скоро возьмёшь тётю Песю к себе в Ленинград. Я очень хочу, чтобы она поехала, потому что знаю, что потом и мы поедем быстрее в Ленинград. Но она чего-то не хочет.

 

 

4.11. 1943 г.              Вологда                  Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа!

Поздравляем тебя с днём 26 годовщины Великой Октябрьской революции.

Папа, в октябре тётю Песю вызвали в военфлотторг и спросили, в чём она нуждается. Она ответила, что в картошке и двух парах валенок. Ей выписали 10 кг. картошки, 3 кг. сметаны и две пары валенок. Картофель и сметану мы получили сразу, а валенки сказали – в ноябре. Сегодня мы пошли туда, они нам предложили взять одну пару валенок сейчас, а вторую - в декабре. Тётя Песя отказалась, потому что бумаги никакой не дали, а тётя Песя расписалась за две пары валенок. И вообще, разве это помощь? Лучше - никакой.

 

13.11.1943 г.                                            Цыпину М.Б. от Беллы

 

Геню не принимают в школу офицеров. Мама ходила к вербовщику, но её не завербовал, потому что у неё дети.

 

17.11.1943 г.            Вологда                   Цыпину М. Б. от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папочка!

Поздравляем тебя с высокой наградой и желаем получить ещё не одну. Папа, как хотелось бы провести этот вечер вместе с тобой в нашем Ленинграде. Но до этого, наверно, ещё далеко. Папуля, я тебя прошу побыстрее взять нас к себе в наш город. У нас здесь многие едут, а мы только смотрим и завидуем им. Ну, ладно. Только бы был жив ты. А если будешь жив ты, то и мы будем в Ленинграде. Тётя Песя хочет уволиться с работы. Тётя Рива прихварывает, но сейчас выздоравливает. Поздравляю тебя ещё раз с орденом Красной звезды. Горжусь тобой, папа.

 

28.11. 1943 г.            Вологда                  Цыпину М. Б от Вовы

 

Папочка, скоро ли ты возьмёшь нас в Ленинград? Как надоело здесь жить.

 

12.12.1943 г.             Вологда                  Цыпину М. Б от Вовы

 

Дорогой папочка! Давно не получали от тебя писем. Тётя Песя очень беспокоится. Напиши хоть пару строк, а то она совсем измоталась. Работает очень много, приходит домой очень поздно. Папа, 5-го числа бабушка пошла в город, упала и сломала руку. Ходили на рентген. Ей наложили гипс на 21 день.

 

22.12.1943 г.             Вологда                  Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа.

 

Начальник тётю Песю не отпускает. Она стала худая и всё у неё болит. Работает она очень много. Бабушка сидит, у неё болит рука.

 

    22.12.1943 г.          Вологда                   Цыпину М.Б. от Гени

 

Дорогой дядя Марк!

 

На днях получили от Вас письмо, карточку и телеграмму. И очень Вас благодарим.

Тётя Песя работает и очень похудела. Уходит утром и приходит в час ночи. Мы живём плохо, даже на карточки полученную норму не выкупить. Дрова у нас уже на исходе, на декабрь месяц уже не хватит. В комнате холодно, да и есть нечего. Мама расстраивается, и мы не знаем, что будет дальше. Дядя Марк, Вы пишите Вове насчёт училища, если будет можно, то и меня имейте ввиду.      

 

4.01.1944г.                Вологда                   Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папочка.

Ты писал, чтобы я зашёл к начальнику военфлотторга. Я к нему зашёл. Он мне сказал, что никаких указаний ему не давали. У меня закончилась вторая четверть - по всем предметам четвёрки и пятёрки. Папа, ты не обижайся, что не пишет тебе тётя Песя. Пойми, что ей некогда. Уходит в девять утра, а приходит в десять - одиннадцать вечера. Да ещё иногда и домой приносит работу. В воскресенье её тоже вызывают по несколько раз.

 

28.01.1944 г.             Вологда                   Цыпину М. Б от Вовы

 

Папа, я очень обеспокоен положением в Ленинграде. Здесь у нас в Вологде норму хлеба снизили до 300 грамм. На рынке хлеб очень дорогой и нам покупать его невозможно, так как твои 650 рублей и тёти Песины 375 руб. для вологодского рынка пустяки. Папа, если есть возможность, то мы тебя просим прислать нам чего-нибудь съедобного. Тётя Песя берёт расчёт, на днях наверно уволится.

Папа, слушал последние известия. Поздравляю с победой под Ленинградом.

 

 

 

1.02. 1944 г.            Вологда                    Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой папа. Мы получили от тебя письмо, в котором ты пишешь, что скоро возьмёшь нас в Ленинград. Мы ждём со дня на день документы, но их всё нет и нет. Папочка, я тебя очень прошу, возьми нас в наш любимый город. Здесь у нас много людей едет в Ленинград. Папа, вызови нас по телефону, я очень хочу услышать твой голос.

 

6.02.1944г.              Вологда                    Цыпину М. Б от Вовы

 

Добрый день, дорогой папочка!

Поздравляю тебя с успехами на Ленинградском фронте и желаю, чтобы в скором будущем была очищена от немцев вся Ленинградская область. Папа, возьми нас быстрее в наш любимый город Ленинград.

 

8.02.1944 г.             Вологда                    Цыпину М. Б от Вовы

.

Здравствуй, дорогой папа!

Папа, в виду того, что тёте Песе в госпитале создали плохие условия, она уволилась. Но сейчас её могут забрать на лесозаготовки. Есть только два выхода: первый - устроиться опять на работу, а второй, если ты вышлешь документы и возьмёшь нас в Ленинград. Итак, вся надежда на тебя, так как, если устроиться на работу, то значит, когда нужно будет ехать в Ленинград, её не отпустят с этого предприятия, куда она устроится.

 

13.02.1944 г.            Вологда                   Цыпину М. Б. от Вовы

 

Дорогой папа!

 До твоего письма тётя Песя решила завербоваться и ехать в Ленинград, но ты пишешь, что можешь взять только её одну. Так давай высылай ей документы, это будет намного лучше, чем вербоваться. А потом она и нас заберёт. Папа, документы для тёти Песи вышли как можно быстрее, а то её могут взять на лесозаготовки.

 

24.02.1944 г.            Вологда                   Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папа.

Получили от тебя письмо и посылку, за которую тебе большое спасибо. Папа, мы изо дня в день ждём документы, февраль уже кончается, а их всё нет и нет. Папа, тут у нас идут слухи. Кто говорит, что до 1 мая не будут давать пропуска, а кто говорит наоборот, что будет реэвакуация. Но я никому не верю. Верю только тебе, что ты скоро пришлёшь документы.

 

8.03.1944 г.              Вологда                   Цыпину М. Б от Вовы

 

Здравствуй, дорогой мой папа!

Папа, ты давно обещаешь взять нас в Ленинград. То у тебя первое января будем встречать вместе, потом Галинин день рождения, а затем в начале марта. Вот уже 8 марта, а документов всё нет и нет. Здесь у нас многие едут, а мы всё сидим и сидим.

 

На этом переписка М. Б. Цыпина с детьми и племянниками заканчивается. В марте 1944 года мы всей большой семьёй вернулись в Ленинград.

 

                                   

 

                              Письма Любови Самуиловны

 

Что касается взрослых членов нашей семьи, то больше всего сохранилось писем Любови Самуиловны. Она главным образом и вела основную переписку в семье. Она была самая молодая из наших взрослых и очень сильно переживала разлуку со своим мужем Борисом. Всё время ждала писем от него, но они приходили очень редко. Не знаю, с чем это было связано. С отсутствием свободного времени, болезнями, которые его преследовали, плохой работой почты или другими причинами. Недавно среди писем, сохранённых отцом, я нашел письмо Любови Самойловны мужу от 17.06 1942 года. Конверта не сохранилось. По всей вероятности, письмо направлялось через отца, который должен был передать его Борису. Но почему-то не передал. Может быть, переслал, но оно вернулось, потому что Бориса, возможно, уже не было в живых.

     Он был убит 15.01.1943 года во время прорыва блокады Ленинграда. Тогда же погиб и отчим моей жены Зины - Экштат Гирш Менделевич. Они находились где-то совсем рядом во время штурма Шлиссельбурга и прорыва ленинградской блокады. В официальных сводках я нашёл следующие сведения. На 13 января 1943 года 86 стрелковая дивизия, в которой Борис воевал в качестве командира стрелковой роты,  очистила от противника лес южнее Шлиссельбурга, наступая на север, вышла к железной дороге, но дальше продвинуться не смогла. В оперативное подчинение бригаде была передана 34 лыжная бригада, где служил Гирш Менделевич. С боями дивизия к 15 января 1943 года сумела продвинуться, овладела горой Преображенской, и завязала бои на окраинах Шлиссельбурга. Тогда-то 15 января и погиб Борис. В это же время или несколько позднее погиб Гирш Менделевич, дата его смерти  в официальных документах обозначена январём.18 января 1943 года 86 стрелковая дивизия участвовала в полном освобождении города Шлиссельбурга  и завершении  прорыва блокады Ленинграда.                                                          

      Гринфельд Борис Аронович, 1909 г.р.

       Командир стрелковой роты 169С. П.,86 С. Д               

                        Погиб 15.01. 1943г..                                                

 

 

    

 Письмо Гринфельду Б. А., которое ему не успели вручить:

                                     

           Я уже писал о том, что сохранились в основном только письма, которые я  и   мои родственники писали моему отцу в блокированный Ленинград. Писем же из Ленинграда не сохранилось, за исключением одного. Точнее сохранилось не письмо, а его очень бледная машинописная копия, которую я с трудом разобрал и перепечатал. Это письмо примечательно тем, что оно проникнуто большой заботой о ребёнке, оказавшемся в трудных непривычных условиях эвакуации, где ему пришлось перенести большие лишения и болезни, о существовании которых раньше и не знали. Вот это письмо:

 

Здравствуй, Галчёнок.

Получил сегодня письмо от мамочки. Она пишет, что ты не хочешь ходить в школу. Я думаю, что это неверно. Ты такая хорошая девочка и вдруг не хочешь ходить в школу. Все ребята с удовольствием учатся, а как хорошо, когда девочка умеет сама читать и писать, а ты ведь большая девочка, тебе скоро восемь лет. Ты должна научиться читать мои и писать мне письма.

Пойми милая, если ты в школу ходить не будешь, никто тебя любить не будет и ни одна девочка с тобой играть не будет. Как же можно любить девочку, которая не ходит в школу? Как хорошо, что Вова, Геня и Бела умеют и пишут мне письма. Думаю, что в школу ходить будешь, и будешь вести себя хорошо, и мамочку не будешь нервировать.

Пойми, милая, и то, что девочек, которые учиться не хотят, не пускают в Ленинград, а я думаю вас скоро взять в Ленинград. Все поедут и, если ты не будешь в школу ходить, тебе придётся остаться в Вологде. Неужели тебе не хочется поехать ко мне? Жду, доча, твоих писем. А для этого нужно учиться обязательно. Учись и все тебя любить будут.

   Высылаю тебе тетради, пенал, перья, линейки, резинки я тебе выслал. Передай всем привет.

                              Целую тебя. Твой папочка.

                                                                                  22 сентября 1943г.

 

Во время войны многие дети перенесли менингиты и энцефалиты - болезни, связанные с воспалением головного мозга. Эти болезни серьёзно отражаются на умственном развитии детей.   Насколько мне известно, после этих болезней часть детей становились очень способными к обучению и добивались больших успехов в жизни. Менингитом в период войны переболели два моих школьных приятеля. У одного из них последствием стало искажённое выражение лица. Оба они были очень способными учениками и добились в жизни больших успехов. Но бывали случаи, когда способность детей к обучению снижалось. По-видимому, это и произошло с Галиной. Где написано о таких последствиях войны? Кто ответит за искалеченные судьбы?    Думаю, что и отец, когда писал это письмо с фронта, не представлял, что дело было вовсе не в нежелании учиться, а в последствиях перенесённой болезни. После войны в семье было потрачено много сил и средств на то, чтобы дать Галине достойное образование, но это не удалось сделать.  По всей вероятности, надо было больше заниматься лечением, а не образованием.                

 

                     

                              Возвращение в Ленинград

 

Во время эвакуации мы каждый день думали о возвращении домой. Мечтой о возвращении проникнуты все приведённые выше письма. Для того, чтобы вернуться в Ленинград, нужно было или получить вызов, или завербоваться на строительство или восстановление какого - ни будь предприятия. Вербовали только молодых и бездетных. Люба подходила под эту категорию, и поэтому ей раньше всех удалось уехать, и то только после прорыва блокады Ленинграда в январе 1943 г.

После того, как 14.1.1944г. войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов перешли в наступление и 27 января окончательно ликвидировали блокаду, а к марту 1944г. отбросили немцев более чем на 200 км от Ленинграда, требования для возвращающихся жителей города упростились, и вся семья смогла возвратиться в Ленинград. Однако прифронтовое положение города сохранялось ещё и в 1944 году.

Сохранилось мобилизационное предписание Фрунзенского военного комиссариата Наркомата обороны от 25 июня 1944 года, выданное Песе Борисовне, которой  тогда уже было почти 37 лет, в соответствии с которым она призывалась в качестве бойца для несения службы по защите Ленинграда от воздушных и химических нападений немецких захватчиков и противопожарной охране жилых домов и общественных зданий (школ, музеев и пр.).

Надо думать, что положение в городе оставалось достаточно тревожным. Об этом свидетельствуют призывы к участникам групп самозащиты МПВО:

- быть стойким и мужественным бойцом местной противовоздушной обороны домохозяйств города;

 - защищать родной город от бандитских разрушений врага;

 - быть бдительным. Не давать возможности врагам наносить ущерб городу и его гражданам;

 - Ленинград – фронт. Ленинградцы – бойцы за свой город. Будем достойными помощниками наших боевых товарищей - мужей, отцов, братьев и сыновей, храбро сражающихся за нас, за нашу родину.

         Положение в городе стабилизировалось только во второй половине 1944 года после того, как в июне-августе 1944 в ходе Выборгской и Свирско-Петрозаводской операции были разбиты финские войска и снята угроза Ленинграду с севера.

Город выглядел ужасно.

 Помню развалины нескольких подряд стоящих домов на улице Боровой. Говорили, что туда попала какая-то новая торпеда громадной разрушительной силы.  Это произошло 8 ноября 1942 года. В результате бомбардировки возник большой пожар. Тогда пострадало около 60 человек.

 

                     

 

Разрушенный дом   на улице Боровой.                        Сейчас он выглядит иначе.

                                                                                                   

                                                                      

 

 

А вот так выглядел «дом – утюг» на углу Лиговского проспекта и Разъезжей улицы, Его восстанавливали много лет.

       На центральных улицах фасады разрушенных домов закрывались специальными имитационными щитами, за которыми постепенно проводились восстановительные работы.  В конце ул. Марата стоял разрушенный дом, в нижнем этаже которого сохранилась общественная библиотека. Помещение библиотеки было наполовину затоплено и, видно, книги со временем пропали.  Я долгие годы жалел, что не попытался спасти ещё сохранившиеся экземпляры.

  Считалось, что восстановление городского хозяйства могло быть обеспечено только при активном участии всех трудящихся города. Поэтому каждому ленинградцу, помимо основной работы, предписывалось отработать на восстановительных работах не менее 20 рабочих часов в месяц. Учёт отработанного времени осуществлялся в специальных книжках.

При восстановлении города широко использовался труд пленных немцев. Их можно было увидеть на улицах города, по-моему, до 1948 года. К ним относились достаточно лояльно и даже покупали у них всевозможные поделки.

             После эвакуации мы не возвратились на Лиговский проспект. Отцу удалось обменять наши три маленькие комнаты на две большие в коммунальной квартире на ул. Марата 68.

Эта улица   была проложена в середине 18 - начале 19 веков, как дорога между слободами лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков и поэтому в 18 веке называлась Преображенской. Затем уже в 19 веке была переименована в Грязную, а в период 1855-1918 гг. она называлась Николаевской в честь императора Николая Первого. В 1918 году её ещё раз переименовали. На этот раз в честь французского революционера и публициста Ж.П. Марата (1743-1793). На этой улице жили многие известные люди. Об этом много интересного можно узнать из вышедшей в 2004 году книги «По улице Марата». С конца девятнадцатого века до 1910 года в доме № 68 жил поэт М. Л. Лозинский - блестящий переводчик Шекспира, Сервантеса, Мольера и других классиков. Перекрёсток улиц Социалистической и Марата, на котором стоял наш дом, вообще называли литературным перекрёстком. В доме № 65 до революции жил редактор журнала «Аполлон» и художественный критик С. К. Маковский, а после 1917 года - поэт Н. С. Гумилёв. Дом № 66 связан с именами журналиста и издателя Л. Ф. Пантелеева и типографа Р. Р. Голике - создателя лучшей в Петербурге типографии. В доме № 67 у учителя гимназии и переводчика Ф.Ф. Фидлера собирались по вечерам лучшее литературное общество столицы: А. И. Куприн, И. А. Бунин, К. И, Чуковский, А. А. Блок, А. П. Чехов и Д. Н. Мамин - Сибиряк.

 

 

              

 

          Дом№ 67                                           Дом    № 65

                                 

 

Перекрёсток, с которого начинался наш путь в школу.

 

                  

 

                   Дом №66                                                  Дом №68

                                                

            Вид со стороны ул. Марата и     со стороны ул.       Социалистической.

                                                                                                                                 

 

Фасад нашего дома №68 не представлял ничего примечательного. Простые оштукатуренные стены без всяких украшений. Единственной достопримечательностью был большой угловой балкон, длиной метров десять, принадлежавший нашей семье.  Он находился в угловой квартире на втором этаже. Сейчас его уже нет. С улицы Марата большая тяжёлая дверь вела в облицованный мрамором вестибюль, переходивший в широкую лестницу с закруглёнными поворотами. На лестнице в нишах стен в районе поворотов были установлены красивые мраморные скульптуры. Со временем исчезали отдельные части этих скульптур, а когда я в последний раз посетил наш бывший дом, ниши уже вообще пустовали.

                       

   

 

 

                                    

                             

 

        

 

 

 

 

                

                                         Входная дверь в разные годы

 

Дом неоднократно перестраивался и перепланировался. Но при этом сохранялась угловая квартира первого этажа, удивительно красивый потолок, который был изготовлен из резного дерева.

 

            

 

Мы жили в коммунальной квартире на втором этаже. В ней проживало пять семей, человек двадцать. На всех один туалет с пятью электрическими выключателями.

Его малая пропускная способность была самой большой проблемой нашей квартирной жизни, особенно в утренние часы.

Была и ванная. Её надо было отремонтировать, но никто за это не брался, и она так и простояла все годы неисправная. Потолки были высокие - 4.5 метра. Это увеличивало объём комнат, но доставляло много неудобств при уборке. Нам, детям, высокие потолки позволяли использовать имевшиеся большие коридоры для игры в баскетбол, когда основная масса соседей была на работе.

В квартире была общая кухня, но у нашей семьи была и небольшая выгородка из коридора, примыкающая к нашим комнатам, в которой не было окна. В ней готовили, а иногда и мыли детей в большом тазу.

У нас были две большие комнаты, площадью по 30 кв. каждая, являвшиеся, по-видимому, частями когда-то большого зала. В углу первой комнаты находился большой камин, облицованный очень красивой плиткой. Пылающие в камине дрова придавали комнате уют, особенно вечером, но не нагревали её.  Вторая комната, смежная с первой, была разделена на две части лёгкой перегородкой, не доходящей до потолка. В одной из комнатушек стояла круглая печка, которая и обогревала всё наше жильё. В первой комнате, помимо родительской кровати, стоял большой стол и пианино.

Мне очень дороги эти старые фотографии, напоминающие о родительском доме

В этой комнате отмечались все семейные праздники, а позднее, когда повзрослели дети, это было прекрасное место для молодёжных вечеринок. В доме всегда было много молодёжи.

В 1961-62гг. дом перестроили. Высоту потолков уменьшили, и за счёт этого появился дополнительный этаж. Тогда-то исчез и большой угловой балкон, принадлежавший нашей семье. Сохранилась любительская фотография, где мы с моей подружкой Сарочкой стоим на этом балконе.

            Прекрасные деревянные потолки в угловой квартире на первом этаже отреставрировали после реконструкции дома, когда здесь разместилась музыкальная школа. В помещении школы сохранили старинный камин, такой же, какой был в нашем доме.

 

                 

 

Рядом с нашим домом  находился механический завод К. Зигеля. Его корпуса

занимали участок от ул. Марата до ул. Достоевской. На ул. Марата в доме № 63 располагался особняк Зигеля, выполненный в стиле неоренессанс.

                             

 

 

Заводские здания, выходящие на ул. Достоевского, выполнены из кирпича и украшены натуральным камнем. У входа в контору завода установлены два бронзовых медведя, которые держат металлические стволы деревьев с фонарями, отлитые на заводе Сан-Галли.

В этом районе прошло детство Зины. Парадная дверь её дома находилась напротив входной двери с мишками.

 

           

 

 

После Октябрьской революции завод Зигеля, выпускавший оборудование для подачи воды и газа, национализировали и на его базе организовали завод «Гидравлика». С 1936 года здесь помещался Ленинградский завод электрических часов. Часами именно этого завода оформлены высотные здания в Москве и Варшаве, Кремлевский дворец съездов, станции метрополитена. 

 Достопримечательностью этих мест является и Кузнечный рынок, построенный 1925-27 гг. На этот рынок   ходила бабушка за продуктами.

 

 в              

 

 

                    После жизни в Вологде, здесь в Ленинграде стало немного скучно, потому что все члены нашей большой семьи разъехались по местам своего довоенного проживания. Но вскоре Шулёвым удалось поменять свою комнату на Щемиловке, тогда далёкой окраине, куда надо было долго, долго добираться на трамвае (другого транспорта в те годы не было), на комнату в квартире на первом этаже нашего дома. И мы снова дружно зажили, помогая и поддерживая друг друга. Несколько позже в нашу квартиру переехали старинные могилёвские друзья нашей семьи Трескуновы – Волы. Так что компания собралась большая.

      О Ревеке Борисовне и Филиппе Алексеевиче Шулёвых я писал раньше. Об их детях, самых близких людях моего детства, Гене и Белле   расскажу здесь.

 

                         

                                             

 

                                              Геня

 

                                                     

 

       Я люблю эту его детскую фотографию.

      После переезда на ул. Марата Геня стал учиться в одной со мной школе, правда, то в одном, то в параллельном классе. С ним мы не расставались всю жизнь. Хотя по временам то разбегались, то сближались. И по расстоянию, и по устремлениям, по отношению к людям, событиям, политике, к стране и флоту.  Наши пути пересекались, иногда шли в разных направлениях и на некотором расстоянии.  Но душою мы с Геней всегда были близки друг другу. Сыновья двух сестёр, мы родились в одном городе и почти в одно и то же время. До войны Шулёвы жили на Лиговском проспекте, на расстоянии одного квартала от нас: мы у Свечного переулка, они – у Кузнечного. И, конечно же, часто встречались. Вся их семья ютилась в одной небольшой комнате коммунальной квартиры в знаменитом доме Перцова. Году в 39-ом они получили комнату побольше, в новом доме на Щемиловке, и наши встречи стали реже. Когда же началась война, мы на несколько лет объединились. Сначала в пионерском лагере, куда нас всех, четырёх детей, вместе отправили в июле 1941 года. После приезда из лагеря мы возвратились в свои дома, а через пару недель, в августе, вновь оказались вместе. На этот раз на нарах вагона товарного поезда, стоящего у перрона Московского вокзала в ожидании отправки на Большую землю. Это было в конце августа 1941 года.  Когда же немцы перерезали железную дорогу, прекратилось движение поездов, а на перрон Московского вокзала у наших вагонов начали сыпаться осколки, все возвратились по домам. С приближением голодной и холодной зимы мы вновь объединились. Две наши семьи, стали жить вместе в нашей квартире на Лиговке, и мы были рядом все прожитые в Ленинграде блокадные месяцы. Вместе бегали на чердак и на крышу смотреть на воздушные бои, вместе уходили на долгое время в бомбоубежища, вместе бегали по утрам, когда кончались артобстрелы и бомбёжки, смотреть на разрушенные дома. А потом эвакуация. Нас перевозили через Ладогу в одной машине, мы жили в Вологде в одном эвакопункте, а потом в одной комнате, которую нам дали на большую семью. Затем мы вместе жили в деревне на родине Филиппа Алексеевича. Геня очень любил лошадей и научился хорошо ездить на них. Меня они почему-то сбрасывали. Вместе мы вернулись в Ленинград в 1944 году и жили в разных районах города, пока опять судьба не сблизила нас, когда они выменяли квартиру в нашем доме. И мы с Геней опять стали учиться вместе, в одной школе, я - в 5-а, а он в 5-б и так далее до седьмого класса. После занятий в школе – в одном дворе, общие приятели и игры. Геня увлекался велосипедом и хорошо ездил на нём. Он усаживал на машину, кроме себя, ещё трёх человек (на руль, раму, багажник) и возил всех по улице. С детства увлекался автомашинами, и эта любовь сохранилась на всю жизнь. В нашем дворе было два каменных гаража. Владельцем одного из них был преподаватель института киноинженеров. Звали его дядя Коля. Почему-то запомнилось, что жил он в старинном доме (Марата 72), в квартире с резными деревянными потолками, имевшими большую художественную ценность. Его долго выселяли из неё. Сейчас там находится библиотека.

Так вот, у этого дяди Коли была машина, по-моему, трофейная, а может быть полученная в качестве премии. Эту машину он постоянно ремонтировал. Геня крутился вокруг него, выполняя отдельные мелкие поручения.  Так с детства появилась привязанность к автомобилям. В жизни у него их было несколько. Причём их стоимость и престижность от машины к машине всё время снижались. В начале, ещё в лейтенантские годы у него был «Мерседес», подаренный отцом жены. Затем «Москвич», ещё что-то промежуточное, «Жигули» и, на старости лет, потрёпанный «Запорожец». Только Россия позволяет жить на таком уровне офицерам – подводникам, вышедшим в отставку! Сейчас на склоне лет он всё же приобрёл достойный автомобиль.

     Во дворе стояли поленницы с дровами, вокруг которых мы играли в детские игры, из них самой любимой была лапта. Сейчас там уже не играют дети. Шли первые послевоенные годы. Родители всегда заняты. Мы всё время на улице. Среди приятелей хулиганы и воришки. Вовлекали и Геню  в нехорошие дела. Улица затягивала. Он это понимал и стремился как-то от неё оторваться и уйти то в ремесленное училище, то в  военное. И нашёл всё же в себе силы, чтобы выбраться из плохой компании.  Его опекала Мария Алексеевна Арефьева - наша учительница литературы и русского языка. Учила и помогала. Я и сейчас помню, как на экзамене по письменному русскому языку она, обходя столы, подходила к Гене, сверху просматривала написанное им и, незаметно для других, показывала пальцем на ошибку. После седьмого класса Геня поступил в Военно-морское подготовительное училище, что на Лермонтовском проспекте, которое и стало его первой ступенькой в многолетнем служении Военно-морскому флоту.

      Я продолжал учиться в школе.  После окончания 8-го класса сделал попытку поступить в это же училище, но меня туда не приняли. К этому событию я ещё вернусь в другом месте. В нашем доме всегда было много молодёжи. Приходили Генины друзья, молодые, красивые. В морской форме. Они пользовались большой популярностью среди девушек, которые крутились вокруг нашего дома. Хулиганили. Запомнилась такая шутка. На улицу выходили несколько мальчиков и девочек. В одежду девочек были переодеты юноши. В 15-16 лет все лица юные, и мальчики в платочках, пальто   и обуви наших мам и сестёр были очень похожи на девочек. Тем более, что дело было зимой. Эти переодетые в девочек юноши подходили на улице, трамвайных остановках к парням и предлагали им себя, или шли за ними и долго уговаривали, иногда обращая ребят в паническое бегство. Помню одного, бедного загнали на шестой этаж какого-то дома.

Начинали выпивать и по-мальчишески, иногда не зная меры, перебирали. Отношения с девочками были чисто платонические. Я не помню, чтобы у кого-то заходило дальше поцелуев. Геня в детстве был очень хорош собой и нравился девочкам. На него заглядывались. Эту мужскую привлекательность он сохранил и до почтенного возраста. Я не помню, чтобы за ним девочки вились хвостиком, но то, что о нём вздыхали многие — это верно. А выбрал он ещё в школьные годы нашу общую подругу Ниночку, которая стала его женой более шестидесяти лет тому назад. Свадьба была многолюдная в нашей квартире.

    С Ниной мы были знакомы и дружили с детства. Она жила на улице Боровой, недалеко от нас. Но класса с 9-го она переехала в Москву, где жила её семья.

Жила она с матерью, отцом и сестрой в большой квартире на Садово-Кудринской в очень престижном доме (отец Нины, Иван Миронович, был генералом). Иногда мы встречались – то в Ленинграде, то в Москве.

     Однажды в курсантские годы, когда мы с моим другом Аскольдом были в Москве, Нина пригласила нас на встречу Нового года, где собралась большая компания девочек и курсантов училищ. Среди них только мы были моряками.

К утру все курсанты были пьяными. Мы же были, на удивление, трезвы, и долгие годы гордились тем, как перепили армейских. Правда, папа - генерал, возвратившись рано утром и увидев хмельную компанию, выгнал нас всех - и трезвых, и пьяных.

        Геня более пятнадцати лет прослужил на подводных лодках Черноморского флота, которые базировались то в Одессе, то в Севастополе, то в Новороссийске. Семья постоянно переезжала за ним. Служил он хорошо, дослужился до старпома подлодки, окончил командирские курсы и должен был стать командиром, но не назначили. Его всегда подводило стремление к справедливости, которое постоянно мешало его продвижению по службе.

Некоторое время он служил в разведке. Выполнял ответственные задания. Был представлен к ордену Красного Знамени, но в последний момент его, непосредственно выполнявшего задание, в приказ о награждении не включили. Стоявшее же над ним начальство, планировавшее операцию из кабинетов, было награждено. К концу службы его перевели в Подмосковье, где он руководил строительством военных объектов. Большой опыт работы с техникой и людьми, приобретённый на флоте, позволил ему успешно справляться и с этой работой.

После демобилизации он с семьёй перебрался в родной Ленинград. К сожалению, опыт отставных офицеров, людей сравнительно молодых по возрасту, в России не используется. После окончания службы, получая сравнительно небольшую пенсию, которая не позволяет материально обеспечить семью, они пытаются устроиться на самые разные, иногда и очень непрестижные работы.

В Израиле и в США отслужившие до пенсии старшие офицеры хорошо обеспечены и, если и работают, то в бизнесе или на хороших гражданских должностях.

Геня плавал первым помощником капитана (политработником или комиссаром) на танкерах и других гражданских судах, надолго покидая свою семью.

Затем служил дворником и шофёром на даче секретаря ленинградского обкома, профсоюзным работником, секретарём партийной организации колхоза. Везде не мог проходить мимо недостатков и критиковал начальство. Это никому не нравилось. Поэтому приходилось уходить. Под старость приобрёл домик в Новгородской области, вдали от людей, старается там жить большую часть года.

 Потихоньку занимается работами по дому и доволен жизнью. Я люблю у него бывать. Возиться в его хозяйстве. Ходить за лисичками, которых много в тех местах. Вечером попариться в деревенской бане, выпить по рюмочке (больше уже не позволяет здоровье) и вспомнить молодые годы. Нам вместе хорошо.

Мать его, Ревека Борисовна - еврейка и поэтому Геня с семьёй мог спокойно репатриироваться в Израиль. Я звал его к нам, но он считал, что должен оставаться со своей страной и её подводным флотом. Трудности флотской службы принесли на старости лет обилие всяких «болячек». Но Геня мужественно с ними борется, никогда не падает духом, старается больше быть на природе и сохраняет жизнерадостность. Сейчас мы уже старики, приближающиеся к своим 90-летиям. Живём далеко друг от друга но Скайп приближает, и мы часто связываемся друг с другом и обмениваемся семейными новостями. Болеет Ниночка и Геня нежно за ней ухаживает.

                              

    В подготовительном училище                               Курсанты

С Сарочкой - подругой нашего детства.                    С Беллой

      

    

                    

                                                          В деревне

                   

                        

                                                                                                                                                                                                                                                                                   

                     

                  Наши последние совместные снимки

 

                                         Белла

 

 

Так же, как и с Геней, мы прожили с Беллой все молодые годы. Вместе были в эвакуации, учились в Ленинграде в соседних школах, жили в одном доме. В те годы, когда существовали женские и мужские школы, компании тоже были мальчишеские и девичьи. Компании иногда объединялись и устраивали общие вечеринки, но в основном существовали обособленно. Среди девушек, с которыми дружила Белла, были Рита, Софа, Ольга, Мара и Зина, моя будущая жена. По-разному сложились их судьбы.

      Рита, самая способная из подружек, инженер, кандидат наук, всю жизнь прожила в Ленинграде. И сейчас, когда нам уже всем за восемьдесят, она продолжает увлечённо работать, совмещая работу производственную с сельскохозяйственной. Мы рады ей, когда она приезжает в Израиль, и всегда встречаемся в Ленинграде.

 Мара была весёлой и очень общительной девушкой. Она рано ушла из жизни. Её потомки живут в Израиле.

Ольга после окончания института вышла замуж и уехала в Ташкент, где прожила долгие годы, а затем, когда открыли границы, уехала с семьёй в Германию. Недавно она ушла из жизни. Софа покинула Россию раньше всех, наверно, в шестидесятых годах. Живёт то в США, то в Канаде. Всегда весёлая и жизнерадостная.

 

                                   

 

Они дружили всю жизнь и не забывали друг о друге несмотря на то, что жили в разных странах и далеко друг от друга.

    Белла была очень интересной девочкой и нравилась многим. Но вышла замуж уже после окончания института за армейского офицера Диму Мирсона, учившегося в Ленинграде в военной Академии. После окончания Димой Академии Белла с мужем уехала на долгие годы на Дальний восток к месту его службы. Трудности жизни в закрытых гарнизонах, непростые отношения с окружающими изменили характер Беллы и осложнили отношения в семье.  Постепенно сократилась переписка и встречи с родственниками и подругами. После демобилизации Димы семья вернулась в Ленинград. Произошедший ранее надлом повлёк за собой и распад семьи. Сын Беллы, Слава уехал в Канаду, где жил в отрыве от родителей и не создал пока своей семьи. Белла со старшей дочерью Анечкой внезапно, не предупредив ни мужа, ни родственников, уехала в Израиль, где прожила несколько лет. Затем вернулась в Ленинград и окончательно разошлась с мужем. Анечка продолжает жить в Израиле. У неё хорошая семья - муж Миша и дочурка Галит.

 

.            

                                               

Белла с Фирочкой, нашей подружкой в курсантские годы

                                             

 

                                 После переезда в новый дом на ул. Ленсовета                        

                                               

      Сидят слева направо: Инна Трескунова, Настенька, Белла с Аннушкой и   Зина

                                   Стоят: Филипп Алексееви, Катя и её муж Вася

 

 

                                            

 

                                                   Несколько позже.

                                                

В первом ряду: Ревека Борисовна, Марк, Аня, Филипп Алексеевич,

    во втором - Белла и я.

                                                Смена поколений

 

                                             

                  Белла                  Аня                       Миша                          Галит

 

Белла ещё раз возвращалась в Израиль, но по каким-то причинам снова уехала в Ленинград. Живёт сейчас с сыном  Славой, который  недавно возвратился домой. К сожалению, она не встречается с братом и друзьями. Мы с Зиной несколько раз во время приездов в Россию виделись с ней, пытались восстановить отношения, но ненадолго. Мы её очень любим, пытаемся в чём-то помочь, но не всегда это удаётся. Время идёт. В 2020-м году совсем неожиданно от острого воспаления лёгких умер  Слава. Его  похоронили в одной могиле с дедом ,Филиппом Алексеевичем.

              

                                                         Ещё о детстве

 

    

Главным событием после нашего возвращения в Ленинград была Победа. В наш дом она пришла вместе с неожиданным приездом отца. Он в это время служил в Таллинне и приехал домой на несколько дней. Его приезд совпал с празднованием Победы.  Её встречали очень торжественно. День был солнечный, и большинство людей вышли на улицы. Наверно, весь Ленинград собрался на Дворцовой площади. Было много музыки и песен. В разных концах площади были установлены эстрадные площадки, на которых выступали артисты. Вечером был салют. Сохранилась фотография, выполненная на Неве во время праздничного салюта 9 мая 1945 года.

 

 

                                         

 

     Ольга Бергольц  встретила Победу стихотворением:

«...Запомни эти дни.
Прислушайся немного,
И ты — душой — услышишь в тот же час:
Она пришла и встала у порога,
Она готова в двери постучать.

Она стоит на лестничной площадке,
На темной,
На знакомой до конца,
В солдатской, рваной, дымной плащ-палатке,
Кровавый пот не вытерла с лица.

Она к тебе спешила из похода
Столь тяжкого,
Что слов не обрести,
Она ведь знала: все четыре года
Ты ждал ее,
Ты знал ее пути.

Запомни ж все! И в будничных тревогах
На всем чистейший отблеск отмечай.
Стоит Победа на твоем пороге.
Сейчас она войдет к тебе.

Встречай!

Журналист Л. Никольский писал в Ленинградской правде», от 9 мая 1945 года.

«В 2 часа 10 минут 9 мая радио разбудило ленинградцев, как разбудило оно всю нашу страну, весь мир. С улицы было видно, как в окнах один за другим зажигались огни, слышен был шум распахиваемых окон. Радостные крики «Ура!» неслись из каждого этажа, каждого дома. Нет, люди не в силах были оставаться в одиночестве в эти счастливые минуты. Они стучались к соседям, спускались вниз под ворота, выходили на улицы. Едва ли не первый, пожалуй, самый короткий митинг возник на углу Невского и Садовой.  К пяти утра на улицах, уже украшенных флагами, было полно народа…»

                      Этот день отмечался торжественно как самый большой праздник ещё долгие годы. Да и сейчас спустя 75 лет после победы в России это самый близкий и неформальный для большинства народа праздник. Запомнились первые праздники Победы, когда в общей кухне все варили, жарили, готовились к вечерней трапезе и угощали друг друга. Этот праздник в России был днём памяти и примирения и в какой-то степени он напоминает мне праздник всепрощения («Иом кипур»), так торжественно отмечаемый в Израиле.

     Кстати, Бен - Гурион не хотел вводить 9 мая в качестве официального Дня Победы в Израиле, говоря: «Какая же это победа, когда погибли 6 миллионов евреев».

 В Израиль репатриировалось много участников войны и людей, переживших блокаду в Ленинграде. Сейчас ветеранов войны здесь чтят, уважают и оказывают материальную помощь.

           Но вернёмся в послевоенные годы. Они были трудными и голодными ещё долгое время после победы. Мой путь в школу проходил мимо булочной и мне помнится, что ещё несколько лет после войны запахи свежего хлеба возбуждали меня и притягивали. В нашем классе учился Юра Маретин. Он в детстве очень серьёзно болел и подолгу жил с родителями на даче в пригороде. Однажды мы всем классом поехали навестить его. Нас было человек 15-20. Накормить такую ораву было трудно. Юрина мама угостила нас хлебом с консервированной кабачковой икрой. Как это было вкусно! И как мне хотелось съесть ещё один кусок! Это было в году 46-м – 47-м.

                 Как я уже говорил, отец мой в эти годы служил в Таллинне, и поэтому Песе Борисовне с Галиной приходилось жить то в одном, то в другом городе. Я же всегда, кроме летних каникул, оставался с бабушкой Хаей в Ленинграде.  Нам было вдвоём хорошо. Бабушка меня жалела и заботилась. И баловала. Подкидывала денежки, особенно мне нужные в ту пору, когда я начал коллекционировать марки и книги.  Я пытался отвечать взаимностью. С продуктами в Ленинграде было неважно, во всяком случае, по сравнению с Эстонией, и поэтому мы всегда радовались присылаемым оттуда с оказией продовольственным посылкам.

                                Мне всегда казалось, что жизнь российского населения в 20-м веке, и особенно в первой его половине, была бедной, неустроенной, а зачастую и трагичной. И это, в первую очередь, касается   поколения наших родителей, т.е. людей, родившихся в начале века, переживших революцию, бедные послереволюционные годы, голод 30-х годов, предвоенное затишье, тяжёлые военные годы, одиночество, потерю близких людей, послевоенное лихолетье, болезни, подступающую старость. Это можно проследить на многих примерах.

Особенно тяжело было женщинам. Я уже писал, что у нас в доме всегда была большая компания. И мужчин, и женщин. Война выбила большую часть мужчин. И компания  стала чисто женской: тётя Аня (её муж, дядя Миша погиб), тётя Миля  (её жених погиб), тётя Люба (дядя Боря погиб), тётя Муся (в войну погибли и её муж, и её дети), тётя Сара (она так и не вышла замуж). Не вышли замуж и все остальные наши приятельницы.  После войны мужчин не хватало. Филипп Алексеевич выпивал и почти все заботы о семье ложились на плечи Ревеки Борисовны. Сохранились её письма, в которых она сетует на трудности, с которыми пришлось столкнуться в послевоенные годы, когда необходимо было не только кормить всех домочадцев, но и шить одежду, платить учителям и врачам и воспитывать детей. И это всё при подорванном во время войны здоровье. Продуктов не хватало, а пшено, гречневую крупу, сахарный песок, муку и масло приходилось покупать в особ. торге, да и то, простояв большую очередь. Поэтому многие продукты, включая картошку, высылала ей с оказией из Таллинна Песя Борисовна, где она жила в первые послевоенные годы. Нелёгкая судьба сложилась и у Зининой мамы Славы Захаровны, которая осталась вдовой с тремя детьми в 32 года. Об этом я ещё расскажу.

  Найдётся ли скульптор, который создаст памятник женщинам, пережившим войну?

      Несмотря на большие трудности, женщины оставались женщинами (после войны наши матери только-только переступили сорокалетний возраст), и, конечно, им хотелось хорошо одеваться, а купить новую одежду было не на что. Поэтому вещи постоянно перешивались и обновлялись за счёт изменения воротничков, карманов, вышивок.

      Наиболее трудное время в нашем доме наступило после смерти отца, когда Песя Борисовна одна растила двух детей и ухаживала за матерью. И при этом работала на тяжёлом термическом производстве. Приходилось сдавать «угол» студенткам. Их было несколько. Дольше всех жила Анечка. Мы с ней встречались и позже, когда она вышла замуж и жила в Севастополе.

У Песи Борисовны с нашими жиличками всегда налаживались добрые отношения, которые сохранялись ещё на долгие годы. В доме всегда было много молодёжи. Приходили дочери Абрама Львовича и Марии Ивановны, Ира и Таня. Их семью опекал мой отец во время блокады.

 

                                               

 

 

Приезжали дети родственников и друзей из Могилёва для поступления в институты и часто останавливались у нас. Среди них Сёма и Лина- дети Гени, подруги и дальней родственницы Песи Борисовны. Мы и сейчас поддерживаем связь.

 

Частой гостьей была у нас соседка Людмила, у которой с Песей Борисовной сложились особенно доверительные отношения.

    Но я опять отвлёкся.

В возрасте 12-15 лет мы, дети, всё своё свободное после школы время в основном проводили во дворе. Бегали, играли в лапту и другие игры, о которых нынешние дети и не знают. Садика тогда не было и машин тоже. Во двор нашего дома выходила стена знаменитой ленинградской шоколадной фабрики им. Крупской. Фрагмент стены виден на снимке в верхнем углу. Так что всё наше детство овеяно ароматом прекрасного шоколада.

 Но кроме игр и беготни с приятелями, у нас были и обязанности. Центрального отопления в домах в послевоенные годы ещё не было. В комнатах стояли печки, для топки которых заранее заготавливались дрова. Выдавались дрова в ограниченном количестве по специальным талонам. Привозили их со складов в виде           

Улица Марата, дом 68                             Двор нашего детства

 

поленьев, которые складывали во дворе. Летом и осенью по воскресеньям мы с Геней под руководством его отца Филиппа Алексеевича распиливали брёвна, кололи и переносили дрова в сарай. В наше время двухэтажного флигеля не было, и на его месте располагались гаражи, а над ними были построены дровяные сараи, к которым вела крутая деревянная лестница. Зимой, по воскресеньям, дрова разносили по квартирам в количестве, достаточном для топки печек в течение недели. После заготовки дров все вместе шли обычно в баню. Чаще всего это были Воронежские бани, недалеко от Лиговки, а иногда в старинные Ямские, на ул. Достоевского. Поход в баню занимал вторую половину дня. Нужно было собраться, дойти до бани иногда со своими тазами, посидеть в очереди, помыться, попариться, отдохнуть.   Бани были с большим залом для переодевания, там продавалось пиво, и распаренные мужчины ещё долго после помывки вели разговоры на всякие интересные темы. Взрослые принимали по кружке, другой пива. Это был обязательный ритуал. И только после всего этого спокойно возвращались домой. Особенно приятным было возвращение из бани в зимние, снежные дни. Шли по морозному воздуху, распаренные, закутанные, с прекрасным настроением.

 

 

 

                       

 

Бани построены в 19 веки и получили своё название по названию улицы, где они находятся. Сейчас это улица Достоевского, ранее она называлась Ямской.

 

             А это Воронежские бани, построенные уже в 30-е годы 20-го века

 

В Ленинграде в предвоенные и послевоенные годы очень увлекались голубями.

 

Была голубятня и у нас во дворе. Очень интересно было наблюдать, как умелые ребята управлялись с птицами.

Зимой катались на коньках. Около дома на снегурочках, первое время привязанных к валенкам. А иногда с помощью специальных крючков прицеплялись к кузовам грузовых автомобилей, и так удавалось проехать целый квартал, от Социалистической до Разъезжей.

С особым удовольствием ездили без билетов на трамваях. Это мероприятие осуществлялось или на буфере - «колбасе» - заднем прицепном устройстве трамвая, или на подножке с противоположной от входа стороне вагона. Эта поездка была достаточно опасной, потому что расстояние между двумя идущими в противоположном направлении трамваях было очень небольшим, и бывали случаи с трагическим исходом.

В городе был порядок. Хозяином вокруг дома и во дворе был дворник. Обычно дворниками были татары, жившие в казённой квартире на первом этаже дома. Справившись со своими обязанностями по уборке двора и прилегающей к дому территории, дворник, обычно стоял у ворот и наблюдал за всем происходящим. В случае каких - либо происшествий он свистел в свисток. Его свисток подхватывался соседним дворником, и довольно быстро появлялся милиционер.

Вообще в те времен на некоторых наиболее напряжённых перекрёстках для наведения порядка устанавливались милицейские посты. Я хорошо помню, что на перекрёстке у знаменитых Пяти углов всегда прохаживался высоченного роста милиционер с огромными усами. По - моему, он никогда не уходил со своего поста, и одно его присутствие заставляло людей соблюдать установленные правила. Сейчас блюстителей порядка, находящихся на улице, редко можно увидеть, как в России, так и в Израиле.

 В послевоенное время очень хорошо работали районные дома пионеров и городской дворец пионеров, располагавшийся в Аничковом дворце, совсем недалеко от нашего дома. Во дворце пионеров было множество всяких кружков, на любой вкус. Принимали туда без ограничений, не требовали платы. Я посещал несколько кружков - фото, бальных танцев и шашек.

К сожалению, ни один кружок не привёл меня к серьёзному увлечению, если не считать шашек. В школе участвовал в шашечных соревнованиях в составе школьной команды. Шашками у нас вообще в школе увлекались. На первых досках нашей команды играли будущие мастера и перворазрядники – ребята из нашего класса Валя Рабинович и Лёва Белкин. Я играл на пятой. Особых успехов не добивался, но то, что было заложено в детстве, позволяло мне интересоваться этой игрой в моей дальнейшей жизни и даже занимать приличные места в различных соревнованиях. В наши детские годы, когда ещё не было ни компьютеров, ни телевизоров, так называемые, настольные интеллектуальные игры привлекали многих подростков. Некоторые из них достигали выдающихся успехов. В соседней с нами школе учился Виктор Корчной. На соревнованиях во Дворце пионеров можно было видеть и юношу - перворазрядника в коротких штанишках, будущего чемпиона мира Бориса Спасского.

Серьёзным увлечением было коллекционирование марок и фантиков. Марками я занимался все школьные годы. После войны было много интересных марок. Часть их привозилось из Германии. Я долгие годы восторгался листами с подборкой марок, на которых были изображены все знаменитые немецкие военные корабли. Если марки покупались и обменивались в зависимости от их ценности, тиража и распространённости, то фантики (обёртки конфет) просто разыгрывались. И для этого нужна была ловкость рук и хороший глазомер. Розыгрыш осуществлялся следующим образом. Фантики складывались в квадратики, по одному укладывались на ладонь. Затем участники за счёт удара руки по очереди забрасывали фантик на стол или подоконник. Выигрывал тот, чей фантик падал сверху на фантик партнёра. Коллекционные фантики разглаживались и хранились между страницами книги.

После окончания школы, когда я уже не жил дома, все альбомы с марками куда-то пропали. Значительно позже я вернулся к этому увлечению, но это уже было связано с очень конкретной темой – Пушкинианой.

В военные и послевоенные годы местами, где мы проводили свой досуг, были:                        

Дом культуры пищевиков                          Кинотеатр «Победа»                    Кинотеатр «Правда».

                                                                        (во дворе здания)                       Лештуков переулок      

                                                                                                                            приводил прямо к БДТ

 

                                                            

                                          Школьные годы                                                                                                                                                                     

 

После возвращения в марте 1944 года из эвакуации в Ленинград я сразу же пошёл устраиваться в школу. Именно сам пошёл, без родителей и бабушки. Было мне тогда двенадцать с половиной лет. Я пишу об этом потому, что не могу себе представить своего сына и внуков тогда в СССР или сейчас в Израиле, определяющихся самостоятельно в учебное заведение. Помню, соседи мне сказали, что    ближайшая школа находится за углом, на улице Ивановской, недалеко от нашего дома. Я вышел из дома и пошёл разыскивать Ивановскую. Долго искал, пока мне не подсказали прохожие, что я стою на этой улице. Оказывается, улица Социалистическая, на которой находились и наш дом, и школа, когда-то называлась Ивановской, но новое название, обозначенное и на табличках, никак не прививалось. Так я попал в школу № 321 тогда ещё Фрунзенского района, которую и окончил в 1950 году

Улица Ивановская (Социалистическая), на которую обращён фасад школы почти не меняется со временем. И сейчас в начале 21 века она выглядит также, как и 100-150 лет тому назад

 На нижнем снимке вид на школу со стороны улицы Правды. На втором этаже со стороны угла окна класса, в котором мы учились последние годы

Всю жизнь я гордился тем, что учился именно в этой школе, бывшей когда-то Первой петербургской гимназией. Гордился тем, что в школе учились и преподавали многие известные люди. Гордился и своими одноклассниками, которые, получив хорошее образование в школе, в дальнейшем достигли больших успехов в жизни. Тогда же, в 1944 году я не знал ничего ни об истории школы, ни об её традициях. Просто она была ближайшей к моему дому.

 

                                                                                        

                              Дореволюционный вид  школы.   Современный вид.

 

                             

Сейчас на улице Правды напротив школы  установлен памятник разрушенным церквям «Три ангела», в память о трех церквях, находившихся поблизости — Иоанна Предтечи, Св. Александра Невского при училище Синода и Преображения Господня.
Недавно я обнаружил дореволюционный снимок школы и рядом стоящих зданий. На нём видны кресты трёх церквей, располагавшихся в этом районе.

         Школа была преобразована после октябрьской революции из Первой петербургской гимназии. В свою очередь гимназия бала создана на базе Благородного пансиона при Петербургском университете. Мне  давно хотелось собрать материалы и написать  достаточно полную историю школы, и я сделал это в отдельной книжке «Воспоминания о школе».

                                                                                               

 

 

 

 

 

                                                                                            Владимир  Цыпин   

 

                    

Воспоминания  о школе

 

                                                                                              

 

         

                                           

    

  

                                 

 

 

 

Я издал её, правда, в самиздатовском исполнении всего в 10 экземплярах и подарил школе и близким мне одноклассникам. Книга хранится в музее школы. Не знаю, читают ли её? В 2012 году выслал в дар школьной библиотеке и последнюю книжку «Город Пушкин в годы войны». Там есть главка о выпускнике Первой петербургской гимназии Иванове-Разумнике, известном когда-то литературоведе и критике, человеке с очень нелёгкой судьбой.

                Эту же главу моей жизни я писал не только для того, чтобы вспомнить о своих школьных годах, но и для того, главным образом, чтобы рассказать о ленинградской школе 1940-50 гг., её учителях и поколении ленинградских мальчишек,  переживших военное лихолетье и блокаду города.

                           Ещё несколько фотографий школы.

        

 

 

           321-ая школа была одной из тех школ, которые почти не прерывали занятий во время ленинградской блокады. В музее Обороны Ленинграда есть специальный стенд, на котором перечислены школы, работавшие в Ленинграде во время войны. Среди них указана и 321 школа Фрунзенского района. Занятия в 1941 году начались позже, чем в довоенное время - с 30 октября - нужно было подготовить помещения для учёбы в условиях постоянных обстрелов и бомбёжек. Есть сведения даже о том, что учёба началась только в мае. Учеников в школе было не много. В 1942 г. десятый класс окончили только пять человек, в 1943/44 учебном году школа выпустила семь человек, из них трое получили золотые медали. В  1945 учебном году было уже два выпускных класса,

            Приведу воспоминания ленинградского журналиста Германа Попова, бывшего ученика школы, в какой-то степени воссоздающие обстановку, в которой проходила учёба детей в блокадные годы ("НВ"20.01.2005).

«Непривычно начинать учебный год в мае, но в блокадном 1942-м было именно так. Я оказался в третьем "А" классе школы № 321, бывшей Первой петербургской гимназии. Уроков было немного. Мы подолгу, порой часами сидели в классе или в приспособленном под столовую физкультурном зале, ожидая, когда на тележке с железными ободьями на колесах в школу привезут баки с похлебкой, кашей и чаем. Еду готовили в столовой на углу Загородного проспекта и переулка Джамбула, где теперь ресторан "Тройка". По пути все остывало: в начале мая было очень холодно. Однажды в таком ожидании мы просидели в классе до 17.30, а обеда все не было. Объявили тревогу, и учительница Нина Романовна повела нас в бомбоубежище. Оно было затоплено водой, и мы укрылись под аркой ворот. Запоздавший обед состоял из маленькой порции каши с сарделькой и полкружки компота. Назавтра после позднего завтрака третьеклассников отпустили домой до 16.30. Как назло, в начале пятого начался дикий обстрел нашего района. Два раза снаряды ухнули так, что в нашей квартире чуть не вылетели стекла. Питание в школьной столовой чуть-чуть улучшилось, но мы с одноклассниками хотели съездить куда-нибудь на окраину, собрать щавеля и крапивы, чтобы щи сварить. Так и не выбрались… В конце мая Нина Романовна обратилась к классу» "Ребята! Чтобы у Красной Армии было больше танков, пушек, пулеметов, надо много металла. Приносите в школу ненужные кастрюли, чайники, тазы, ведра. Кто больше, тот молодец». Я долго не раздумывал. Раз нашей армии необходим металл, нужно принести что-то потяжелее, чем кастрюля с дном, как решето. В кухонном комоде лежал мешочек со старинными монетами. Их собирал мой дед Николай Иванович… Я взвесил монеты на безмене. Восемь фунтов, то есть три с лишним килограмма… Школьный двор был завален металлоломом. Положив мешочек с краю, я поспешил в класс. Перед уроком учительница похвалила нас. Много лет спустя я рассказал друзьям о тех монетах. Они удивились, дескать, зря ты пожертвовал такую коллекцию. А я не жалею».

Я помню Нину Романовну. Мне кажется, что она в наше время преподавала физкультуру в младших классах.

Недавно в книге Н. Ломагина «В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб, НКВД и письмах ленинградцев» было опубликовано письмо учительницы 321 школы Н. Мичуриной     Жданову в 1942 году. Поиск в интернете позволил установить, что письмо написала Мичурина Наталья Сергеевна, учитель истории, которая работала в 321 школе в 1941-1942 гг. и эвакуировалась из Ленинграда в июле 1942 года. Это письмо интересно не только тем, что в нём воссоздаётся страшная обстановка ленинградской зимы 1941-1942 года, но и главное тем, что рядовая учительница написала первому лицу города о тяжёлом положении в блокадном Ленинграде и предложила возможные пути исправления недостатков. И руководствовалась она при этом только стремлением спасти ленинградцев и детей города в первую очередь. И ни одной личной просьбы! Привожу это письмо.

Письмо Жданову

11 ЯНВАРЯ 1942 Г.

Дорогой Андрей Александрович! Я знаю и понимаю, что и Вы знаете и понимаете все и, тем не менее, не могу не написать Вам. Я, как и все, знаю, что потерпеть осталось дни, что спасение города близко и вот, именно поэтому я осмеливаюсь беспокоить Вас. Мы должны спасти как можно больше людей от смерти, которую можно избежать. Вы очень заняты, поэтому я сразу решаюсь внести Вам некоторые предложения, решаюсь потому, что не могу молчать.

1) Ученикам старших классов, занимающимся в школе, т. е. работающим по 6 ч. в температуре 3 градуса, дать карточки служащих (так как они от истощения падают в обмороки и умирают). 2) Немедленно выявить мед.осмотром всех ослабевших по учреждениям, предприятиям, школам и поддержать их жизнь спецпайком или помещением в больницы. 3) Усилить общественный контроль за завмагами и зав. столовыми с тем, чтобы во всех магазинах города продукты раздавались подекадно. Вы знаете, что, если бы паек получали своевременно, смертности не было бы. Но ведь во многих магазинах не выдан паек еще за 2-ю декаду декабря. 4) Преступна система выдавать продукты лучшего качества в конце месяца. Это дает возможность имеющим запасы быть все время в лучшем положении. 5) Отсутствие общественного контроля над зав. столовыми позволяет всему населению считать их «ворами». Вырезаемые граммы должны взвешиваться. 6) Необходим привоз в Ленинград врачей, которых остро не хватает. Врачи по вызову приходят на 4–5 день, когда уже поздно, или совсем не приходят. 7) Необходимо ускорить процесс регистрации смерти, чтобы трупы не лежали в жилых комнатах по несколько суток. 8) Надо, чтобы каждый ЖАКТ в подвалах устроил покойницкую. Это, во-первых, облегчит и ускорит работу врачей, ликвидирует заразу в квартирах и прекратит моральный гнет существования с мертвецами. 9) Необходимо коммунальному хозяйству взять на себя вывоз трупов из созданных при ЖАКТах покойницких, так как на себе дотаскивать мертвых слишком непосильно, транспорта нет и мертвецы, повторяю, лежат иногда в комнатах, где спят и едят, по 10 дней. 10) Необходимо увозить в больницы, заболевших поносами и дезинфицировать квартиры. 11) Необходимо немедленно завезти в город «бактериофаг», «бесалол» и пр.лекарства. 12) Необходимо, чтобы Вы выступили по радио и Вашим словом окрылили всех. Это не значит, что кто-то пал духом, это только жажда народа слышать слово своего вождя. 13) Необходимо по радио врачам прочитать лекции: а) о том, как нужно съедать свой паек (так как большинство полученный хлеб съедает сразу, а весь день не едят ничего. Полученный паек съедают в 3–4 дня, а потом голодают). Если врачи разъяснят систему питания — многие будут спасены; б) о том, как бороться с начинающимися поносами, как их предупредить и как не заражаться ими; в) о том, как бороться с начавшейся вшивостью.  14) Необходимо по радио известить все население о том, чтобы оно не мерзло в очередях, что по всем магазинам будет проведена система выдачи лучших магазинов, т. е.: а) с утра вывешивается список, что и кому выдается; б) талоны на выдаваемое, с приблизительным указанием часа дня, выдаются самим завмагом; в) завмаги не приступают к выдаче продуктов на новую декаду прежде, нежели не выданы продукты на предшествующие декады. 15) Необходимо немедленно прекратить спекуляцию с рытьем могил (за то, чтобы вырыть могилу, берут 250 р и 750 гр. хлеба, причем без хлеба рыть не согласны. Это вопиющее безобразие). Вот кратко та сумма предложений, которая у всех на устах, и которая будучи немедленно проведена в жизнь, позволит нам, учителям любимого города, с наименьшими ненужными жертвами дождаться близкого часа освобождения. И чем ближе этот час, тем непереносимее видеть, что не все его дождутся, а должны и могут при нашем пайке и организованности — ВСЕ. Извините меня за то, что пишу Вам о том, что Вам самому известно. Оправдание у меня одно. Я прошу не о себе. «Промедление — смерти подобно». Город-герой обязан выжить!

Искренне преданная Вам Н. Мичурина Учительница 321 школы.

11.1–42 г. Ленинград Примечание: «Лично-срочно т. Попкову П.С. 1/II-42. Кузнецов».

 Должен сказать, что помещениям школы бомбёжки и артобстрелы не нанесли какого-то существенного урона, но помнится страшно захламленный школьный двор, который мы уже в послевоенные годы расчищали на школьных субботниках. Сохранились все классы и специальные кабинеты. Как видно из воспоминаний Германа в блокадные годы детям было не до учёбы. Но в начале 1944 году, когда бомбёжек уже не было, обучение в школе велось по полной довоенной программе.  В годы войны голодных ленинградских ребят больше всего привлекали завтраки. О том, что давали на завтрак, они больше всего говорили. А.И. Воеводская вспоминала, что для учителей каникул не было. Во время войны отпуска вообще были отменены. Летом детей собирали на оздоровительную площадку и давали им усиленное питание.  В 321 школе, куда приводили также детей и из 294 школы, располагавшейся на улице Разъезжей, питание было трёхразовое и значительно лучше, чем на рабочую карточку, уж не говоря о детской. В 1943 году в школах ввели раздельное обучение. При этом требовалось, чтобы в мужских школах директором обязательно был мужчина. Требование это выполнить было нелегко. Во время войны, да в первые годы после её окончания дети привозили в школу много боеприпасов с мест прошедших боёв. Бывали случаи взрывов и увечий детей.  В 1962-63гг. кто-то вспомнил, что на территории школы падала и не взорвалась бомба. Занятия в школе были прекращены. Тонную бомбу обнаружили под стеной, отделяющей школу от соседнего с ней бассейна на улице Правды. Её вывозили ночью. А дети на этой площадке занимались физкультурой в течение 20 лет. Мы приходили на эту площадку поиграть в баскетбол и после занятий.

Вот, в эту 321-ю школу я и пришёл поступать весной 1944 года, сразу же после возвращения из эвакуации.  В школе меня встретила завуч младших классов Анна Александровна, которая меня и определила в 4-а класс. На следующий день утром я уже пошёл на занятия. Приоделся. На голову надел отцовскую флотскую фуражку. В те времена эти головные уборы   назывались мичманками. В класс зашёл во время перемены. Там стоял невообразимый шум и гам. Все кричали, бесились и бегали по партам. Кто-то открыл дверцу печки (центрального отопления тогда ещё не было) и писал в неё. Никто на это не обращал внимания. При моём появлении ребята немного стихли, и кто-то попросил примерить фуражку. Фуражка пошла по кругу. Когда я попытался её забрать обратно, меня хорошенько помяли.  Так что домой я вернулся и в разорванной одежде, и без фуражки. Я не помню, чтобы кто-нибудь из моих близких побежал в школу разбираться. Всё как-то обошлось. Потом выяснилось, что в классе было много ребят - переростков, не учившихся во время блокады, хулиганов и воришек, доставлявших много неприятностей своим воспитателям. Нужно сказать, что за время летних каникул руководство школы сумело избавиться от беспризорников и ребят, не желавших учиться, а остальных учеников перераспределило в различные классы в зависимости от их подготовленности. Так что с пятого класса я начал учиться в обновленном коллективе. Постепенно ребята отсеивались, после седьмого класса некоторые ушли в техникумы, с 8-го класса пришли новые ученики из какой-то расформированной школы, но основной костяк класса сохранился до окончания учёбы.   Пока же шёл 1944 год. Первое время преподавали одни женщины. Все они были немолодые и в большинстве своём очень опытные учителя, с многолетним стажем. Были и такие, которые работали ещё в дореволюционной гимназии. Начиная с 1945 года, среди учителей начали появляться и мужчины - возвращались фронтовики. В довоенное, военное и послевоенное время директорами школы были:

 30-е годы        -   Вербицкий Андрей Гаврилович

1941-1942 гг.   -  Паромова Агриппина Галактионовна

1942-1944 гг.   -  Горбунов Николай Николаевич

1944 -1945 гг.  -  Шостак Нина Михайловна,

1945 - 1960 гг. -  Баранов Макарий Георгиевич,

1960 -1964  гг.  - Ковалевская Таисия Петровна

Всё время нашей учёбы бессменным директором школы был   Макарий Георгиевич Баранов. Он пришёл к нам сразу после окончания войны.

 

                         

 

 

                       

 

                               Баранов Макарий Георгиевич

 

                                               

                                            

В послевоенные годы   уровень и дух школы определялся именно его личностью. Он сумел найти и объединить уникальных предметников и прекрасных педагогов, как   гуманитариев, так и учителей точных наук для большой школы, численность учащихся которой достигала 1300 человек. Макарий Георгиевич преподавал у нас Конституцию СССР, а затем в старших классах и вновь введённые предметы: логику и психологию. Это был подтянутый и строгий учитель, всегда имевший свои взгляды на преподавание в школе, временами расходившееся с общепринятыми. Жил он в квартире, расположенной в школьном флигеле и с дореволюционных времён отдававшейся для семьи директора. О своей работе в те годы Макарий Георгиевич писал: «В школе была установлена чёткая система контроля за успеваемостью. Неуспевающий ученик, если он пионер, то отчитывался в звене, отряде, совете дружины. Комсомольцы отчитывались на классном комсомольском бюро, на классном комсомольском собрании, на комитете ВЛКСМ или на общем комсомольском собрании. Если ученик не пионер и не комсомолец, то на классном собрании или учкоме. Председатели советов отрядов отчитывались за состояние успеваемости в отряде - на совете дружины. Старосты классов - на учкоме и комитете ВЛКСМ. Секретари классных бюро - на комитете ВЛКСМ и общем комсомольском собрании. В практику работы школы вошли отчёты секретаря комитета ВЛКСМ, в присутствии всех членов комитета и секретарей классных бюро, на открытых партийных собраниях партийной организации школы. Иногда на партийных собраниях ставились отчёты секретарей классных бюро ВЛКСМ, классов».

При наличии высококлассных преподавателей и такой жёсткой системы контроля школа добивалась очень высоких показателей. Интересные воспоминания о школе и её директоре Макарии Георгиевиче Баранове оставил выпускник школы 1949 года Зиновий Либерман : «О моей школе и моих учителях»(Записки мастодонта».

Воспоминания  написаны Зиновием  в 1999 году. Я воспользуюсь ими.

. «…то, что Макарий (между собой мы звали его без отчества) был настоящим мужчиной, мы, подростки, чувствовали, и это было основой его авторитета. Среднего роста, сухощавый, всегда подтянутый, с хорошей осанкой и аккуратными усиками, он очень редко повышал голос, а к старшеклассникам обращался на "вы". Я хорошо помню его манеру внимательно и спокойно смотреть на собеседника, и если этим собеседником был подросток - тоже. Как-то раз он меня серьезно отчитал и, пожалуй, за дело; начинался этот разнос так: «Послушайте, Либерман, вы же здравомыслящий человек...». Почему-то запомнилось.

Только сейчас, прочитав эти строки из воспоминаний Зиновия, я подумал: «А почему я всю жизнь почти всех называю на Вы и с большим трудом перехожу на ты? И то только тогда, когда с человеком складываются близкие или приятельские отношения. Жена моего сына долгое время обижалась на меня за то, что я называл её на Вы, и жаловалась мужу. И перешёл в обращении к ней на ты я только после рождения внука. Откуда это? Может быть, в какой - то степени пример Макария Георгиевича»?

Уже после окончания школы во время одной из встреч Макарий сказал нам, что ему очень нравилась мальчишечья школа того времени, то есть периода раздельного обучения. Меня это удивило: нам-то эта «раздельность» казалась противоестественной. Но не мне спорить об этом с Макарием Георгиевичем. Думаю только, что в послевоенной мужской школе до 49-50 года была одна особенность, о ней нам и учителя впоследствии говорили. Мы были последним или предпоследним из этих послевоенных выпусков.                                                                                                         Общий тон в ученическом коллективе задают старшеклассники, а в тот период это были мои сверстники, по многим из которых крепко прошлась война, и не только голодом и потерей родных. Насчет «огня, воды и медных труб» не ручаюсь, но почем фунт лиха догадывались и многому знали подлинную цену. В чем-то мы были взрослее номинала. Иметь авторитет у таких ребят трудно, но Макарию Георгиевичу это было дано. Уважение было взаимным: преждевременно повзрослевшие мальчишки и Макарий почти идеально подходили друг другу. Может, я усложняю…, но спустя полвека мне кажется, что было именно так, хотя, конечно, ни я, никто-либо из моих одноклассников об этом и не задумывался. Поэтому кое-что в наших взаимоотношениях с директором школы, не­стандартное, мягко говоря, по обычным педагогическим меркам, было естественным. Многие из нас курили, и, понятно, никакими рацеями переубедить нас было невозможно. Директор не стал ни притворяться, будто он не знает, что сортир вблизи старших классов стал курилкой, ни читать нам бесполезные нотации, он просто потребовал от нас, как от ответственных и достаточно взрослых людей, чтобы там, в нашей курилке, никогда не было малышей. Стоит ли говорить, что свои обязательства мы выполняли свято.

Конечно, не в одном Макарии Георгиевиче было дело, но и во всем школьном учительском сообществе ", но ведь его и формировал, и во многом определял директор. Через много лет, уже незадолго до смерти, когда мы навестили его дома, Макарий Георгиевич рассказал нам такой случай. Кто-то из очень хороших учеников заболел во время экзаменов, и Макарий, уверенный в его безукоризненном знании предмета, предложил ему что-то смухлевать, а тот не согласился и хотел все сделать по-честному. Может быть, не все детали рассказа запечатлелись в моей памяти, но я хорошо помню заключительные слова: «... вот так меня, старого педагога, научил мой ученик! ». Я в его интонациях услышал какое-то торжество.

Учеников своих, вне зависимости от того, вел ли он у них какой-либо предмет или нет, знал прекрасно и помнил. У нас в 10-м, кажется, классе он вел логику - очень небольшой и почти факультативный курс. От нее в памяти осталось очень немного, а жаль. Впрочем, как я сейчас понимаю, умение логично, а стало быть, и независимо, мыслить по тем временам было лишней и небезопасной роскошью. Помню еще, как, передразнивая манеру Макария говорить, мы придумали дурацкую цитату: « Жучка - суть собака ...», подчеркивая "о" в последнем слове.

Не уверен, что Макарий Георгиевич вел какой-нибудь предмет в том классе, который кончал школу годом раньше нас, но знал всех, даже самых незаметных. Был в этом классе (а мы с этими ребятами дружили, несмотря на год разницы) совсем незаметный и никому из нас не запомнившийся мальчик Гоша (может быть Жора) Вабищевич, впоследствии Георгий Николаевич, генеральный директор объединения и института, где я работал. Спустя очень много лет после окончания школы в разговоре с Макарием Георгиевичем я упомянул Вабищевича. «Ну, он честолюбив!..» - сразу отозвался тот. Не только помнил, но и разглядел, поставил точный диагноз еще тогда. (Как сумел?  Наверное, это и есть педагог.)

Мы чувствовали себя в школе хозяевами (не знаю, всегда ли это хорошо). Наш директор действительно не держал нас за детей и не только доверял следить за малышами (чтобы не курили!), но и звал на какие-то хозяйственные работы без всякой комсомольской трескотни - так же, как мы занимались обычными домашними делами того времени: дровами, печками (еще повсеместно было печное отопление), электропроводкой. Точно так же мы чистили школьный чердак от накопившегося за годы войны хлама, поднимали туда листы кровельного железа, помогали кровельщикам и много чего еще.

А в 10-м классе мы оборудовали школьный радиоузел. Это была работа в основном трех-четырех человек, которым школьная администрация доверила даже финансовые (!) вопросы. Тогда это был один из первых в городе (а может, и самый первый) школьный радиоузел. Помещался он в актовом зале, там, где сейчас сцена. Это была, как тогда называли, кинобудка, т.е. помещение для кинопроекционной аппаратуры, снабженное двумя маленькими окошечками с отдельным выходом в зал. Сцена в то время была с противоположной стороны зала. Мы были радиолюбителями и могли сами смонтировать усилитель, но у школы оказалась возможность купить все необходимое. Мы сами выбирали, ходили по магазинам и конторам ... Можно ли после всего этого не считать себя хозяевами. В итоге мы получили аппаратуру для оснащения средних размеров кинозала, вполне по тому времени приличную; очень внушительного вида микрофон (и в самом деле неплохой), проигрыватель, динамики, собрали команду школьников помладше и развели трансляцию по всем школьным коридорам. Для проверки работы аппаратуры кроме общепринятого:  «Пpoвepкa; раз, два, три...» мы запускали «Рассвет на Москва-реке» из «Хованщины» или арию Вертера из оперы Масне - это, кажется, были единственные наши пластинки; звучала эта музыка в пустой по вечерам школе очень здорово. Кстати, все это делалось во второй половине впускного года, и никто не охал над тем, что мы перегружены - захотели, решились - сами и несите ответственность; теперь бы сказали: ваши проблемы. Стоит ли говорить, что на территории радиоузла мы были полностью независимы, только поклялись, что будем аккуратно убирать окурки и мусор. Вместе с радиоузлом мы взяли на себя обязанность обслуживать школьные мероприятия».

Макарий Георгиевич был учителем строгим, но справедливым. У директора школы много забот и неприятностей. И не только хозяйственных. Значительную часть их приносили ему ученики.

«Безобразничали мы вполне талантливо и изобретательно. Один секрет (почти на уровне изобретения - «способ сорвать урок, отличающийся тем, что с целью...» и т. д. в полном соответствии с правилами формулирования предмета изобретения) могу раскрыть, так как при современном электрооборудовании воспользоваться им практически невозможно. Мы навострились выводить из строя освещение, не прибегая к общеизвестной влажной промокашке в патроне электролампы, и вполне "неусекабельно" притом. Тогда в классах была шнуровая проводка, и мы, забравшись повыше, закорачивали провода, ведущие непосредственно к лампе, тоненькой стальной иголкой. Приходил учитель, включали свет, перегорал предохранитель, приходил электрик (или завхоз), менял пробку или ставил «жучка», он опять перегорал, ставили «жука» помощнее... И так пока не сгорала иголочка, а мы умели подобрать такую тоненькую, что она, сгорая, не вызывала других неприятностей и следов не оставалось. Физика не была для нас сугубой теорией». 

Обычно за провинность ждало наказание, но, когда с учениками происходило нечто экстраординарное, Макарий Георгиевич всегда пытался понять их и помочь.

Как-то в 1948 году «возвращаясь из Зоологического музея, мы небольшой компанией шли по Дворцовому мосту, и милиционер, дежуривший на мосту, стал «прискребаться» к Додику Инденбауму. Милиционер на самом-то деле был прав: мы не видели, что Додик догнал нас, спрыгнув на ходу с трамвая. Тогда у трамваев были открытые подножки, и мы все умели прыгать на них на любой скорости и спрыгивать тоже, за грех это не считали и полагали естественным способом пользоваться транспортом.

А дальше сложилось так. Милиционер пытался тащить Додика, не вдаваясь в объяснения. Мы, естественно, не пускали, а он еще рискнул высказаться в стилистике генерала Макашова (потом, правда, бормотал что-то вроде: «Простите, ребята, я сам татарин...»). Мои одноклассники такого на дух не переносили вне зависимости от собственной национальности. А он еще попробовал грозить нам пистолетом. Пистолет мы отобрали, разрядили, или он вообще оказался незаряженным, засунули в кобуру и объяснили, что с нами так нельзя себя вести. Но к милиционеру подошло подкрепление, и, в конце концов, все это расхлёбывала школьная администрация, то есть, разумеется, Макарий Георгиевич. Сейчас это все кажется не заслуживающим серьезного внимания, но тогда все могло очень плохо кончиться и для ребят, и для всей школы. Времена были серьезные. Попытка обезоружить милицию, да еще на мосту, а это стратегический объект... Мало ли чего еще можно было бы накрутить, а тогда это умели делать. Нам это все обошлось, а чего это стоило Макарию Георгиевичу, мы не знали, но нас он ни разу не упрекнул».

Одну историю о Макарии Георгиевиче мне рассказал Яков Фраткин из 10-б.

После урока физкультуры большинство ребят переодевались в раздевалке. Петя же Гореликов, будущий призёр Олимпиады по парусному спорту, единственный любил переодеваться в классе. И вот, однажды, ребята спрятали все его вещи, и к началу следующего урока он оказался  сидящим за партой в одной рубашке… В класс вошла учительница немецкого языка и, ни о чём не догадываясь, стала вызывать к доске именно Гореликова. Это вызвало смех в классе. Гореликов отказался выходить к доске. Тогда учительница  попросила выйти его из класса, что он также отказался сделать. Класс рыдал. Мария Фёдоровна это уже не могла выдержать и выбежала, рыдая  сама. Через несколько минут в класс вошёл Макарий Георгиевич. Узнав у старосты, в чём дело, он повертел пальцем у головы и произнёс очень непедагогичное слово: «Муда... и» и вышел. Никаких наказаний не последовало,  да и они были не нужны.

В эти годы шло «закручивание гаек». Выходило много постановлений, пересматривались многие мировоззренческие вопросы. Поэтому и в  мальчишеской среде, особенно в старших классах, обсуждалась не только обстановка в стране, но и философские вопросы (особенно диалектики, когда начали читать четвёртую главу «Краткого курса истории ВКП (б)»), критиковались школьные порядки, излишняя заорганизованность, работа комсомола и пионерской организации, национальные  вопросы. В результате возникали проекты  совершенствования работы комсомольской и  пионерской организаций, изменения школьного процесса. Зимой 1948 года произошел беспрецедентный в истории школ Ленинграда случай, когда  ученики десятого класса нашей школы обратились ко всем школьникам года с призывом о демократизации образования в стране. Сейчас, по прошествии шестидесяти лет, трудно восстановить все подробности случившегося, тем более, что документы об этом не сохранились. Поэтому я приведу воспоминания  некоторых моих соучеников, которые несколько противоречат друг другу в деталях, но, в общем - то отражают суть произошедшего. Мой школьный друг Юра Лившиц припоминает, что «году в1948 году десятиклассники выдвинули даже особый Манифест, в котором были такие слова: «Наша молодость проходит за чёрными партами». Далее выдвигалось требование, уменьшить домашние задания и ввести свободный от занятий день в среду. В то время учёба велась 6 дней в неделю. Нашему умелому директору, видимо, удалось смуту быстро подавить и, главное, не дать ей выйти за пределы школы. Хотя были и пострадавшие, которых из школы в итоге исключили из 10 класса  и даже без права дальнейшего поступления. Наказание хотя и серьёзное, но для того страшного времени – не самое суровое. Во всяком случае, широкого распространения история эта, к счастью, не имела. Многим же из моих однокашников вообще события эти не запомнились. А у меня до сих пор перед глазами стоит один из этих боевых ребят, невысокий, худощавый, кудрявый, энергичный, вроде бы по фамилии Котов».

Об этом же событии рассказывает в своих воспоминаниях Револьт Пименов, ставший впоследствии известным математиком и диссидентом. В 1948 году… «ему (Баранову) пришлось исключить из своей школы группу десятиклассников ("Дело Лошкарева"), которые создали чересчур энергичную комсомольскую организацию, самостоятельно, без санкции парт. властей и даже райкома комсомола, функционировавшую в духе юношески понимаемого коммунистического мировоззрения. Ходили слухи, якобы Лошкарева с сотоварищами арестовали, но через несколько лет я узнал, что через год-другой их восстановили в комсомоле и даже Лошкарев занимал потом какой-то пост в райкоме-горкоме».

Ещё несколько воспоминаний об этом инциденте.

Зиновий Либерман:

В 1948 году…тогдашние десятиклассники (а мы были в 9-м) обратились к другим школьникам города с воззванием добиваться реального школьного самоуправления, независимости учкомов, чего-то еще (говорили, что там были глупости вроде жалоб, что молодость погибает за черными партами, и. т. п.) - самих этих писем мы, разумеется, не видели: их сразу перехватила госбезопасность. И пошло - ­поехало. Как же, молодежная организация - листовки, воззвания, вражеская пропаганда (если не партийная, то какая же может быть еще, как не вражеская!). Можно считать, что легко отделались: зачинщиков перевели, в конце концов, в другую школу и даже дали ее окончить; какие неприятности претерпел наш Макарий Георгиевич и другие педагоги, можно догадываться, мы об этом не спрашивали. А мы потеряли хорошего учителя литературы Дору Евгеньевну Шапиро: она была классным руководителем «заговорщиков», и ей пришлось перейти в другую школу. Вскоре она умерла от опухоли мозга (так нам сказали); возможно, все это приблизило ее конец, а ведь она была молодая и милая, как я сейчас оцениваю, женщина».

Фридрих Каминский:

«В январе 1948 года во время зимних каникул все комсомольцы нашей школы  были срочно вызваны на общее комсомольское собрание. Я только осенью был принят в комсомол, но даже не только для меня, новоиспечённого комсомольца, всё происходящее тогда было совершенно неожиданным и очень страшным событием. Весь актовый зал школы был переполнен. Было и много незнакомых взрослых людей. Выступал директор школы и учителя. Из их сбивчивых взволнованных выступлений было трудно понять, что произошло. Наконец, нам объяснили, что лучшие ученики нашей школы, на которых мы смотрели как на богов на олимпе, выпускники, члены комитета комсомола, создали антисоветскую, тайную организацию, выпустили и распространили в других школах прокламации с призывом сразу после зимних каникул объявить забастовку и выйти на городскую демонстрацию с требованием свободы печати, демократизации жизни, автономии школ и ВУЗов, как это было в годы февральской и октябрьской революций. Как выяснилось, самих ребят, виновников происшедшего, уже не было на собрании, т.к. они были арестованы. Учителя и школьники-комсомольцы обязаны были по указанию свыше резко осудить бунтовщиков, а комсомольское собрание - исключить из комсомола. Из школы они уже были исключены. Уже потом, значительно позднее, нам стало известно, что благодаря своему высокому авторитету в городе директор нашей школы М.Г. Баранов добился для многих ребят, поддержавших в страшные сталинские годы  свободолюбивые традиции нашей школы, смягчения их участи. Совершенно не понятно, как это удалось Макарию Георгиевичу! Для нескольких же главных обвиняемых (Дёмкин и др.) их благородный поступок закончился всё же трагически. Из их состава только Лошкарёв был освобождён из застенков КГБ, может быть, потому что его дед - известный врач академик Воячек - лечил членов правительства. Лошкарёв, кажется, экстерном сдал экзамены в школе на аттестат зрелости и поступил сразу на третий курс Университета».

Воспоминания противоречивы в деталях. Свет Половцев об этом пишет так: «Я четко помню Лошкарева, очень он был привлекателен, статен и красив. Его перевели в другую школу, и он окончил ее с медалью, за что директор школы, которую он окончил, получил выговор. Все это только по слухам, бродившим в школе. Однако, также по слухам, он поступил на физико - механический факультет Политехнического института, что очень престижно было и тогда».

Думаю, что у Макария Георгиевича было много неприятностей, в связи с этим делом, но, несмотря на это, как я совсем недавно узнал, он принял в 10 класс во втором полугодии 1949 года Револьта Пименова, отчисленного из другой школы за проявившееся уже в ту пору диссидентские настроения. Сейчас это представляется почти подвигом.

В послевоенные годы на месте боёв сохранилось много оружия и боеприпасов. Их собирали многие ребята, в том числе, и нашей школы. Неумелое обращение с оружием приводило к жертвам и ранениям. Свет Половцев помнит комсомольское собрание, на котором осуждались ребята на 1-2 года моложе нас, занимавшихся этими делами. На них наложили взыскание, но из школы  не исключили.

А вот ещё один случай, о котором вспоминал Зиновий Либерман. В 1946 году в их класс пришёл новый ученик Ренар Лившиц, который только через много лет спустя рассказал своим приятелям о том, как он попал в 321 школу. Оказывается, «Ренара застукали за чтением «Майн Кампф» в школе, где он тогда учился…  Не знаю, какая бабка ему ворожила, но из Большого Дома его почему-то выпустили (аномально ли добрый следователь попался, или разнарядка по малолеткам уже была выполнена, или просто по разгильдяйству и пьянке). Сейчас легко острить, а тогда это могло окончиться гибелью, но обошлось исключением из школы с характеристикой, равноценной волчьему билету (тоже не сахар). Вот тут его и подобрал Макарий Георгиевич, то есть зачислил в школу, невзирая на характеристику. Может быть, в этом и не было чего-либо особенно опасного для школы или лично директора, но руководители других школ почему-то не решались. В нынешнее время это уже кажется странным, но, напомню, за анекдот можно было заплатить двадцатью пятью годами отсидки, и это стало бытом. В общем, никто из коллег Макария Георгиевича не оказался способен сопоставить свои потенциальные неприятности с судьбой незнакомого ему подростка, а он просто поступил как учитель и мужчина».

Мне кажется, что Макарий Георгиевич всегда понимал, что наказание за совершённые проступки должно быть неотвратимым, но нельзя портить жизнь и будущее молодого человека за провинности, связанные со свойственным молодёжи стремлением к демократии и свободолюбию.

Пытались и в нашем классе протестовать по какому-то (уже не помню) поводу и перевернули в классе все парты после окончания  уроков в школе. Нашу выходку разбирали на всех уровнях, но дело ограничилось назиданиями и переводом на некоторое время моего друга Юру Рутмана в параллельный класс.

 Вспоминается, что в юные годы я, Юра Рутман, Сеня Криворучко, Геня Шулёв   и несколько других моих одноклассников задумали создать параллельную пионерскую организацию (для чего это нужно было, я уже не знаю, но помню разговоры о закупке знамени, трубы и барабана, и организации шествия по улице). Мы были раскритикованы за эту самодеятельность, и, в результате, наша затея вылилась в создание тимуровского отряда. На наше решение в определённой степени повлияла и замечательная книжка Аркадия Гайдара. Ведь только закончилась война, и в нас ещё сильно был развит дух патриотизма.  Вот наша компания из нескольких ребят и решила оказывать помощь людям, пострадавшим во время войны. Мне особенно запомнилось наше шефство над одним раненым капитаном. Я и сейчас помню дом на Фонтанке, в котором он жил и куда мы приходили к нему. Танк, в котором он воевал, был подбит снарядом и загорелся. Нашему подопечному с трудом удалось выбраться из машины. Но он сильно обгорел и совершенно ослеп. Поэтому наше главное занятие было читать ему книги. Он очень страдал от болезней и отсутствия зрения, что привело  к сильному психическому расстройству. Мы потом навещали его в институте им. Бехтерева. О нашей тимуровской работе писали в Ленинградской правде. Эта заметка долго хранилась в нашем доме

Но вернёмся к воспоминаниям о нашем директоре.

Саня Рабинов во время нашей встречи в 2006 году рассказал, что у него сохранилась обида на М.Г. Баранова, который после окончания школы сказал ему, что не стоит поступать в Военно-воздушную Академию - евреев туда не возьмут. Мне представляется, что за это не стоило на него обижаться. Макарий Георгиевич был опытный руководитель и знал ситуацию в стране и городе. Поэтому он и не советовал тратить время на подачу туда документов, а сразу поступать в гражданское высшее учебное заведение. К сожалению, я об этом разговоре узнал только сейчас, потому что сам подавал документы для поступления в академию, правда, в другую, Академию Связи, и меня туда не приняли без всяких объяснений. Прискорбно говорить об этом, но Макарий Георгиевич был прав.

Думаю, что не прошло бесследно для Макария Георгиевича и отказ выпускников 1951 года от поступления в лётные училища, куда их вовлекали руководители районной комсомольской организации. Вот как об этом вспоминает Фридрих Каминский:

«В 1951 году многие выпускники школы собирались поступать в высшие военные училища и академии (многие затем и поступили в них). Но в это время начался набор в лётную школу для подготовки лётчиков только что появившейся реактивной авиации. Набор в неё осуществлялся через специальную комиссию райкома комсомола. Чтобы не попасть в эту школу многие решили стать «близорукими» и перед входом в кабинет надевали очки, которые передавал «забракованный» комиссией товарищ. Эту операцию обнаружил второй секретарь райкома комсомола, когда очки передавали Толе Молчанову. Разразился страшный скандал. Толе, одному из самых верных кандидатов на золотую медаль, грозило исключение из комсомола и школы.  Но спас его случай. Буквально через несколько дней городская газета «Смена» вышла со статьёй  о том, как отличный комсомолец, выпускник 321 школы Анатолий Молчанов героически спас тонущего ребёнка, спрыгнув с моста в холодную Невку.

А Толя, получив золотую медаль, блестяще выдержал экзамен в ВВИА им. Можайского, прошёл конкурс медалистов, и был туда принят. Но вот судьба, но вот Рок! Именно из-за потери зрения после первого курса он был отчислен из Академии. Произошёл несчастный случай. Спускаясь быстро по мраморным ступеням Академии, Толя неловко поскользнулся и сильно ударился затылком о   ступени лестницы. Только через год у него частично восстановилось зрение, и он смог поступить в Гидрометеорологический институт, который закончил с отличием. А, вот, о моральном облике второго секретаря Фрунзенского райкома комсомола стало известно через несколько лет. Он был арестован и находился под следствием в виду того, что у него были обнаружены ценные подарки (музыкальные инструменты и т.п.), которые комсомольцы района собирали для отправки на целину». Около 40 лет инженер-океанолог Анатолий Молчанов изучал прибрежные зоны Балтийского, Белого, Баренцева, Черного морей, Ладожского и других озер, многих рек. Он писал прекрасные стихи, стихи о блокаде:

«Я поднял в атаку стихи о блокаде,                                                                                  За город Великий, чьи жертвы не счесть,                                                                         За честную память, за славу и честь».

Анатолию Молчанову было девять лет, когда началась война. На балконе ленинградской квартиры он собирал камни, чтобы бросать их в фашистов, если они ворвутся в город. В одиннадцать помог поймать двух немецких шпионов и был награждён медалью «За оборону Ленинграда».

В 2002 году был выпущен однотомник «Мы из блокады», куда вошли лучшие его стихи. Он уже ушёл из жизни:

Умолк блокадный метроном
Еще в одном усталом сердце.
Поэт заснул последним сном,
Повергнув в скорбь единоверцев.

Закрылись грустные глаза
Гомера новой «Илиады»,
Но не умолкнут голоса
Его стихов, его «Блокады».

Он добровольно приковал
Себя поэзией к блокаде
И кровью сердца отливал
Строку чеканную в тетради.

После окончания школы её выпускники часто навещали своего директора и учителя. Макария Георгиевича очень рано отправили на пенсию. Говорят, 
из-за того, что он на каком-то высоком собрании высказал крамольную, а по нынешним временам, невинную вещь - а почему бы не выпускать с двойками в аттестате? После завершения работы в школе, он купил домик в местечке Алоль Псковской области, завел пасеку и очень был там счастлив. Там на псковщине он и похоронен. Несколько его учеников приезжали проститься с ним.

 Я с удовольствием вспоминаю всех наших преподавателей. Каждый из них был профессионалом своего дела и оставил большой след в нашей жизни.

 

                     

 

                        Пётр Ксенофонтович Гайдышев

 

 

 В старших классах русскую литературу преподавал у нас Пётр Ксенофонтович Гайдышев. Он знал свой предмет блестяще. Никогда не пользовался конспектами. Говорил простым языком. Старался не ставить формальных вопросов и тем для сочинений, типа: «Образ Евгения Онегина в одноимённом романе Пушкина». Пытался больше рассматривать общие вопросы творчества того или иного писателя и человеческих отношений, используя примеры из их произведений. Я помню, как однажды он пришёл на урок и, встав у окна, вместо плановой темы весь час проговорил о… любви, приводя примеры из разных произведений классиков. Его слушали в полнейшей тишине и с большим вниманием. Возможно, общечеловеческим темам и вопросам в своей преподавательской деятельности он уделял особое внимание, ещё и потому, что был завучем в старших классах. Он старался не следовать строго традиционным методам обучения и каждому ученику давал задание выступить с докладом на предложенную им тему. Доклады были нелёгкие. Мне, например, достались «Вопросы воспитания молодёжи по «Педагогической поэме» Макаренко». Название, конечно, приблизительное.   Списывать с учебников было нельзя. И, чтобы выступить в течение целого учебного часа с хорошо подготовленным докладом, приходилось часами просиживать в читальном зале нашей библиотеки. Так он приучал нас к творческой и самостоятельной работе. Доклады были разные, и мой, очень скучный для меня и моих одноклассников, был не лучший. Но отметка была у всех одинаковая - пятёрка! Через некоторое время после нашего выпуска Петр Ксенофонтович перешёл на работу в «Ленинградскую правду», где долгие годы был заместителем главного редактора. Вот, как вспоминал Петра Ксенофонтовича мой одноклассник Свет Половцев:

«Из наших преподавателей наиболее глубокую память оставил Петр Ксенофонтович Гайдышев, на мой взгляд, талантливейший педагог, воспитатель, блестящий учитель литературы. Своим необычайно образным и, на первый взгляд, «корявым» языком он сумел мне и, возможно, большинству учеников привить и любовь к русской литературе, и понимание ее существа. И единственный экзамен, на котором я был максимально уверен при поступлении в ВУЗ, была литература.

 

Мы записывали его крылатые фразы:

- Рабинович! Не штопайте Тришкин кафтан!

- Не кидайте камешки в чужой огород!

-Увидите эту книгу – держите хвост пистолетом!

- Рутман! У Вас не сочинение, а словесный понос!

-Вы мелкотравчатый мужчина, Юнг!

- Хорошо, что мы в мужской школе, где можно называть вещи своими именами!

- Вы волк, Айзенберг, и повадки у Вас волчьи!

Об одном из положений книги Ермилова «Чехов», получившей Сталинскую премию:

«Ермилов, солидный ученый, маститый литературовед, но в этом вопросе блудит в трех соснах».

«Мальчики, старуха Изергиль не какая-то публичная женщина, это женщина, которая всю жизнь искала настоящую любовь. Разве она виновата, что на ее пути попадались такие мелкотравчатые мужчины?»

«Несмотря на величие Достоевского, не рекомендую Вам читать его, пока не повзрослеете, не понятно, как он подействует на еще не полностью сложившуюся личность».

Лингвистические вольности П.К. имели свидетельствовали о том, что всякое слово и понятие хорошо и эффективно воспринимается в нужном контексте, в нужное время и в нужном месте.

Петр Ксенофонтович очень хорошо управлялся с нашим коллективом, где полно было «индивидуальностей». На всю жизнь мне запомнилось классное собрание, где Петя сделал нам капитальный разнос за собрание, на котором мы принимали в комсомол Виталия Захарова, и своими максималистскими выступлениями «напрочь заплевали ранимую душу Виталия». П.К. так объяснил нашу неправоту, так серьезно и глубоко, что этот урок я и, думаю, не только я запомнили на всю жизнь.

Когда в 10 классе мы обсуждали будущую работу и, соответственно, учебу, П.К. посетовал, что никто не хочет стать педагогом. Обосновал материальные преимущества на то время. При этом он отметил, что для него лично (но не для большинства его коллег) воспитание молодежи — это легкая и приятная работа, а не тяжелый изнурительный труд. Несомненно, он обладал уникальным даром убеждения, о чем свидетельствует его незаурядная, по тем временам, карьера.

В 50-х годах его забрали, как он ни сопротивлялся, во Фрунзенский райком ВКП(б) зав. отделом, а в 60-х – в Ленинградский обком ВКП(б) зав. отделом агитации и пропаганды, затем в 60-70 годах он лет 15 был главным редактором «Ленинградской правды» (По-моему, заместителем по литературе и искусству. В.Ц.). Это свидетельствует, несмотря на все «но», о его способностях.

Уже работая в газете, Пётр Ксенофонтович   школу не забывал и, как мог, ей помогал.

Я давно хотел узнать о судьбе Петра Ксенофонтовича. И неожиданно летом 2020 года увидел в интернете книгу его внука Александра Гайдышева. Я предлагаю несколько выдержек из этой книги, которые в определённой степени дополняют мои воспоминания.

«Дед являлся для нашей семьи примерно тем, чем является для планет Солнечной системы звезда по имени Солнце. Мы все ощущали гигантский, зачастую подавляющий магнетизм его личности. Он был немногословен, но произносимые им слова были наполнены предельным смыслом и силой, спорить с ним не решался никто, включая бабушку. Нередко резкость и категоричность его мнений и высказываний встречали у членов семьи несогласие и даже негодование, но повлиять на него и изменить было невозможно, и наоборот, он сам, часто того не желая, постоянно влиял и менял под себя свое окружение.

…В его квартире на Крестовском острове мы собирались на воскресные и праздничные обеды, и это стало доброй семейной традицией на долгие годы.

…Когда я был маленьким ребенком, то уже тогда замечал и поражался тем переменам в поведении взрослых, которые происходили с ними при общении с дедом. Выглядели они точно, как на приеме у английской королевы – стопроцентная концентрация обходительности и такта. И если мама менялась не столь значительно, поскольку данные качества у нее преобладали всегда, то папа превращался в абсолютно другого человека. Будучи в обычной нашей жизни обаятельным весельчаком и жизнелюбом, способным к моему большому удовольствию на довольно экстравагантные поступки и шутки, в присутствии деда вел он себя как прирожденный аристократ, не допускающий и мысли, что возможно иное поведение. Все наши мужчины больше всего любили вместе собираться за столом у деда. Дед очень любил хорошее застолье, хорошие напитки и хорошую компанию. И после выхода на пенсию не было для него лучше компании, чем общество его сына и зятя. Папа с дядей Юрой знали и очень ценили это. По всем праздникам и дням рождениям дед собирал за своим столом почти всю свою семью, и царствовал на этих встречах дух свободы и радости.

Начиналось все достаточно церемонно и сдержанно — как бы издалека. Дед расхваливал гостям вина и коньяки и говорил высоким слогом на нейтральные темы. Хлебосольство его не знало границ, он всегда задолго готовился к приему гостей и тщательно продумывал меню блюд и напитков, которое не переставало удивлять своим разнообразием даже меня. И тем более это было удивительно, что в продовольственных магазинах Ленинграда в этот период времени советской истории было, что называется, «шаром покати».

Мужчины — все в костюмах и галстуках, женщины — в праздничных красивых платьях и украшениях. Сидели мы за дедовым столом, словно на приеме у какого-то чопорного английского аристократа — уж больно много уделялось хозяином внимания этикету и регламенту. Да и сам хозяин всегда напоминал мне барина, только не очень русского. У русских людей не было такой педантичности и несгибаемой воли, как у него. Разговоры велись за столом на темы истории, литературы и искусства, и обстановка этому очень способствовала. Половина стен в дедовой большой комнате была забита снизу доверху книгами, а вторая половина — картинами. И то и другое было главной страстью его жизни. Гости ели и пили с наслаждением, а хозяин нас потчевал и получал от этого большое удовольствие. Рассказывал дед нам и о своих любимых героях, наиболее повлиявших на него в период взросления: Рахметов и Мартин Иден, и рекомендовал мне обязательно познакомиться с книгами. После каждой выпитой рюмки мужчины становились все более раскованными и начинали вести разговоры в более свободной и радостной манере. Да и сама компания за столом постепенно начинала делиться как бы на два центра: мужчины — вокруг деда, а женщины — вокруг бабушки.

Моё детское увлечение Мартином Иденом у меня, видно, от него. Я очень рекомендую познакомиться с этой книжкой Александра Гайдышева

«Счастливая карусель детства»

 https://www.litres.ru/aleksandr-gaydyshev/schastlivaya-karusel-detstva/otzivi/

Из переписки с Александром Гайдышевым, с которым мне удалось пообщаться по интернету, я узнал некоторые подробности жизни Петра Ксенофонтовича.

Пётр Ксенофонтович родился на Алтае в семье   мещан-разночинцев, переехавших из Малороссии. Его отец, Ксенофонт Петрович, был грамотен, работал старшим служащим в крупном купеческом доме, любил литературу и с малого возраста прививал единственному своему сыну - Пете любовь к ней. Он участвовал в первой мировой в качестве младшего офицера и был награждён Георгиевским крестом.

Отец и мать баловали своего сына и серьёзно занимались его воспитанием. Вскоре после Революции семья переехала в Сочи, где открыла и несколько лет держала свой собственный книжный магазин и киоск, торгующий не только книгами, но и газетами и канцелярскими принадлежностями. Когда Пётр окончил школу и настало время получать высшее образование семья перебралась в Петроград (Ленинград), где была приобретена небольшая квартира на Канале Грибоедова и где Пётр поступил в Педагогический институт на отделение    русского языка и литературы. Ему очень повезло, подавляющее большинство педагогов сохранилось ещё с «тех» времён и преподавали они с любовью и верой в вечные ценности русской литературы. Окончил институт он, кажется, в 1930 и до войны несколько лет преподавал литературу в школе.

В молодости он был большим щеголем. Носил модные костюмы и галстуки, любил Музеи, театры, рестораны и умных собеседников. В 1940 году он женился и в 1941 году в семье родился сын Григорий.

По семейному преданию при выборе имени младенцу ориентировались на имя Григория Мелихова.

Во время войны Пётр Ксенофонтович служил лейтенантом в танковой дивизии на Ленинградском фронте. Его мать и жена вместе с детьми эвакуировались на Алтай, а отец, Ксенофонт Петрович, остался в блокадном Ленинграде, чтобы быть поблизости к Петру, который иногда приходил в увольнение домой. Зимой 1942 он умер от голода. Пётр Ксенофонтович принимал активное участие в боевых действиях и в организации эвакуации населения Ленинграда. О войне говорить не любил. Во время блокады города он едва не умер в госпитале от дистрофии. Блокада была его травмой и к этой теме он не любил возвращаться. После войны вернулся к любимой работе учителя и воспитателя.

Александр Григорьевич вспоминал:

«Дед был из той породы людей, которые вопреки эпохе материализма «умели летать». Это завораживало. Он был ярчайшей индивидуальностью, человеком, идущим своей тропой, умеющим и любящим жить. Никогда не жаловался, никого не упрекал, но твёрдо стоял на своём. Расшатать, поколебать его принципы было невозможно. Человек не гибкий, не прогибающийся. Видя девальвацию человеческого материала в мире, часто его вспоминаю и укрепляюсь духовно. На фоне, он Титан, аристократ духа, кремень. Помню, наши разговоры о литературе и жизни. Счастье и наслаждение его речью, мыслями пронизывали меня. Я учился любоваться и отличать внутреннюю красоту.

  Проницательности деда хватало, чтобы в конце 80-х суметь предсказать грядущий шабаш в стране…Да и умер он, что называется, вовремя, вместе с концом своей страны. Паскудства не застал. О его железной воле говорит и сам эпизод смерти: пошёл в магазин, по пути домой с ним случился обширный инфаркт, но он дошёл, поднялся на второй этаж, позвонил в дверь и, увидев бабушку, передал ей покупки в руку и произнёс последнюю фразу: «Прощай, я кажется умер». Было это 14 ноября 1991 года. 26 декабря, через сорок дней скончался мой отец. Началась вакханалия, которую предвидел дед.»

 

                             Мария Алексеевна Арефьева

 

                                                 

 

                                                     

До Петра Ксенофонтовича русский язык и литературу до 7-го, а, может быть, 8-го класса у нас преподавала Мария Алексеевна Арефьева. Она же была и долгие годы нашим классным руководителем. Мария Алексеевна была добрым и отзывчивым человеком. И прекрасным учителем. Она уделяла большое значение правописанию, и поэтому большинство из нас стали в этом отношении достаточно грамотными людьми. Мария Алексеевна потеряла мужа во время войны, как и многие женщины того времени, и осталась вдовой с двумя детьми нашего возраста. Иногда она приглашала весь класс к себе домой. Жила она у Пяти углов. Угощала семечками - такие были времена. Мария Алексеевна рано ушла из жизни. Я, уже учась в училище, навещал её в военной – медицинской академии, где она умирала от рака.

Она привила нам любовь к русской литературе и её классикам. Особенно к творчеству Пушкина и самому поэту.  Я помню, с каким азартом и воодушевлением проходили в классе соревнования по прочтению наизусть всего «Евгения Онегина». Вообще, к заучиванию стихов наши учителя относились очень серьёзно, многие стихотворения долго оставались в памяти.

 

                     

                                     Клавдия Яковлевна Наумова

 

Я не помню эту учительницу, она преподавала, видно, в других классах. Фридрих Каминский вспоминает о ней с большим чувством признательности. Я перескажу его воспоминания. Она считала, что мальчишки совсем не знают реальной взрослой жизни. Чтобы исправить этот недостаток с точки зрения литературы, она читала ученикам такие произведения классиков, которые никак не были предусмотрены школьной программой.  Читала «Гаврилиаду» А. С. Пушкина, некоторые фривольные басни Демьяна Бедного, стихи Н.А. Некрасова, которые помещались в дореволюционных изданиях его собраний сочинений в самом конце, причём мелким шрифтом.

Она задавала ребятам темы для сочинений, которые весьма были возможны на экзаменах на аттестат зрелости. Особенно Фридриху запомнилась работа над сочинением «Мертвые души - горький упрёк современной России, но не безнадёжный». Клавдия Яковлевна посчитала его образцом. Но, как ни странно, именно с этим сочинением произошёл казус, которого он никак не ожидал. После окончания школы Фридрих вместе с Валей Булатовым, который до 9-го класса учился вместе с нами, но был оставлен на второй год, решили поступать в Технологический институт им. Ленсовета. На физико-химический факультет. На этот факультет был самый большой конкурс, и надо было сдавать дополнительно ещё два экзамена - устную литературу и письменную математику, кроме сочинения и устной математики. Факультет готовил специалистов по радиационной химии, и поэтому стипендия там была почти в два раза больше, чем стипендия на других факультетах. Только сейчас стало известно, что именно в 1951 году вышел категорический запрет на приём на этот факультет абитуриентов с пятым пунктом в анкете. Более того, на этом факультете (а он был образован ещё в 1949 году) не оставили ни одного еврея, а поступивших ранее перевели соответственно на второй и третий курсы другого факультета с открытой тематикой. Интересно, что тогда в 1951 году эти переведённые студенты образовали две полные группы, состоявшие из круглых отличников. Но вернёмся к поступлению Фридриха в институт. На первом вступительном экзамене, а это было сочинение по литературе, предложили тему по «Мёртвым душам», которое он так успешно написал в школе. Поэтому само сочинение не представляло трудностей, и он особенно внимательно проверял его, чтобы не допустить ни одной грамматической ошибки. И получил непроходную для поступления в институт оценку «удовлетворительно». Оказалось, что сочинение было написано без ошибок, но приёмная комиссия отметила, что тема раскрыта неправильно и абитуриент скатился в болото космополитизма, т. к. сделал излишний упор на недостатках крепостнической России и не сумел достойно показать веру Гоголя в счастливое будущее. Фридрих долго отстаивал своё мнение и, в конце концов, ему исправили оценку на четвёрку, что давало ему право для поступления в институт. Казалось, что всё закончилось благополучно, потому что все остальные экзамены он сдал на отлично. Но после последнего экзамена нужно было пройти специальную медкомиссию. Фридриха в списках почему-то не оказалось. Выяснить причину ему не удалось, потому что работа приёмной комиссии к этому времени окончилась, и он был зачислен в институт, но на другой факультет.

Только позже оценил Фридрих то, что предложила ему К. Я. Наумова перед окончанием школы: «Фридрих, поступайте в Политехнический институт! Я там председатель приёмной комиссии по литературе. Оценка «отлично» по литературе Вам обеспечена». В тот год, как оказалось, именно приёмным комиссиям по литературе было предназначено быть «зондер-командами» на пути абитуриентов с недопустимым или труднопроходимым пятым пунктом в анкете при поступлении на особо секретные специальности.

 

                                    

 

 

                           

                          Дора Евгеньевна Шапиро

 

Наши соученики по предыдущему выпуску с добрым чувством вспоминают свою учительницу литературы.

«Однажды, читая нам «Оду к Фелице», Дора Евгеньевна оговорилась, и у нее получилось:

...На бархатной девице лежа,

Младой девицы чувства нежа,

Вливаю в сердце ей любовь...

И никто из мальчишек не улыбнулся, все сделали вид, что все в порядке (видно, всем приятно было чувствовать себя хоть немного джентльменами), но тут она сама заметила ошибку, расхохоталась и весь класс вместе с ней. Дора Евгеньевна устраивала жесткие разборы сочинений и была безжалостна ко всяким глупостям, но лучше всего было ее твердое обещание ставить двойку, не читая сочинение дальше, если встретится штамп вроде «...в образе таком-то автор ярко и красочно показал...». Думаю, она и на самом деле вьполнила бы свою угрозу, но мы предпочитали не рисковать; жаль, что учила она нас недолго».  (З. Л.)

О причинах её ухода я рассказал выше.

Наше поколение любило Маяковского. Эту любовь в значительной степени нам привили учителя литературы. О Маяковском много спорили. Его стихи не все понимали. Мне представляется, что он из тех поэтов, которые лучше воспринимаются на слух. Это понимали руководители народного образования Ленинграда, которые организовывали литературные чтения для учащихся в больших ленинградских аудиториях. С удовольствием вспоминаю посещения дворца культуры им. Горького у Нарвских ворот, где несколько раз собирали старшеклассников города, и перед ними с чтением стихов Маяковского выступал прекрасный артист Колесов. В его исполнении стихи Маяковского становились доходчивыми и понятными. И многими любимыми. Мне было приятно, что и мой сын Марк полюбил Маяковского, и я с удовольствием узнал, что, он наизусть может прочесть «Облако в штанах».

Вообще, искусство художественного чтения, к сожалению, ушло в прошлое. Когда-то такие прекрасные чтецы, как Гончаров и Сомов, а потом Андронников собирали большие аудитории. Любили мы и Есенина, но знали только отдельные его стихотворения. В годы нашей учёбы в школе он был запрещённым поэтом, и изучение его творчества не входило в школьную программу.

 

                     

 

 

 

 

 

                                   Марфа Дмитриевна Ивашенцева

 

                                                 

                                                              .

          Самым легендарным преподавателем в школе была учительница математики Марфа Дмитриевна Ивашенцева.

Марфа Дмитриевна (1885–после 1963) была из известного дворянского рода Ивашенцевых.

.         Её родословная хорошо исследована:

                   

   Отец Дмитрий Сергеевич                       1848 -1917

   Мать Пелагея Орестовна Лихонина      1852 - 1899

   Брат Дмитрий Дмитриевич                    1872 -1917

   Брат Роман Дмитриевич                        1881  -1920

   Сестра Мария Дмитриевна                    1874   -1877

   Брат Мартын Дмитриевич                      1901  -после 1919

 

В десятом классе она была и нашим классным руководителем. Вот она - то, говорят, и преподавала с дореволюционных времён. Знала она свой предмет блестяще и владела отточенной до совершенства методикой его преподавания. Тот, кто внимательно её слушал и записывал преподносимый материал, ощущал последовательность изложения и логику её выводов. И поэтому математика в её классах сравнительно легко усваивалась учениками. Математику любили и несколько человек из нашего класса закончили математический факультет Ленинградского университета, а двое стали известными математиками, докторами физико-математических наук и профессорами. Зиновий Либерман вспоминает:

 

«Марфа Дмитриевна Ивашинцева была еще одним неформальным лидером учительского коллектива. Она и Макарий Георгиевич формировали психологический климат в школе. Марфа Дмитриевна была старше остальных учителей, но авторитет ее объяснялся не только этим. Она, видимо, начала учительствовать еще в гимназии, и была носителем каких-то важных, хотя, возможно, и не сформулированных словесно традиций. Да и сама ее фамилия кое-что говорит: семейство Ивашинцевых в России было известно.

 

 

 Она, по-моему, всегда была одинаково одета: юбка, пиджак (часто посыпанные мелом), галстук - другой я ее не помню; седеющие, коротко и просто подстриженные волосы. Марфа Дмитриевна не очень много значения придавала своей внешности; и мне, кажется, она могла и выглядеть как угодно и многое делать как угодно. Могла со всем своим темпераментом накричать, устроить совершенно громовой разнос, на­ставить двоек и колов, даже в качестве дисциплинарного мероприятия (мол, если вы отличники, победители олимпиад - все равно ведите себя как положено!), и все воспринимали только существо дела, не придавая значения остальному, хоть были мы обидчивы и самоуверенны.

Учила нас Марфа Дмитриевна хорошо, а в патологически невосприимчивых к математике вколачивала ее со страшной силой. Давала дополнительные уроки и задания двоечникам - похоже, она никогда не уходила из школы. Приемные экзамены в вуз после ее уроков ни у кого, насколько я знаю, не вызвали затруднений; впрочем, мои соученики и по другим предметам на вузовских экзаменах получали отметки не хуже школьных, за исключением, может быть, тех случаев, когда эти отметки определялись не знаниями, а совсем другими факторами.

Совсем недавно одна школьница попросила помочь ей с задачками по физике. Это было несложно. А потом, немного смущаясь, сказала, что у нее проблемы и с тригонометрическими уравнениями. За все годы моей инженерской работы, я хоть и пользовался разнообразным математическим аппаратом, но тригонометрические уравнения? Оказалось, я запросто их решил, а девочка сверилась с ответом, удивилась и сказала: «Клево!». Хорошо нас учила Марфа Дмитриевна». (З.Л.)

        К своей работе она относилась очень серьёзно и внимательно. Я вспоминаю случай, когда по каким-то причинам не сделал домашнее задание по тригонометрии и списал его один к одному с работы моего закадычного дружка Миши Крутикова (пусть благословенна будет память о нём!). Мне казалось, что трудно или даже невозможно среди тридцати работ увидеть две одинаковые, написанные разными почерками. Но она, Марфа Дмитриевна, увидела. Она не стала разбираться, кто у кого списал, а поступила на мой теперешний взгляд очень педагогично, написав на каждой работе: «6 - на двоих. Делите, как хотите». Как я не уговаривал Мишу получить заслуженную им пятёрку, он не согласился, и нам обоим поставили по тройке.  Чувствовал я себя перед Мишей очень неудобно.   Помню об этом случае уже шестьдесят лет, и в своей жизни старался в подобные ситуации больше не попадать. Вот такова была педагогическая мудрость наших учителей. Вспоминаю ещё один случай. Однажды вечером, выполнив родительское поручение, я на обратном пути попал в какую-то ранее мне незнакомую компанию, из которой смог вырваться только поздней ночью. В доме, конечно, был переполох, но меня здорово не ругали и дали поспать часок – другой. Утром, не выспавшись, я пошёл в школу и, конечно же, завалил контрольную работу по математике. Когда родители рассказали Марфе Дмитриевне о том, в каком состоянии я писал работу, она корила их за то, что они её не предупредили. Двойка в журнале осталась, но при выводе оценки за четверть учительница её, по-моему, не учла. Я же не всегда был благодарен, а иногда и пользовался её некоторыми слабостями. При прекрасной математической памяти у неё была плохая память на фамилии. Я пользовался этим, когда плохо был подготовлен к уроку. Начинал просматривать заданный материал на переменке и продолжал делать это, когда начинался урок.      Зайдя в класс, Марфа Дмитриевна садилась за стол, открывала журнал и, глядя на ученика, которого она хотела вызвать к доске, называла другую, но созвучную фамилию. Некоторые, понимая оплошность учителя, вставали и шли отвечать, а когда это происходило со мной, я продолжал читать материал в учебнике. «Цинман! - вызывала Марфа Дмитриевна. Цинман учился в другом классе.   Я продолжаю читать и не реагирую. «Цукерман!». Цукермана тоже у нас не было. Перебрав несколько фамилий, Марфа, наконец, называла мою, и я выходил к доске, уже слегка подготовившись. Она сердилась, но недолго. Мне сейчас очень стыдно за эти проделки, а тогда это казалось удачной и безобидной мальчишеской выходкой.

     Строгая в вопросах изучения математики, в обычной жизни она была внимательной к ученикам и допускала отступления от правил. Яков Фраткин вспоминает, что на выпускных экзаменах по математике  она после выдачи заданий  встала лицом к членам приёмной комиссии, загородив их взоры от учеников , и долго в чём- то их убеждая, и о      чём-то с ними разговаривала. За это время мы сумели вникнуть в суть экзаменационных вопросов и переговорить друг другом.

 

        Марфа Дмитриевна преподавала ещё много лет после нашего выпуска. Недавно, разыскивая в Интернете материалы к этой работе, я виртуально познакомился с Леной Михайловой, родившейся уже после войны и окончившей школу значительно позже нас. Лена - доктор наук, профессор. Она стала, на мой взгляд, хорошей писательницей и в своих художественных произведениях использует воспоминания о своём детстве и о наших учителях, приводя иногда даже без изменения их имена и отчества. С её произведениями можно познакомиться на сайте http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=17&luid=5449 . Может быть, что-то в её рассказах и является художественным домыслом автора, но, в основном, она пытается привести известные ей факты и сохранить впечатление реальности и достоверности. Поэтому, чтобы сделать воспоминания о наших учителях более полными, я   приведу здесь некоторые извлечения из её рассказов.

«…Марфа Димитриевна начала преподавать математику по окончании физико-математического отделения Бестужевских курсов. О своем выборе математики она говорила: «Таких дур было мало. Из 7000 выпускниц курсов за все время только 2 500 захотели напрягать головку тригонометрией и прочей абракадаброй”. Ей было 23 года, когда она пришла в гимназию неподалеку от Загородного проспекта. Гимназия стала школой, и Марфа Дмитриевна проработала там 55 лет. Жила она одна и занимала малюсенькую комнату в большой коммунальной квартире, когда-то полностью принадлежавшей ее семье. Вышитая Марфой голова прелестного мальчика висела на стене в рамке. Рядом с ней - вид ночного Парижа. В нем Марфа Дмитриевна бывала в детстве и прожила два раза по полгода, слушая дополнительно лекции сначала по алгебре, потом - по геометрии. На Бестужевских курсах был предметный метод обучения, и прерывать занятия было не только возможно, но и порой целесообразно. Для окончания курсов нужно было сдать определенный минимум экзаменов. Поэтому девочки планировали занятия сами. Если они готовились к экзамену, то могли отправиться слушать какое-нибудь европейское светило именно по изучаемому предмету. Так, из Парижа Марфа Дмитриевна со своей подружкой Анютой умчались в Геттинген… По словам Марфы Дмитриевны, покинуть Париж ради лекций Гильберта могли только две полнейших идиотки, каковыми в 20 лет были они с Анютой. Аня потом долгие годы преподавала математику в провинции и написала собственные учебник и задачник. Отослала их куда-то в министерство, а через некоторое время ее труды были изданы под именем министерского чиновника. По этому поводу Марфа Дмитриевна и Аня много смеялись: «Вот привалило! Никогда мы практичностью не отличались. А тут, - подарили мы себе с Анютой задачник» ... Потом долгие годы по этим книгам училась вся страна…

Квартира Марфы Дмитриевны находилась в пяти минутах от школы. На довоенных школьных фотографиях Марфа Дмитриевна не выглядит красавицей, но элегантна и прелестно причесана. Одевалась и в 70 лет она с каким–то шиком. Зимой ходила в каракулевой папахе и черном пальто с огромным каракулевым шалевом воротником. Шарф для пальто не предполагался. В любой мороз Марфа Дмитриевна шла с совершенно открытой шеей, а из-под каракулевого воротника виднелся не только костюм, но и верх сорочки ручной вышивки. Даже зимой она носила только туфли и очень тонкие чулки, которые ловко обтягивали ее совсем не старческие точеные лодыжки. Она никогда не простужалась и презирала насморки, считая их, как беспорядок в шкафах, дурное настроение и грязные полы, недопустимыми явлениями. Без какой-то нарочитости она прямо и ровно держалась. За глаза в школе и в моей семье ее звали Марфа и чтили. «Марфа» не означало ничего пренебрежительного и обидного, как это бывает со школьными прозвищами, а, скорее, вызывало воспоминания о славянских воительницах. У Марфы, работавшей в мужской школе, была подруга-математичка, преподававшая девочкам в этом же «бермудском треугольнике», к которой вся округа также относилась с пиететом. Эти две фантазерки изучали особенности женского и мужского восприятия математики. Многие годы давали они в параллельных классах одинаковые варианты по соответствующим темам.

 Статистика показывала, что девочки острее воспринимают бином Ньютона и тригонометрические уравнения, а мальчики - геометрию и логарифмы. Бедные старухи не учли возможности контакта учеников мужской и женской школ…  Лучшие результаты были там, где контрольные проводились, хотя бы на час, позже. За перемену все варианты оказывались в школе «противоположного пола».

Об этом вспоминает и Либерман: «… если говорить всерьез, то учителя наших двух школ между собой, безусловно, тесно сотрудничали, мы всегда были гостями на школьных вечерах друг у друга. Особым образом мы использовали дружбу учительниц математики: нашей Марфы Дмитриевны Ивашенцовой …и Елены Михайловны Юшковой из 319-й школы. Обе были прекрасными преподавателями и делились друг с другом примерами, задачами для контрольных работ и т. п. А мы, если у девочек проходила контрольная работа раньше, чем у нас, заранее узнавали задачи; соответственно и мы в долгу не оставались».

Об этом факте упоминает и Миша Меерсон, выпускник 1951 года, в своей книге «Служил один товарищ», которую он любезно подарил мне: «Мы учились в соседних школах. В то время мальчики и девочки занимались раздельно. Мы дружили классами - «А с А, Б с Б». Даже учителя по некоторым предметам были одни и те же. Нашим общим секретом были контрольные работы по математике. Старая математичка Марфа Дмитриевна, выпускница ещё Смольного института, страшно гордилась мальчиковым классом, который всегда всё решал лучше девочек. А мы просто знали все ответы и ход решения, получив полную информацию от наших подружек, писавших контрольную накануне. Всё шло успешно, пока в работе, которую неосторожно сдал Женька Михалёв, не оказался вложенный черновик Ики Семёновой. Вся махинация стала явной. С тех пор задачки стали разными и наши результаты значительно снизились. Впрочем, отличники остались отличниками. Больше всего пострадали середняки, и я в том числе».

Лена продолжает:

          Мы жили во дворе той школы, где работала Марфа, а потому, как и она, ходили в те же магазины и мылись в тех же банях - на Воронежской, или Фонарном, - что и мамы учеников, ученицы и мальчики из младших классов.

Наша семья состояла из бабушки, моей мамы, двух ее сестер и меня. Бабушка, мама и одна из тетушек - были учительницами. Одно время все они работали в одной и той же придворной «маминой» школе. Младшая тетя, любимая Татуля, училась в женской школе, где учительствовали наши соседи по коммуналке. Замечательных учителей в «маминой» школе было много. Марфа учила маму и еще нескольких учителей преподаванию математики.

 Когда мама начала работать в школе, она, обладавшая редкой памятью и природным математическим даром, нетерпимо относилась к, мягко говоря, тугодумам и как-то сказала Марфе, что у нее в классе подобралось несколько особей, которым объяснять логарифмы бессмысленно. Поставит им по трельнику, чтобы никто не приставал. Марфа ответила, что объяснять логарифмы надо так, чтобы даже шимпанзе за последней партой понял, и дала ей свой план уроков. Логарифмы поняли…. Позже, переезжая в Питере, работая за границей и в Нахимовском, мама всегда брала с собой тетради Марфы Дмитриевны с планами уроков, написанных её твердым и ясным  почерком. Тетрадей было три стопки: алгебра, геометрия, тригонометрия. Каждая толстая тетрадь с твердой коленкоровой обложкой соответствовала предмету и классу: «6 класс. Алгебра – 1 полугодие». Потом у мамы завелись такие же стопочки, и она стала известной в городе умелицей объяснять труднейшие математические моменты…

Мама любила башковитых, долго радовалась новому, найденному кем-то из ребят варианту решения, переживала, что мало времени уделяет действительно способным. Добросовестно, но с тоской и жалостью, работала со слабыми. В ней жила неизбывная тоска, которая выражалась, как и у Марфы, в горьких и точных истинах и комментариях. Как и Марфа, мама никогда не повышала голос, но бывала резка и даже язвительна, что отнюдь не убавляло им обеим авторитета среди самой отпетой Лиговской шпаны, которую они учили и без которой нашу тогдашнюю жизнь и представить нельзя.

……Старухи-учительницы жили долго, много дольше своих детей, как люди, не знавшие душевных сомнений и угрызений совести. Они были с ней в мире. Жили по ясным правилам своего детства. Обливались холодной водой, кидали в урны трамвайные билеты, держали в чистоте и порядке шкафы и жилище, храня город от муравьиной угрозы. Усреднение же их исходов в открытый космос — это усреднение

- по домам престарелых и не приехавшей после вопроса о возрасте больной «скорой»,

-  по невозможности (ну, не было денег) купить лекарство, стоящее во всех аптеках,

- по требованию подняться («не барыня, - поднимешься») с уже пограничным давлением на пятый этаж больницы.

…Марфу отвезли в дом престарелых вдали от города из квартиры, в которой она прожила всю жизнь. Более полувека этой жизни она проработала в школе, что находилась в пяти минутах ходьбы от дома... Огромный район в центре города был заполнен поколениями ее учеников. Очень скоро в доме престарелых Марфа умерла....

«Она была замечательным, выдающимся педагогом. Она блестяще преподавала математику и была очень требовательна. Мы послевоенные мальчишки, которым трудно было учиться, благодаря ей, отличались глубокими знаниями основ математики при поступлении и учёбе в высших учебных заведениях страны. Марфу Дмитриевну в школе помнят и чтят. В 1986 году выпускники нашей школы разных лет, более 200 её бывших учеников собрались вместе, чтобы отметить столетие выдающегося педагога, которая сумела привить детям многих поколений любовь к знаниям. Математический кабинет школы назван её именем». (Ф.К.)

 

                             

 

 

 

 

 

                                  

 

                                      Софья Георгиевна Баженова

 

                                                  

                                        .

Учительница ботаники, зоологии и основ дарвинизма Софья Баженова настолько увлекла меня своими предметами, что я начал ездить на станцию юных натуралистов долго, долго на трамвае и одно время думал, что моей специальностью будет биология.

Она была очень знающим учителем, умевшим увлечь учеников своим предметом. Увлекла она и Фридриха Каминского, который одно время посещал школу юннатов при Ленинградском дворце пионеров. Она долгие годы была классным руководителем класса, в котором учился Фридрик. Он тепло вспоминает о своём учителе. «В 1950 году она стала классным руководителем ещё одного, пятого класса. Этот класс был сформирован целиком из мальчишек – хулиганов одного детского дома. Эти мальчишки на школьных переменах не давали никому прохода, особенно на своём этаже. Ни один из учителей школы не соглашался стать классным руководителем этого класса хулиганов. Только София Георгиевна согласилась, рассчитывая на помощь своего старшего класса, считавшегося лучшим в школе, в воспитании этих «сорви - голов». Ребята 9-го класса поочерёдно дежурили на переменках у класса своих подшефных. Дежурили обязательно вдвоём и стояли спина к спине,  иначе сорванцы могли оплевать их спины или обмазать их чернилами или краской. Когда терпение старшеклассников лопнуло, они стали жёстко наказывать злостных хулиганов. Они затаскивали их на переменах в свой класс и подвергали их наказаниям, самым лёгким из которых была «прогулка на белом экспрессе». Пацана хватали за руки и ноги и спиной протаскивали по классной доске, на которой жирно были нарисованы белые рельсы. Наиболее жестким было наказание «электрическим стулом». При этом несколько самых крепких старшеклассников, взявшись за руки, стояли у специально оголённого электрического провода. Когда нарушителя втаскивали в класс, последний в шеренге хватал его за руку, а первый брался рукой за оголённый электропровод. При этом мальчишку начинало сильно трясти током. Наказание было не столь болезненным, сколько страшным и пугающим. Конечно, никто из учителей об этом суде Линча не знал.  Своих подшефных ребята несколько утихомирили, но всё же к новому учебному году этот класс расформировали и мальчишек распределили по нескольким шестым классам. Так с ними легче стало справляться».

         Во время занятий по биологии со мной произошёл конфуз политического характера, за который я чуть не поплатился не то пионерским галстуком, не то комсомольским билетом. На  одном из уроков  биологии нам показывали фильм о достижениях Лысенко, и в конце его диктор перечислял сорта зерновых, выращенных его школой: «это пшеница такая - то, это ячмень  такой-то»… и т. д. На этом фильм заканчивался и на экране появился портрет И. В. Сталина. Я не знаю, кто меня потянул за язык, сказал: «А это товарищ Сталин!» За эту мальчишескую выходку, где меня только не разбирали и чем только не пугали. По-моему, с этого момента мой интерес к биологии несколько снизился. Вообще со Сталиным мне не везло. Следующий инцидент, связанный с его именем, произошёл уже в1953 году, когда я учился в училище. Утренний сон в двадцатилетнем возрасте крепок, и я не проснулся, когда по радио стали объявлять о смерти вождя, и даже, закрыв лицо одеялом, отталкивал ногой будивших меня ребят, считая, что они меня разыгрывают по какому-то поводу. Потом меня прорабатывали на комсомольском бюро, правда, не очень сильно.

                     

 

 

 

                    Рашель Исидоровна Гольдблат     

 

                                        

Очень колоритной фигурой была учительница химии Рашель Исидоровна. Химический кабинет в наше время располагался на самом верху, в помещении бывшей гимназической церкви. Она настолько была увлечена своим предметом, так тщательно готовилась к опытам, что складывалось впечатление, что она вообще не покидала свои владения. Рашель Исидоровна была отличным педагогом и привила многим ученикам любовь к химии. Кроме основных занятий, она занималась с ребятами по вечерам в организованном ею кружке химии. Недавно я узнал от Якова Фраткина, что в молодости она была прекрасной спортсменкой, мастером спорта по гребле.

 Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что все наши учительницы были незамужними или потерявшими мужей на войне. Поэтому они не торопились уходить из школы, и часто их можно было увидеть в учительской после окончания всех уроков.

 

                                

 

 

 

 

                                      Леонид Петрович Никитин

 

                                                  

Он преподавал астрономию и был одним из самых любимых учителей. Лысый, с окладистой бородой, с орденом Ленина на лацкане пиджака. Всегда благожелательный. Мы знали, что на уроках астрономии будет интересно, и с нетерпением ожидали, когда появится Никитин.

Был он учителем астрономии во всех десятых классах нашего района, переходя после окончания урока из одной школы в другую. Кроме того, он руководил кружком астрономии во Дворце Пионеров, где у Никитина была своя обсерватория.

Мои товарищи вспоминают, что во всех школах у него была кличка - Гусейн Гуслия по имени персонажа книжки Соловьёва «Ходжа Насредин», пользовавшейся популярностью в наше время. Этот знаменитый Гусейн Гуслия был великий мудрец, равного которого не было ни в мудрости, ни в умении вычислять звёзды, ни в искусстве излечивать болезни.

Насколько остроумно он проводил занятия можно судить по рассказам его учеников. (Ф.К.) Астрономия была как бы дополнительным предметом, Экзаменов по нему не было, до современной космонавтики было еще далеко, и важно было только не испортить аттестат некрасивой отметкой. Леонид Петрович это понимал, и получить пятерку у него было совсем нетрудно: достаточно было сделать маленький доклад на тему, которую хоть как-то можно было связать с астрономией. И сам Леонид Петрович не слишком связывал себя официальной программой, а рассказывал нам то, что самому казалось интересным; не удивительно, что нам на его уроках не было скучно.

Однажды, написав в начале урока на доске дату, Леонид Петрович начал рассказывать о последней научной сенсации. Американский астроном по имени Лудан (это имя он крупно написал на доске рядом с датой) выдвинул совершенно новую космогоническую гипотезу. Суть ее была в том, что Вселенная вовсе не бесконечна, а, наоборот, ограничена четкими и абсолютно отражающими свет гранями. Поэтому видимые нами звезды вовсе не небесные тела, а всего лишь бесконечное количество отражений нашего солнца в этих гранях. Мы начали бурно обсуждать новинку, а кто-то заявил, что об этом уже знает и, кажется, собирался добавить какие-то подробности. Вот тут Леонид Петрович перестал делать серьезное лицо, попросил прочесть имя астронома справа налево и показал на дату - было 1-е апреля.

После нашего окончания он тяжело заболел, перенес ампутацию обеих ног. Мы были у него дома после этого, и, казалось, болезнь Леонида Петровича не изменила, но вскоре его не стало. (З.Л.)

О трагической судьбе Леонида Петровича вспоминал и Пименов, с которым он обсуждал вопросы, связанные с устройством Вселенной:

     «Бедный-бедный мой учитель! Он позже попал под трамвай, ему отрезало обе ноги у самого основания бедер, и когда я в шестидесятые годы заявился к нему с визитом, он лежал на диване в единственной в семье комнате, а дочка его с ненавистью смотрела и на него, зажившегося, отнимающего у ее детей и мужа и площадь и внимание, и на меня, бесцельно ходящего разговаривать о Фламмарионе с этим обрубком...»

 

   Для Света Половцева «самое яркое на старости воспоминание школьных лет – это спор после уроков на Социалистической или Разъезжей о том, пересекаются ли галактики во вселенной. Спор до хрипоты и драки. Кто спорил, не помню, человек 5-6, среди них Миша Зак и Глеб Мусакин. Это 1947 г, полунищие и полуголодные мальчишки, но главная мысль и смысл жизни «перевернуть мир Архимедовым рычагом».

                   

 

                                      Вера Фёдоровна Смирнова

 

                                            

 

Я когда-то неплохо знал английский язык и всю свою жизнь корил себя за то, что не совершенствовал его. И сейчас радуюсь тому, что внуки мои свободно говорят и пишут на английском. Думаю, что это им очень пригодится в жизни. Английский у нас преподавала Вера Фёдоровна - учительница очень строгая, умевшая привить у нас интерес к изучению ее предмета.

 Она говорила, что учит нас не просто английскому, а Kings English. И, действительно, ответив как-то раз заученной на ее уроках репликой (и как она вдруг всплыла в памяти через сорок лет!), я увидел удивленные лица наших друзей, синхронистов - ­переводчиков. Оказалось, что я выразился неуместно изысканно - не самое страшное, что может случиться с нашим соотечественником за границей.

Конечно, тогдашний школьный курс никак не был ориентирован на активное владение иностранным языком. Да и трудно было представить ситуацию, при которой это умение могло бы реально пригодиться; но школьного курса мне оказалось достаточно, чтобы сдать вузовские и кандидатские экзамены и без большого напряжения читать техническую литературу, а в безвыходных ситуациях даже и объясняться. (З. Л.)

Интересно, что несколько наших ребят стали преподавателями английского языка, а двое даже заведующими кафедрами в высших учебных заведениях.

Думаю, что Вера Фёдоровна стала прообразом учительницы английского языка в повести Лены Михайловой «Акила». Приведу ещё одну выдержку из этой повести:

 «Англичанка» (также - бестужевка), знавшая пять европейских языков, пестовала молодых филологинь – свою дочь и еще двух юных преподавательниц. «Англичанка» считалась не только одной из лучших учительниц английского, но и была необыкновенно хороша собой. Я помню ее в школе уже семидесятилетней. Царственная поступь и прекрасное величавое лицо. Замужем она была три раза. Мужья были умны, образованны и обаятельны.

 Но маме она как-то сказала: «Легче за год выучить родных школьных бандитов оксфордскому произношению, чем заставить любящего мужчину менять носки и трусы ежедневно. Не смогла я, Манечка, побороть папино воспитание - отдельные полотенца для ног, лица и причинных органов…. А Вы будьте снисходительнее, а то - одна со своей красотой останетесь!»

 

 

                                    Горбунов Николай Николаевич

 

                                            

 

Он преподавал в школе черчение, научил нас чёткой графике, техническому черчению и умению разбираться в самых сложных чертежах, что пригодилось многим из нас в будущей жизни. (Ф. К.) Мы не знали, что в самые трудные блокадные годы Николай Николаевич был директором нашей школы.

                            

                             

 

 

 

 

 

 

 

                                  Борис Михайлович Марцинкевич

 

                                                       

Заметной фигурой в школе был Борис Михайлович Марцинкевич, пре­подаватель физкультуры. Очень подвижный, живой, энергичный, как и положено физкультурнику, и отличный организатор. Была у него одна особенность: громкий голос и любовь поговорить, за что мы немного над ним посмеивались и прозвали «звонок», хотя относились к нему, по существу, очень хорошо, и было за что. В школе был отличный физкультурный зал, была сильная баскетбольная команда, получавшая призовые места на городском уровне. Никогда потом я так искренне и азартно не "болел", как за эту команду. А сам Борис Михайлович был еще прекрасным велосипедистом, сумел даже добыть для школы мотоцикл. Понятно, что у ребят он заслужил уважение. А вот одно мое сугубо личное воспоминание. Мы жили тогда на углу улиц Марата и Свечного переулка. Но мой утренний маршрут включал некоторые дополнительные элементы. На нечетной стороне Загородного проспекта, напротив Социалистической, между аптекой и Лештуковым переулком, я встречал кое-кого из учениц 319-й школы и провожал до оной школы, а потом уже шел в свою.

Честно говоря, чаще я поджидал именно одну определенную особу (а потом и только ее), и сейчас она заглядывает мне через плечо: а не пишу ли я чего плохого... Это моя жена, и я надеюсь, что она отредактирует сей опус, хотя смерть как не любит работать бесплатно. А еще до того я частенько провожал до работы свою маму - ее работа помещалась на углу Фонтанки и переулка Ломоносова, в том здании, которое развалилось в процессе капитального ремонта и до сих пор в руинах. Так что приходил я в школу, основательно погуляв по морозцу и несколько намозолив глаза учителям; спешившим на работу. И тут попадался на язык Борису Михайловичу, проводившему в этот момент утреннюю зарядку. Он не ругал меня за опоздание. Но, наоборот, начинал в этот момент на весь зал отчитывать какого-нибудь заспанного еле двигающегося паренька: «Ты что спишь на ходу и вообще, как вареная сосиска! Вот смотри на него - указующий перст на меня - он уже успел девчонок по школам развести, погулял, свеженький и двигается как надо...». А я и вправду не прочь был подвигаться с мороза, к тому же занимался в то время снарядной гимнастикой и выглядел на зарядке сносно. И на Бориса Михайловича не обижался. Поэтому следующий эпизод не был местью, тем более что случился он двумя годами позже. Как-то Борис Михайлович зашел к нам в радиоузел. Вообще иногда к нам туда заглядывали учителя, думаю, больше из любопытства, так как всякая радиотехника была еще относительной редкостью; первые ламповые приемники появились незадолго до войны, и все еще хорошо помнили чудаков, мучительно искавших «точку» на кристалле детекторного приемника, и чувствовавших себя счастливыми, когда удавалось что-то услышать.

Борис Михайлович о чем-то с нами заговорил, стал рассказывать о своих успехах, и тут мы незаметно включили трансляцию на всю школу с полной мощностью. А Борис Михайлович увлекся и слегка расхвастался спортивными делами и достижениями. Конечно, ему было чем гордиться, но рассказ, гремевший на все школьное здание, явно не предназначался для посторонних ушей. Очень интересно было бы нам узнать, как это происшествие обсуждали в учительской. Но надо отдать справедливость Марцинкевичу: наши отношения от этого инцидента ничуть не ухудшились, и вообще никаких дисциплинарных последствий для нас не было. По большому счету, как сейчас принято говорить, Борис Михайлович был человеком очень славным, отнюдь не мелочным и с очевидным чувством юмора. (З. Л)

У нас, выпускников 1950 года, под конец нашей учёбы он оставил неприятное воспоминание, о чём я расскажу в заметке об Алике Айзенберге.                                   Борис Михайлович был инициатором и организатором создания спортивной площадки школы, к проектированию которой был привлечён отец братьев Каминских.     В строительстве площадки принимали участие многие школьники.

В школе были сильные шахматные и шашечные команды, участвовавшие на городских соревнованиях. Многие ученики достигли уровня кандидатов в мастера спорта. Михаил Никитин, учившийся лет на десять позже нас, рассказывал, вспоминая своих учителей:

«Марцинкевич Борис Михайлович, учитель физкультуры, в июне 1966 он водил семиклассников в поход по Карелии, а в июле - девятиклассников на Кавказ (Теберда-Домбай-Сухуми-Адлер). После этого похода я полюбил горы и потом занимался альпинизмом, что сильно повлияло на мои взгляды на жизнь, на «что такое хорошо и что такое плохо». Какое МУЖЕСТВО имел этот ЧЕЛОВЕК, чтобы добровольно принять на себя полную ответственность за двадцать подростков! Это я понял много позже, когда сам руководил походами. В войну он был летчиком - истребителем».

                                     Мария Моисеевна

Интересны были уроки по истории древнего мира и истории средних веков, которые вела Мария Моисеевна. Она не только увлечённо рассказывала историю на уроках, но и интересно вела внеклассную работу. Она ставила спектакли на исторические темы, организовывала походы в театры и создала школьный исторический журнал. На лучшее название журнала был объявлен анонимный конкурс. Я предложил назвать его «Зеркалом древности» и это название было принято. Но об авторе названия не было объявлено, и никто не узнал, что автором являлся я. Вспоминаю, мне тогда было немного обидно. И только через много, много лет, столкнувшись с еврейскими традициями, я понял, что совершение доброго дела без афиширования своего имени приносит большое удовлетворение.

В одном из спектаклей, поставленных нашим учителем истории, участвовал и я. Его играли на сцене районного дома пионеров. Спектакль был посвящён восстанию Спартака. Роль Спартака исполнял Миша Ромм, а я играл мальчика, прислуживающего ему. В спектакле участвовали и другие ребята нашего класса.

 

                 Валентина Федоровна Карякина

. Не знаю, каковы были ее личные взгляды на современную историю (а преподавала она как раз именно ее), но мы послушно конспектировали за ней все, что она сама выслушивала на каких­-то специальных семинарах: историю меняли слишком быстро, чтобы можно было успеть с учебниками (ну как не вспомнить оруэлловское Министерство правды?). Все это стало хорошо понятно потом, а тогда нам, больше интересовавшимися совсем другими вещами, важно было проскочить экзамен. Проскочили. В этом смысле Валентина Федоровна все сделала хорошо. И черт с ней, с историей, какая она есть, такая и есть, а Валентину Федоровну ни в чем упрекнуть не могу. Делала она все, что могла и наилучшим со своей точки зрения образом.

Может быть, это я домысливаю сейчас, но мне кажется, что формулировку «сейчас это трактуется так-то...» или «сейчас об этом надо говорить то-то...» мы начали усваивать на ее уроках; но притом где-то подо всем этим оставалось неизбежное «а как на самом деле - думайте сами...». Было ли это уроком цинизма или наукой выживать, намеренно или нечаянно и получалось само по себе в столкновении с действительностью - не знаю, но так уж получалось (со всеми ли?). Вероятно, каждый выбрал из этого набора то, что было ему предопределено воспитанием, средой, собственным опытом и просто судьбой. (З.Л)

 

                 Сенин Николай Дмитриевич

 

                                              

  

  Учитель физики. Добрейший человек, увлеченный своим предметом настолько, что во время его лекций замолкали даже самые разговорчивые.

 

                                   

                                    

 

 

 

                                     Белла Моисеевна Саминская

 

                                            

 

Всеобщей любимицей была Белла Моисеевна, наша пионервожатая. Позже она преподавала у нас Конституцию СССР. Она была самой молодой учительницей. Белла Моисеевна дожила до глубокой старости, перейдя уже 90-летний рубеж. В те годы она была очень весёлой, энергичной. Пионерская жизнь буквально бурлила. Одно мероприятие сменялось другим. И нам было интересно в школе. Мне кажется, что отсутствие всякой внеклассной работы в современной школе – большое упущение. Правда, в те годы, когда ещё не было телевизоров и компьютеров, дома делать было нечего, кроме выполнения домашних заданий, и мы с удовольствием оставались в школе на всякие пионерские или спортивные мероприятия.

 

 Вот, как описывает Макарий Георгиевич некоторые мероприятия:

«… ГК ВЛКСМ организовало своеобразный конкурс - соревнование пионерских дружин школ, и дружина 321 школы приняла в конкурсе активное участие. По условиям конкурса нужно было работу дружины организовать по определённой теме. Темой, по которой пионерская дружина решила организовывать деятельность отрядов и звеньев, явилась - "Великие русские полководцы". Отряды и звенья  инсценировали ряд боевых эпизодов, а дружина в целом, из инсценировок, подготовленных отрядами, составила большую инсценировку, показывающую основные боевые эпизоды борьбы русских людей против иноземных захватчиков, в которой принимали участие 430 человек учащихся 3-7 классов только в качестве артистов. Все "артисты" были одеты в соответствующие костюмы, изготовленные самими учащимися…»

Сошлюсь ещё на один, весьма разительный, пример: 30 марта 1950 года школа отмечала своё 120-летие. Подготовка к торжественному вечеру заняла 1, 2, 3 четверти. Ученический хор, в составе 70 мальчиков 8-10 кл, и 40 мальчиков 4-6 кл. разучивал из "Сусанина" Глинки, бывшего ученика школы, "Славься, славься". Ученики 4-б класса готовили и инсценировку гибели Сусанина, ученики 7-в кл. готовили декорации. Старшеклассники собирали материал для истории школы и устанавливали связь с бывшими учениками. Было создано несколько групп».

                      Вообще, театральным постановкам в школе придавалось особое значение. Недавно в интернете я разыскал доклад Макария Георгиевича, сделанный уже после нашего выпуска в 1953 году на городской педагогической конференции. Так в этом докладе он рассказал, что в школе был поставлен спектакль по сказкам Пушкина. Сейчас смешно об этом читать, но посвящена эта постановка была празднованию 70 - летия со дня рождения И. В. Сталина. Приведу выдержку из его выступления:

«Ярким и запоминающимся, глубоким по своему педагогическому значению, был сбор пионерского отряда одного из 3-х классов, посвящённый 70-летию т. Сталина. В подарок т. Сталину ребята тщательно разучили сказку Пушкина «О рыбаке и рыбке», инсценировали её и поставили на своём сборе. Постановка была записана на пластинки и плёнки. Пластинки и альбом фотоснимков был послан т. Сталину. Ленинградский радиокомитет несколько раз, к величайшему удовольствию всех ребят нашей школы, транслировал по радио эту постановку».

Мне кажется, что Макарий Георгиевич здесь несколько лукавит. Ведь в1949 году отмечалось не только 70-летие со дня рождения Сталина, но и 150-летие со дня рождения А. С. Пушкина. Думаю, что обилие мероприятий на пушкинскую тему больше связано со вторым юбилеем, но представлялось это всё так, как тогда требовалось.

          Культпоходы в театры на постановки, связанные с исторической (и не только) тематикой («Орлеанская дева», «Пиковая дама» и др.) в определённой степени привили нам любовь к театру вообще. И мы уже начали «театралить» самостоятельно небольшими группами. Ленинградские театры в послевоенные годы были очень сильными, славились своими актёрами и режиссёрами, и прекрасным классическим репертуаром. Билеты в те времена были сравнительно недорогими, и попасть в театр было сравнительно нетрудно. На всю жизнь сохранились блестящие постановки «Леса» Островского, «Живого трупа» Толстого, «Дворянского гнезда» Тургенева. Увлечение театром помогло нам и с более серьёзным знакомством с русской классической литературой. Поэтому оно, конечно, приветствовалось учителями литературы.

                Знакомству с ленинградскими театрами мне помогло и то обстоятельство, что у матери моего школьного друга Юры Рутмана, Берты Абрамовны, были большие связи в театральном мире, и она нам доставала контрамарки на спектакли. Особенно часто мы бывали в Малом оперном театре и просмотрели наверно весь репертуар середины сороковых годов. После трудных времён войны само посещение прекрасных ленинградских театров с их роскошными залами, бархатной обивкой стен и кресел, сверкающими люстрами и удивительно вкусными бутербродами в буфетах было всегда большим праздником.

Наверно, стремление посещать театры было обусловлено и ограниченностью развлечений в то время вообще. В обычное время только радио. О телевидении тогда мы и не слышали. В выходной день – кино и мороженное после него. В старших кассах начали ездить на каток. Далеко, на Кировские острова, но удовольствие получали огромное. Веселье, музыка, начавшееся заигрывание с девочками и горячий чай с пирожками придавали этим поездкам особое удовольствие.

В период подготовки к празднованию юбилея школы я с кем-то ещё из наших ребят ходил в гости к известному в 40-е годы артисту Большого драматического театра Ларикову. Он очень тепло нас принимал, угощал чаем и подарил кокарду его гимназической фуражки. Юра Лившиц вспоминает, что он навещал известного поэта - переводчика М.Л. Лозинского, народного артиста СССР Евгения Самойлова, режиссера Б.М. Дмоховского, писателя Всеволода Рождественского.

Пионерская организация школы была очень сильная и известная в городе. Ей даже присвоили имя Кирова. Когда-то на стене школы висела доска с названием дружины. Сейчас её нет, как нет и дружины. Думаю, что воспитание школьников от этого не улучшилось.  Нашей дружине подарили даже мотоцикл, и на базе его был создан кружок. Школа была мужская. Плохо это было или хорошо – об этом спорят ещё и в настоящее время. Говорят, что успеваемость в чисто мужских школах была несколько лучше - ребята не отвлекались и не растрачивали свою энергию на всякие «глупости», имея в виду ухаживания за девушками. Действительно, мы водили в основном мужские компании, и не помню, чтобы кто-то уже в школьные годы серьёзно дружил с девочками и тем боле серьёзно ухаживал за ними. В основном, дело ограничивалось дерганием девчонок за косички на демонстрациях и недолгими увлечениями. Я не помню, чтобы в классе на переменках как- то серьёзно обсуждались взаимоотношения между мальчиками и девочками, тем более интимные. Правда, вспоминается случай, когда один парень из 9-го или 10-го класса решил официально жениться на девушке из соседней школы. Этот вопрос рассматривался на педсовете и, конечно же, как интересная новость, обсуждался среди учеников.

           50-е годы были годами разгула антисемитизма и притеснения евреев. В школе мы этого не чувствовали, но обстановка была напряжённая. Все чего-то ждали. Ведь в нашем классе из окончивших школу 32 учеников приблизительно половина   были евреи. Пименов говорит, чуть ли не о 80% евреев было в его классе. В 321 школе я проучился 7 лет, от класса 4-а до 10-а. Прошли годы, и многое забывается, но я не помню, чтобы в классе возникали какие-то серьёзные конфликты, тем более не помню каких – либо проявлений антисемитизма. Но поскольку притеснения евреев не являлись какой-то тайной, то и мы, подростки, задумывались на эту тему. Я помню, что в узком кругу приятелей - евреев по - детски обсуждался вопрос о необходимости добиться больших результатов в учёбе и жизни, чтобы со временем стать депутатом Верховного совета и иметь возможность влиять на положение евреев в стране.                                           

        Учёба в школе пришлась на военные и послевоенные годы. После войны мы ещё долгое время жили бедно. Денег в семье всегда не хватало. Поэтому часто сдавали «угол» студенткам. Песя Борисовна чем-то умела привлекать к себе молодёжь. У неё с жившими у нас девушками устанавливались очень тёплые и доверительные отношения, которые сохранялись потом на долгие годы. Одевались очень скромно. Молодым девочкам нечего было одеть, одалживали обувь и одежду, чтобы пойти на танцы. Долгие годы я проходил в мундире ученика ремесленного училища, подаренного мне Леонидом Борисовичем, пока не сшили вельветовую курточку с молнией, служившей мне вплоть до окончания школы. Я и на выпускной вечер пошёл в этой куртке и отцовских брюках. Брюки мне были велики, и я их подворачивал - под курткой, надеясь, что это было не заметно. Очень помогало в семье то, что Песя Борисовна и особенно её сестра Ревека Борисовна были большие рукодельницы и могли перешить, заштопать или отремонтировать одежду. Кроме того, они прекрасно вышивали и вязали. В доме было много вышитых и вязаных вещей.  Сейчас уже редко увидишь женщин за этим занятием. Летом нас старались устроить в пионерские лагеря. Они в то время были дешёвые и доступные, хорошо организованные. Там было интересно, и к тому же неплохо кормили.  Помню, как в один из первых послевоенных годов собирал коржики, выдаваемые нам на десерт, и складывал их в чемодан, чтобы потом дома угостить ими Галину.  Их обнаружили в чемодане при отъезде. Мне было стыдно. Но воспитатели отнеслись к этому с пониманием. Бедственное положение в семье усугубилось особенно после смерти отца. Он умер совершенно неожиданно от сердечного приступа в конце августа 1948 года. В похоронах его участвовал весь наш класс. Единственным кормилицей стала Песя Борисовна, работавшая мастером в термическом цехе. На её попечении остались старушка - мать, Хая Лейбова и двое детей - школьников: я и младшая сестра Галина. После смерти отца я начал учиться в 9 классе своей школы и одновременно подал документы для поступления на второй курс Подготовительного училища. Туда, где учился мой друг и брат Геня Шулёв. Поступление в училище, где бы я находился на полном государственном обеспечении, облегчило бы жизнь нашей семье. Но поступить туда мне не удалось. Я не прошёл медицинскую комиссию. Обнаружили порок сердца. Этот диагноз потом никогда не подтвердился, в том числе и через два года, когда я поступал в Высшее военно-морское инженерное училище. Думаю, что истинной причиной того, что меня не приняли в Подготовительное училище, являлась моя национальность. Так я опять вернулся в школу. Я не могу похвастаться, что усердно учился в последних классах школы. Особенно после смерти отца. И даже завалил экзамен по физике в девятом классе. Произошло это неожиданно. Мне кажется, что я был вполне подготовлен к экзамену и знал неплохо материал. Ответил на теоретический вопрос и быстро справился с задачей, тем более что подобную задачу я решал при подготовке к экзамену и даже сверялся с её ответом. И вдруг, совершенно неожиданно для меня, учительница говорит, что этот способ решения неправильный и что надо решать другим способом. Возможно, был и другой способ, но и тот, что я предложил, был тоже правильным. Я не смог убедить в этом учительницу и ушёл с экзамена. Разразился скандал. Мне назначили переэкзаменовку, на которой присутствовало уже двое учителей. Поставили мне троечку, и инцидент был исчерпан, но месяц каникул я потерял. Рано начал курить. Этому, правда, способствовало и то, что в доме всегда было накурено (курили и отец, и Песя Борисовна). Кроме того, отъявленным курильщиком был и мой большой приятель Миша Крутиков, с которым мы выкурили не одну пачку «Беломора», сидя на его протёртом кожаном диване. Я уже давно бросил курить, осознав, правда, очень поздно, пагубность этого занятия. Задолго до рождения внука Дани, который никогда не чувствовал в доме «куриного запаха», поскольку его отец,  мой сын Марк, никогда не курил. Надеюсь, что и Даня, немного побаловавшись, расстанется с сигаретами.

                                                              ******

     В 10-а классе выпуска 1950 года нас было   32 ученика. Все успешно закончили школу. Десять человек с медалями. С золотой медалью школу окончили:

                               Гребнёв Володя

                                Зак Миша                                                                                                                                                                                 

                                Лодыженский Женя

                                Подольский Марик

                                Хавин Витя

С серебряной:        Айзенберг Алик

                                Грейсер Алик

,                               Маретин Юра

                                Ромм Миша,

                                Семёнов Юра

В 10-б пятеро ребят окончили школу с серебряной медалью.

В последующие годы с медалями оканчивали школу и большее количество учеников: в 1953г.- 2 золотые ,16 серебряных, в 1956г.-    2 золотые и 18 серебряных, но пять золотых медалистов в один год больше не было никогда.

Говорили, что тогда это был небывалый случай даже для Ленинграда. Когда я в 2005 г. последний раз был в школе, то в актовом зале не увидел мраморной доски с фамилиями наших медалистов. На мой вопрос ответили, что она пылится где-то на чердаке. Кажется, она находится там и сейчас. Класс был очень сильный. Все поступили и окончили высшие учебные заведения. К сожалению, после окончания школы встречались редко, только с самыми близкими приятелями. Но память о школьных годах жила всегда, и я горжусь тем, что, будучи в командировке в Ленинграде, через сорок лет после окончания школы, сумел собрать одноклассников и мы прекрасно посидели в «Метрополе», вспоминая юность и рассказывая друг другу о прожитых годах. Не все пришли на нашу встречу, а кое - кто к тому времени ушёл уже в мир иной. Так что, некоторых ребят я не видел со дня окончания школы.

          Мне хочется рассказать о них, моих школьных товарищах, и в первую очередь о тех, с кем я дружил в школьные годы. После окончания школы мы встречались уже не часто, потому что я учился в Пушкине и редко бывал в Ленинграде, а после окончания школы служил на Балтике. Пути наши разошлись, но остались добрые воспоминания.

             

 

                                                     Рутман Юрий

                                    

 

                           С Юрой меня связывают добрые дружеские отношения, которые завязались в далёком и прекрасном детстве. Мы часто бывали дома друг у друга и дружили с домочадцами. У наших матерей были близкие судьбы. Обе они рано потеряли мужей и в тяжёлые послевоенные годы растили каждая двух детей и ухаживали за матерями. Мама Юры, Берта Абрамовна, была очень энергичная и компанейская женщина. В доме всегда было много народа. Там можно было встретить очень известных в то время людей - сестёр Балабиных (одна из них была балериной Мариинского театра, а другая солисткой театра музыкальной комедии), композитора Жака и многих других. В большой комнате у них стоял рояль.  В их доме можно было попасть на импровизированный концерт с известными исполнителями. С помощью контрамарок, которые мы получали через друзей Берты Абрамовны, нам удавалось бывать на многих спектаклях ленинградских театров. Юра - очень способный человек. Учёба ему всегда давалась легко без особых затрат времени на подготовку к урокам. Прекрасный спортсмен.  Он закончил математический факультет Ленинградского университета, учительствовал некоторое время. Долгие годы работал в конструкторском бюро специального машиностроения - одном из крупнейших предприятий ракетно-космической отрасли. Доктор технических наук, профессор. Автор более 200 научных работ, 6 монографий, 33 изобретений. В перестроечные годы он создал и руководил научно-технической фирмой КОНБИ, основная задача которой было использование потенциала ракетно-космической отрасли для развития высоких технологий общегражданского назначения. Имеет правительственные награды. Несмотря на свой преклонный возраст он продолжает работать профессором -консультантом

Мы встречаемся, когда я бываю в Ленинграде. У него дома или чаще загородом - в Пушкине, Павловске. В 2016 году мы несколько дней провели вместе в пансионате «Спутник» в Комарово. Сохранились фотографии.

 

 

                               

Юрин сын Илья – выдающийся инженер-мостостроитель.
Генеральный директор «Института Гипростроймост - Санкт-Петербург» Илья Рутман более 30 лет занимается мостостроением. Среди проектов, над которыми он работал, мост через Кольский залив, мост через Сайменский канал, мосты через р. Волхов и р. Шексну, а также большинство транспортных объектов Санкт-Петербурга, включая реконструкцию городских мостов и строительство кольцевой автодороги. Руководимая им организация занимается проектированием моста через Керченский пролив.

Несмотря на большую занятость Илья в качестве матроса участвует в соревнованиях на яхтах.

 

                                          Айзенберг Александр (Алька)

                                                            

Компанейский парень. Всегда весёлый и жизнерадостный. У него был брат, Зорька, по-моему, близнец, но закончил он школу на год раньше нас. Жили они на Кузнечном, вход с чёрной лестницы. Дом был открытый, как у нас. Алька хорошо учился и шёл на серебряную медаль. Но однажды уже в 10 –м классе во время занятий по физкультуре на стадионе, когда нас пускали группами на беговую дистанцию, он позволил себе сказать слово «пускать» (спускать) с некоторым элементом двусмысленности. Наш учитель физкультуры Борис Михайлович Марцинкевич вместо того, чтобы пропустить мимо ушей ребяческую шутку, раздул из этого высказывания целое дело. Доложил директору, и Альке поставили по поведению за год сниженную оценку, что не позволило наградить его медалью.  Небывалое событие взбудоражило всю школу. Очень огорчены были родители.  После того, как не удалось решить проблему в городе, отец Альки поехал в Москву в Министерство просвещения и добился всё- таки того, что решение было пересмотрено, и награда нашла нашего героя. Сейчас я думаю, что всё это было связано с тем, что Алька был поэтом, но поэтом своеобразным. Он писал, как Барков, стихи с использованием бранных слов (он и сейчас, по - моему, балуется этим). Поскольку все эти слова были у него на слуху, в самый неподходящий момент одно из них (совсем не самое грубое) оказалось на языке. Кстати, я не помню, чтобы он больше других бранился в обыденной жизни. После окончания школы он поступил в Кораблестроительный институт. Там увлёкся сначала гимнастикой, а затем штангой. Свои занятия штангой и сейчас остаются главным и лучшим воспоминанием в его жизни. Он добился  больших успехов и стал мастером спорта. После окончания школы он попытался устроиться в организации, занимающиеся проектированием подводных лодок - «Рубин» и «Малахит», но его туда не приняли по известным причинам. Он поступил на работу в конструкторское бюро Балтийского завода, где и проработал всю жизнь ведущим конструктором. Мы встретились с Аликом во время моего пребывания в Ленинграде летом 2006 года. По его совету я приобрёл книжку Лазаря Ратнера «Отчизны дети нелюбимые», где Альке в главе «Сашок» посвящено несколько страниц. Там приведено и некоторые из его экспромтов:

Бегут года, проходит время,

Глаза не блещут уж огнём.

Всё больше в старого еврея

Я превращаюсь с каждым днём.

                                                             ………………………………

                                                                Мне теперь ничего не надо.

                                                               Мне за сорок, мне всё равно.

                                                              Человек в наше время падаль,

                                                               А еврей вообще г….!

 Люблю я осень, а не лето,

Темно и воздух посырей,

И всем вокруг не так заметно,

Что я зачуханый еврей.

………………………………………..

                                                             Болит в груди, немеют члены,

                                                              И прежней прыти нет в …,

                                                              Но я товарищи бессменно

                                                              На вахте ленинской стою.

…………………………………………

Цель жизни обесценена,

И мы наверно зря

Идём дорогой Ленина,

Дорогой Октября.

Аппарат снимает пенки,

Тянут взятки главари,

Их давно пора бы к  стенке

Или же на фонари.

                                             

                                                Алексеев Артур

 

                                               

В школе мы с Артуром дружили, и он часто бывал в нашем доме. Жил он с мамой в соседнем со школой доме. Отца не было, он погиб во время войны. Артур был высоким, стройным и очень гордым парнем. Голову держал высоко. После школы он окончил ВИТУ и стал военным строителем. Но прослужил недолго и, демобилизовавшись, руководил строительством домов и промышленных объектов в Ленинграде. Он стал большим начальником. К сожалению, встречаться с одноклассниками не хочет.

                                                     

 

                                                     Белкин Лев

 

                                                    

 

Лёва мне запомнился весёлым жизнерадостным юношей и прекрасным шашистом. Мы играли с ним в сборной школы. Он окончил электротехнический институт и работал на предприятиях, занимающихся монтажом и наладкой электротехнического оборудования. Во время последней нашей встречи он говорил, что у него две путеводные звезды: дочь и книги.

                             

                                                    Бойко Константин

Костя, насколько я помню, ни с кем не дружил в классе и держался всегда очень обособленно. Его героем был анархист Лёва Задов, один из персонажей трилогии А. Н. Толстого «Хождение по мукам». О его судьбе ничего не известно. Он и не сфотографировался вместе со всем классом.

                                                     

 

                                                     Гер Борис

                                                      

Боря учился в Военно-морской медицинской академии. Затем его следы затерялись – говорили, что он уехал в США. И совсем недавно уже в 2020 году я узнал из интернета, что Борис Гер (1931-2018) работал исследователем в филадельфийском университете. Приведена там была и фотография.                                    

                                               

Мне кажется, что это он. Неужели я ошибаюсь? Ведь прошло 70 лет!

 Но Юра Рутман подтвердил, что это, действительно, Боря Гер.                                                    

 

                                        

 

 

 

 

                                                

 

                                           Гордеев Анатолий

.                                                         

                                                 

Толя был красивый парень. Хорошо учился Рабинов вспоминает, что у него была

кличка - Крокодильчик. Я почему-то этого не помню. После школы он окончил Военно-воздушную академию. Он рано умер.

                          

                                       

                                            

                                       Гребнёв Владимир

       

                                                                                                                                                             

                       1946 г.                               1950 г.                           2005 г.

Володя не выезжал из Ленинграда, и все блокадные годы прожил в городе. В 12 лет его наградили медалью «За оборону Ленинграда». Я его помню с 1944 года. Он всегда был отличником и активным общественником. Председателем совета отряда, затем дружины. Секретарём комсомольской организации школы. Его приняли в партию, когда он был в 10 классе - единственный случай в Ленинграде! В школе он был очень активен. Почему-то мне запомнился случай, как он предложил мне вечером погулять и беседовал о принятом решении ЦК партии по развитию экономики, связывая это решение с необходимостью улучшить мои оценки. Мы серьёзно обсуждали этот вопрос. Нам, его одноклассникам, всегда казалось, что Володя должен сделать блестящую карьеру и стать крупным советским или партийным руководителем. Но он пошёл своим путём и стал военным инженером, известным специалистом в своём деле. И всегда оставался своим, хорошим парнем и прекрасным товарищем. Володя - из семьи известного кинорежиссёра-документалиста В.В. Гребнёва, автора и оператора более 50 документальных фильмов, в основном связанных с военно-морской тематикой.

Недавно в интернете я обнаружил публикацию мемуаров Владимира Васильевича Гребнёва, осуществлённую его внуком-сыном Володи. Они сопровождаются милыми картинками, связанными, кроме всего прочего, с рождением Володи и жизнью их

                                  семьи в блокадном Ленинграде

 Вице-адмирал Ралль и В.В. Гребнёв

 

                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                              

      

  

                                Грейсер Александр

                                    

 

 Алик всегда мечтал стать врачом. Он говорил мне, что его сердце наполняется приятным чувством, когда видит машину скорой помощи. Он стал хорошим врачом, первоклассным специалистом и блестящим диагностом, главным эндокринологом Карельской республики. Его именем назван так называемый «Симптом Грейсера» - возможный признак неврастении: больной не в сос­тоянии длительно следить за движущимся предметом, теряет его из поля зре­ния, устанавливая взгляд на какую-то неподвижную точку в пространст­ве. Недавно, заканчивая свои воспоминания, неожиданно нашёл в Петрозаводской газете неизвестные мне сведения о его жизни. «Кандидат медицинских наук, доцент Александр Евгеньевич Грейсер… любил и хорошо знал литературу и поэзию, и эту любовь пытался прививать студентам – медикам. У него родилась идея – для лучшего усвоения отдельных разделов внутренних болезней поручить студентам отыскать   материалы о том, как отражены отдельные болезни в художественной литературе.          http://knk.karelia.ru/site/greiser/greiser.pdf

Это позволило бы лучше запоминать и сопоставлять отдельные симптомы разных заболеваний. По результатам этой работы в 1975 году была выпущена книга. Она была раскритикована в Университете, а также   в местной и центральной печати. В результате Грейсера не переизбрали на должность доцента на новый срок. Ему   пришлось перейти на работу в ранее созданное им эндокринное отделение Республиканской больницы, которое сейчас носит его имя.  В настоящее время принято решение переиздать книгу А.Грейсера в память об её авторе.

В интернет-журнале «Лицей», популярном среди карельской интеллигенции, в 2015 году появилась публикация «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся» Адольфа Григорьевича Островского, кандидата медицинских наук, преподавателя ПетрГУ. Интересная и поучительная история сорокалетней давности. Герои истории – автор и книга. Преподаватель петрозаводского медфака Александр Евгеньевич Грейсер и выпущенная в свет в 1975 году Государственной публичной библиотекой Карельской АССР книга в 70 страничек.  Публикация А. Г. Островского поведала о том, как фельетон в республиканской газете «Комсомолец», а затем отклик во всесоюзной газете, появившиеся в виде реакции на это скромное издание, круто изменили судьбу автора.

Вот, что написал Островский:

Александр Грейсер (1933 – 1992) был незаурядной личностью – деятельный, харизматичный, с оригинальным чувством юмора, способный посмеяться над собой и другими, подчас даже обидно, иронично, но при этом был добрым и доброжелательным, наделённым состраданьем к больным. Родился в Ленинграде в 1933 году в семье потомственных интеллигентов. Грянула Великая Отечественная война, которая изменила жизнь всех ленинградцев. В подростковом возрасте он много болел. Так сказались война и голод. Он отлично учился и после окончания школы в 1950 году поступил в 1 Ленинградский медицинский институт имени академика И. П. Павлова (1 ЛМИ). В институте успешно учился. С 4-го курса начал заниматься в Студенческом научном обществе (СНО) на кафедре факультетской терапии, которой руководила профессор Т. С. Истоманова, и этой кафедре оставался неизменно верным в течение многих лет. Всё своё время он посвящал учёбе. Увлекался чтением литературы и поэзии, приобретением хороших книг. После окончания института в 1956 году Александра оставили в клинической ординатуре на кафедре факультетской терапии, которую он окончил в 1958 году.

Придя в ординатуру, он сразу проявил интерес к эндокринологии и начал научную работу под руководством профессора Т. С. Истомановой. К ней, как научному руководителю, приезжало много выпускников института, среди них был И. М. Менделеев, будущий профессор петрозаводского медицинского факультета, с которым Александр познакомился. Будучи в ординатуре, он занимался преподаванием. Летом поехал с группой студентов на целину, где ему очень понравилось. В нём проснулся талант педагога и воспитателя молодых. После завершения ординатуры ему была предложена работа в нескольких ВУЗах – Архангельска, Калинина (Твери) и Петрозаводска.  Грейсер выбрал для работы Петрозаводск с перспективой преподавания в будущем. В 1959 году он приступил к работе в гематологическом (гематолого-эндокринологическом) отделении Республиканской больницы. Впервые в Карелии была организована новая помощь больным с заболеваниями эндокринной системы. Александр был неизменно общительным, необыкновенно добрым, отзывчивым, покупал много книг, тратил на книги всю зарплату.  Он организовал в городе «общество книголюбов» и много занимался им.  Сам был необыкновенно интересным рассказчиком. Однажды к нему в отделение поступила больная из Медвежьегорска с тяжёлым тиреотоксикозом  В. И. Селезнёва, врач по профессии.  Он начал её лечить и выхаживать, очень был озабочен её состоянием. После лечения и операции они подружились и позже поженились. Она боготворила его и считала своим спасителем. Валентина Ивановна стала Грейсер и с большой гордостью носила новою свою фамилию. Позднее она закончила клиническую ординатуру на медфаке в Петрозаводске и стала заведовать отделением оперативной гинекологии, была хирургом высшей категории. У неё были «золотые руки» и необыкновенно добрая душа.  Среди многих её талантов был и кулинарный – она готовила так вкусно, как никто другой.

 В 1964 году была образована кафедра госпитальной терапии, которую возглавил Иридий Михайлович Менделеев. Вместе с ним, после успешной защиты кандидатской диссертации в 1964 году, по теме тиреотоксикоза начал работать доцентом А. Е. Грейсер. Он организовал курс эндокринологии и вёл группы студентов, читал им лекции. С момента организации кафедры при ней сразу начало работать Научное студенческое общество (НСО), которым руководил Александр Евгеньевич.  Работа со студентами доставляла ему особое удовольствие. Он очень много времени посвящал студентам, занимался не только своим предметом, но и заботился об их общем гуманитарном образовании, просвещая молодых в литературе, истории и поэзии, а также в живописи и музыке. Одновременно он продолжал заведовать эндокринным отделением. Студенты и больные просто обожали своего преподавателя и доктора. Он успевал всё: работать со студентами, делать обходы в отделении, следить за лечением больных, повышать квалификацию работающих в отделении врачей и оставаться первым помощником заведующего кафедрой.

А. Е. Грейсер у себя в кабинете за рабочим столом.

 

А. Е. Грейсер на занятиях с группой студентов.

Студенты стали главным смыслом его жизни. И вот, однажды, занимаясь со студентами в НСО, он предложил им очень интересную тему – проследить, как описаны болезни разных органов и систем человека в художественной классической литературе. Студенты с энтузиазмом взялись делать эту работу, ведь прочитанное в литературе запоминается лучше, чем материал учебника, который нередко написан сухо и скучно. Так группа студентов-энтузиастов взялась отыскивать у классиков описания болезней, чтобы доложить результат в НСО. Было сделано несколько докладов, которые вызвали большой интерес. Тогда же было решено продолжить и обобщить эту работу, в которой А. Е. Грейсер был организатором и вдохновителем. Было решено обобщить всё наработанное и издать книжку через Публичную библиотеку республики (впоследствии это было Александру Евгеньевичу поставлено в вину, так как он не согласовал издание книги с университетом, где он работал!). Книга была сделана для студентов-медиков как дополнительное пособие.

Но кому-то это не понравилось. Так появился фельетон в молодёжной газете «Комсомолец». Началось его обсуждение, и возник скандал с далеко идущими последствиями. А. Е. Грейсер по праву возмутился этим. Было предложено извиниться перед ним, но коллективу газеты извиняться не хотелось, и они отправили книгу дальше, в союзную газету. Ненужный скандал очень омрачил жизнь Александра, который просто хотел повысить общее образование студентов, привлечь их внимание к художественной литературе, пробудить интерес к чтению будущих врачей, чтобы они не замыкались в рамках только своей специальности, а мыслили шире и глубже…Это событие совпало с изменениями в личной жизни Грейсера. Он полюбил другую женщину и ушёл к ней. Жена очень тяжело переживала это. Она была очень порядочным человеком и любящей женой, но в жизни всё случается. Болела, переживала.... Впоследствии она вышла замуж.

Ещё одна важная коллизия в жизни Александра Евгеньевича, которая требует описания. Он занимался и знал очень обстоятельно и глубоко заболевания щитовидной железы и тяжёлое осложнение этого заболевания – тиреотоксикоз. Результатом явилось крупное исследование, основанное на глубоком знании темы, которое завершилось написанием и защитой докторской диссертацией. Он защитил диссертацию в 1 ЛМИ и Учёный совет крупнейшего ВУЗа страны единогласно присудил ему докторскую степень. Однако в это вмешивается Перст судьбы. Идёт перестройка ВАКа и диссертацию отправляют на перезащиту в Киев. Там – другая школа и другие подходы к лечению этого заболевания, и Учёный совет того ВУЗа «заваливает» диссертацию. Это был трагический исход очень достойного исследования. По прошествии времени приходится удивляться тому, что Ученый совет 1 ЛМИ не встал на защиту и не высказал своего отношения к возникшей ситуации. Несмотря на то, что прошло уже более 40, лет выводы диссертации не утратили своего значения (один из симптомов, описанных при этом заболевании, вошёл в историю медицины как симптом Грейсера). По трагическому совпадению в это же время в Петрозаводском университете началась «травля» доктора – при очередном переизбрании ему припомнили книгу, изменение в личной жизни и не переизбрали на новый пятилетний срок. В итоге, отличному педагогу, любимцу студентов пришлось покинуть факультет и оставаться только заведующим отделением. Он стойко выдержал и это несправедливое испытание. Грейсер продолжал работать: лечить больных, учить врачей, повышать их уровень образования, был весёлым, неунывающим, добрым и ко всем лояльным. Впоследствии с бывшей женой сохранял дружеские отношения до конца её жизни.   Сам он много болел, но никогда никому не жаловался. Умер он от инфаркта миокарда относительно молодым. А. Е. Грейсер был прекрасным человеком, добрым и очень мужественным. Любил самозабвенно свое дело: преподавание и врачевание, был отличным воспитателем молодёжи, книголюбом, гурманом. Добрая память о нём всегда остаётся в сердцах людей, знавших его.

Сегодня по прошествии более 40 лет имя Александра Евгеньевича не забыто. При входе в эндокринное отделение Республиканской больницы висит мемориальная доска с надписью:

 «Александру Евгеньевичу Грейсеру, организатору этого отделения и эндокринной службы Карелии. Работал в Республиканской больнице с 1959 по 1992 гг.»

О судьбе Грейсера

http://knk.karelia.ru/2016/09/aleksandr-grejser-istorija-zhizni.html

https://gazeta-licey.ru/public/people/29413-nam-ne-dano-predugadat-kak-slovo-nashe-otzovyotsya

https://stannum99.livejournal.com/281503.html

 

                                             Задерман Евгений

 

                                                     

После окончания института Женя работал Главным инженером проекта большого института.

 

                                                Зак Михаил

 

                                  

 

Миша был очень способным юношей. Школу окончил с золотой медалью. Прекрасно играл на скрипке. Он поступил на физико – механический факультет Политехнического института, но после первого курса по известным причинам  был отчислен и  переведён в Кораблестроительный институт. Параллельно с учёбой в институте он окончил заочно математический факультет Ленинградского университета. Работал в военно-морском  исследовательском институте. Защитил диссертацию. Был профессором Текстильного института. Затем переехал в США.

Недавно, пытаясь обновить сведения, приведённые в первой редакции моей книжки «Воспоминания о школе», я случайно познакомился с публикацией Мирона Амусья: «Иди своей дорогой» (Памяти моего ближайшего друга профессора Михаила Абрамовича Зака).       http://club.berkovich-zametki.com/?p=38834

 Попытаюсь коротко изложить её содержание.  Миша стал выдающимся учёным и изобретателем.                            К какой бы сфере науки Миша не прикасался, он всегда находил новые решения и намечал пути для дальнейших исследований

Ещё в студенческие годы он разработал принципиально новый метод расчёта гипоидного зубчатого зацепления, который стал основой его кандидатской диссертации.

В текстильном институте, работая на кафедре математики, он не только разработал теорию движения ткацкой нити, что явилось серьёзным достижением, но и позволило существенно сократить количество её разрывов в производстве, а также существенно решить ряд проблем, связанных с конструкцией парашютов.

Он разработал новый класс математических функций, что позволило успешно решить ряд задач   в теории турбулентности жидкости.

Научные достижения Зака привели к защите докторской диссертации, а затем и к профессорскому званию.

Ещё в 60-70-е годы он осуждал бесстыжее отношение СССР к Израилю, и его попытки воевать буквально по всему миру. Миша считал, что оптимальным был бы развал СССР на ряд более мелких государств.

Он был заведующим кафедрой дважды, но перед концом второго срока неожиданно был объявлен конкурс на эту позицию, и появился явно продвигаемый сверху конкурент. Миша говорил, что не уедет, если его опять изберут, хотя у них к тому моменту уже был вызов из Израиля. Но довольно грубая подтасовка на уровне начальства кончилась тем, что он не только не стал заведующим кафедрой, но и оказался перед прямой угрозой потери профессуры. Заки окончательно решили ехать. Неожиданную помощь оказала ВЧ 27177, выдавшая справку «тем, кого это касается», что допуск Миши к совершенно секретной работе давно устарел.

Заки переехали в США в 1976 году и Мишу приняли на работу в JPL, т. е. в Лабораторию реактивного движения, научно-исследовательского центра НАСА, что в Пасадене, Калифорния. Он стал в JPL первым выходцем из СССР.

В JPL Миша проработал фактически до своего конца, о чём свидетельствует список его работ, где последняя статья датирована декабрём 2017г. Именно в США опубликовано абсолютное большинство его статей, в которых широко использовались непривычные функции с необычными аналитическими свойствами.

Миша делал интереснейшие доклады в университетах Рино и Атланты, а также в Аргоновской лаборатории под Чикаго. Амусья пишет:

«Миша был очень признателен США за то, как и где ему удалось найти место работы. Это однажды проявилось совсем неожиданно: он отказался рассказывать мне суть своей работы по обеспечению устойчивости американских баллистических ракет на старте. От третьих лиц я потом узнал, что идея очень Мишиного важного инженерного предложения, приведшего к замечательным результатам, прямо следовала из его работ по устойчивости нитей и поверхностей.

В США очень полезной оказалась его способность быстро реагировать на вновь возникающие научные вызовы. Он был всегда на передовой исследовательского фронта, что, в сочетании с быстротой схватывания нового и способностью тут же найти нехоженую тропу, позволяло очень часто быть первым в исследовании проблемы, а также обеспечивало регулярные гранты. Эта способность не покинула его и в старости. Виртуозное владение математикой и широкие познания часто приводили к тому, что в новой области его работа появлялась очень быстро.»

Его работы неоднократно награждались НАСА, он имел ряд патентов, принимал очень важное участие в обеспечении мягкой посадки марсохода.

Он избегал участия в многочисленным оргкомитетах, советах и других механизмах влияния, куда его, как виднейшего и оригинального исследователя, всячески зазывали.

Его называли гениальным учёным. Наверно это так, ведь его работы использовались при обсуждении такого сложнейшего вопроса, как   возникновение разума во Вселенной, в Международном  журнале астробиологии.Свою работу о Заке Мирон Амусья        заканчивает прекрасным стихотворением Е. Аткиной

Приходит день, приходит час,

И понимаешь: все не вечно!

Жизнь бессердечно учит нас

О том, что время быстротечно.

О том, что нужно все ценить,

Беречь все то, что нам дается.

Ведь жизнь как тоненькая нить,

Она порой внезапно рвется…

 

 

 

 

 

                            Так выглядят книги Миши Зака

 

                                               

 

                                     

 

                                            Захаров Виталий

                                                     

Виталий пришёл к нам в восьмой класс. Был очень тихий и всегда хорошо учился. Стал филологом, заведующим кафедрой иностранных языков. Он рано умер.

 

                                              Киселёв Павел

                                               

 

Паша Киселёв, вспоминает Юра Лифшиц, был хорошим графографом, т. е. мог по почерку совершенно точно составить характеристику человека. У Юры хранится составленное Павлом ещё в 1950 году описание его характера. Он недавно ушёл из жизни. На его похороны собралось несколько наших одноклассников.

                                         

                                          

 

 

                                       Криворучко Семён   

 

                                        

    

Сеня потерял родителей во время войны и воспитывался дядей и тётей, у  которых на войне погиб сын. Сеня не очень ладил с естественными науками.  Он бредил театром  и активно участвовал в художественной самодеятельности. Мы с ним дружили. Сохранилась фотография школьных времён, на которой сняты Сеня, Юра Рутман и я.  После окончания школы поступил в институт иностранных языков. Защитил диссертацию, занимался научными исследованиями. И очень рано умер.

                                              

                                                                                                               

                                                     Крутиков Михаил

                                                        

С Мишей я был близок все последние годы учёбы в школе. Жил он на Большой Московской. Я часто бывал у него в доме. Он был весёлым и жизнерадостным человеком. И очень способным. В детстве, во время войны он перенёс менингит, который исказил его лицо. Насколько я помню, внешне Миша никогда не стеснялся своего дефекта. Он закончил ЛЭТИ и очень успешно работал.  Умер он очень рано. У него остался сын Иван, которого я никогда не видел.

 

                                        

 

 

                                           

                                           Лодыженский Евгений

 

                                                

Женя окончил школу с  золотой медалью и после окончания школы работал главным инженером крупного предприятия 

                                               

                                                         Маретин Юрий

                                                  

Юра всегда был самым интересным юношей в нашем классе. К нему многие тянулись. Во время войны он жил в блокадном Ленинграде. В детстве подолгу болел, и мы его часто навещали и помогали. Об этой товарищеской поддержке он помнил всю жизнь и часто вспоминал. В доме Юры была большая библиотека, и он ещё в школе принимал участие в её пополнении. Впоследствии он стал одним из первых собирателей книг, вышедших в городе в годы Великой Отечественной войны. Он собирал марки и фантики. Мы часто обменивались ими. Школу Юра закончил с медалью.    Выпускник Ленинградского Государственного Университета, он стал кандидатом исторических наук и более двадцати лет являлся сотрудником академического Института антропологии и этнографии  (кунсткамеры), руководил отделом литературы стран Азии и Африки Публичной библиотеки, был членом бюро Восточной комиссии Географического общества и многолетним редактором сборников «Страны и народы Востока». Он стал крупнейшим специалистом по Индонезии в нашей стране, одним из постоянных авторов университетских учебников по истории народов стран Востока.  С удовольствие вспоминаю встречу одноклассников, которую я сумел организовать в 1990 году. Тогда мы последний раз встречались с Юрой. В августе он внезапно ушёл из жизни. В 2002 году вышла книга «Индонезия. Избранные работы. Серия «Востоковедение»: учебные пособия и материалы», составленная из работ  Ю.В.Маретина. Ему принадлежат и  многие  другие работы по истории и культуре народов Юго-Восточной Азии. Он собрал крупнейшую  в стране коллекцию блокадных книг, которая после его смерти стала достоянием музея «Прорыв блокады Ленинграда». В 2011 году вышла в свет книга А. Векслера и Т. Крашенинниковой «Владимирский округ» ,в которой есть сведения и о нашей 321 школе. Среди многочисленных известных выпускников школы  приводится лишь одна фотография - Юры Маретина.

                    

 

                                                          Мирский Наум

 

                                                       

Науму не очень давалась учёба, но он упорно преодолевал все трудности и окончил институт, правда, несколько позже, чем другие ребята. Он всю жизнь проработал в заводской лаборатории. Увлекался садоводством. Из жизни он ушёл рано.

                                                    Петров Николай

                                                      

Коля после окончания школы поступил в Ленинградскую Академию Связи и стал военным инженером. Мы не виделись долго после окончания школы и встретились только в 1990 году, когда нам было уже под шестьдесят. Он приехал из Москвы специально, чтобы встретиться с одноклассниками.  Был, как и когда-то, весел и жизнерадостен и уверял, что до сих пор женщины составляют самую большую радость в его жизни.

 

                                          

 

 

                                                    Подольский Марлен

 

                                                

                                              1950г.                       2005г.

Марик всегда прекрасно учился и окончил школу с золотой медалью. Выпускник Ленинградского Кораблестроительного института, он стал большим специалистом в области тензорного исчисления в гидромеханике. Марлен – доктор технических наук, профессор, Заслуженный деятель науки и техники.

 Марик умер в 2020 году                        

                                              Половцев Святослав

 

                                           

                                                 1950г.                         2005г.

Света, так мы его называли, я помню всегда весёлым, жизнерадостным и улыбающимся. В школе он увлекался химией и по пути изучения этой науки пошёл, став известным учёным, начальником лаборатории в институте Прикладной химии. Среди прочих проблем он занимался серьёзными и актуальными вопросами, связанными с поиском новых химических методов для локализации и сбора проливов нефтепродуктов и других пожароопасных и токсичных жидкостей.

   Свет умер в 2020 году                                             

 

                                  

 

 

                                       

 

 

                                         Протопопов Виктор

 

                                           

  Виктор окончил Ленинградский университет и стал известным преподавателем, заведующим кафедрой английского языка высшего учебного заведения.

  Запомнился такой случай. Учитель физкультуры давал на боксёрские перчатки и разрешал побоксировать на переменке. Навыков особых не было и однажды Алька Айзенберг, боксируя с Виктором, ударил его так, что тот получил сотрясение мозга. Больше мы боксом не занимались                                  

                                           

                                                

                                          

                                                        Пугачёв Борис

                                                         

 

В школе он был весёлым и бесшабашным парнем. Любил выпить и даже перебрал на выпускном вечере. Помню, что мы переживали за него, когда он попал в какую-то переделку и получил нож в бок. Слава Б-гу, всё  у него  тогда обошлось. Борис окончил военное строительное училище. После демобилизации работал в строительных организациях Ленинграда, руководил строительством крупных объектов.

 

                                       

                                                             

 

 

                                                 

                                              Рабинов Соломон

 

                             

                                               1950г.                    2005г.

 

Саня (так мы его звали) пришёл в нашу школу после 7-го класса. В детстве он любил стихи и песни. Некоторые народные и туристские песни записывал себе на память. Это и было  началом знакомства с неофициальной песней. После окончания школы  он поступил в Ленинградский электротехнический институт связи им. М.А.Бонч-Бруевича. В институте начал ездить в альпинистские лагеря, где прошёл спортивную и песенную  школы. После института работал на заводе "Красная заря», и во Всесоюзном научно-исследовательском институте метрологии (ВНИИМ). Параллельно основной работе ездил инструктором в альплагерях. Собирал тексты и ноты самодеятельных песен. Является составителем первого в стране, сборника песен «В пути и на привале. Девятнадцать песен альпинистов и туристов», изданного в 1959 г. издательством «Советский композитор», а также сборника песен с нотами «Спутник туриста», изданного издательством «Музыка» в 1966г., и библиографического указателя «Песни встреч и дорог». Я встречался с Саней Рабиновым во время поездки в Ленинград летом 2006 года. Саня всегда немного писал и на память подарил мне своё опубликованное стихотворение.

 

Альпинистам-ветеранам

 

Были когда-то и мы рысаками

И под ногами, не чуя земли,

В горы бежали мы под рюкзаками,

Ну, а бывало, и еле ползли.

 

                                                            А горы стояли, горы смотрели,

                                                            Думали горы: «Вот чудаки!

                                                           Нет бы - сидели да песенки пели,

                                                            Всё то им кажется, что рысаки».

 

Мы же стремились  к назначенной цели,

Звёздный наш путь перед нами сиял,

А вечерами мы песенки пели,

Если конечно маршрут позволял.

 

                                                          Так мы и жили -  город и горы,

                                                          Но дома родители и уговоры.

                                                          Зачем тебе это? Зачем этот спорт?

                                                          Да будь ты как все. Поезжай на курорт!

 

Там море и пляж, а не вечные льдины,

Там летом на пляже такие картины!

А острые камни, бандитов и снег

 Увидишь ты только в кошмарнейшем сне.

 

                                                          Ну, что ты, сыночек, как ослик упрямый –

                                                          Ты слушать не хочешь ни папу, ни маму,

                                                          А тут ещё рядом плачет жена;

                                                          Не дай Б-г убьёшься - останусь одна…

 

Родные, не нужно упрёков и плача.

Поймите,- мы просто не можем иначе.

Там небо и воздух. А здесь серый дым,

И там, наверху будут наши следы.

Вот так мы и жили: асфальт, лёд и камень.

Да… были когда-то и мы рысаками

                                

                                                      

 

                                              

 

 

                                          

 

 

                                      Рабинович Владимир

 

                                              

По документам он был Владимир, а звали мы его всегда Валькой. Он был очень активным, энергичным человеком и хорошим организатором. И прекрасным   спортсменом, мастером спорта по шашкам и шахматам. Хорошо играл в футбол. 

                                          

       Валя Рабинович, Артур Алексеев, Геня Шулёв

 

В школьные годы часто работал вожатым в пионерских лагерях. Однажды он пригласил наш класс приехать к нему в лагерь и сыграть с его командой, составленной из мальчишек года на три младше нас.  И эта Валькина команда разгромила нас, великовозрастных, с крупным счётом. Так уж сложилось, что наши пути в жизни часто пересекались. Правда, ненадолго. После Ленинграда мы оба оказались в Севастополе, а затем переехали в Израиль. Болезнь его настигла неожиданно и быстро увела в мир иной. Незадолго до его смерти мы встречались с нашими однокашниками из 10-б Юрой Лившицем и Яном Фрадкиным в израильском городе Араде.                                      

 

                                          Романов Виктор

 

                                          

С Виктором мы жили рядом и вместе играли в футбол  на ипподроме, который в наше время располагался в районе нынешнего ТЮЗа. А затем вместе учились в инженерном училище, правда, на разных факультетах. На нашей встрече в 1990 году он говорил, что прослужил на флоте в звании капитана 1 ранга 18 лет.  Небывалый случай!

                                                              

                                                         Ромм Михаил

 

                                                         

Миша был очень красивым юношей. И артистичным. В школе как-то поставили пьесу о Спартаке. Играли её на сцене дома пионеров и школьников  у Витебского вокзала. Он был Спартаком, я - каким-то мальчиком при нём. Он закончил ЛЭТИ. Умер очень рано.

                                                   

 

                                                         Семёнов Юрий

                                                         

   Юра хорошо учился и окончил школу с медалью. О его «взрослой» жизни  я ничего не знаю.                                  

 

                                                    Сомкин Василий

 

                                                     

Вася был весёлый и жизнерадостный парень. После окончания школы он исчез из Ленинграда, и никто не знает о его дальнейшей судьбе.

                            

                                                    

 

                                                Хавин Виктор

 

 

                      

                                                       1933-2015

                                  Выдающийся российский математик

 

Виктор добился, пожалуй, самых больших успехов среди ребят нашего класса. Он и в школе был лучшим учеником. Я не помню, чтобы у него когда-либо были четверки. В школе он уже хорошо знал немецкий и английские языки, а затем изучил французский и итальянский. Писал прекрасные сочинения. Казалось, быть бы ему филологом или литератором, тем более что его отец Пётр Яковлевич Хавин был известным журналистом, основателем кафедры журналистики Ленинградского университета. Выбор был определён отцом - филологом, который воспрепятствовал поступлению сына на филфак, потому что находился под впечатлением тогдашних нравов в этой сфере. В 1950 году, когда мы оканчивали школу, вышла знаменитая брошюра Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», и это было лишь одним примером вмешательства политиков в профессиональную деятельность всех, кто имел отношение к филологии, к истории, лингвистике. Под воздействием этих обстоятельств отец запретил ему идти в филологию и сказал: «Выбирай физику или математику». И   он поступил на математико-механический факультет Ленинградского университета.

 Виктор вспоминал: «Я учился в школе хорошо, окончил её с медалью. Мне нравилось в равной степени всё, но особых склонностей к математике я не проявлял. Кое-что я почитывал, немножко интересовался. Тогда практика математических школ, математических олимпиад была совсем не такой развитой, как впоследствии, и я был в стороне от этого. Послушавшись отца, я поступил на матмех, что было, как могу сказать сейчас, оглядываясь назад, известным риском».

  Во время учёбы в университете, большую и благотворную роль в профессиональном становлении В. П. Хавина сыграли известные российские математики: Г. М. Фихтенгольц, Д. К. Фаддеев, Н. А. Шанин, Б. А. Л. В. Канторович, Г. П. Акилов и В. И. Смирнов.

После окончания университета  в 1955 г. он был оставлен в аспирантуре под руководством Л.В.Канторовича. Хавин защитил кандидатскую и докторскую диссертации и всю свою жизнь занимался научной и преподавательской деятельностью. Стал профессором, а затем и заведующим кафедрой.

В. П. Хавиным в Ленинграде — Санкт-Петербурге была создана всемирно известная научная школа математического анализа. Под его руководством защитили диссертацию более  тридцати  его ученик (девять из них стали впоследствии докторами наук), и, согласно базе данных The Mathematics Genealogy Project, у него на данный момент 135 «потомков». Среди них девять лауреатов премии Салема, самой известной международной научной премии в области математического анализа, учрежденной Парижской Академией наук.

 Многие математики считают, что школа В. П. Хавина принадлежит к числу школ, оказавших наибольшее влияние на развитие математического анализа в конце ХХ века

 Он автор более 100 научных работ.  Им опубликовано несколько учебников, в том числе курс дифференциального и интегрального исчисления, выдержавший несколько изданий. Он выступал с лекциями в университетах Москвы, Харькова, Ростова, Еревана, Владивостока, Вильнюса,  Новосибирска, Ташкента, а  также  в высших учебных заведениях Кубы, Чешской республики, Польши, Швеции, Дании, Финляндии, Норвегии, Германии, Франции, Испании, США, Канады, Израиля.  Имеет звание почетного доктора ряда зарубежных университетов. Он – «Заслуженный деятель науки Российской Федерации».    В 2003 году за безупречную работу в стенах Университета в течение более 50 лет, большой вклад в подготовку научных кадров и развитие Университета Хавин Виктор Петрович награжден медалью «Санкт-Петербургский государственный университет».

В. П. Хавин был широко образованным и разносторонним человеком. Он любил и тонко чувствовал классическую музыку и не представлял своей жизни без классической русской литературы. Несмотря на все звания и регалии, Виктор всегда оставался простым и доступным человеком, любящим пошутить и даже спеть блатную песню. Он всегда помнил школу, гордился тем, что учился в ней и считал свое пребывание в школе большим везением, где ему повезло и с учителями, и товарищами.

А в Университете он был одним из любимых преподавателей. Не каждый заслужит такие отзывы студентов:

 - «Человек достойный во всех смыслах!!!»

Начало формы

Конец формы

- «Один из лучших преподавателей всех времён и народов! Филигранно преподносит сложный учебный материал. При этом учит не только предмету (математический анализ), но и отношению к предмету».

 

Рассказывают, что после окончания курса «Теория функций комплексного переменного» ему была устроена студентами бурная овация».

 

 

В последние годы вместе с группой своих сотрудников В.П.Хавин изучал функции из так называемых "модельных" пространств, играющих важную роль в аналиэе и его приложениях. За работы в этом направлении В.П.Хавин и его канадский ученик Дж. Машреги получили в 2004 году премию имени Дж. Робинсона от Канадского математического общества.

         В 1993 г. В.П.Хавин получил звание доктора наук honoris causa в университете Линчепинга (Швеция), в 2000 г. ему было присуждено почетное звание Onsager Professor-2000 в Университете Трондхейма (Норвегия), был почетным лектором ("Spencer Lecturer") в Kansas State University (США)

Хавину В.П.  присвоено звание «Почетный профессор Санкт-Петербургского государственного университета».

В 2010 году его ученик, а ныне известнейший математик Станислав Смирнов стал лауреатом Филдсовской премии. Это самая престижная награда среди математиков. Её иногда называют математической «нобелевкой».

Смирнов говорил: «Когда я учился в СПбГУ, у меня был замечательный научный руководитель, профессор Виктор Хавин. И хотя я уверен, моя научная карьера — это череда случайностей, ту базу, которая помогла мне сделать свое открытие, я обрел благодаря Виктору Петровичу Хавину».

  Почетный профессор СПбГУ Виктор Хавин и его воспитанник,

    лауреат Филдсовской премии Станислав Смирнов.

 

 

Виктор умер в 2015 году. В некрологе он назван выдающимся российским учёным и преподавателем. Светлой памяти выдающегося математика Виктора Петровича Хавина  была посвящена  прошедшая  осенью 2015 года VIII Международная школа-конференция для студентов, аспирантов и молодых ученых «Фундаментальная математика и ее приложения в естествознании».

Известный российский математик С. Кутателадзе писало о нём:

«В эти дни мы вспоминаем нашего дорогого учителя, друга и товарища Виктора Петровича Хавина. Радость охватывает каждого математика при знакомстве с его необыкновенно ярким творчеством и коронованными результатами в бесконечном клубке идей теории функций, алгебры, анализа и геометрии. Хавин был самокритичен и доброжелателен, открыт и принципиален, чужд снисходительности и страха. В нем обитали абсолютная надежность и абсолютная симпатия, которые делали жизнь сносной в трудные времена. Хавин оставил нам шикарные учебники и монографии, добросовестных учеников и трудолюбивых последователей, неподражаемый юмор и теплые воспоминания. Такими людьми жила и будет жить ленинградская-петербуржская математика».

 

 

 

 

                                                      

                                                           Шибаев Лев

                                                       

          После окончания школы мы встретились один раз и очень неожиданно. Я пришёл в Снегирёвку забирать жену с родившимся сыном и увидел там Лёву, находящегося там по аналогичному поводу. Бывают же встречи! Можно понять, что не воспоминания о школе были темой нашего разговора.

                                                    

 

                                                            Юнг Виктор

                                                        

 

 

Виктор хорошо учился и после окончания института быстро пошёл по служебной лестнице, став научным руководителем в НПО « Аврора» - головной организации по автоматизации судов, очень близкой мне по специальности. Я об этом узнал очень поздно, когда Вити уже не стало.

 

                                

 

 

 

                                     

                                

 

                                                   Фотографии

К сожалению, сохранилось немного фотографий о школе и встречах одноклассников. То, что мне удалось сохранить, я приведу в этом разделе.

                                                                                         

                                     Наш выпуск – прощальная фотография

                     

 

                                                      Пацаны

                                

                                                

 

                                             

                                                    Снимки класса

                                                        5 класс

                                 

                     Ещё не окончилась война.    На некоторых детях военная форма.

                                                           6 класс

                                   

                                                     7 класс

                                                          

 

                                                        

 

                                                                       9 класс

 

                           

 

                                             

                                    Встречи одноклассников

 

                                                            2003г.

                              

                                          

Половцев С., Рутман Ю. , Рабинов С., Хавин В. ,Гребнёв В., Подольский М.

                                                                         2004г.

                

                   Цыпин В. , Шулёв Г.                       Рабинов С., Цыпин В.

 

               

         Гребнёв В. , Цыпин В.                                            Рутман Ю., Цыпин В.

 

                                                     

                             Айзенберг А. Рутман Ю. Шулёв Г., Цыпин В.                                                                  

                     

                                                                         ***

           Начиная мои записки о школе, я собирался ограничиться поиском сведений и описанием судеб моих одноклассников. Я постарался выполнить эту задачу в максимально возможной степени. Но занимаясь этой работой, я столкнулся с целой группой ребят, которые не учились в нашем классе, но оканчивали школу приблизительно в то же время, что и мы. Они поделились со мною своими воспоминаниями, и я хочу, во-первых, поблагодарить их за это, а во-вторых, кратко рассказать и об их судьбах. Каждая жизнь уникальна и интересна. Но, анализируя их, я обратил внимание на то, что значительному числу выпускников школы было свойственно творческое начало. Многие из них, помимо основной деятельности, пытались заниматься и чисто творческой работой, обращаясь к поэзии или написанию мемуаров.

Наверно, их творчество не всегда достигало профессионального совершенства. Но главное не в этом. Главное в том, что весь дух нашего школьного воспитания способствовал проявлению у каждого из них творческого начала и желания рассказать людям о своих душевных переживаниях или оставить память о тех и о том, что ему было близко в этой жизни. 

Вначале о ребятах, учившихся в параллельном с нами 10-б классе.

 

                                                          

                                            Лившиц Юрий

 

                                                        

 

С Юрой мы не встречались после школы  и вдруг нашли друг друга уже в после пенсионном возрасте в Израиле. Подружились семьями и довольно часто встречались. Юра окончил школу с серебряной медалью, затем горный институт  и в дальнейшем  посвятил всю свою жизнь поиску полезных ископаемых, в основном, в северных широтах. Он стал  известным учёным, кандидатом наук. Много лет работал  на Шпицбергене, а затем, в Израиле - в Тель-Авивском университете. Он человек творческий, обладающий несомненным литературным талантом,  писал  рассказы и стихи, прекрасно сочинял буриме, работал над большой книгой о своей жизни, но не сумел её дописать и умер в 2010 году.

 В стихах, подаренных мне, он изложил два девиза своей жизни:

 

Жизнь - это поле напряженья.

Активность – ветер в парусах.

Коль вложен разум от рожденья,

Синица есть уже в руках.

                  -------

Семья — вот главное богатство.

Семья - счастливой жизни нить.

Семье - цвести и разрастаться.

Вот для чего и стоит жить.

 

Сейчас, когда я редактирую свои записки, Юры уже нет. Он ушёл от нас. Похоронили его на кладбище Петах-Тиквы, рядом с женой, которую он нежно любил и горевал о ней все годы, которые прожил без неё. Незадолго до смерти он переслал мне первые главы своей неоконченной книги.

Дети обещали издать то, что им  написано. Очень хочется верить, что они выполнят своё обещание. В его незаконченной книге, а она называлась «Между Шпицбергеном и Антарктидой (жизнь геолога)», есть небольшая глава, посвящённая нашей школе. Я хочу привести здесь выдержки  из неё, которые, надеюсь,  дополнят и украсят мои воспоминания о школе:

«. Мне повезло. Я родился в Ленинграде, прожил в нём до 58 лет и, надеюсь, остался Ленинградцем навсегда. Для меня слово Ленинградец – как знак отличия, может быть, лично мной и не заслуженного. 

     Когда мы оканчивали школу в 1950 году, торжественно отмечался её 120- летний юбилей. По-моему, это было первое подобное торжество после 1917 года. Мы, тогдашние десятиклассники, навещали наиболее известных выпускников и вручали приглашения на юбилей. Мне, например, пришлось  побывать у известного поэта - переводчика М.Л. Лозинского в начале века примыкавшему к знаменитым акмеистам (Гумилев, Ахматова и др.) и получившего уже после войны Сталинскую премию за перевод знаменитой трилогии Данте, у народного артиста СССР Евгения  Самойлова , у режиссера  Б.М. Дмоховского, поставившего гремевший тогда фильм "Зигмунд Колосовский» и игравшего заглавную роль. Был я у довольно известного поэта Всеволода Рождественского в так называемой " писательской надстройке" на набережной Канала Грибоедова напротив храма  Спас на крови. Там жили очень многие известные писатели, и в том числе – М.М.Козаков – отец ныне знаменитого артиста и режиссёра. Интересно, что мы с Юрой Рутманом  там же случайно встретились с 16- летним школьником Мишей Козаковым и целый час слушали разные истории о его семье и обитателях этой надстройки. Встречались мы с  гитаристом Большого Драматического театра (ныне - имени Г.А.Товстоногова) - С.А. Сорокиным, который принимал нас на коммунальной кухне. Из старых выпускников запомнился мне и  выступавший на юбилее главный терапевт Ленинграда - профессор Тушинский.

        А через 50 лет после торжества 1950 года, в Израиле, в городе Араде на  западном борту долины Мёртвого моря собрались четверо выпускников 321 школы и скромно отпраздновали  полвека со дня прощания со школой 

  

                              

                                      2001г.   Лившиц Ю., Фраткин Я. ,    Рабинович В. ,Цыпин В.

 

Таким образом, традиции 321 школы распространились через годы, страны и континенты, тем более, что в Израиле живут и другие её выпускники. 

     Сохранению традиций способствовало и само здание практически не перестроенной царской гимназии. Сохранились даже остатки домовой церкви, преобразованной в кабинет химии. Был в школе и огромный актовый зал, и специальный физкультурный зал, где царил учитель физкультуры Борис Михайлович Марцинкевич с характерным хриплым голосом, и просторные светлые классы с рядами чёрных парт. Рядом с  входом с Социалистической улицы   располагался большой кабинет директора Макария Георгиевича Баранова. Это был спокойный худощавый человек, среднего роста, с рыжеватыми усами, всегда аккуратно одетый и подстриженный на косой пробор. Он и жил с семьёй в специальной директорской квартире с входом прямо из школьного двора. В моём классе он преподавал логику и психологию. И было на его уроках интересно, а кое-что я помню до сих пор. Я думаю, что именно ему в первую очередь школа и обязана спокойной, деловой и доброжелательной, в общем гуманной атмосферой, во всяком случае, в те годы, когда я учился. Учителя сменялись редко, особо громких скандалов не было. Хотя припоминаю, что году в 1948 была в школе какая-то смута, совершенно для того времени не характерная. Десятиклассники выдвинули даже особый Манифест. Помню такие слова: « Наша молодость проходит за чёрными партами". Далее выдвигалось требование, уменьшить домашние задания и ввести свободный от занятий день в среду. В то время учёба велась 6 дней в неделю. Собственно, и во всей стране в те годы был предусмотрен только один выходной в неделю – воскресенье. Нашему умелому директору видимо удалось смуту быстро подавить, и главное не дать ей выйти за пределы школы. Хотя были и пострадавшие, которых из школы в итоге исключили из 10 класса  и даже без права дальнейшего поступления. Наказание хотя и серьёзное, но для того страшного времени – не самое суровое. Во всяком случае, широкого распространения история эта, к счастью, не имела. Многим же из моих однокашников вообще события эти не запомнились. А у меня до сих пор перед глазами стоит один из этих боевых ребят, невысокий, худощавый, кудрявый, энергичный, вроде бы по фамилии Котов. Друг же мой Юра Рутман не запомнил Котова, но зато уверенно назвал фамилию другого пострадавшего за манифест – Револьта Пименова (ныне уже покойного), ставшего впоследствии известным математиком и известным же диссидентом. Я же о том, что Р. Пименов вообще учился в нашей школе, ранее ничего не знал.  

      В целом, ходил я в школе с удовольствием, и как это ни странно, но не очень мне хотелось её заканчивать. Учился  без большого труда. Особо хорошо шла литература. Иногда сочинения мои даже читали вслух. Правда, экзамены сдавать надоело - в то время мы сдавали их ежегодно, начиная с 4-го класса и до 10-го. Занимался добросовестно, все задания выполнял и ко всем контрольным готовился. По математике, кстати, - часто с помощью Юры Рутмана. Происходило это так. Юра лежит на диване и читает книжку. Я сижу за столом и решаю задачи. Если что-то не ладится, задаю ему вопрос. Он, нехотя отрываясь от чтения, переспрашивает суть вопроса, быстро отвечает и продолжает читать.

            Кроме директора, особо мне запомнился учитель литературы в старших классах Пётр Ксенофонтович Гайдышев, в просторечии - Ксенофонт. Он же являлся одновременно и завучем. Был он довольно широкоплечим, с крупным простонародным лицом и  бородавкой на щеке. Глаза имел небольшие и какие-то рачьи. В общем, особой красотой не блистал. А вот преподавал литературу интересно, и главное - не  формально, не по учебнику. Он как бы читал лекции, а мы конспектировали. Конечно, в основном система была единая, общесоюзная - образ такого-то и такой- то и так далее. Но образы эти преподносил он по-своему, хотя и в принятых рамках. Интересно, что, когда на выпускных экзаменах я «раскрывал» образ Луки из пьесы «На дне» Горького, член экзаменационной комиссии (не из нашей школы) спросил: «А почему они у Вас, Пётр Ксенофонтович, все одно и то же говорят? Говорят, неплохо, но не по учебнику». А причина - то была в том, что говорили мы в соответствии с лекциями…        Хочется мне упомянуть и учительницу химии Рашель Исидоровну Гольдблат, коротко стриженную, темноволосую, худощавую, всегда очень подтянутую и какую-то стремительную. Вот она преподавала в точности по учебнику, но опыты мы делали интересные и химию знали. А с 9-го класса она стала у нас классной руководительницей, и выяснилось, что совсем она не сухарь, как представлялось ранее, а очень сердечный и справедливый человек…

 Первым моим товарищем в школе стал худенький Марик Подольский, с густой рыжеватой шевелюрой. Ныне он профессор и заслуженный деятель науки, но уже очень респектабельный и с седой шевелюрой. Мы жили в одном доме и ещё до войны учились в 300-й школе. И вот вновь оказались в одной школе, хотя и в параллельных классах. В 7-м классе мы с ним даже написали заданное по истории сочинение по походу Спартака вместе и почему-то в стихах. Были в нём, в частности, незабвенные строки: «Тогда Спартак решает на Север повернуть. В обратном направленье он продолжает путь...» Наша тогдашняя учительница по истории Мария Моисеевна отличалась весьма небольшим ростом и большой активностью. Вела она  предмет интересно и изобретательно. Помню, например, что мною почему-то именно в связи с историей древнего Рима  была написана  коротенькая пьеса, эффектно заканчивающаяся  словами: «Меня погубили мои латифундии!». Та же Мария Моисеевна вместе с учительницей литературы тогда же организовали большое общешкольное костюмированное представление. Был поставлен целый ряд отдельных сцен, касающихся исторических событий, главным образом по произведениям Пушкина. Довольны остались все: и артисты, и зрители, и организаторы. Вообще общественная жизнь в школе кипела.  Особую роль в ней играла старшая пионервожатая Белла Моисеевна, большегубая брюнетка, среднего роста, с горящими чёрными глазами. Она была большой патриоткой школы, впоследствии преподавала историю и проработала в школе, наверное, лет 30- 40. Помню, с какой радостью и прежним темпераментом она, уже поседевшая, встречала   выпускников разных лет на ежегодных встречах…

         Школа-то была у нас мужская, и на школьные вечера с танцами, только для старшеклассников, обычно приглашались  девочки из соседней 319-й школы - бывшей 1-й женской гимназии. Она располагалась у Пяти углов, рядом с Холодильным институтом. Вечера  были всегда приурочены к праздникам: 1 мая, 8 марта, 7 ноября, Новый год. Это было целое событие, к которому готовились загодя. Танцам предшествовал концерт самодеятельности, на котором и я обычно читал стихи или басни. Слушатели при этом страстно желали лишь одного - чтобы концерт скорее кончился, и начались танцы. С танцами тоже было непросто. Школу мы кончали в 1950 году, когда в разгаре была борьба с «безродными космополитами». Соответственно такие западные танцы как танго и фокстрот считались не очень желательными  и исполнялись редко. Поощрялись же бальные танцы: вальс, краковяк, полька, па-де-патинер (танец конькобежцев).  А школьники-то стремились как раз ко всему западному, да и не очень - то и умели мальчики танцевать эти па-де-патинеры. Поэтому на частных вечеринках танцевали  лишь танго, фокстроты, ну,  и   вальсы, конечно. А  вечеринки эти тоже были приурочены к дням рождения и тем же праздникам, преимущественно -  революционным…Устраивались эти вечеринки с танцами под патефон часто и у меня на Марата, где места было достаточно. Родители, чтобы не смущать молодёжь, тактично уходили. Собиралась складчина, вино покупали, конечно, мальчики. Обычно - портвейн. Помню «Айгешат», «Три семёрки», наливку «Золотая осень». Водки не было. Помимо танцев, играли в шарады, в испорченный телефон, в чепуху, в фанты, угадывали, под какой ладонью спрятана монета («руки - на стол») ... В общем, всем было весело, особенно конечно, если возникала и индивидуальная взаимная симпатия.  …

      Уже после торжественного 120-летнего юбилея школы в мае 1950 года  начались выпускные экзамены. И прошли они удивительно хорошо: аттестаты, конечно, получили все, а из 50 выпускников  15 получили медали.

В том числе получил медаль и я и был этим прямо счастлив …А вот меня и с медалью не приняли в Университет как еврея. Напомню, год 1950 был годом яростной борьбы с так называемым космополитизмом. Правда, красномордый, с винно-водочным запашком заместитель ректора Нетипанов милостиво разрешил мне поступать, но не на геологический, а на юридический или экономический факультеты, в то время непопулярные. Вообще нельзя сказать, что евреев совсем не принимали в институты. Принимали, но не везде, не на все факультеты, и в первую очередь туда, где был недобор. И было так все годы, начиная с 50-х и до перестройки… Я, например, очень хотел поступить на   журналистику, но твёрдо знал – не примут. И знал это от одного из наших золотых медалистов  Виктора Хавина (ныне известного Университетского профессора - математика,  заслуженного деятеля науки и полиглота). А отец его, Петр Яковлевич, возглавлял тогда отделение журналистики в Университете, так что сведения были достовернейшие. При этом именно в Университетах, да в военных академиях ограничения были наибольшими. Хотя и в Университет Ленинградский принимали евреев - победителей международных олимпиад (Всесоюзных было недостаточно) и детей своих профессоров. Исключения были редки. Но были. Так, например, попал на матмех  вместе с Хавиным и мой друг Юра Рутман. Правда, особую роль сыграла его очень энергичная мама,  Берта Абрамовна, нашедшая общих знакомых с факультетской секретаршей. Что касается меня, то в дело вступила моя мама. Не желая дополнительно травмировать сыночка, она направилась оценить обстановку в Горном институте. Как опытный физиономист выбрала заслуживающую доверия женщину из приёмной комиссии и посвятила её в наши проблемы. Подавайте документы,- сказала советчица,- У нас евреев берут.

      Как медалисту экзамены мне сдавать было не надо. Я прошёл собеседование и был благополучно зачислен в группу РМ (разведка месторождений) геологоразведочного факультета  при конкурсе – аж 17 человек на место. Надо сказать, что Горный институт был особо привлекателен и стипендией 395 рублей, на 100 рублей превышающей обычную, и красивой и удобной  студенческой  формой, синей с золотыми вензелями ЛГИ на квадратных погончиках…Начиналась новая жизнь – студенческая».

                                                        Леонид  Норкин

                                      

Инженер по микроэлектронике. Поэт.  Радиожурналист.  Автор  более 200 песен, исполненных на эстраде, радио и телевидении, в кино, театральных постановках.     Лауреат Всемирного Фестиваля молодёжи и студентов в Москве в 1957 году.  С 1991 года жил в США.  С 1993 по 2007 год - автор и ведущий радиопрограмм «Петербургский Час» и «Невский Проспект» на русско-американском радио в Нью-Йорке. Программа рассказывала об истории и культуре Санкт-Петербурга - Ленинграда, о судьбах современных  петербуржцев, живущих  в разных странах мира.  Мемориальная страница Л.Норкина - http://maginet2006.narod.ru/leonidnorkin.html. 

                                               Одно из стихотворений Лёни:

Незаметно, потихоньку

Время память мою косит.

Стебельки, ещё живые,

Ветер кружит и уносит.

                                                              А в душе то Дождь, то Заметь

                                                              То отчаянная Просинь...

                                                              Я решил свой дом оставить,

                                                              Да забыл монетку бросить!

Вроде мелочь. А примета!..

Было б сладко обмануться

И в какое-нибудь лето

На минуточку вернуться.

                                                                 Тонким нервом оголённым

                                                                Прикоснуться к старым клёнам.

                                                                 Постоять заворожённым

                                                                  Над холодною Невой.

А потом на Невском старом,

Не теряя время даром,

Раствориться, скрыться... Слиться

С неулыбчивой толпой.

                                                            

                                                              И немного удивиться,

                                                              Что опять я здесь, как свой.

                                                              А Друзья мне скажут: Ждали

                                                              Долго ждали. И устали.

Что-то помним. Что-то было...

Позабыли... закружило...

Жизнь, ведь сам, наверно, знаешь,

Тем, что было, не обманешь.

                                                             Oh! Excuse me! Извините!

                                                             Извините и простите!!

                                                             Я прошу - пока не поздно-

                                                             В доме всё перетрясите!

Поздней ночью, утром ранним,

Вспоминая и ...браня!

Ведь не просто – шутки ради -

Я родился в Ленинграде,

И должно... хотя бы что-то

В нём остаться от меня!

А теперь о других выпускниках школы, которых я помню.

 

                             Меерсон Михаил

 

Он окончил школу в 1951 году. Сейчас живёт в Америке. Пишет и стихи и прозу. Не только пишет, но и печатает свои произведения. Оказалось, что Миша помнит и меня, и мою жену Зину ещё по школьным временам,  и что он ухаживал за Зининой двоюродной сестрой. Оказывается, что у нас много общих воспоминаний о событиях почти шестидесятилетней давности.

 

                       Каминский Фридрих  и его братья

 

В школе учились три брата Каминских: Леонид, Фридрих и Ефим. Семья Каминских пережила самые трудные годы ленинградской блокады и была эвакуирована только в начале лета 1942 года. Все дети перенесли тяжелейшую формы дистрофии и дизентерии и с трудом выжили. После возвращения в Ленинград  все братья поступили в 321 школу.

С Фридрихом я познакомился виртуально в Израиле. Случайно узнал его телефон и позвонил. Фридрих поделился со мной своими воспоминаниями о школе, которые я использовал в этих записках. Он  окончил школу в 1951 году  и учился в одном классе с Мишей Меерсоном. Фридрих - химик, кандидат наук, всю жизнь проработал на заводе «Светлана». Фридрих тоже пишет воспоминания,  в которых заметное место отводит школе и своему блокадному детству.

 

                                                                                

 

Старший брат - Леонид Каминский окончил школу в 1949 году,  на год раньше нас. Он стал известным писателем, художником, журналистом и  актером. Если бы Л.Каминский написал только одну книгу "Урок смеха", выдержавшую четыре издания, он уже стал бы классиком.  И дети, и взрослые звали его не иначе, как Учитель смеха.

 Много лет подряд Леонид Каминский вел отдел «Веселый звонок» в детском журнале «Костер», был постоянным автором «Веселых картинок», «Мурзилки» и других детских изданий. Его стихи и рассказы входят в школьную хрестоматию по литературе. Леонид Каминский был единственным в Петербурге членом четырех творческих союзов — художников, писателей, театральных деятелей и журналистов.
В 1950-90-е годы он входил в коллектив сатирического объединения художников и поэтов «Боевой карандаш», вел отдел юмора «Слон» в журнале «Аврора».

 

                                                  

                                           Иоффе Борис

 

Он окончил школу в 1951 году. Боря пережил всю блокаду и  был очень талантливым человеком во всём. И в игре в футбол, и в искусстве. Благодаря своим способностям он был  очень известным  не только в школе, но и во всём районе. Борис выступал на всех школьных вечерах как конферансье  с  интересными и весёлыми миниатюрами. Ещё в школе Л. Каминский привлёк его для участия  в вечерах инженерно - строительного института. Туда Борис потом и поступил. Но инженерной деятельностью никогда не занимался. Судьба Бори Иоффе трагична. Он работал в филармонии, долго гастролировал на периферии и много выступал.  К нему хорошо относились Райкин и Черкасов и  прочили большое будущее. Но Боря умер скоропостижно совсем молодым, от рака. Он спешил жить, как будто знал, что ему мало отпущено времени.

                             

                              Шкарата́н  Изя (Овсе́й И́рмович)

 

                                          

 

ученый-социолог, профессор , доктор исторических наук , заслуженный деятель науки РФ.

Родился в Киеве, в семье потомка фельдфебеля-кантониста, выкреста, Вырос в Ленинграде. В 1949 году окончил ленинградскую 321 школу, а в 1954г.Ленинградский государственный университет им. А.А. Жданова   Ординарный профессор кафедры экономической методологии и истории факультета экономики НИУ ВШЭ, заведующий лабораторией сравнительного анализа развития постсоциалистических обществ НИУ ВШЭ . Главный редактор журнала «Мир России».

Он - автор более 350 научных работ, в том числе 27 книг.

                                                      ----------

Школу я часто вспоминаю. Правда, встречаться с бывшими соучениками приходится всё реже и реже. Уже ушли из жизни В. Рабинович и Ю. Лившиц, с которыми я  поддерживал добрые отношения  и изредка встречался в Израиле. В Ленинграде же, когда я там бываю всегда рад встрече с Юрой Рутманом. И, по-моему, взаимно. Домашние посиделки уже надоели и поэтому мы чаще встречаемся на природе. В 2012г.- в Павловске, а в 2015 - в Комарово.

                                                        

                   

                                    

 

 

 

 

                                                      Училище

 

Учился я в школе далеко неблестяще. Закончил её середнячком - четвёрка была основной оценкой. Чётко понимал, что надо получать высшее образование. Больше тянуло к технике. Положение в семье в то время было трудное. Помню, что были даже проблемы с тем, в чём идти на выпускной вечер. Во время учёбы в школе у меня не было привязанностей к какому-то предмету или специальности. Поэтому, когда были сданы выпускные экзамены, при решении вопроса о том, куда идти учиться дальше, я руководствовался только следующими принципами:

1.     надо стать инженером; диплом инженера всегда поможет найти место в жизни и

2.     надо найти такое учебное заведение, которое сможет меня обеспечить материально на время учёбы и снимет эту нагрузку с семьи.

Эту дилемму можно было решить только поступлением в закрытое военное учебное заведение.

Шёл 1950 год. В то время в связи с нехваткой офицерских кадров в военные академии начали принимать не только младших офицеров, закончивших училища и отслуживших в войсках, но и выпускников десятых классов. При этом предлагались заманчивые условия. Присвоение лейтенантского звания после окончания первого курса и офицерский оклад до конца обучения. Это решало бы в какой-то степени  многие семейные дела. У меня приняли документы, но через некоторое время  их возвратили, даже не поговорив со мной. Не допустили ни до медицинского осмотра, ни до сдачи экзаменов. Ограничились единственной фразой: «Вы не прошли мандатную комиссию». (Возможно, это происходило до окончания выпускных экзаменов. Свет Половцев вспоминает, что на выпускном вечере я, будучи в изрядном подпитии, говорил ему, что если меня не примут и в училище, то я прокляну советскую власть. У Света – прекрасная память!) Двое моих одноклассников, имевших приблизительно такие же отметки в аттестате зрелости, но другую запись в пятой графе, прошли все комиссии и благополучно поступили, и успешно окончили академию. Мне же пришлось перенести документы в приемную комиссию Военно-морского инженерного училища в Пушкине, куда я был благополучно принят. По-моему, там был в то время недобор, и в училище поступило достаточно много евреев. В Ленинграде было много военных училищ. Сейчас уже трудно вспомнить, почему я поступил именно в Пушкинское, а не в училище им. Дзержинского, располагавшееся в Адмиралтействе, в самом центре города. Оба училища учили курсантов по одной и той же программе. Говорили, что в Пушкинское легче было поступить. Сейчас, когда прошло более пятидесяти лет после его окончания, я должен сказать, что не жалею о сделанном выборе.            Училище располагается в г. Пушкине на бульваре Киквидзе (ныне Кадетском бульваре), а с другой стороны выходит на ул. Парковую. Когда-то это место находилось на территории городка, называвшегося Софией, впоследствии объединившегося с Царским селом.

 

         

 

 

          В конце 18-го века здесь был построен дворец для Ланского - фаворита императрицы Екатерины Второй. Впоследствии дворец перешёл в собственность Великого князя Константина Павловича и поэтому стал называться Константиновским. В начале 19в. рядом с ним построили два здания, соединённых галереей, в которых расположился Благородный пансион при Царскосельском лицее. Эти здания сохранили свой первоначальный вид до наших дней.  Со временем пансиону был передан и Константиновский дворец. В пансионе одно время учился Лев Сергеевич Пушкин, которого здесь неоднократно навещал его знаменитый брат. После упразднения пансиона в 1829 году его здания занял Александровский кадетский корпус для малолетних. Одна из рот корпуса была морская. Кадетский корпус окончили многие российские моряки - адмиралы Авелан К.Ф., Попов А.А., Римский - Корсаков В.А., Чихачёв В.П., Чухнин Г. П., а также  выдающиеся художники Боголюбов А.П. и Верещагин В.В. Об этом свидетельствуют мемориальные доски, установленные перед входом в училище. Впоследствии здания, располагавшиеся на территории училища, неоднократно перестраивались. После устранения кадетских корпусов в них размещались офицерская стрелковая школа и стрелковый батальон, а затем полк Императорской фамилии. Значительную часть территории нынешнего училища занимал лейб-гвардии Гусарский полк, в котором в 1834 - 35 годах служил М.Ю. Лермонтов.

После окончания гражданской войны в зданиях располагались соединения Красной Армии, в том числе, начиная с 1922 года, части 16 стрелковой дивизии им. В. И. Киквидзе. В пятую годовщину Октябрьской революции Кадетский бульвар был переименован в бульвар Киквидзе в честь этого выдающегося героя гражданской войны, погибшего в бою в 1919 году. Командовал дивизией в это время его бывший заместитель С. Медведовский - кавалер четырёх Георгиевских крестов и двух орденов Красного знамени. В конце 20-х годов в зданиях училища размещалась школа переподготовки командного состав Красной Армии, а в 30-х годах - авиационная бригада особого назначения.

                  Когда мы поступали училище, оно только организовывалось. Мы были третьим набором.  Все старые здания для создаваемого училища начали перестраивать и приспосабливать к нуждам учебного процесса и проживания большого количества курсантов.

 Первые два курса были переведены из Училища им. Дзержинского, так что в 1950 году оно начало функционировать в составе всего трёх курсов и только к 1953 году  достигло полного состава. Училище постоянно строилось. Вводились новые корпуса и лаборатории. Не всегда хватало даже мест для размещения курсантов. В связи с этим в 1952-1953гг. часть курсантов, в том числе и мы, целый год жили в помещениях Александровского дворца, в том его крыле, где в  последние годы царствования размещалась семья  императора Николая Второго. Сейчас эти помещения переданы музею. Месяцы, проведённые в Александровском дворце, вспоминаются с особым чувством, поскольку на общем фоне жёсткой училищной дисциплины, они были сравнительно свободными. Каждый день, а иногда и по нескольку раз мы проходили по прекрасным аллеям парка мимо Лицея, Екатерининского дворца, Эрмитажа, Грота, Адмиралтейства  и других парковых построек,    любовались прекрасными скульптурами и памятниками. Двери из дворца выходили прямо в парк, к прудам. И мы часто могли свободное время проводить на природе в Александровском парке.

 

                                    

 

В училище мы получили хорошее образование, которое позволило большинству из нас стать высококвалифицированными специалистами и достойно проявить себя в инженерной, научной и преподавательской деятельности. Многие стали кандидатами и докторами наук, известными изобретателями, руководителями крупных коллективов. Я часто просматриваю книгу воспоминаний наших ребят, выпущенную стараниями Жени Коппеля к 50-летию училища. Большинство выпускников не остановились на  уровне образования, полученного в училище, а продолжали его и стали видными новаторами, исследователями, изобретателями, внесшими большой вклад в развитие отечественного энергомашиностроения и судостроения. В этом, конечно, заслуга прекрасных преподавателей, работавших в наше время в училище.

Среди них в первую очередь хочется отметить Бражниченко Н. А., Шестопалова Е. А., Шваба Г.И., Голубовского Б.С., Каплана С.З., Фалькова А.М., Титова Е.В., Гольфенбейна С.Х., Ронина З.М., Жарова Г.Г., Майзеля Б.С., Певзнера Л.Р.

Очень колоритной и интересной была фигура преподавателя технологии металлов

 

                                                       

 

П.И. Богомолова, которого мы за глаза звали просто Пашей. Это был высокий, худощавый, сравнительно молодой человек, всегда открытый и жизнерадостный. На его лекции всегда шли с удовольствием. Помимо того, что он прекрасно знал свой предмет, читал лекции без конспектов, живо, приводя интересные примеры. С другой стороны, он был очень либерален и доброжелателен. И если он понимал, что курсант не лентяй и что он занимался, но по каким–то причинам не мог ответить достаточно полно на вопрос экзаменационного билета, то задавал  дополнительный, иногда очень шутливый вопрос  и обстановка изменялась. Ну, например, если курсант запутывался в процессах получения стального литья, следовал вопрос: «А в каком году родился Лев Толстой? Вы помните?» Все смеялись. Курсант смущался, рассказывал, что он помнил о Толстом, и постепенно улучшал свой ответ о стальном литье. При этом оценка всегда бывала положительной.

Другим интересным преподавателем был заведующий кафедрой теории машин и механизмов капитан первого ранга Бражниченко. Этот, казалось бы, на первый взгляд, скучный предмет он преподносил настолько логично  и математически обоснованно, что, несмотря на сложность рассматриваемых вопросов, они усваивались  быстро и надолго. В то же время он был человеком остроумным и достаточно мягким. Если он видел, что кого - то тянет в сон, он бросал взгляд на аудиторию и громко подавал команду: «Встать! Смирно!» Заснувшие просыпались, все вскакивали. Обстановка разряжалась и лекция продолжалась.  Иногда он применял и другие методы. Он поднимал с места курсанта, не слушающего лекцию, и задавал ему какую-нибудь остроумную задачку. Я запомнил такую:

«Кошка прыгает с пятого этажа. В какую сторону будет повёрнут у неё хвост на уровне второго этажа?» Спать уже никому не хотелось. Задача имела решение, и надо было его найти.

Мы начинали учиться всего лишь через пять лет после окончания войны. Поэтому большинство наших командиров и преподавателей были боевыми офицерами.

На первых курсах у нас преподавал математику подполковник Богомолов. Во время войны он был морским лётчиком. Будучи математиком по образованию, он сумел математически обосновать и практически разработать топ-мачтовый способ бомбометания. Он не только разработал его, но и успешно использовал при атаках на вражеские корабли, за что был награждён четырьмя орденами Боевого Красного Знамени. Он был очень строгим преподавателем, и говорят, мог поставить половине класса двойки по контрольной работе.

Начальник кафедры электрических машин Бем Е.А., фамилию которого курсанты расшифровывали как: «Берегись электрических машин!», во время войны  служил на одном из крейсеров  Черноморского флота и среди прочих имел высокую награду за бесперебойное обеспечение электроэнергией  Ялтинской конференции.

 Разные у нас были командиры - воспитатели.  В основном - хорошие.

Во главе училища в период нашей учёбы в нём стояли  опытные начальники, сумевшие за несколько лет построить его и организовать учебный процесс.

Начальником училища при нашем поступлении в него был строевой командир, капитан первого ранга, а  впоследствии контр-адмирал Жмакин Дмитрий Георгиевич. Это был старый и опытный моряк, прошедший все ступени флотской службы от штурмана и командира подводной лодки до  начальника штаба соединения подводных лодок, командира морской стрелковой бригады в первые годы войны и Астраханской, Новоземельской и Балтийской военно-морских баз в последующие годы. Этот опытный  руководитель  заложил основной фундамент будущего училища.

Ему на смену пришёл М. П. Степанов, корабельный инженер по специальности, завершивший становление училища, как высшего учебного заведения. До прихода к нам он не только служил инженер - механиком на подводных лодках, но и много лет проработал в училище им. Дзержинского, что позволило ему использовать у нас  накопленный там опыт. Мы были далеки от наших начальников, у которых в подчинении были сотни офицеров, более тысячи курсантов  и большое количество вольнонаёмного персонала. Мы их видели в основном на трибунах собраний и во главе строя на парадах. Поэтому некоторые огрехи в их поведении бросались в глаза и сопровождались шутками курсантов. Например, Степанов имел привычку подёргивать брюки, как будто они у него сваливались. Причём эта привычка настолько укоренилась, что он не замечал своих действий. У курсантов же это вызывало взрыв смеха. Вначале он не понимал, над чем смеются курсанты, а когда  узнал, то был по-мальчишески расстроен. Но  не стал делать адмиральского разноса. Призвал лишь всех с пониманием относиться к некоторым недостаткам других. Так же он  поступил, когда во время практики на крейсере «Куйбышев» вдруг погас свет  и кто-то из курсантов (по-моему, это был голос Вадика Цупко) сказал: «Опять эта долбанная БЧ-5!», употребив при этом более грубое слово. Адмирал как будто не расслышал и, когда зажёгся свет, не стал требовать проведения каких-то расследований. Однажды, когда я уже был офицером и командиром БЧ-5, ко мне в каюту кто-то постучался и на пороге я увидел нашего бывшего начальника училища. Он интересовался, как служат выпускники. Посидел у меня минут сорок и разговаривал на всякие житейские, флотские  и  училищные темы, невзирая на то, что  он вице-адмирал, а я всего лишь старший лейтенант.

Вспоминаю я и  начальника нашего  факультета А.И.Комова, очень грамотного инженер-механика, начальника строгого, но справедливого.  Особенно добрым словом мне хочется вспомнить человека, который прошёл с нами все курсантские годы в качестве командира и наставника - майора Никонова К. А.

 

                                                    

 

 Он мне сейчас через годы  представляется  этаким  пушкинским “дядькой”, в самом лучшем смысле этого слова, человеком простым, но житейски мудрым, внимательным и заботливым, который при внешней строгости  имел доброе и отзывчивое сердце. По специальности Константин Александрович  был артиллеристом, и долгие годы прослужил в отдалённом островном гарнизоне на Дальнем Востоке. Это наложило отпечаток на его речь, которая часто была насыщена своеобразными изречениями, вошедшими в училищный фольклор. Многие из них помнил Миша Иткин, но в своих воспоминаниях он привёл только два:

 - Ботинки надо чистить с вечера, чтобы утром одевать на свежую голову.

-  Смотрю я на всех вас и думаю, какие вы интересные и красивые; но возвращаетесь из увольнения и тащите мне, вашему отцу-командиру, полные шапки дерьма.

Мне тоже запомнились некоторые изречения:

-  Здесь вам не университет. Здесь головой думать надо.

 - Чем дальше в лес, тем ну его к чёрту.

Он был достаточно требователен, но всегда поступал по-человечески, когда нужно было помочь курсанту в сложных жизненных обстоятельствах. Вспоминаю, что когда Вовик Минков женился, и к нему в Пушкин приехала его  жена Инночка, то Константин Александрович шёл на отступления от установленного порядка  и выписывал ему увольнительную до утра.  Вовик его не подводил.

Но были и другие. Когда мы были на 3 или 4 курсе, состоялся выпуск какого-то пехотного училища с двухгодичным сроком обучения. Часть выпускников некуда было распределить, и их прислали к нам и назначили на должности помощников командиров рот. Все они были младше нас, очень маленького роста и удивительно низкой степени общей образованности. Запомнилось, как наш лейтенант проводил политинформацию, начиная её словами: «Миллиардёр  Рокфельдёр имел 500 автомобилей», делая ударение на Ё и О. Им было трудно с нами, людьми значительно более образованными, и скоро их куда-то перевели.

В училище нас приучали к строгому распорядку.

Подъём в 6-00. Утренняя зарядка в любую погоду только в тельняшке с пробежкой на несколько километров. Только в сильные морозы зарядка заменялась прогулкой в шинелях. Вечером перед сном тоже строевая прогулка с песнями. На младших курсах это были строевые песни (Ласточка – касатка, Бородино, Бескозырка).  На старших – было больше демократии, гуляли, распевая лирические и танцевальные песни. После завтрака – лекции, обед, послеобеденный отдых, занятия, самостоятельная подготовка, небольшой перерыв  для личных дел, прогулка, вечерняя поверка и сон. Обычный распорядок дня иногда дополнялся несением дежурной и караульной службы, которая осуществлялась как в дневное, так и ночное время. Самым почётным и самым трудным был караул у Знамени части. Час стоишь, два отдыхаешь. И так целые сутки. Учиться трудно было после такой службы. Увольнение в город только по воскресеньям и вечером в среду, но последним мало кто пользовался. Дисциплина в училище была жёсткая. Нарушители дисциплины наказывались. Самым неприятным наказанием было лишение увольнения в город. За некоторые проступки даже на целый месяц. Особенно строго относились к случаям, когда от курсанта доносился запах не только хорошего одеколона, что приветствовалось, но  и принятого даже в ограниченных количествах крепкого напитка. Так лишился Сталинской стипендии  Вовик Минков. Мы вместе хорошо посидели в кафе «Север» (когда-то его называли «Квисисаной»). Пили только ликёр «Шартрез» и то небольшими порциями. Пришли в совершенно нормальном состоянии, но стоявший дежурным по училищу офицер (он был штатным комсоргом) принюхался к Вовику и написал рапорт, на который отреагировали немедленно. Похожая участь постигла и Толю Богдзевича, который за подобное же нарушение был, не только лишён Сталинской стипендии, но и отчислен из училища на флот. Толя через год вернулся в училище, сдав необходимые экзамены, и успешно закончил его. Впоследствии он стал известным судостроителем, Заслуженным конструктором России. Некоторых ребят отчисляли за неуспеваемость и затем направляли на флот на срочную службу, которая в наше время составляла пять лет. Только из нашего класса отчислили Милькина, Ботвинника и моего дружка, и соседа по Ленинграду - Олежку Виноградова. Покидали училище и по другим, иногда страшно глупым причинам. Так  вынужден был уйти Виктора Педуре, у которого выпала из рук и упала в море тетрадка, на которой стоял шифр «Секретно». Самое смешное было то, что в тетрадке не было написано ни одного слова, ни секретного, ни несекретного. Виктор потом окончил Кораблестроительный институт и стал Главным конструктором  Адмиралтейского завода.  Отчислили из училища и  Славу Духно за то, что он когда-то в школе  состоял в ученической политической организации и не написал об этом в анкете. Слава потом вернулся в училище и закончил его, но два года были потеряны. Трудно оправдать такие строгие наказания за столь незначительные  «провинности».

        Каждый год летом мы уезжали на практику, которая почти всегда проходила на Чёрном море. Переезжали мы  в товарных вагонах на нарах. До Севастополя  ехали почти пять суток. Первый год мы проходили практику на легендарном линкоре «Новороссийск», который был получен после войны по репарациям из Италии. Там он назывался «Жолио Цезаро» (Юлий Цезарь).

 

                       

 

  Это был самый большой корабль Военно-морского флота. В1951 году, когда мы плавали на линкоре почти два летних месяца, там ещё служили матросы и офицеры, принимавшие корабль у итальянцев.  В общем-то, никакой специальной приёмки не было. После принятия решения о передаче корабля СССР, в Италию с определённой скрытностью была доставлена команда опытных моряков, которые зашли на борт линкора и попросили экипаж покинуть корабль. Таким образом, наши моряки оказались на незнакомом корабле, который надо было быстро освоить и перегнать в Советский Союз. Трудность освоения заключалась помимо того, что не было наставников, и в том, что вся эксплуатационная документация была составлена на итальянском языке, который почти никто из экипажа не знал. Удивительно, но наши моряки в короткие сроки освоили технику и сумели привести в движение все корабельные механизмы. Корабль своим ходом пришёл в Севастополь. Во время нашей практики корабль был уже полностью освоен и выполнял все предназначенные для него задачи. Мы же плавали мало на нём, большую часть времени простояли в доке и прошли хорошую практику по очистке корпуса корабля от ржавчины. С этим кораблём нас связала судьба и в скорбные для него дни. Осенью 1955 года мы приступили к оформлению дипломных проектов. Руководителями проектов были преподаватели училища, а консультантами по специальным вопросам – приглашённые специалисты из головных организаций по проектированию турбин, паровых котлов и другого судового энергетического оборудования. Например, консультации по котлам проводил известный в то время конструктор Гасанов. Неожиданно для нас и руководителей проектов некоторые консультанты перестали к нам приезжать. Потом выяснилось, что они были привлечены к работе Государственной комиссии по расследованию причин катастрофы линкора «Новороссийск»  в Севастополе.                                                                                                            В этой страшной аварии погибли более семисот моряков, в том числе два выпускника нашего училища – В. Писарев  и А. Михалюк, который в курсантские годы  был у нас командиром отделения. Расследование причин гибели линкора продолжается и сейчас, написано много статей и книг на эту тему. Есть много версий, но нет однозначного вывода. Пока остаётся первоначальная формулировка: «Подрыв на мине, сохранившейся со времён войны, но не исключена возможность диверсии». Следующие две практики мы проходили на одном и том же корабле – эсминце «Бдительный», а после четвёртого курса на крейсере «Куйбышев».

 
     
    

      Крейсер «Куйбышев»                           Эсминец «Бдительный»

Практика на этих  кораблях была по-настоящему морская. Но переходы в то время были короткие: Севастополь - Поти или Батуми и обратно. Во время плавания выполнялись учебные задачи. Для меня памятными были несколько событий.

Однажды мы возвращались из похода, во время которого я стоял вахту у масляных насосов. Вдруг я увидел, что давление пара перед турбинами насосов резко начало снижаться. Я начал увеличивать подачу пара, но давление продолжало падать, и я не мог ничего изменить. Я заметался в панике, понимая, что остановка насосов может привести к аварии турбин. И вдруг…всё стихло, и я услышал страшный хохот. Это смеялись матросы, стоявшие  на верхней площадке. Оказывается, корабль уже давно пришвартовался, турбины были остановлены и моряки перекрыли подачу пара на насосы сверху.  Мне было не до смеха.

Другое событие было не столь значительным, но о нём помню до сих пор и я, и мои  товарищи. Мы купались в Севастополе на водной станции и прыгали с вышек. 3-х и 5-ти метровые вышки были освоены, и кто-то предложил прыгнуть с десятиметровки, куда мы ещё никогда не поднимались. С некоторым трепетом мы забрались на вышку и бросили жребий. Я оказался последним. Все ребята прыгнули, и вот я остался один. Снизу на меня смотрели десятки глаз, и  надо было прыгать.  Прыгнул, но страх меня сковал так, что я не смог разогнуться полностью и вошёл в воду, сильно ударившись грудью. Возник переполох. Я выплыл. Но грудь ещё долго болела, и я несколько дней отлёживался на паровом коллекторе котла. На водной станции прыжки с десятиметровой вышки в Севастополе на некоторое время были запрещены.

Большим событием в нашей жизни было участие в московских    парадах на Красной площади в 1954 г., посвящённых 1 мая и 300-летию воссоединения России и Украины.

 

.                                  

 Все занятия были отменены, и мы месяца два отрабатывали строевой шаг сначала в Ленинграде, а затем в Москве. Празднования проходили с небольшим разрывом по времени и, поскольку на подготовку других частей не было времени, то Военно-морской флот на обоих парадах представляло наше училище. Конечно, шагистика не доставляла большого  удовольствия, но само пребывание в Москве, посещение её музеев и театров было для нас большим праздником. Мне кажется, что за  время московских парадов я побывал в Большом театре больше, чем за всю остальную жизнь. Причём билеты на спектакли знаменитого театра мы не доставали, а  нам их приносили и предлагали.

Я уже говорил о том, что моё еврейство не помешало поступлению в училище. Еврейская прослойка в училище была весьма значительной, но это никогда не обсуждалось и не влияло на наши отношения с ребятами других национальностей. Наверно, правильно говорят, что флотская дружба особая, потому что она скреплена годами совместной достаточно трудной жизни в условиях строя, морских походов, оторванности от родственников и дома, ограниченных габаритах  классов, кубриков, столовых, кают и кают-компаний. И если в этих трудных жизненных условиях  сохраняются добрые, благожелательные и уважительные отношения  друг к другу, то  они и превращаются в дружбу на всю жизнь. И принадлежность к разным национальностям на неё никак не влияет. Хотя в стране еврейский вопрос  во время нашей учебы  переживал не самый лучший момент своей истории.

В училище это больше ощущалось в развернувшейся борьбе с космополитизмом, когда затушёвывались достижения иностранных, а, тем более, еврейских учёных, и превозносились заслуги только отечественных и русских. Писались и всегда защищались диссертации о приоритете русской и советской науки.

В обыденной повседневной жизни это никак не сказывалось на наших отношениях с приятелями, преподавателями и командирами.  Я вспоминаю, что только в самый острый момент, когда в 1953 году было опубликовано сообщение о заговоре врачей - вредителей, кто-то в строю на вечерней поверке допустил какую-то реплику с антисемитским оттенком, но на него сразу же зашикали, и дальше это не имело никакого развития. Думаю, что это было связано и со скорой смертью Сталина. Если бы не его уход из жизни, эта компания могла быстро разрастись и превратиться в репрессии над всем народом. Наверно, в армии и на флоте это произошло бы очень быстро в связи с их мобильностью и мгновенным исполнением поступающих указаний. Грань была очень тонкой. Шли пятидесятые годы.

В это время, особенно в начале 1953 года, в городе можно было встретиться с явным и нескрываемым проявлением антисемитизма. Однажды мы с Песей Борисовной ехали в трамвае. Она себя неважно чувствовала, и я попросил молодого парня уступить ей место для сидения. И в ответ услышал страшную антисемитскую брань с обещаниями в скором времени выселить из Ленинграда. Всё это происходило при полном молчании остальных пассажиров. Только рыдания и просьбы матери заставили меня прекратить завязавшуюся драку. Что касается обещания парня, то они имели основания. Сейчас уже рассекречены документы, свидетельствующие о том, что евреев собирались вывозить на восток, как некогда крымских татар, ингушей и другие малые народы. Тогда же всё скрывалось, и можно было верить или не верить слухам. Впрочем, слухи были достаточно достоверными. Наша приятельница Тоня работала кассиром в управлении железных дорог. У неё все получали зарплату, в том числе и машинисты паровозов, которые доверительно ей рассказывали о подготовке эшелонов с товарными вагонами для перевозки евреев  в места не столь отдалённые.

 Вот как вся эта история излагается в статье Самсона Мадиевского «1953 год: предстояла ли советским евреям депортация? («Лехаим», январь 2001 №1)

«…в 1949 году, впервые прошел неясный, но зловещий слух о готовящейся в СССР депортации евреев. Это было вскоре после разгрома Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), массовых арестов представителей еврейской интеллигенции и прокатившейся по стране кампании против «космополитов». С тех пор на Западе, а с 1990-го и в России появилось множество публикаций, в той или иной мере затрагивающих эту тему. В большинстве из них депортация советских евреев в отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока рассматривалась как запланированная, тщательно подготавливавшаяся акция, осуществление которой лишь в самый последний момент было предотвращено внезапной смертью ее инициатора – И. В. Сталина…Для подготовки акции была создана комиссия, подчинявшаяся лично Сталину. Председателем ее назначен был М. А. Суслов, секретарем – работник госбезопасности, а затем аппарата ЦК КПСС Н. Н. Поляков. Для размещения евреев в Биробиджане и других местах форсировано строились барачные комплексы лагерного типа, а соответствующие территории разбивались на закрытые, секретные зоны. Одновременно по всей стране составлялись списки (отделами кадров – по месту работы, домоуправлениями – по месту жительства) «лиц еврейской национальности». Списков было два – на «чистокровных» и «полукровок», и операция планировалась как двухэтапная. Вначале высылка намечалась на вторую половину февраля 1953 года, но из-за задержки с составлением списков ее отложили до второй половины марта. Суд над «врачами-вредителями» Сталин назначил на 5–7 марта, публичную казнь их – на 11–12-е. Затем на крупнейших промышленных предприятиях страны предполагалось провести многотысячные митинги с требованием покарать всех пособников «убийц в белых халатах». Антисемитская истерия, достигшая апогея, должна была вылиться в «стихийные» погромы, «народные» расправы с евреями по всей стране. В этот момент, по замыслу Сталина, обнародовалось открытое письмо к нему от виднейших советских евреев с осуждением «врачей-убийц» как извергов рода человеческого и с просьбой переселить евреев в отдаленные районы страны, чтобы спасти их от насильственных действий со стороны окружающих.

Министр вооруженных сил СССР Н. А. Булганин получил от Сталина приказ подогнать к столице и другим крупным городам несколько сот военных железнодорожных составов. Теплушки без нар стояли наготове на Московской окружной дороге, в районе Ташкента и во многих других местах. Согласно утвержденному Сталиным сценарию доехать до места назначения предстояло не более чем половине депортируемых. По пути следования эшелонов предполагалось организовать крушения, нападения со стороны «народных мстителей».

Остроту создавшегося положения в училище мы не чувствовали. Может быть, это было связано и с тем, что училище наше располагалось на определённом расстоянии от города и большого начальства. Среди преподавателей, особенно гражданских, было достаточно много евреев, которым у нас, во вновь организуемом училище, было устроиться легче, чем в Ленинграде, где в эти годы явно производилась чистка по национальному признаку.

На кафедре термодинамики работали Гельфенбейн и Ронин, английский преподавали Бройде, Брейдо, математику – Беленький, начертательную геометрию Майзель. Начальником кафедры химии был полковник Каплан. Помню и других преподавателей - Ротштейн, Голубовский, Певзнер.

Все они сохранили работу в эти трудные годы. Напряжённость обстановки в Ленинграде мы почувствовали по тому, как складывалась судьба Леонида Борисовича, брата Песи Борисовны. Он, квалифицированный авиационный инженер был, снят с должности директора ФЗУ и долгие месяцы не мог устроиться ни на какую инженерную работу. Карьера его была сломлена. Даже после оттепели до выхода на пенсию он не смог восстановить своё положение и работал на второстепенных должностях.Ещё раз повторяю, что в училище остроту положения мы не почувствовали.

Училище познакомило нас с культурой Ленинграда. Только очень обидно, что в те годы нам были запрещены поездки в город. Совершенно непонятная заморочка флотского руководства! Не пускали на выходные даже ленинградцев, у которых в городе жили родители и друзья. Особенно в трудном положении оказались ребята, которые женились на ленинградках. На старших курсах их становилось всё больше и больше. Молодожёнов ничто не могло остановить, и они изобретали всевозможные методы для проникновения в Ленинград. На электричках уезжать было опасно, поскольку на вокзалах и в поездах проверялись документы. Поэтому наиболее распространённым способом был переезд на легковых автомобилях, владельцы которых неплохо зарабатывали на курсантах. В городе же  при выходе на улицу  мы переодевались в гражданскую одежду. Я помню, с какими сложностями была связана организация свадьбы нашего приятеля Жоры Порецкого, пригласившего на торжество весь класс. Пришлось нелегально нанимать специальный автобус и на нём вывозить приглашённых, приняв специальные меры для маскировки. На улицу выходить боялись и поэтому большинство ребят провели в помещении целые сутки, дожидаясь вечера, когда автобус незаметно доставил нас обратно в Пушкин. Поскольку, самовольно уезжая в Ленинград, свободно гулять по городу и проводить там время нам не удавалось из-за боязни попасть в руки патрулей, то многие приятели находили приют в нашем доме на Марата и мне всегда приятно слышать от однокашников добрые слова о нём и моих близких.

Невозможность официально ездить в Ленинград заставляла нас использовать каждую экскурсию в город и культпоход в музей или театр, благодаря чему нам удалось познакомиться почти со всем репертуаром ленинградских театров того времени. Более пяти лет, проведённых в Пушкине, привили нам  огромную любовь к этому прекрасному городу.  Я и сейчас, живя в другой стране, не пропускаю ни одной поездки в Ленинград, чтобы не побывать в нём, в его дворцах и парках. Мне всегда кажется, что если бы судьба привела бы опять в северные края, то я поселился бы только в Пушкине. Длительное проживание в Пушкине не могло не приблизить нас и к имени Великого Поэта, который провёл здесь свои отроческие  и юношеские годы. Мы дышали с ним одним воздухом, ходили одними тропками, восхищались прекрасными  парками, дворцами, памятниками  и старинными сооружениями, сохранившиеся с пушкинских времён. В училищные годы меня поразил цвет листьев деревьев, расположенных на аллее  Екатерининского парка, проходящей вдоль здания, где мы жили. Осенью цвет листьев от дерева к дереву плавно изменялся от розового до багряного через все оттенки красного и жёлтого. Говорили, что так было задумано создателями парка. Через много лет, когда я уже жил  в Крыму, меня вдруг потянуло во времена, связанные с городом Пушкиным и самому поэту. Я стал собирать коллекционные материалы, связанные с этим великим  именем: книги, марки, конверты,  календари, экслибрисы. Сейчас же, на склоне лет, очень хочется, чтобы эти материалы сохранились. Поэтому я был  признателен музею училища, который принял от меня в дар собранную мною коллекцию и создал на её основе пушкинский уголок. Я был бы рад, если бы кто-то из последующего поколения курсантов продолжил  коллекционирование материалов о городе, где располагается училище, и о Великом поэте, в честь которого он назван. Позже, я вернулся к этой теме, и уже живя в Израиле, написал книжку «Город Пушкин в годы войны», а затем «Царское Село - город Пушкин. Еврейские страницы истории». Об этом я ещё расскажу.

Теперь о главном, о друзьях – товарищах. В училище мы познакомились и подружились.  Эту курсантскую  дружбу  пронесли через годы, и  она оказалась крепче, чем дружба с другими людьми,  которые  встречались нам в жизни. И это понятно, потому что вряд ли в каком-либо другом  сообществе, кроме курсантского, люди проводят столько времени вместе в течение длительного времени: во время сна, еды, учёбы и вечером, в так называемое свободное время. Да и в редкие увольнения почти всегда ходили вместе и проводили время в одних компаниях. Часто и в отпуск уезжали  то с одним, то с другим приятелем. И если мы не надоели друг другу за долгие годы и всегда стремились к встречам и общению в дальнейшей жизни, когда у нас уже появились семьи, то это наверно и есть настоящая дружба. Так ведь произошло и с Пушкиным. Самые верные  друзья пришли к нему в юности в царско-сельскую пору:  Пущин и Дельвиг, Кюхельбекер, Чаадаев и Жуковский.

               

                                 В кубрике                                          В учебном классе

                                                                  

                                                   Таким я закончил училище

 

                                                   ******

 

В 2006 году торжественно отмечалось пятидесятилетие со дня окончания нами училища. Женя Коппель, прекрасно организовавший это событие, сумел издать сборник воспоминаний выпускников 1956 г. Мне хочется рассказать о наиболее близких мне однокашниках, и для этого я использую, в какой-то степени, материалы этого сборника. Я вспоминаю о многих своих друзьях. Скорблю об ушедших из жизни Олеге Цимковском, Коле Корзуне, Юле Смирнове, Володе Троицком, Лёне Новосельском, а сейчас, особенно о Мише Иткине, умершем в дни, когда я писал эти строки. Мне хочется вспомнить обо всех и, в первую очередь, о тех, которые уже не напишут о себе.

                                         

                             Сначала о Лёне Новосельском

 

                                                 

 

                               

 

Он всегда был в лидерах: помощник командира взвода, отличник, сталинский стипендиат и депутат уже в курсантские годы. Несмотря на то, что он был одно время нашим начальником, это не отражалось на наших отношениях.  Они всегда оставались тёплыми и  дружескими. Но иногда возникали и комические ситуации. Однажды, я уехал самовольно домой в Ленинград и находился в одной из комнат нашей квартиры. Вдруг слышу, что кто-то пришёл и разговаривает с моими родственниками. Оказывается, это был Лёня, который появился в нашем доме  и рассказывал, что у меня всё нормально, и я отдыхаю в Пушкине. Мои близкие, зная сложность наших взаимоотношений, угощали его и делали всё возможное, чтобы он не заглянул в комнату, где я находился. Все три наши комнаты были смежными. Это позволило мне убежать из собственного дома. Потом мы вместе с Леней смеялись над этим случаем.

Рабочий день в училище был напряжённый. Учёба, спортивные занятия, дежурства и самостоятельная подготовка почти не оставляли свободного времени. Ночи для сна нам не хватало. Поэтому каждый добирал, где только мог.  Были и такие, которые засыпали, как только садились на стул. Для этого лекция была самым лучшим местом. Был у нас такой одноклассник Веня Шуклин. Так Веня спал всегда и везде. Даже на контрольной работе. Он однажды заснул, списывая через щёлочку в парте. Заснув, он выронил тетрадку, с которой списывал. От шума проснулся и увидел стоящего рядом с собой преподавателя…

Большинство же, и я в том числе, старались в максимальной степени поспать в разрешенное, и даже обязательное время днём. Лёня никогда не спал.  Отведённое для сна время он использовал для чтения художественной литературы и знакомства с публикациями в толстых журналах. Он быстро овладел английским языком. Изучал польский и совсем недавно я узнал, что он в различной степени владел ещё немецким, французским, чешским, венгерским, белорусским и сербским языками. Он писал стихи и рисовал. У меня сохранилась сказка, написанная и проиллюстрированная Леней для моего сына Марка. Он был очень способным человеком, и никого не удивило, что он окончил училище с отличием, как и раньше школу. Его карьера на флоте сложилась хорошо. После непродолжительной службы на эсминце он был направлен в Ленинград на учебу, а затем оставлен для работы в Центральном научно-исследовательском институте военного кораблестроения. Лёня стал одним из пионеров в области освоения и изучения опыта использования первых отечественных атомоходов. Прекрасный инженер-механик и блестящий учёный, он внёс большой вклад в усовершенствование эксплуатации атомных подводных лодок. Наверно, работа в такой новой, в то время неотработанной и очень опасной области техники, сократила его жизнь. Он был научным руководителем от военно-морского флота атомной подводной лодки проекта 645 с жидкометаллическим теплоносителем, участвовал в её испытаниях   и подвергся серьёзному облучению при аварии энергетической установки.

Это, по всей вероятности, привело к смерти в совсем младенческом возрасте его младшей дочери. Лёня ушёл рано из-за болезни, которая увела преждевременно в мир иной многих наших друзей, связанных по роду своей деятельности  с атомной энергетикой. Но страшная болезнь не могла сломить его мужество, активность, лидерские качества, любовь к дочери и внучке, верность флотским традициям. Я помню, как в один из моих последних приездов в Ленинград мы долго ждали его на дружескую встречу - он где-то задерживался. Оказалось, что он был совсем  рядом. В соседнем садике он  пережидал нестерпимую боль и только тогда, когда она отступила, он зашёл в дом, как всегда весёлый и жизнерадостный. Участник дальних походов, награждённый боевым орденом в мирное время. Он был нашим связующим звеном и бессменным организатором  всех   встреч. Мы часто встречались с ним  и у меня в Севастополе, и в Ленинграде: и дома, и в парилке, и за кружкой пива. А одна из последних встреч, когда компания не собралась, – вдвоём в Пушкине, под рюмочку, вспоминали друзей, расположившись на скамейке в Александровском парке. Эта встреча запомнилась особенно. Следующие - проходят уже на Красненьком кладбище, недалеко от входа. Там лежит он рядом с женой и дочерью. Пусть благословенна будет память о нём!

Недавно вышла в свет книга Г.Е. Комаровского «Записки япониста», в котором несколько тёплых страниц посвящено годам совместной учёбы в минской школе автора книги и Лёни.

Николай Николаев, заведующий отделом редких книг и рукописей Российской национальной библиотеки в своей книге «Белорусский Петербург» писал, что

«руководитель Белорусского общественно-культурного товарищества в Санкт-Петербурге капитан первого ранга, бывший минчанин Леонид Николаевич Новосельский писал стихи на белорусском, русском и французском языках. Он пережил аварию на атомной подводной лодке, получил огромную дозу облучения и знал, что дни его сочтены. Но до последних часов делал все для становления и укрепления молодой белорусской организации в городе». 

Я уже говорил о том, что работа в области атомной энергетики  на начальных этапах её развития, когда она была ещё очень несовершенна, а вопросам защиты от радиационного излучения не придавалось должного значения, привела к преждевременного уходу из жизни многих наших товарищей. В том числе В. Амосова, В. Троицкого, Н. Корзуна. А недавно, перечитывая воспоминания Виталия Белоногова, я узнал, что облучению подвергся и Миша Табакман, который на крейсере «Ушаков» обеспечивал в своё время испытания атомного оружия на Новой Земле. Да и сам Виталий получил предельное количество рентген при строительстве подводной лодки на Балтийском заводе, а затем при ликвидации аварии на Чернобольской АЭС, после которой стал инвалидом.

 

                                                 Миша Иткин

 

Отличник, гимнаст и весельчак. Он всегда был душой компании. Мы каждое воскресенье ждали его прихода из увольнения, откуда он приносил массу смешных баек и анекдотов и рассказывал их с большой артистичностью.  Всё это происходило после отбоя и приводило к оглушительному смеху сотни слушателей, что вызывало крайнее неудовольствие дежурной службы и начальства. После окончания училища он служил, как и многие из нашего выпуска, на сторожевом корабле 50 проекта и был демобилизован в 1960 году. Миша всю жизнь проработал на одном предприятии, в Центральном котлотурбинном институте, где защитил диссертацию и стал прекрасным учёным.  Он создал новое направление в усовершенствовании пусковых операций турбинных агрегатов. Миша любил море  и был большим любителем подводного плавания и охоты. Поэтому мы часто встречались с ним у нас в Севастополе. У него была не только светлая голова, но  и  прекрасные руки. В молодые годы, когда мебель трудно было купить, он делал её сам.  И делал красиво и прочно. Она и сейчас частично сохранилась в его доме. Он сам построил дом на своём дачном участке  и вырастил там сад. Миша был верный друг, всегда готовый придти на помощь. Последние годы жизни он  очень болел.

 

 

 

Выход  из моря к нашим детям.

 

                                          

 

                                      

 

                

Мы часто встречались с Иткиными - у нас в Севастополе, у них - в Ленинграде, а однажды даже в Париже,  в доме их сына Димы. Он уехал ещё молодым во Францию и не вернулся. Там женился на милой француженке. Она угощала нас при встрече местными изысками ,в том числе дыней с ветчиной.

В ленинградском доме Иткиных сохранилась богатая коллекция картин Жениного дяди, хорошего художника. Продажа этих картин помогала Жене пережить трудные времена.

                                             Володя Минков

С Вовиком я всю жизнь вместе: и в учёбе, и в мыслях, а сейчас и в творческих делах и совместных путешествиях. Нам никогда не скучно вместе и мне кажется, что мы взаимно тянемся друг к другу. Дружат и наши жёны.                    В Курсантские годы, чтобы различить, о ком идёт речь, нас называли  Вовиком Беленьким (это его) и Чёрненьким - меня. 

  

 

     

      

                                                     В курсантские годы

Мы не только учились в одном классе, но и практику проходили всегда на одном корабле. Вовик был всегда желанным гостём  и любимцем в нашем доме. Его папа приезжал к нам в гости. Гостил и я несколько раз во время каникул  у Минковых в Минске. Броня Марковна, Вовина мама, всегда очень тепло ко мне относилась  и называла  даже вторым сыном. Мы приезжали друг другу на свадьбу. Я – в Минск после окончания училища, а он ко мне в Ленинград, осенью 1960 года. Кувшинчик и вазочка, подаренные им на нашу с Зиной свадьбу более пятидесяти лет тому назад, и сейчас хранятся в нашем доме. Вова приезжал к нам в Ленинград неоднократно и после демобилизации, особенно часто,  когда учился в аспирантуре. Мои домашние очень его любили.

                                          

                                             В гостях у нас в Ленинграде

Вовик был желанным гостем у нас  и в Севастополе.  Мы часто отдыхали вместе на Чёрном море. Однажды  совершили со многими приключениями поездку на мотороллере по тропам, вдоль моря из Севастополя в Евпаторию. Он сравнительно быстро защитил диссертацию и успешно работал в Энергетическом институте в Минске. Но со временем там были созданы невыносимые условия для его работы, приведшие к тому, что он был вынужден уехать заграницу. Я, конечно, не знаю подробностей, но, как мне помнится,  директор института не позволял развивать выбранное Вовой направление и защитить докторскую диссертацию, пока он сам, директор, не защитит её. Я приезжал в Минск повидаться  с Минковыми пред отъездом.

                                        

                                                 Перед отъездом в Америку

 

  В США Вова быстро и на хорошем уровне овладел английским языком и поступил на работу в Аргоннскую лабораторию, крупнейшую научную  энергетическую организацию, где добился значительных успехов, что позволило ему возглавлять направление, связанное с координацией работ между США и Россией (СССР) в области атомной энергетики и контроля за  ядерными вооружениями. После отъезда Вовика в США переписываться с ним опасались - такие были времена. Правда, Миша Иткин организовал переписку через какого-то старого еврея, который уже ничего не боялся. Я вспоминаю, что в ЦКТИ пришло письмо из Аргоннской лаборатории, с которой предлагалось сотрудничество. К нашему удивлению, там  были какие-то намёки на старые связи. Миша Иткин их быстро расшифровал:  «Это Минков приветы передаёт...» Я горжусь, что наши к онтакты никогда не прерывались. В конце 80-х годов Вовик приезжал во главе американской делегации в Киев, и мы с Зиной встретились с ним там спустя почти 10 лет после расставания. Там я смог убедиться в высоком уровне владения им английским языком. Наш экскурсовод не разговаривала на английском, и Вова выступил в качество переводчика. Он блестяще справлялся с этой ролью даже при обсуждении сложных вопросов, связанных с историей, религией и живописью. Следующая встреча была в Чикаго, куда Минковы пригласили нас приехать в 1992 году.

Конечно же, мы в те времена не смогли бы побывать в Америке без их дружеской и материальной поддержки. Сейчас, когда мы переехали в Израиль, наши встречи стали частыми и почти регулярными. Это объясняется тем, что появились возможности для встреч на нейтральной территории в Европе, а также и тем, что Вова любит Израиль и использует любую возможность, чтобы побывать в нашей стране.

У нас была прекрасная совместная поездка на машине из Амстердама через Бельгию, Францию, Германию в Швейцарию. По дороге мы «заглянули» в Париж, где в это время находился в гостях у своего сына Миша Иткин. Мы провели чудесный вечер в воспоминаниях о былом и друзьях и на следующее утро продолжили наш путь. Несколько лет назад мы провели неделю в Праге, бродили по городу, попили пиво в пивной, куда, как говорят, захаживал Швейк, конечно же, интересовались еврейскими корнями и побывали в большинстве синагог. Возможность встреч в Европе в определённой степени связана с тем, что Вова почти ежегодно бывает в маленьком украинском городке Конотопе, где сохранилась еврейская община. Так вот, синагога в Скоки, к которой принадлежит Вова, шефствует над этой общиной, помогает ей и  регулярно направляет туда свои делегации.  В 2007 году после посещения Конотопа Вова прилетел в Карловы Вары, где мы с Зиной отдыхали.

Мы побыли некоторое время вместе, а потом приехали члены его семьи, и мы совершили прекрасную поездку по Чехии, Баварии и Австрии.

Вова - очень родственный человек. Он помог всем своим родственникам перебраться в Америку и, насколько я понимаю,  и сейчас старается оказывать постоянную помощь своим близким. Он человек общительный  и жизнерадостный, умеет расположить к себе людей, используя шутку при решении всех вопросов.

Нам никогда не скучно вместе. Наверно потому, что помимо душевной близости нас интересуют и многие общие проблемы, связанные с религией, этикой, историей евреев и судьбой Израиля. Вова очень активный человек. Он много пишет, общается с широким кругом людей, ведёт свой сайт, связанный с современными идеями иудаизма. Мне с ним интересно, и я многому у него учусь.

В 2010-2011гг. он издал на русском и английском языках свою книгу «Евреи и их роль в этом мире: Еврейская интеллектуальная идентификация».

Недавно он подготовил и издал близкую по теме монографию на английском языке. Он стал ведущим автором в газете «Еврейский мир», а сейчас и в «Jerusalem Post». Его статьи пользуются большой популярностью.

Некоторые наши встречи.

 

                 

     На Мёртвом море.                                    В Праге

                                                    

                                                В Чикаго.                В Тель-Авиве

 

 

                                                            Костя Фокин

 

В годы учёбы мы его почему-то звали Коля или КФ. Костя немного старше нас.  До училища он уже работал и  в училище пришёл женатым человеком. По жене очень скучал и был ей верен. По-моему, в первые годы учёбы  ходил в увольнения  очень редко, оставался в училище и  писал жене письма. Играл на гитаре и, не имея большого голоса и слуха, любил петь под её аккомпанемент.

 

.                                                    

Мы любили часто исполняемую им песню «Я сижу и пою на окне в нашем Царском селе». Брился он всегда у парикмахера, душился лучшими одеколонами. Когда выходил в город, то приводил форму в идеальное состояние и ездил на такси.  Пил только ликёры, к которым приучил и нас. Особой популярностью пользовался «Шартрез». После того, как Костя отслужил на Тихом океане много лет, его перевели на крейсер «Дзержинский», базировавшийся в Севастополе. Он много ходил в дальние походы  и  когда  возвращался, то мы часто встречались. Костя был хороший и верный семьянин, но до поры - до времени. Жена его, Валентина, часто и много болела, и домашняя работа зачастую ложилась полностью на него, плавающего офицера.  И вот, командир БЧ-5 крейсера, капитан 2 ранга, придя домой, брался за уборку квартиры и стирку белья. Дома его сопровождали постоянные попрёки и жалобы. Когда мы приходили к Фокиным в гости, то жена его жаловалась на Костю и нам. Поэтому со временем наши встречи происходили всё реже и реже. Костя любил корабль и форму. Собрал прекрасную библиотеку. Книги он не только собирал, но и прочитывал. Когда он перевёлся с Тихого океана и ещё не имел своей квартиры, то завёз десятки больших картонных ящиков с книгами к нам домой. Зина ворчала, но терпела. Правда, начитались мы интересных книг в то время вдоволь!

Вместе собирали ЖЗЛ. Уезжая из Севастополя, я подарил ему многие книги этой серии. Был прекрасным эксплуатационником. Настойчивым и упрямым. После демобилизации в последние годы он работал мастером на мусоросжигательном заводе. Когда руководство не сумело организовать чистку золоуловителей, он взялся за это сам и выполнил очень тяжелую работу. Причём работать приходилось в противогазе с зубилом и молотком. А было ему в то время около 60-ти. Помогал мне осваивать дачу.  Соорудили с ним лестницу на плоскую крышу, где я собирался осуществить бредовую мысль по устройству площадки для игры в настольный теннис.  Развести по участку водопроводные трубы для полива тоже помог Костя. На заводе у него была неплохая парилка, и мы с Зиной заглядывали к нему, когда он работал в выходные или вечером. После парилки - чай, а иногда и вино, под которые   вели задушевные разговоры.

Обожал Высоцкого, переписывал и перепечатывал его стихи, когда они ещё не издавались. Знал много наизусть. Собрал большую коллекцию пластинок и дисков.

Мы почти одновременно уехали из Севастополя. Мы - в Израиль, а он в Москву, где и закончил свой путь.

 

                                  Аскольд Свистунов

 

 К Асику меня тянет  всю жизнь. Он очень общительный человек и у него всегда было много приятелей, как на нашем, так и на дизельном факультете. Мне кажется, что я немного ревновал, когда вокруг него собиралось много людей. Он всегда был хорош собой. Вопрос, как ему удаётся сохранять молодость,  был обычным на наших пирушках, а его остроумные ответы всегда вызывали смех и веселье. Эту мужскую привлекательность он сохранил и до преклонных лет. Он  всегда был очень добрым человеком. В деньгах в период учёбы мы были очень ограничены. Нашей стипендии  едва хватало на мелкие расходы и поход в театр.  Асик был из семьи полковника, и папа каждый месяц присылал ему определённую сумму. Эти деньги обычно Асик прогуливал с приятелями в нашем училищном буфете, где одно время можно было покупать сладости, лимонад и даже пиво. В наше время выпускались государственные займы. И нас, курсантов, получающих нищенскую стипендию, обязывали подписываться на них. Организовывались собрания, принимались обязательства. Некоторые подписывались на суммы, превышающие их годовую стипендию. Асик, по-моему, принадлежал к их числу. Вот тогда-то особенно пригодились папины дотации.

Мы всегда использовали возможности, чтобы подольше быть вместе. Иногда даже отпуск проводили на нейтральной территории. Однажды мы уехали в летний отпуск в прекрасный Киев, где у нас у обоих были родственники.

 После окончания училища нас распределяли на флота с учётом наших пожеланий. Я, Вовик Минков и Асик  попросились на Балтийский флот, надеясь, что мы будем там чаще встречаться. И действительно, наши пути там пересекались. Но не очень часто. Чаще с Асиком, потому что некоторое время мы служили в Балтийске и ходили друг к другу в гости – то помыться, то поболтать  и выпить. Вовик служил совсем недолго и быстро демобилизовался. Но всё же мы однажды встретились вместе в Таллинне на квартире у Светы, будущей жены Аскольда. Света пригласила на вечеринку двух своих подружек. Помню, что девочки были очень высокого роста, значительно больше нашего.

Наша совместная служба в Балтийске была непродолжительной. Я демобилизовался, а Асика перевели в Таллинн, а затем на Север. В дальнейшем ему пришлось покинуть флот. Асик очень способный человек. Он был  умелым корабельным механиком, но, и  когда его перевели в ракетные  и космические войска, он прекрасно овладел и этой новой техникой и стал ведущим инженером по освоению и приёмке космической техники.

После демобилизации он успешно работал строителем, а когда надоело заниматься этим непростым делом, окончил курсы и стал прекрасным экскурсоводом, в чём ему, конечно, очень помогла общая эрудиция и знание истории. После моей поездки в Америку, я сам увлёкся и попытался вовлечь его в дела, связанные с налаживанием сотрудничества между промышленностью России и США. Асик приложил массу сил и настойчивости, а также все имевшиеся у него связи, чтобы организовать хотя бы одно совместное предприятие, но, в условиях неуправляемой  перестройки и отсутствия первоначального капитала, ничего существенного сделать  не удалось. Я всё время чувствую вину за то, что вовлёк его в эту авантюру. Он человек увлекающийся  и интересующийся всеми направлениями духовного развития человечества. Несколько лет он увлекался экзотерическими науками и даже обучался левитации. Я видел книги, которые он изучал. Они все были в пометках, подтверждающих серьёзность его занятий. В последние годы, насколько я понимаю, его духовные искания обращены к христианству.

Связь с ним как-то прервалась. Он перестал отвечать на телефонные звонки, мои и Жени Коппеля. Я боюсь думать о худшем, хотя все мы стоим на пороге.

 

                  

      

            

                             

                                                                            Последняя встреча в Москве

                                         

                                        

                                               Женя Коппель

 

                                               

 

 

С Женей мы учились на разных факультетах и поэтому в училище мало сталкивались. Пожалуй, начали встречаться только во время московских парадов. И по-настоящему сдружились уже после флотской службы. Я занимался проектированием судовых энергетических установок, а Женя созданием энергетического оборудования. И здесь у нас появилось много точек соприкосновения и много общих дел, в выполнении которых мы оба были заинтересованы. Женя – кандидат технических наук, большой специалист в своём деле.  Он верно хранит память о нашей флотской юности и являлся организатором всех последних встреч в училище вплоть до празднования 50-летия его окончания. Женя написал воспоминания о своей жизни, которые прекрасно оформлены его внучкой Танечкой. Его потомки постепенно разъезжаются. Уехал в Канаду его сын Саша и сейчас уже дети Саши ,получив хорошее образование за рубежом ,обосновываются  в далёких странах. Недавно перебрался в США и его внук Боря.

 Мы встречаемся всегда, когда мне удаётся быть в Ленинграде, и дружим семьями. Мы старались вывозить их в Пушкин  ,а они нас- в Петергоф      Последние годы наши встречи больше по СКАЙПУ.                                              

                                                                     

                       

                          В гостях у Коппелей

 

В заключение мне хочется привести бережно хранимое мною поздравление  друзей в связи с  моим 50-летием. Оно написано Мишей Иткиным и Лёней Новосельским.

 

                                  Дорогой Владимир Маркович!

                                           Володя, Вовик, Мюнц!

 

В день твоего пятидесятилетия мы вспоминаем, что 32 года тому назад, в такие же жаркие летние дни, произошла наша встреча с тобой в прекрасном городе нашей юности – Пушкине и с тех пор наши судьбы и сердца всегда-всегда были близки, как далеко друг от друга мы бы не оказались.

Мы помним всё:

- твоих маму – Песю и Галку, твой всегда гостеприимный дом на Марата, где каждый из нас, в любое время суток, в течение всех шести лет курсантской жизни, находил «…и стол, и дом…»и плащ (так что и тебе не всегда доставалось…);

- твои широкие клёши, травленый гюйс и слегка примятую беску;

- шикарный чёрный лимузин «ЗИС» с таинственными личностями на маршруте «Пушкин - Ленинград - обратно»;

 - отличного командира МКГ и БЧ-5 сторожевика на Балтике и бравого холостого капитан-лейтенанта;

- мы вместе с тобой переживали в  1960 году 1 млн. 200 тысяч и вернулись в наш родной Питер в чёрных костюмах без погон и калош;

- мы помним наши первые – первые робкие набеги на сухопутную энергетику, твой стенд на Кушелевке с горячо любимыми газовыми горелками;

- мы громко орали «горько» молодой, начинающей совместную жизнь семье, и были рады увидеть прелестную Зиночку, которая стала и нашим другом;

- мы не забыли теперь уже вошедших в канон, купание адамов в Колоническом пруду белой ночью и обретение тобой одеяния 62 размера;

- мы разделяли с тобой отцовскую гордость и вместе переживали нелёгкий рост твоего наследника;

- мы помним трудный выбор между Севером и Югом и расцениваем его как победу романтического начала и возврат к морю, чему мы все завидуем;

- помним маяк на мысе Сарыч и Немецкую балку в Каче, запах вечернего костра, а лозунг «Больше сыра!» стал нашим общим девизом;

- мы знаем, что ты и сейчас преданно служишь морю, полон забот о доме и близких, борешься со здоровьем и по-прежнему верен друзьям!

Мы поздравляем тебя, дорогой друг, с твоим пятидесятилетием

                                и искренне желаем:

крепкого здоровья и творческих успехов в  труде, счастья, радости в семье и безопасных автодорог, успехов в выполнении продовольственной программы на вверенном тебе участке, ещё много лет радости взаимного общения!

                                        Цыпину Слава!

                                       Просим налить!

                                          Ура-а-а!!

 От имени ленинградцев:

                                               Иткины

                                               Новосельские

                                               Ивановы

                                               Цыганков

К моему великому сожалению никого уже из моих курсантских друзей, подписавших это поздравление, нет в живых. Я скорблю о них.

В мою ленинградскую бытность после демобилизации мы встречались достаточно регулярно, обычно раз в три месяца, в каком – нибудь пивном баре. На прощание расписывались на  этикетках пивных бутылок. Я их долго хранил.

У нас была традиция - каждые пять лет в начале марта собираться в училище.

Сохранились фотографии наших встреч. Приведу одну из них, 1971 года, когда мы отмечали 15-летие окончания училища.

 

 

Я выбрал именно эту фотографию потому что на ней мы молодые и в расцвете сил, нам нет ещё сорока лет. В последующие годы начались потери.

Последний раз встречались по случаю пятидесятилетия нашего выпуска. К сожалению, я не смог приехать на эту юбилейную и последнюю встречу, но послал приветствие и подарок - часть своей  филателистической коллекции, посвящённой городу Пушкину, в котором мы прожили более пяти лет. Почти все выпускники подготовили воспоминания - отчёты о прожитой жизни. Я всегда старался заходить в училище  во  время приездов в Ленинград. Посылал мои книжки в дар библиотеке училища. Сохранилась фотография, где я снят у стенда с моим подарком

 

 

 

                                            Служба на флоте

   

                       

 

 

Перед окончанием училища нас опрашивали о желаемом месте службы и  старались учитывать  наши пожелания при распределении. При этом отличники и Сталинские стипендиаты (я сейчас уже и не помню, как называли эти стипендии после смерти Сталина) получали престижные назначения на самые современные и новостроящиеся корабли. Остальные при направлении на те или иные корабли как-то ранжировались в зависимости от оценок в дипломе и проступков во время учёбы. Очень многие получили назначение на вновь открытую должность командира машинно-котельной группы  сторожевых кораблей проекта 50. Это были  хорошо вооружённые корабли послевоенной постройки. Их полное  водоизмещение составляло 1182 т, длина - 90,9 м, ширина 10,2 м. На них была установлена мощная энергетическая установка, состоявшая из двух ПТУ мощностью около 10000 л.с. каждая, обеспечивавшие кораблю скорость полного хода ок. 29 узлов.

  Вооружение состояло из трёх артиллерийских установок калибром 100 мм, двух зенитных автоматов калибром 37 мм и трёхтрубного торпедного аппарата.  Корабль принимал до 26 якорных мин. Экипаж составлял 168 человек. 

 

                       

 

Всего в 1954-1959 гг. в Советском Союзе было построено 68 таких кораблей. Одним из них был СКР «Енот», построенный в Калининграде в 1954 году и  входивший в моё время в дивизион сторожевых кораблей, базирующихся в Балтийске. Вот на этот «Енот» меня и назначили в марте 1956 года командиром  группы. На этом корабле  я прослужил все годы вплоть до своей демобилизации.    

                  

                                 

                                  Сторожевой корабль        «Енот»

 

          

                                                  

Моим непосредственным начальником, командиром БЧ-5, был капитан-лейтенант Евгений Тихонович Балдычев,  грамотный механик и  очень хороший человек.  Я  у него многому научился и, когда его перевели на повышение дивизионным механиком, меня назначили на его место. Евгений Тихонович был беспартийным и, мне казалось в то время, достаточно аполитичным. Сейчас таких людей называют диссидентами. В узкой офицерской компании он критиковал советские порядки, но дело, которое ему было поручено, и свои обязанности выполнял  прекрасно. Порядки же в те времена были такие, что продвижение беспартийного офицера по службе было ограничено. Поэтому, когда подошло время присвоения очередного звания и встал вопрос о назначении на более высокую должность, ему предложили вступить в партию.  Пришлось это сделать. Впоследствии он стал начальником топливного управления Балтийского флота, капитаном первого ранга. У нас обоих, по-моему, сохранились приятные воспоминания друг о друге.

Наши отношения особенно укрепились во время событий 1957 года, когда корабль направили на патрулирование вдоль польских берегов, чтобы предотвратить возможное появление в польских водах кораблей других государств. Задача была боевая, и корабль должен был выполнить свою задачу при любых обстоятельствах. Море штормило.  Вначале плавание проходило без происшествий. Но  вдруг   мы обнаружили утечку масла через трещину в трубе главной масляной магистрали. Это грозило большими неприятностями, включающими снижение хода кода корабля  и даже его полную остановку. Так случилось, что у нас не оказалось свободных специалистов, которые смогли бы устранить эту неисправность. Большинство матросов укачались, а те, что стояли на вахте, держались из последних сил. И тогда нам с Евгением Тихоновичем пришлось самим лезть в трюм и там, согнувшись, стоя в грязной воде, накладывать бугель на повреждённую трубу. Мы справились с задачей. И я, плохо переносивший качку, к своему удивлению, занимаясь этим ответственным делом, совсем забыл о морской болезни.

 

                 

   Нас проверяют специалисты

 

  За время моей службы на «Еноте» сменилось два командира корабля. Первым был  Марухин Н.Ф. Вторым – Яковицкий В.А., который при Марухине занимал должность его помощника.

 Марухин был настоящим властелином на корабле. Он был небольшого роста, во всяком случае, ниже остальных офицеров корабля, полный, лысоватый  и рано постаревший. В годы моей службы ему было всего 32 года, но выглядел он на все 50. Его отличали, с одной стороны, большая строгость, а иногда и придирчивость на грани с издевательством, а с другой – забота о людях в жизненно важных вопросах. Он сам подбирал людей и каким-то известным только ему способом умел добиваться через кадровые структуры назначения этих людей на его корабль. Так он подобрал себе заместителя командира по политической части, который чтил его и никогда не жаловался в полит. органы, что было свойственно не многим замполитам. При мне он приметил проходившего у нас практику Сашу Рожкова и добился назначения его штурманом. По службе он, как я уже говорил, был строг и придирчив. Не спускал ни одного нарушения и подвергал за него резкой, а иногда и очень обидной критике. И тем более, когда это касалось его лично. Я помню, как однажды он мылся в душе и, уж не знаю по какой причине, прекратилась подача холодной воды. При этом он какое-то время оставался в душе раздетый и не мог сообщить о случившемся. Виновным оказался я, поскольку на мне лежала вся ответственность за энергоснабжение на корабле. Трудно передать, какая ругань обрушилась на мою голову. Сейчас мне вспоминается его речь приблизительно в следующем виде: «Разве ты командир БЧ-5? Нет, ты курсант четвертого курса  и тебе не командовать самым большим подразделением на корабле, а бл…ей гонять в Мраморном зале. С этого дня, когда я буду мыться, ты лично будешь стоять у предбанника и обеспечивать мою помывку». И так долго и унизительно. Иногда  в скучные вечера, когда он не сходил на берег, то находил возможность  развлечься  на корабле. Со мной он однажды развлёкся следующим образом. Я в молодые годы (да и сейчас грешу этим)  не мог выносить, когда за столом во время еды разговаривают на темы, неприемлемые для  этого места. Зная  об этом, он где-то достал учебник зоологии и завёл с китайскими офицерами, проходившими у нас практику, разговор о том, какую живность  они употребляют в еду. При этом открывал передо мною, жующим, страницу учебника и показывал на картинки пауков, жаб, лягушек, змей, мышей и других отвратительных животных. Я не выдержал и ушёл, не доев свой ужин. Мой уход из кают - компании сопровождался громким хохотом командира.

       В море мы ходили часто, но недалеко и ненадолго. В мои годы самым дальним походом был переход из Балтийска в Ленинград. Обычно он происходил для участия в праздновании дня Военно-морского флота. Но бывали и другие причины. Так однажды мы ходили в Ораниенбаум, где собирались корабли всех типов  для ознакомления с ними генералов и адмиралов, обучавшихся в это время в Академии Генерального штаба

 

 

                             Встреча с лётчиком  трижды Героем Советского Союза Покрышкиным.

 

. Мне, как единственному на корабле ленинградцу, было обещано, что по прибытии в  Ораниенбаум, я сразу же смогу сойти на берег и уехать в Ленинград, чтобы повидаться с семьёй. Я начистился, надел парадный костюм и был в готовности сразу же сойти на берег, как только корабль станет у стенки. Корабль швартовался. Не знаю, по какой причине, вероятнее всего командир не рассчитал выбег, но  при осуществлении заднего хода корабль кормой стукнулся о пирс и серьёзно повредил себе транцевую доску.

Вместо поездки домой меня ждал вызов к командиру, который не обратил даже внимания на то, что я был «при параде», свежевыбрит и надушен. Мне было приказано до утра  ликвидировать результаты аварии и привести всё в такой порядок, чтобы генералы ничего не заметили. Пришлось менять парадный костюм на комбинезон и всю ночь до утра искать ацетилен, кислород и необходимые инструменты для того, чтобы не только выправить корму, но и повреждённые устройства для сбрасывания бомб. К назначенному времени всё было исправлено и выкрашено.  Но домой я в тот раз так и не попал.

         Зато на следующий год я бывал дома часто. Мы в июле пришли в Ленинград в составе отряда кораблей для участия в праздновании дня Военно-морского флота. Стояли на Неве, и на берег можно было попасть только на шлюпке. Мне в том июле исполнялось 25 лет, и я пригласил офицеров отметить мой первый юбилей  у нас дома. Но на день рождения пришёл только один командир. В доме вообще умели принимать гостей и  мои родные сделали всё, чтобы всё выглядело   достойно. Командир подпил изрядно, стал ухаживать за моими тётушками и, сидя на подоконнике с тётей Любой, случайно выдавил оконное стекло. Вечером, когда я его провожал на корабль, он был уже совсем в хорошем подпитии. Прошла ночь.  Утром после подъёма флага прибежал рассыльный и сказал, что меня вызывает командир корабля. Захожу в его каюту и слышу после некоторой паузы: «Ты – мальчишка, но  перед мамочкой твоей неудобно-о. Иди отдыхать  домой». И так продолжалось все пять дней нашего нахождения в Ленинграде. Утром я приходил на корабль. Заходил к командиру. Слышал: «…Перед мамочкой твоей неудобно. Иди домой».

   Мы не знали его семью. Но, видно, там не всё было ладно. Иногда он появлялся ночью в плохом настроении. И устраивал осмотр корабля и тренировки на боевых постах, как говорили у нас, спускал пар. Несмотря на всю его строгость и даже деспотичность, он знал, что означает для офицера семья и служба, и поэтому в  жизненно важных обстоятельствах делал всё, чтобы помочь офицеру. Он мог критиковать, обзывать и наказывать офицера за его ошибки, но, когда подходил срок очередного воинского звания, оно присваивалось без промедления. Он мог редко отпускать офицера на берег, но, если что-то случалось в семье, то отпускал его даже  в Ташкент, не спрашивая разрешения у вышестоящего начальства. Его побаивались, но на корабле был порядок. За время его командования  я не помню, чтобы на корабле были серьёзные происшествия, тем более связанные с жизнью и безопасностью людей. У меня осталось двойственное о нём впечатление.

Николая Фёдоровича перевели от нас на повышение на Дальний Восток. К сожалению, я не знаю ничего о  его дальнейшей судьбе. Правда, недавно всемогущий интернет помог мне установить, что Н. Ф. Марухин в 1963-69 гг. служил командиром на корабле измерительных комплексов «Сахалин» на Тихоокеанском флоте (на фотографии он слева).

                 Служба на флоте в мои времена строилась по строго установленному порядку в соответствии с уставами и в первую очередь корабельным. Следование уставам дело трудное, но необходимое, ибо оно обеспечивает строгое соблюдение порядка и нормальных  взаимоотношений между военнослужащими, а также безопасность их жизни и здоровья в тяжёлых условиях морской службы. Мой первый командир корабля, Марухин, не уставал повторять, что каждая буква корабельного устава написана кровью матроской. Там, где отступают от требований устава, там появляются технические неполадки оборудования,   аварии, столкновения судов, травмы и жертвы среди личного состава. Плавание на любом судне – дело сложное и ответственное. Тем более на военном корабле. Основная ответственность  лежит на командире, который после того, как корабль отошёл от причальной  стенки, является не только самым главным начальником, но и представителем государства. Командиру не рекомендуется покидать мостик. Но находиться там всё время плавания невозможно. Для того чтобы всегда быть в непосредственной близости от средств управления кораблём, наш командир спал на мостике в небольшой выгородке, завернувшись в меховое пальто.

       Жизнь на корабле подчиняется строго установленному распорядку дня. Подъём в 6.00 и далее - застилание коек, приведение в порядок себя и своей формы, зарядка, завтрак, приборка помещений и в 7 - 50 весь личный состав выстраивается на юте верхней палубы. В 8 - 00 происходит самый торжественный момент в жизни корабля – подъём Военно-морского флага. К этому времени все сошедшие на берег офицеры и мичмана должны  прибыть на корабль и встать в строй во главе своих подразделений. Подъём флага происходит очень торжественно и одновременно на всех кораблях. Его сопровождают звуки труб.  На каждом корабле старались подобрать горниста, в обязанности которого входило сопровождение каждой команды специальной мелодией. Опоздание на подъём флага - большое прегрешение.

     После подъёма флага  начинаются сменяющие друг друга занятия, осмотры, тренировки на боевых постах и многочисленные приборки.

                       Одно из основных правил, принятых на флоте, заключается в том, что матросы всегда должны быть загружены. И находиться под наблюдением  старшин или дежурной службы. Поэтому корабельный распорядок дня расписан строго по минутам, а старшины не отделены от подчинённых. Они должны вместе жить, питаться, руководить технической и боевой подготовкой.

Все поручения и просьбы,  выходящее за пределы обязанностей,   должны быть гуманными и не унижать человеческое достоинство. Что же касается наказаний, то они должны строго соответствовать уставным. Категория строгости его определяется начальникам и на неё не принято жаловаться. Дисциплинарный устав определяет большой перечень возможных наказаний и ими надо в необходимых случаях умело пользоваться.

Матросы должны чётко знать свои обязанности. Эти обязанности определены утверждёнными должностными  инструкциями, изучению которых придаётся большое значение. Матрос должен  приучиться беспрекословно и быстро выполнять приказания своих начальников и строго соблюдать субординацию. Только в этом случае  будут чётко решаться все боевые и аварийные задачи. В корабельных условиях любая неточность и промедление могут привести к авариям, травмам или гибели людей.

           Коллектив на корабле мужской и очень молодой. Матросы в возрасте 18-22 лет, а офицеры от 22-х до 35 лет. Немного старше бывают офицеры и сверхсрочники только на больших кораблях. Нужен большой порядок и воля командиров, чтобы поддерживать установленный порядок среди такой массы мужского населения, оторванного иногда на месяцы от дома, родителей, друзей и женщин. В подчинении у меня, 23 - летнего, было около тридцати матросов и старшин, а когда стал командиром БЧ-5 – почти  пятьдесят, в том числе три мичмана - сверхсрочника.

При этом приходилось решать большой комплекс всевозможных проблем, начиная от  сложных вопросов использования техники до переписки с родителями, а иногда и советов по самым интимным вопросам, в которых я и сам-то не очень в те времена разбирался.

Формально, для того, чтобы поддерживать моральное состояние и хороший климат, в наши времена на флоте существовал институт штатных политработников, которые только этими вопросами и должны были заниматься. На нашем корабле было два таких освобождённых от других обязанностей офицера - заместитель командира по политической части и комсорг корабля. Это были люди с достаточно низким общим образованием. Их роль на корабле ограничивалась партийными делами, проведением собраний, выпуском стенной газеты, разбором всяких нарушений, организацией  культпоходов  и демонстраций фильмов. У нас на «Еноте» среди 13 офицеров двое были политработниками. Государство придавало их работе большое значение. Поэтому и считалось, что на  службе мы занимаемся боевой и политической подготовкой. Политработники не занимались практической работой, и главной их задачей было обеспечение чёткого проведения политических занятий. Сами они и занятий не проводили. А только обеспечивали…и докладывали в более высокие политические органы об имевших место нарушениях, а тем более проявлениях аполитичности. Их остерегались. Недаром Марухин  серьёзно подходил к подбору кадров. На больших кораблях, а у нас на дивизионе, были ещё специальные офицеры, так называемые «особисты», которые со своей стороны осуществляли контроль за деятельностью офицеров и их подчинённых.

Основная задача экипажа корабля состояла в поддержании корабля в постоянной готовности для решения боевых задач. Добивались этого путем многочисленных тренировок и учений, проводимых как  при нахождении корабля в базе, так и в условиях плавания в море.

Во время плаваний   отрабатывались различные задачи боевой подготовки корабля. Затем проводились учения, на которых экипаж корабля показывал возможности использования боевых средств. Стреляли из орудий по буксируемым щитам, осуществляли торпедные стрельбы и  сбрасывания глубинных бомб и мин. Иногда тяжёлые тренировки сопровождались и небольшими развлечениями.

Например, после бомбометания  команде давалась возможность собрать сачками  оглушенную рыбу. После этого несколько дней ели рыбу в любом виде и без ограничений.

Однажды нам пришлось охотиться на корабле за лосём. Произошло это следующим образом. Мы возвращались с учений в Балтийск и проходили между островами Финского залива. Вдруг, сигнальщик увидел прямо по курсу лося переплывающего с одного острова на другой. На мостик был вызван помощник по политической части, у которого  был первый разряд по стрельбе, и началась охота. Наверно на стрельбище было стрелять легче, потому что нашему заму понадобилось достаточно много времени, чтобы  ранить зверя.

Затем быстро была спущена шлюпка, и мы все с борта корабля  наблюдали, как шлюпочная команда заарканила лося и прибуксировали его к борту корабля. Лосиного мяса хватило на целую неделю. Мясо оказалось жёстким и невкусным. Лося было жалко, но зрелище запомнилось на всю жизнь. Конечно, за такую охоту и командира  и зама могли здорово наказать. Но никто об этом наверх не доложил, и  всё как-то обошлось.   Такие развлечения были редки, потому и запомнились.

                Одна из самых главных задач любого командира - обеспечить, чтобы

матрос всегда  был сыт. Вряд ли можно ждать настоящей отдачи от моряка в трудных условиях флотской жизни, если он недостаточно  накормлен. И командир строго следил  и заботился о питании личного состава. Так же, как и о  престижном питании офицеров. Вообще офицеры питаются отдельно от личного состава, в офицерской кают-компании, но продукты на корабль получают одинаковые для всех. Поэтому качество питания офицеров в значительной степени зависит от требований командира и изворотливости интенданта. У нас, на «Еноте»  вопросы питания офицеров были отработаны. Я не знаю, как он добивался этого от интендантов, но матросы на корабле были всегда сыты, а для офицеров готовились отдельно очень вкусные мясные блюда.

Кроме того, для того, чтобы разнообразить питание офицеров, как и на всех кораблях,  создавался за счёт личных средств офицеров специальный  буфет. Им управлял заведующий кают-компанией, избираемый на офицерском собрании.

Мне кажется, что расхлябанность в современной армии и флоте  в определённой степени объясняется  их недостаточным продовольственным снабжением.

В 80-е годы мне пришлось пожить некоторое время на одном из кораблей, построенном по проекту нашей организации, и питаться в офицерской кают- компании. Мне показалось, что офицеры жили впроголодь. Масло выдавалось по маленькому кусочку, сахар и  всё остальное в крайне ограниченном размере. Как же питались матросы? До службы ли им было?!

Но то, что я наблюдал в перестроечные годы в легендарном Севастополе, не укладывается вообще ни в какие рамки. Матросы попрошайничали на рынке, ходили по квартирам, стояли у хлебных магазинов и выпрашивали кусок хлеба. Собирали остатки пищи после питания гражданских моряков. Какая могла быть служба при таком питании!

        Нелегка корабельная жизнь  для офицеров. Тем более, что они проводят на корабле долгие годы. Иногда 10-20 лет. При этом они редко покидают борт корабля. И не только, когда бывают в длительных плаваниях, но и когда корабль пришвартован у стенки. Даже в этом случае на берег может сойти не более половины офицерского состава. Если корабль покидает командир, то не могут  сойти на берег старший помощник и механик. А в какой день они могут повидать свои семьи, заранее не известно. Поэтому при нахождении корабля в базе после окончания рабочего дня  женатые офицеры стремились как можно быстрее уйти домой. Но не все и не каждый день. Командир обычно уходил, когда хотел. При этом его помощник оставался старшим на корабле.  С ним оставался и  командир БЧ-5. Смогут ли  они сойти на берег, становилось известным  только в  последнюю минуту. Семья же всегда ждала. Мобильных телефонов тогда ещё не было, и офицеры не могли сообщить, придут ли они домой. В этом отношении особенно тяжела служба старших помощников. Я не знаю, как сейчас, но в моё время даже в уставе было записано, что пребывание  их вне  корабля, является нежелательным. Ничего себе формулировочка!

 

         Ещё до окончания училища опытные моряки говорили, что на флот надо ехать женатым, потому что холостяцкое существование там дело очень нелёгкое. И, наверное, они были правы. Хорошая семья помогала в трудной корабельной жизни.

         Поскольку я был в то время ещё холостым, то я, конечно, вглядывался в характер семейных отношений моих сослуживцев. Одним из самых положительных примеров был для меня  Евгений Тихонович Балдычев, который очень любил свою жену и был прекрасным семьянином. Отношения в этой семье производили на меня большое впечатление и казались эталоном. Я действительно редко в своей жизни видел такие пары, которые светились не только от встреч друг с другом и взглядов, но даже и от разговоров о своём супруге. Эта пара была из таких.

  Другой такой примерной семьёй, где, как мне казалось, любовь не проходила с годами, была семья Файнбергов, родственников Фирочки, нашей подружки училищных времён.  Глава этой семьи, Григорий Ефимович, был  известным врачом, главным окулистом Балтийского флота. В их доме я иногда находил тёплый приют в дни холостой жизни в Балтийске.    Григорий Ефимович очень помог мне при демобилизации. Мы встречались и в гражданской жизни с этой семьёй и помогали друг другу. Но потом, после ухода из жизни старшего поколения и моего переезда в Севастополь, мы как-то потерялись.

       В те годы мне была интересна и  семья моего училищного приятеля Володи Кожухаря. Бросалась в глаза ещё в курсантские годы   искренняя влюблённость Володи и Веты. (Мне очень нравилось это имя и поэтому, наверно, запомнилось). Володя попал в тот же дивизион, что и я. Наши корабли стояли рядом, и мы часто виделись. Володя был очень грамотным и технически одарённым человеком. Он ещё в училищные годы серьёзно увлекался техникой и занимался моделированием кораблей. Поэтому на флот он пришёл серьёзно подготовленным механиком и был, единственным из нас, кто сразу же был назначен командиром БЧ-5,минуя должность командира группы. Меня иногда Кожухари   зазывали в гости. Там  я научился пить неразбавленный спирт. В доме было двое детей, и царил мир и лад. Володя себе купил мотоцикл, и я помню, как он гонял на нем к семье из Калининграда в Балтийск по нерасчищенной  заснеженной дороге. Для меня было большой неожиданностью, когда я узнал через несколько лет, что эта семья распалась. На пути Володи встретилась другая женщина, жена командира корабля, находившегося длительное время в море. Эта история прошумела на флоте. О ней писали во флотской газете «На страже Балтики». Возможно, поэтому Володя никогда и не появлялся на  встречах однокашников по училищу.

          Может быть, эти примеры и заставляли меня с осторожностью относиться к вопросу выбора своей спутницы жизни.

       В условиях закрытых баз, каким, например, являлся Балтийск, одинокому неженатому деться некуда. Для матроса единственное развлечение - это танцы  в матросском клубе, а для офицеров - скучные мероприятия в Доме Офицеров или посещение ресторанов и знакомство там с девушками не очень строгого поведения.

На экскурсии с моряками

 

Многим такое времяпрепровождение не очень нравилось, и поэтому большую часть свободного времени они проводили на корабле. У меня служил матрос, который почти два года не покидал корабль. Единственное занятие в минуты отдыха для матросов на корабле – это курилка на баке, иногда песни под гитару и просмотр обычно очень старых кинофильмов на верхней палубе один - два раза в неделю. В то же время молодость требует развлечений.  

Военнослужащие должны регулярно бывать в увольнениях и не отрываться от семьи. Их свободное время следует  организовать и заполнить.  Если этого нет, матросы начинают развлекаться унижением младших и зависимых. Замкнутое пространство, отсутствие занятости и культурных, спортивных  и пр. мероприятий, скука приводит к  низким поступкам, в том числе, к дедовщине и издевательствам над слабыми и неопытными. Я вспоминаю, как боялись армии в России и на Украине в 80-90-е годы. Боялись и призывники, и родители. Помню, как мой родственник, надев военную форму, вылетал к месту службы своего сына, над которым издевались старослужащие. Другие родственники уехали за границу и увезли с собой внука, опасаясь за его судьбу, когда ему придётся служить. Ещё один пример. В Севастополе один из моих сотрудников несколько раз подряд отпрашивался с работы. Когда я его стал расспрашивать о причинах частых отлучек, он мне рассказал следующее.  Его сын служил на берегу в элитном подразделении, обслуживающем штаб флота. Зная, что его родители живут в городе, старослужащие  требовали у него деньги для покупки спиртного, а когда они кончались, заставляли парня уходить в самовольную отлучку и без бутылки водки не появляться. Офицеры на жалобы отца никак не реагировали. И ему с большим трудом удалось перевести парня в другое место. К сожалению, в России не учитывался зарубежный опыт. А он заключается в том, что военнослужащий не должен жить далеко от своего дома, а служба организована так, чтобы он мог регулярно бывать в родительском доме и видеться с мамой и другими родственниками и друзьями. В армии Израиля нет дедовщины. Нет и таких случаев, когда старослужащие заставляют новичков работать вместо себя, мыть туалеты,  бьют их и  т.п. В каждой части есть свой офицер-психолог (как правило, женщина), которому можно пожаловаться на плохое моральное самочувствие и тебя могут отпустить домой «прийти в себя».  К примеру, можно сказать, что в семье проблемы или с девушкой поссорился, и тебя могут отпустить домой решить свои семейные дела.  Солдаты армии Израиля  три выходных в месяц, иногда и чаще проводят дома. У меня есть родственница, которая служила на севере  и каждую неделю прилетала (!) в Эйлат, чтобы провести время с родителями. Билеты на самолёт оплачивала армия. Но это отступление.

 У нас на корабле был строгий порядок, и за нарушения моряки достаточно строго наказывались, но я не помню ни одного случая, так называемого неуставного отношения между членами нашего экипажа. Может быть, один. На флоте не любят так называемых «сачков», то есть матросов, которые отлынивают от своих обязанностей, перекладывая работу на своих товарищей. Был у нас такой моряк. Однажды я увидел его с синяком под глазом. Он объяснял его каким-то случайным падением. Но служил он после этого «падения»  старательнее. Значительно позже я узнал, что, когда критика товарищей не возымела действия, старшина команды немного поучил его без свидетелей, как надо служить на флоте.

Матрос этот никуда не жаловался, и служба у него наладилась.

 

 

      Саша                      Жора                    Володя                      Пётр                            Мичман Кузнецов

 

                                    Мои сослуживцы в молодые годы

      Офицеры, которые не уходили вечером домой, в выходные дни смотрели фильмы в кают-компании.

Кстати, просмотр фильмов во времена, когда командиром был Марухин, превращался в забавное зрелище.

 

Все дома, а я сижу на корабле

 

Помимо того, что вообще во время просмотра допускались комментарии  и всяческие реплики, командир временами просил остановить фильм и прокрутить назад, чтобы внимательно рассмотреть ту или иную деталь. Я вспоминаю, что однажды, просматривая фильм, в котором Софи Лорен раздевалась на пляже, он пытался путем нескольких остановок найти кадр, на котором она достигала самой высокой степени обнажения. Это было нечто…

Вечером, в будние дни, оставшиеся на корабле офицеры, поболтав в кают-компании  после ужина, отправлялись досыпать или садились в одной из кают за преферанс, что в наши времена являлось запрещённым занятием. Иногда играли до утра. По копеечке.  Во время игры принимали по рюмочке. В основном это был спирт, которого на корабле всегда было в достатке.

Главным хранителем спирта на корабле был командир БЧ-5 , то есть я.

Я не только хранил спирт, но и обосновывал необходимое количество для технических нужд. Чем грамотнее было составлено обоснование и лучше складывались мои отношения с руководством ремонтного отдела, тем  больше спирта выписывали на корабль. Расходовался  же   он на технические нужды в самом минимальном количестве. Основное его количество шло на решение всяких снабженческих и организационных проблем. Особенно он был нужен при проведении ремонтных работ. За спирт можно было сделать всё: достать дефицитные запасные части, привлечь к работе самого квалифицированного специалиста, угостить членов приёмной комиссии. Я вспоминаю, как однажды при ремонте корабля в Либаве старшина мотористов Козин (не забыл за пятьдесят лет его фамилию), в общем-то, неплохой, но безалаберный парень, разобрал для осмотра аварийный дизель-генератор. Когда же он его собрал и запустил, то агрегат  вибрировал, и устранить её никак не удавалось. Уходить с таким дизель -  генератором с завода было нельзя. И тогда мы уговорили одного заводского специалиста устранить неисправность прямо на ходу корабля. И он это сделал. Правда, мои запасы спирта были изрядно истощены, когда мы его на катере отправляли на берег.

Какое-то количество спирта всегда оставалось для собственных нужд и угощения гостей и приятелей офицеров. Хранился спирт одно время в большой 20-литровой бутыли в моём платяном шкафу. И это было большой ошибкой, за которую я  однажды поплатился, когда во время моего отпуска матрос – секретчик, вскрыв и каюту, и шкаф, значительно уменьшил мои запасы спирта.

К концу  четвёртого года  служба на корабле в условиях закрытой базы стала  мне надоедать. Корабельную технику, мне казалось, я познал достаточно хорошо и даже числился в лучших механиках. В поступлении в академию мне отказали. Неожиданно предложили перейти на другом корабле на север и остаться там служить. Уж это-то мне совсем не хотелось делать. Моя носоглотка приводила к частым простудам на Балтике. Что было бы на севере? И я отказался. Жить в одиночестве я больше не мог. Случайные встречи и отсутствие собственного дома меня тяготило. Друзья и родные были в Ленинграде, и я подал рапорт о демобилизации. Так получилось, что в это же время начало осуществляться  сокращение 1 млн. 200 тысяч военнослужащих, и я сравнительно быстро был демобилизован. Правда, два или три месяца я был за штатом, и  мне пришлось жить на других кораблях, не имея никаких обязанностей. Своего жилья и близких людей у меня не было. Приходилось болтаться по городу или просиживать часами в читальном зале. Тогда-то я ещё раз почувствовал огромное одиночество и был нещадно рад, когда, наконец, пришёл приказ о моей демобилизации. Я уехал в Ленинград, где меня ждала новая жизнь. Должен сказать, что морская форма и картинки флотской жизни мне снились ещё долгие годы. Десять лет, непосредственно связывавших меня  с флотом, подарили мне самых верных друзей и оставили большой след в моей жизни. Поэтому проблемы флота и в последующие годы  были мне близки, и я  живо ими интересовался. Тем более что на флоте у меня оставалось много друзей, и в своей практической деятельности  я  непосредственно был связан  с кораблестроением. Спустя год после моей демобилизации пришло известие о гибели моего флотского приятеля  Бори Загороднего. Мы были с ним механиками на соседних кораблях. Стояли борт о борт. Помогали друг другу и иногда отдыхали вместе. Отдых обычно проходил по отработанной схеме: стакан спирта на корабле перед ужином и затем поход в Дом офицеров, где знакомились с девушками и  направлялись в ресторан. Утром – больная голова и надоевшая служба. Происходило эти выходы в город не так уж и часто, не более двух-трёх раз в месяц. Но это было единственное развлечение.

Когда я уже демобилизовался, мне сообщили, что мой друг Боря, командир БЧ-5 соседнего корабля, возвращался из города ночью в изрядном подпитии, не смог удержаться на раскачиваемом трапе и упал в зазор между стенкой и бортом корабля. Это трагическое событие ещё раз напомнило мне о скучной жизни холостых моряков и подтвердило правильность моего решения.

                       «Енот» не долго просуществовал после моего ухода с флота.

В октябре 1959г. он был исключен из состава ВМФ СССР  в связи с продажей  в  ГДР. Там он был переименован в «Friedrich Engels» .В 1971 г. «Енот» был исключён и  из состава  флота ГДР, разоружен и сдан на слом.

 

 

                            После демобилизации

 

В 1960 году я стал гражданским человеком.  Жизнь  надо было начинать сначала. У меня имелся определённый опыт эксплуатации энергетических установок кораблей, но применить я его  не мог, потому что плавать на гражданских судах и жить опять вдали от дома не собирался. Меня больше привлекала исследовательская работа. И я откликнулся на предложения моих демобилизовавшихся друзей по училищу и поступил на работу на предприятие, занимающееся испытанием, наладкой и исследованием котлов, использующих газообразное топливо, что было очень близко к моей основной специальности. Я  был молод и с головой окунулся в интересную работу, создал специальные стенды, публиковал статьи, готовил материалы для защиты диссертации.

 

В первый же год после демобилизации  я встретил Зину.

Вообще, с ней я был знаком с детства. В школе Зина училась в одном классе с моей двоюродной сестрой Беллой  Шулёвой и часто бывала в их доме.

      Она рано, ещё до войны, потеряла отца, который погиб во время производственной аварии на ТЭЦ ленинградской фабрики «Красное Знамя». Пытаясь ликвидировать аварию и перекрыть  паропровод, он получил тяжёлые ожоги, несовместимые с жизнью. Его старался спасти  известнейший в то время  врач   Джанилидзе, но и ему это не удалось. Через три дня Даниил Менделевич умер. Его жена, Слава Захаровна, осталась вдовой в 26 лет с двумя детьми: старшей дочерью Беллой шести лет  и трёхлетней Зиной.  Через год она вышла замуж, и в семье появилась ещё одна девочка - Марина. В 1943 году, в 32 года, Слава Захаровна ещё раз овдовела, когда её второй муж, Гирш Менделевич, Экштат погиб во время боёв на Ленинградском фронте.

Из официальных данных:

 

        Экштат Гирш Менделевич,1913.

       техник-интендант 1 ранга 34 отдельной лыжной бригады.

          Убит (пропал без вести) в январе 1943 года

 

 Семья Зины прожила в Ленинграде самое тяжёлое время блокады  и была эвакуирована только весной 1942 года. Последствия голода и дистрофии  сказались у Зины уже через много лет после блокады. Зина закончила с отличием  школу и Политехнический институт и ко времени нашей встречи работала в конструкторском отделе завода ПТО им. Кирова.

Во время моей учёбы и службы на флоте мы редко с ней встречались. В эти  годы у нас у каждого были свои дела и заботы, привязанности и увлечения. И вот, когда я уже был гражданским человеком, однажды весной мы встретились на лестнице во Фрунзенском универмаге. И что-то произошло… Осенью, в ноябре мы поженились. Свадьба была многолюдная. В те времена  наши с Зиной  семьи  был большими: матери, тёти и дяди, сёстры родные, сёстры и братья двоюродные…   А ещё мои друзья по школе и училищу, товарищи по новой работе, Зинины друзья. Приехал из Минска Вовик Минков. Поэтому свадьба проходила два дня: первый день для родственников, второй - для друзей. Было весело. Много забавных тостов  и стихотворений. И обилие подарков. В основном это были  модные тогда хрустальные вазы, их было штук двадцать. Мы потом долгие годы передаривали их. Сейчас, почти через шестьдесят пять лет после свадьбы осталась только одна и та уже хранится у детей. А вот огромный немецкий столовый сервиз на двенадцать персон почти полностью сохранился, хотя мы его регулярно используем, и каждый раз вспоминаем родственников, которые нам его подарили. Свадьба проходила в большой трёхкомнатной квартире Доры Захаровны, старшей сестры Зининой мамы. Они жили в старом доме на 2-ой Советской, в центре Ленинграда.

    С Зиной мы вместе уже больше шестидесяти лет.                                         

     

 

            

  

  

                

 

                                                                                

                                          

 

                  

     

                                    

                                 

 Через год после свадьбы, в 1961 году появился Марк. Первые годы гражданской жизни были нелёгкими. Сказались последствия блокадных лет и лишения военного времени.  Зина серьёзно заболела. У неё обнаружили туберкулёз. Ей приходилось длительно лечиться и даже несколько месяцев провести в санатории под Лугой. Я оставался с маленьким ребёнком и сейчас удивляюсь как мне удавалось справиться с обилием навалившихся на меня дел и забот. К тому же Марк часто простужался и в детстве неоднократно болел воспалением лёгких.

Это в основном было связано с жилищными условиями, в которых мы жили. А жили мы в маленькой десятиметровой  комнате в коммунальной квартиры с печным отоплением. Дрова приходилось носить вязанками на четвёртый этаж и складывать между входными дверьми. В квартире не было ванной,  и мыть ребёнка приходилось в комнате, поставив таз перед печкой. Нам ещё повезло тем, что в квартире жили хорошие и сердечные люди, которые понимали наше положение, сочувствовали, а в чём-то и помогали.

 Чтобы как-то обеспечить семью приходилось обоим работать. Перед началом работы несли ребёнка, завёрнутого в одеяло, в ясли, находившихся достаточно далеко от дома. Зимой это приводило к частым простудам Марка.

Вообще с решением квартирного вопроса нам не повезло.

Я уже описывал наше жильё на ул. Марата, которое состояло из двух больших коимнат, общей площадью около шестидесяти квадратных метров, на которых проживали Песя Борисовна, Галина, бабушка  и тётя Люба. Прописан там был и я.

Спустя некоторое время после моей демобилизации дом пошёл на капитальный ремонт, а ко времени его окончания наша семья существенно уменьшилась- ушли из жизни тётя Люба и бабушка. Дом был перестроен, старая планировка не сохранилась и нам с учётом существовавших в то время санитарных норм для проживания выделили на троих двухкомнатную квартиру, в которой поселились Песя Борисовна и Галина. Я в это время уже был женат и жил в комнате Зины. Таким образом, из большой когда-то семейной квартиры мне ничего не досталось. Были варианты  совместного обмена с расширением нашего жилья, но найти всех устраивающего решения мы не смогли.

         Обстановка несколько улучшилась, когда нам удалось поменять Зинину 10- метровую комнату на несколько большую комнату с центральным отоплением в нашем старом, отремонтированном доме на улице Марата, где жили  Песя Борисовна и Галина и где я вообще-то был прописан.

 Нужно отметить, что своим обменом мы в какой-то степени подвели наших соседей, подселив к ним семью сильно пивших уже не молодых людей. Нам было перед ними очень неудобно. Мы, как могли, извинялись, но что можно было сделать? Какого-то другого выхода не было, и мы радовались, что за сравнительно небольшую доплату, за которую наши «обменщики» купили телевизор, нам удалось существенно улучшить свои жилищные условия. Квартира была в центре города, с ванной, большой кухней и коридором. И рядом жили родственники, которые в случае надобности могли нам чем-то помочь.

    Но, к сожалению,  существенной поддержки и постоянной  помощи от родных в это трудное для нас время мы не получали. Поэтому, когда нам обоим летом 1965 года предложили перевестись на работу в Севастополь во вновь создаваемую организацию по проектированию морских плавучих кранов с предоставлением отдельной квартиры, мы недолго думали, Посоветовавшись с врачами, которые только приветствовали наш переезд в Крым, мы уехали из Ленинграда.

 К принятию этого решения нас подтолкнуло и то, что лабораторию, в которой я работал, собрались сокращать, и мне всё равно нужно было думать о смене работы. Кроме того, улучшить свои жилищные условия в обозримом будущем нам не представлялось возможным и обещанная нам жизнь в 2-х комнатной отдельной квартире  нам казалось большим подарком.

         В связи с расформированием лаборатории я до своего отъезда постарался помочь моим сотрудникам устроиться на работу в другие организации.

Провожали меня тепло:

 

Пускай в Севастопольских южных широтах

Теплее бывает вода.

У Чёрного моря разгуливай в шортах,

Но Балтику помни всегда!

 

В работе сомненья и страха не зная,

Добейся признанья, гори!

А мы пожелаем всего, что желают

Хорошему другу в пути.

 

В эти ленинградские годы я познакомился со многими интересными людьми, в том числе с родственниками Зины.

 

                                       Семья Рубашкиных

 

Это родственники по линии Зининой матери – Славы Захаровны, её сёстры, братья и их потомки. Они выходцы из города Городок Витебской области Белоруссии. В Ленинграде они появились, как и большинство белорусских евреев, в 20-е годы 20-го века, когда еврейская молодёжь потянулась в российские промышленные центры в поисках работы и возможности получить образование. Самым старым из известных представителей этого рода являлся Зиська (Захар) Рубашкин. Он был мелким торговцем. Отчество части его детей – Зисковичи, других - Захаровичи. Такое было время. Всё, что связано с евреями  было не в моде. По этой же причине многие из  детей и внуков сохранили фамилию Рубашкина, даже тогда, когда их мужья и отцы носили другие, типично еврейские фамилии.

 

                                               

Говорят,то у Зиськи  и его жены Сары было 20 детей. Большинство из них  умерло в детском возрасте. Родственники вспоминают о трёх своих умерших сёстрах, - Басе, Белле и Славе. Имя Славы затем было дано самой младшей дочери, будущей Славе Захаровне - Зининой маме. Были потери и в годы Первой мировой войны и в годы революции. Вспоминали   о Бете, красавице, умершей от тифа в двадцатилетнем возрасте. В Ленинград приехало только шестеро детей.

Вначале переехали старшие братья Ефим и Илья, а затем и сёстры - Дора, Роня, Мася и  Слава. Глава семьи, Зиська (Захар) погиб в Городке, попав под лошадь (По другой версии он умер в Ленинграде). Его жена Сара переехала в Ленинград последней, вместе с младшей дочерью Славой. Они поселились в  доме 27 по улице Достоевского, где к тому времени уже  жила Мася Зиськовна. Это был типичный петербургский, так называемый доходный дом. Сейчас уже трудно установить, как обеспечивались жилплощадью люди, приезжающие из провинции. По-видимому, было много пустующих квартир, покинутых их прежними жильцами, вероятнее всего иммигрировавшими за границу после октябрьской революции. По всей вероятности, приехав в Ленинград, эти люди где-то временно проживали, затем устраивались на работу и уже от работы получали ордер на пустующую квартиру или комнату. Зачастую в этих квартирах сохранялась мебель старых жильцов.

        Зина видела бабушку только один раз в квартире 30(31?), лежащей в кровати с книжкой. Она жила тогда с тётей Рисей Розиной (сетрой Зининого отца) в одной комнате, разделённой на две мебелью. Интереса к внукам она как-то не проявляла. Говорили, что  она была из весьма зажиточной семьи, единственная дочь. Была очень образованной и любительницей чтения.

Бабушка Сара умерла в 1939 году. Она в это время жила у Рони Захаровны

 

Ниже приведено  генеалогическое древо  Зининой родни со стороны матери  К началу войны в Ленинграде жили   со своими семьями шесть потомков Зиськи и Сары: два брата – Ефим Захарович и Илья Захарович и   четыре сестры – Дора Захаровна, Роня Захаровна, Мария Захаровна и Слава Захаровна. Братья и сёстры были очень дружными и принимали самоё тёплое участие в жизни наиболее пострадавшей в годы войны Славы Захаровны. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                                       

 

                                                   Слава Захаровна

                                                

 

                                        Она - мать моей жены Зины.

Эта главка написана её дочерью Зиной, и я её публикую, почти без редактирования.

«Рубашкина Слава Захаровна (1911-1978), самая младшая в семье Рубашкиных и самый важный человек  в жизни моей и моих сестёр, сумевшая сохранить нас в лихие годы войны, не жалея себя, будучи сама на грани смерти. Она родилась в городе Городке Витебской области в большой многодетной семье. Мама рассказывала, что приехала в Петербург сама в возрасте 8 лет, т. е. в 1919 году. Братья и сёстры уже были там. Среди своих братьев и сестёр Слава Захаровна была самая многодетная - у неё было три девочки. У остальных было по одному или по два ребёнка. Образование она получила небольшое, но  говорят, что  в детские годы у неё была бонна, которая учила её французскому языку. Несколько французских песенок она запомнила надолго и напевала их. Потом практически её образованием родители  не занимались. Было не до того. Она окончила непродолжительные курсы медсестёр. Рано вышла замуж. Папа был на восемь лет старше мамы, очень её любил и долго добивался. В их счастливом браке родились моя сестра Белла (1931) и я (1934).

В 1937 году отец погиб в результате производственной аварии на электростанции фабрики «Красное Знамя», где  работал механиком. Он вёл себя героически, пытаясь перекрыть пар из аварийного трубопровода, и получил при этом обширные ожоги, которые привели через три дня к его смерти. Пытался его спасти знаменитый в то время хирург Джанилидзе, но не сумел это сделать. В семье говорили, что Даниил неоднократно обращался к руководству фабрики о необходимости ремонта изношенного оборудования, но к нему не прислушались. В официальных же документах во всём произошедшем обвинили его самого. Если бы он не попытался устранить неисправность, то его бы объявили врагом народа и репрессировали вместе с семьёй.Фабрика долгие годы

                                     помогала семье материально, а         детям предоставляла   

                                  места в пионерском лагере в Бернгардовке 

Дети Славы Захаровны

 и Марии Захаровны

 

                                  

Аркадий Долгинов,двоюродный брат Зины, вспоминал:

 

   В детстве меня очень баловал дядя Доня (отец Зины). Когда мне было 7 лет, он научил меня плавать, бросив в воду в Озерках. Все были в ужасе, когда произошла авария на заводе и он погиб. Дети тети Славы - Белла, Зина и Марина (конечно, в разные годы) после роддома, около года жили у нас, под врачебным присмотром моих родителей.

Отца я не помню. Говорят, он очень нас любил. В то время было трудно с продовольствием, но отец всегда приходил с работы с конфетой «Старт» для меня. Мама осталась вдовой в 26 лет с двумя детьми. Затем она вышла замуж вторично за Гирша Менделевича Экштат.

Он очень старался, чтобы мы его приняли и называли отцом. У нас с Беллой были чудесные шерстяные костюмчики, которые ему удалось «достать» для нас. Белле он купил велосипедик и добился – таки своего, она назвала его папой. Зимой он гулял с нами, возил на саночках, но я долго упрямилась. Но помню, что любила его. В 1939 году в семье родилась Марина. Когда началась война с финнами, его сразу же мобилизовали в армию. Провожая его, я не плакала. С войны он вернулся целым и невредимым. Летом, когда его ещё не демобилизовали, он  сумел забрать нас, всю семью к месту своей службы на Карельском перешейке. Оттуда у меня первые впечатления о тех местах. Громадные камни, на которых растут чудесные сосновые леса, много черники. Озеро и лодки.

Потом грянула новая война и его опять сразу же мобилизовали и отправили на фронт. Я плакала, провожая его. Ещё раз мы, дети, увидели его весной1942г., когда он пришёл к нам на костылях и без зубов. Это была цынга. Ему было 29 лет и его отправили на лечение в Ленинград. Шёл первый самый тяжёлый год войны. Моя мать несмотря на истощение и полное отсутствие сил, каждый день отваривала настойку из хвойных иголок и носила ему её в  банке в госпиталь, который находился  в то время в Михайловском (Инженерном)замке. Несмотря на тяжёлую болезнь, отчим нашёл в себе силы и оформил документы на эвакуацию нашей семьи. Если бы остались, мы бы не выжили. В 1943 г. он погиб на фронте. Об этом мы узнали в эвакуации в Челябинске, получив извещение.                                    

 Мама осталась во второй раз вдовой в 32 года. И тогда начался её непрерывный материнский подвиг по спасению трёх детей. Нам в начале войны было: Белле-10 лет,  мне - 7лет, Марине -2 года. Мама сама, без чьей-либо помощи выдержала первый самый трудный год блокады, потом тяжёлую эвакуацию. В эвакуации она приняла правильное решение не ехать на Кавказ, вскоре занятый немцами, куда весь товарный эшелон был отправлен. Во время переезда  она потеряла  двух детей (меня семи лет и Марину –двух лет),которые уехали с поездом ,а мама вместе со старшей Беллой опоздала  и  осталась на станции, где добывала пищу. К счастью, благодаря  её настойчивости им удалось догнать поезд, и семья воссоединилась. Потом были полуголодные годы в эвакуации в Челябинске и возвращение в Ленинград в 1944 году. Тяжёлая жизнь сказалась на здоровье мамы. В сорок лет начались приступы инсульта с временной потерей возможности двигаться. Мама отлёживалась несколько дней, вставала несмотря на возражения врачей, возвращалась на работу - надо было кормить детей. В третий раз у неё отнялась речь, и она полностью потеряла возможность двигаться. Тут уже пришлось на полгода лечь в больницу. Мама выздоровела, вернулась речь, но левую ногу она до конца жизни приволакивала, а левая рука так и не восстановилась. Несмотря на это, всю оставшуюся жизнь она старалась нам помочь, а потом помогала растить внуков. Я не помню, чтобы она пыталась на нас оказать давление в принятии решений. Одобряла наше стремление получить высшее образование, несмотря на то, что была уже совсем больна. Не мешала она нам и в выборе спутников жизни. Я думаю, поэтому мы самостоятельны и жизненно активны. Пошла она и на то, чтобы наши две комнаты на ул. Достоевского в самом престижном районе Ленинграда были разменяны на три небольшие комнаты, значительно уступающие по качеству нашему первому жилью, с тем, чтобы у каждой из дочерей было небольшое, но собственное жильё. Сама же осталась жить с самой младшей, Мариной, помогала ей растить трёх детей, своих внуков. Потом Марина выхлопотала ей отдельную квартиру и  она жила одна отдельно. В конце жизни, когда жить одной уже было невмоготу, она пожелала переехать ко мне в Севастополь. Для этого мама отдала нам свою квартиру, чтобы объединиться с нами в одной  большой. Сёстры не возражали и одобрили её решение.

Я пыталась оградить её от хозяйственных забот, но со временем поняла, что была неправа. В любой ситуации  нельзя отнимать у человека  желание  и право быть полезным  другим людям и, в первую очередь, своим близким. Мама всегда была оптимистична и доброжелательна. Она привлекала к себе людей и ей всегда хотели помочь. К сожалению, мама прожила со мною только  один год. В нашей памяти, всех трёх сестёр, она жива как самая лучшая, самая достойная, самая любящая из всех возможных матерей.

Зина следит, чтобы на могиле Славы Захаровны был порядок и чистота. И мы ей в этом помогаем.

 

                                                                        Белла              

                                                                    

Моя старшая сестра, Белла, ещё один очень важный и близкий мне человек. С самого раннего возраста Белла стремилась научить меня всему, что узнавала сама. По характеру она жизнерадостна, оптимистична и энергична и поэтому привлекает к себе людей. У неё было много подруг, при этом во все свои дружеские отношения и увлечения она непременно увлекала и меня. Пошла в школу и немедленно стала учить меня всему, что узнавала сама. Разница между нами  - три года, но из-за блокады Белла пропустила один год учёбы и поэтому разница в классах стала всего два года. Это её не устраивало, и она захотела уменьшить разницу в классах. Поэтому в эвакуации она продолжала меня учить, главным образом математике. Бумаги не было. Даже в школе мы писали не в тетрадках, их не было, а между строк старых книг. В бараке, где мы жили, были стены из двух листов фанеры, а между ними засыпан угольный шлак. В углах комнаты в мороз - 40 градусов проступал снежный иней. Эти стены сверху были побелены, а снизу покрашены масляной краской в зелёный цвет. На рейках, отделяющих белый верх от зелёного низа, скопилась побелка, кусочки которой служили мелом, а доской –зелёный. низ. И пошло обучение математике на два класса выше моего. В результате Белла пришла к выводу, что мне нечего делать во втором классе и надо перейти в третий, что с помощью мамы и согласия директора школы ей удалось осуществить. Да, и потом, уже в Ленинграде, во многие кружки во Дворце пионеров на Фонтанке (бывшем Аничковом  дворце), она втягивала меня. Потом она сделала ещё одну попытку, чтобы я оканчивала школу вместе с ней, следила, чтобы я учила предметы классом выше моего. Но в этом случае ей отсоветовали, т.к. я была ещё мала и не очень сильна здоровьем. Белла окончила Технологический институт им. Ленсовета. Поступила на факультет органики, однако после второго курса её без согласия перевели на факультет взрывчатых веществ. После окончания института она один  год, уже беременная, работала на вредном производстве. Считает, что это сказалось на здоровье её старшей дочери. Всю жизнь мы были очень дружны, вместе преодолевали трудности военного и послевоенного времени, но спорили и даже дрались из-за того, кто будет читать первым интересную книжку. У Беллы волевой характер. Она побеждала чаще. Белла вышла замуж за Гиндина Евгения Ефимовича, строителя по профессии. Оба они очень счастливы в браке. Сейчас живут в США. У них две дочери. Старшая Рамина Ирина (1957г.) живёт с семьёй в Германии. У неё двое детей, Слава и Мария, оба учатся. Младшая - Басина Софья, зубной врач, живёт и работает в США, в Лос-Анжелесе, в том же городе, где живут её родители. У неё тоже двое детей, Даниела и Эрик. Оба учатся. Белла и Женя принимают деятельное участие в воспитании внуков, несмотря на возраст.

 

 

                              

 

 

С Даниэлой мы познакомились в  кибуце на Мёртвом море, когда она приезжала в Израиль

 

                                                                   Марина  

                                                      

Этот текст писала Зина.

Моя младшая сестра Марина (1939г.) младше меня на пять лет, а Беллу на восемь лет. Она самая маленькая в семье и, может быть, самая добрая и безотказная. В блокаду и потом в трудные полуголодные годы можно было попросить у неё припрятанный на потом кусочек, и она не отказывала. Затем уже во взрослой жизни, когда у нас с Беллой уже были дети, а Марина ещё не была замужем, она жертвовала своим отпуском, выхаживала наших больных детей, а мы могли работать, чтобы сохранить место и что-то добавить к скудному бюджету молодожёнов. После рождения детей Марины мама решила жить в её семье, чтобы помочь вырастить детей всем, что было в её силах. Но, конечно, большая доля забот о полупарализованной матери легла на плечи Марины. Белла и я могли только помочь чем-то немногим. В годы, когда мама болела, мы, как умели, воспитывали Марину, следили за её учёбой. А нравом она была весёлым и даже немного буйным. В школе не отличалась очень примерным поведением, любила и хорошо пела и поёт до сих пор, у неё красивый голос. Очень увлекалась общественной работой, всегда имела много друзей. Но, к сожалению, мы с Беллой считали, что стать ей профессиональной певицей рискованно и настояли на техническом образовании, совершенно чуждом Марине.

Она добросовестно окончила техникум и отработала несколько лет на заводе. Потом уже в возрасте 40-50 лет Марина закончила техникум дошкольного воспитания детей, по специальности, которая ей, несомненно, близка по духу. Марина вышла замуж за Сушанского Мотеля Ефимовича, учителя физкультуры. Оба её сына тоже учителя физкультуры. Дочь Элла, старшая среди детей, училась играть на арфе, окончила ленинградскую консерваторию. Сейчас она обучает детей игре на арфе и концертирует. Путь к преподаванию в Израиле был долгим и трудным, но она сумела преодолеть многочисленные трудности и вернулась к своей профессии. К сожалению, она в разводе и своего единственного сына Семёна(1997г.) вырастила сама. Сейчас он служит в армии.

Сыновья Марины  Гриша-Цви (1969г.)  и Фима-Хаим (1980г.), оба долго искали смысл и содержание жизни. Цви какое-то время увлекался восточной философией. В конечном итоге он пришёл к естественному решению - иудаизму. Принял его всей душой, ревностно исполняет все религиозные правила.

У Гриши нет гуманитарного образования, но  очень начитан. Он постоянно размышляет и пытается сформулировать те задачи ,которые должен ставить перед собою человек. Он написал ,на мой взгляд ,очень интересное эссе, которое назвал «Пособие по жизни», в котором сделал    попытку систематизировать и исследовать духовную составляющую человека, ее цели и задачи. Возможно, книга будет интересна людям, ищущим правду, стремящимся к совершенству, жаждущим научиться жить в соответствии с высшим смыслом, найти и выполнить свое предназначение.

Это прекрасное начинание, которое я от всей души поддерживаю. У нас пишут многие и обо всём. Но почти нет литературы о том, как надо строить свою жизнь. А такая книга очень нужна и, конечно же, очень полезна.

Между братьями большая духовная связь. Хаим тоже пришёл к иудаизму. Оба брата склонили к религии и родителей. Дети Марины очень любят свою мать и готовы отказаться от многого ради необходимого для неё. У Цви два сына и две приёмные дочери от второго брака. В семейной жизни Цви повторил семейную историю своего деда. Он любит свою семью и обожает маленького сына. Хаим очень мягкий и добрый человек. Он беззаветно любит мать  и готов ради неё пожертвовать многим. Очень любит детей, балует своего маленького племянника, сына Цви, заботится и любит Семёна. Хаим давно готов к семейной жизни, мечтал о ней. Он прошёл долгий путь к профессии и становлению в Израиле через моральные и материальные трудности. Сейчас он женился.

     На свадьбе Гриши        

                                         

                                                    Семья Гриши

                                   

                                

                                      

 

                     Ефим Захарович (Дядя Фима)

 

 

 

 

 

Ефим Захарович, Зинин дядя, весёлый и жизнерадостный человек. В детстве он окончил хедер, общую школу, а затем строительный институт. В молодости Ефим Захарович увлёкся политикой, вступил в партию эсеров, что означало смертный приговор в сталинское время.

Поэтому он скрывал своего эсеровского прошлое все годы и даже после войны завербовался на север, в Мурманск. где, кроме того, и зарплата была выше. Постепенно   о нем власти забыли.

 Он принял большое участие в судьбе семьи Славы Захаровны, оставшейся вдовой с тремя детьми. В эвакуации в Челябинске он и Илья Захарович заботились о семье Славы Захаровны и приносили всё, что могли из съестного. Дядя Фима и его жена тётя Эдя не оставляли их вниманием и после войны, поддерживая их деньгами. В день, когда Белла выходила замуж тётя Эдя устроила в их доме торжественный приём новобрачных, что было для них приятной неожиданностью.

После выхода Славы Захаровны из госпиталя, Ефим Захарович забрал её вместе с девочками к себе на дачу в Старый Петергоф, которую он получил как работник заполярья на всё лето. В это время там находилась и вся его многочисленная семья из семи человек.

Да и нам с Зиной он очень помог в первые годы нашей совместной жизни, когда часто болел Марк. Я с удовольствием вспоминаю этого благородного человека и его гостеприимную дачу в Старом Петергофе, где мы прожили несколько месяцев.

  У Ефима Захаровича был сын Борис, который во время войны работал на Кировском заводе в Челябинске. Затем жил и работал в Мурманске начальником радиоцентра. У него были сын и две дочери.  

 

                                                  Дора Захаровна

                                                   

                                                     1895-1986

     Самая старшая в семье, большая умница, врач, прекрасный диагност, одна из первых получившая знак «Отличник здравоохранения». Именно она сумела поместить Славу Захаровну после инсульта в военно - медицинский госпиталь на полгода. Там к ней постепенно вернулась речь и она начала постепенно передвигаться. Но левая рука так и не вернулась к жизни. Дора Захаровна забрала младшую дочь Славы Захаровны Марину в свою семью на те полгода, когда  та находилась на лечении. Марина сохранила самые тёплые воспоминания о том времени и чувство благодарности своим родственникам. 

                                          

                                                      

                          Дора Захаровна со своей сестрой Марией Захаровной

                                                 Аркадий Долгинов

 

                               

 

Он - двоюродный брат Зины, сын Доры Захаровны. В их доме мы справляли свадьбу. Аркадий после окончания Политехнического института работал в Ленинградском физико-техническом институте.  Он к 25 годам защитил кандидатскую, а в 32 года докторскую диссертацию и стал очень известным учёным в области астрофизики. Я всегда изумлялся работоспособности Аркадия. Как сейчас вижу картинку: сидящий у письменного стола Аркадий с маленькой дочкой Леной на коленях пишет какие-то сложные математические формулы и одновременно не теряет нить беседы, которую ведут гости.

Даже названия его книг говорят о сложности рассматриваемых в них проблем. Голова кружится, когда читаешь их заглавия:

«Распространение и поляризация излучения в космической среде»

«Влияние вязкости на приливные течения в двойных звездных системах»

«О возникновении конвективной неустойчивости в плоском горизонтальном вращающемся слое бинарной смеси»

У него было много учеников.

Недавно о нём, своём учителе, вспоминал в одной из публикаций Юрий Викторович Петров, которому одному из первых была присуждена престижная профессорская премия Фонда имени Александра фон Гумбольдта “За выдающиеся достижения в области ядерной физики”.  Интересные люди эти учёные! Ю.В. Петров, достигший таких выдающихся успехов, считает  своей основной целью  жизни возможность жить во Французской Полинезии на одном из необитаемых островов архипелага Туамоту, сидеть на берегу в ослепительно белой рубашке, смотреть, как на него накатываются волны Великого Тихого океана и думать о вечных ценностях. Моя жена Зина, прочтя эти строки, сказала: «Как я его понимаю! Я мечтаю примерно о том же!»

 Аркадий в  90-е годы был приглашён  для работы в США, получил там гражданство и остался на постоянное жительство. Туда же перебрались и его дочери Таня и Лена со своими детьми. Аркадий и в свои 90 + активен,  водит машину и пишет книжки для детей о…физике. Последняя его работа « Строение материи: от атомов до Вселенной». Мы с Зиной с трудом пытались овладеть этой «детской» книжкой. А в последнее время он переводит её на английский язык. Ко всему ещё он и поэт. В нашей семье хранится его поэма, в которой  в стихотворной форме излагается история евреев. Он  всегда по-дружески, тепло и доброжелательно относился к нашей семье.

К великому огорчению, в июле 2020 года он ушел из жизни

Аркадий хорошо знал историю семьи Рубашкиных и был последним из родственников, кто застал ещё живым дедушку Зиську. Когда-то по нашей просьбе он прислал воспоминания  о своей жизни, а уже после его смерти внучка Аркадия Катя переслала нам более развёрнутый их вариант. Здесь я хочу привести выборку из тех материалах о семье Рубашкиных, которые он оставил.

…мой дедушка - Зуська (Захар) Рубашкин. Его жена- Сура-Эма. Они имели дом и большой фруктовый сад в маленьком городе Городке (Белоруссия).  Моя мама говорила: «Когда не было еды, то идешь в сад и набираешь там подол яблок».  Зуська был мелким торговцем, сначала на рынке в Могилеве, потом в Петрограде… У Зуськи и Суры было много детей: Ефим, Илья, Дора, Маша, Роня, Слава, Бася и Берта. Я помню, как дедушка подбрасывал в воздух и затем ловил меня. Я, почему-то, не боялся.

Сначала в квартире жили все дети, кроме моей мамы, которую в тринадцать лет, (когда вся семья еще была в Белоруссии) отдали на работу в аптеку, в город Саратов. В семью она больше не вернулась.

Она всю жизнь помогала младшим братьям и сестрам. Ее заработок в аптеке оказался важным для семьи. Семья была не богатой. Дед промышлял случайным заработком, что-то покупал, (муку, мясо, яблоки и т. п.) затем продавал. Дядя Фима был старшим из мальчиков и его отправили учиться в ешиву, где он выучил иврит. В семье было еще три девочки - Берта, Бася и еще одна Слава. Все они погибли во время гражданской войны. Кроме того, в семье жил отдаленный родственник, который страдал аутизмом: «деревенский дурачок». Однако, его роль оказалась важной. Сразу после революции многие богатеи Городка уехали за границу, спрятав свои богатства в ожидании лучших времен. Но такие времена не пришли. Дурачок подглядел, куда один из богачей зарыл свои богатства, вырыл их и принес в семью.

 На эти деньги, и после продажи дома, семья переехала в Петроград, где дед купил там большую квартиру, с полной обстановкой, включая посуду. Квартиру продал генерал, который спешно бежал во Францию, захватив с собой драгоценности, и продав все остальное. Квартира была на Ямской улице (ныне Достоевского). Статуэтки из остатков этого имущества до сих пор хранятся в семье. Однажды, когда никого не было дома, кроме маленькой девочки – Славы, в дом проникли грабители.  Слава спряталась, а затем вылезла в окно, поскольку это был первый этаж. Подняла крик, и грабители убежали.

В Петрограде дедушка купил лавку на Кузнечном рынке, где торговал рыбой, мясом, овощами. Помогал ему дядя Эля (Илья).

 Дедушка попал на улице под лошадь и скончался, когда мне было четыре года. Бабушка прожила до самой отечественной войны. Она была прекрасной хозяйкой и угощала меня очень вкусной едой, когда я с мамой приходил в гости.

Моя мама (Дора) сдала экстерном экзамены и поступила в медицинский институт, где она встретила моего папу, который к этому времени демобилизовался (он был призван на войну 1914 года как фельдшер, поскольку он уже начал учиться на доктора за границей).

В это же время тетя Мася встретила молодого военного – Леву. Мне было тогда 5 лет. Мы жили на даче в Удельной, и Лева дал мне свой (конечно, разряженный) револьвер. Я бегал с ним по саду к полному ужасу детей и их мам. В этом же году родился Шурик, а незадолго до войны родилась Лена.

Мы окончили школу за несколько дней до начала войны, но все наши мальчишки пошли не прямо на фронт, а в офицерские училища. Это сохранило им жизнь. У меня было слабое зрение, я носил очки со стеклами восемь диоптрий , был освобожден от воинской службы и поступил без экзаменов в ЛПИ, но учиться там не пришлось. Было решено, что я пойду рабочим на  «Кировский завод».

Это было очень верным решением, хотя я до сих пор не понимаю, почему родители так решили. Политехнический институт был эвакуирован в Кисловодск, который в 1942 году был оккупирован немцами, и все студенты евреи были убиты,

 Моих родителей мобилизовали, и 3 июля я поступил учеником токаря на Кировский завод. Это меня спасло в блокаду, так как я получал рабочую продовольственную карточку.

 На нее давали ничтожно мало продуктов, (минимально 350 грамм хлеба) но все же больше, чем остальным жителям. Хлеб был совсем не из муки, а из сои и еще каких-то добавок. Не работающим давали 125 грамм такого хлеба. Прожить на такой паек было невозможно. Иногда нам давали суп, который стоил восемь копеек. Билет на трамвай стоил пятнадцать копеек. Однажды нам выдали по целому кочешку капусты. Я лег спать, отломив кусочек, но все же заснуть не мог и съел к утру весь кочан. Я помню до сих пор об этой капусте. Завод находился всего в нескольких километрах от линии фронта и непрерывно обстреливался. Однако, немцы на Ленинград не наступали, предпочитая ожидать, когда население в значительной степени вымрет от голода. В какой-то степени они достигли успеха. Вымерло около двух миллионов человек. Зимой 41-42 годов голод достиг такой степени, что появились людоеды. На улице находили трупы с вырезанными мягкими частями. Были случаи, когда убивали людей для еды. Однажды я решил проведать нашу пустую квартиру и в один из выходных дней, которые нам иногда давали, поехал на попутном грузовике (трамваи уже не ходили) в район нашей квартиры. Попутно я зашел в булочную за пайкой хлеба, так как очень рано уехал с завода. Когда я вышел на улицу, начался обстрел нашего района. Снаряд разорвался вблизи, несколько человек было убито, я упал от взрывной волны, но не был ранен. Я выпустил хлеб из рук, и он откатился в лужу крови убитых людей. Я протянул руку за хлебом, но вдруг подумал, что буду тогда людоедом. Я хлеб не взял, тем более что уже отъел кусок по дороге. Не взять хлеб было очень трудно.

 Затем почти весь завод, и я в том числе, эвакуировали в Челябинск, куда (еще раньше) с помощью дяди Эли, были эвакуированы Роня и Игорь, Фима и его семья. Слава и ее дети эвакуировались в Челябинск позже. Я работал по 12 (а иногда по18) часов и голодал. Тетя Мася, Вова и Соня почти умирали от голода в Ленинграде. Они сообщили об этом моей маме, которая увезла их в госпиталь и тем спасла от смерти.

      В 1943 госпиталь, где работали мои родители, перевели в Барнаул. Они забрали туда Масю, Вову и Соню. Вскоре мне удалось получить командировку в Барнаул. Я привез родителям две буханки хлеба, которые я для них сэкономил. Оказалось, что наоборот – они меня сразу же накормили. Это могло кончиться очень плохо, потому что после голода нельзя сразу есть помногу, и я чуть не умер. Работа и жизнь в Барнауле была как рай после Ленинграда и Челябинска. В 1944 умер мой папа, я поступил в Ленинградский Строительный институт, который в 1944 году возвращался в Ленинград.

После приезда в Ленинград надо было продолжать учиться. Я пришел к зам-декану Физико-механического факультета с просьбой зачислить меня на третий курс с обещанием сдать все экзамены за два курса. Просьба очень удивила его, но я здесь же нахально начал рассказывать о способах вычисления кратных интегралов, о законах электродинамики, об основах теории относительности. Было решено зачислить меня с обещанием сдать нужные курсы в короткое время. Теоретические курсы я сдал, а лаборатории были отложены так как они были разрушены полностью. В дальнейшем, о моем обещании сдать лабораторные курсы, было забыто. Так они и прошли мимо меня. Я сдал экзамены и поступил сразу на третий курс физического факультета  ЛПИ, где и встретил Фиру».

24 мая 1944 года я сказал ей:

«Хочу, чтоб ты была готова и через много, много лет

 сказать мне вечные три слова и их же получить в ответ».

          С этого дня мы стали мужем и женой.

В нашей группе в ЛПИ было всего несколько человек. Иногда на лекции были только Фира и я. Экзамены мы сдавали всегда на отлично. Я получил, так называемую, «Сталинскую стипендию», которая была вдвое больше обычной

В это время в Советском Союзе велись интенсивные работы по созданию атомной бомбы и нас начали готовить к работам по этой тематике. Мы оба были направлены в Физико-технический институт для подготовки дипломной работы. Я занялся работой по теории атомных ядер и вскоре получил интересные результаты. Это позволило мне закончить институт досрочно (в 1947 году). Моя работа была принята и опубликована в «Журнале экспериментальной и теоретической физики».

 На моей защите диплома был академик Иоффе, директор Физико-технического института. Моя работа ему понравилась, и я был приглашен сдавать экзамены в аспирантуру ФТИ к профессору Френкелю. Экзамены я сдал и через год, вместо трех положенных лет, защитил диссертацию на звание кандидата наук и был зачислен в Физико-технический институт в сектор проф. Френкеля.

Когда я впервые делал доклад о своей работе на семинаре Ландау в Институте физических проблем, Ландау сказал: «наконец-то в Физико-техническом институте воспитали русского физика-теоретика». Когда же ему объяснили, что я вовсе не русский, он заметил: «тогда этот случай обычный».

Фира блестяще защитила диплом в начале 1948 года. Но в 1948 после образования государства Израиль начались гонения на евреев в России. Фира прекрасно сдала экзамены в аспирантуру Физико-технического института, но не была принята, хотя там оставалось семь незаполненных аспирантских мест. В конце концов ее направили на работу по тематике атомной бомбы в совершенно секретный институт в Ленинграде

Между тем, положение евреев осложнялось все более и более. Была арестована группа еврейских врачей по обвинению в сознательно неверном лечении Жданова, члена центрального комитета компартии. В один из дней были одновременно уволены Фира и моя мама-Дора Захаровна. Говорили, что всех евреев будут выселять в Сибирь. Подобное выселение уже испытали народы Кавказа. Однажды на Невском к нам подошел мужчина со словами «всех вас надо уничтожить». К нам в квартиру зашел милиционер и предложил: «когда вас будут выселять постарайтесь чтобы мне досталась ваша квартира, а я обеспечу вам максимально легкий отъезд».

Директор ФТИ, академик Иоффе, был уволен и заменен профессором А. П. Комаром, который приступил к чистке ФТИ от евреев.

В 1951 году я заболел туберкулезом. Диагноз поставила моя мама, и его подтвердили другие врачи. По тем временам это было почти неизлечимо, хотя продлить жизнь иногда удавалось. Мы …уехали в Украинский городок Яруга. Там мама решила лечить меня лекарством «Паск», которое обычно использовалось для лечения проказы, но не для туберкулеза. Почему мама приняла такое решение, мне до сих пор непонятно. Я не слышал, чтобы кто-либо так поступал. Тем не менее, это помогло, и я здоров до сих пор.

В 1953 году умер Сталин.

Свирепые гонения на евреев почти прекратились. Евреев не увольняли, но и не принимали на работу, если была возможность принять не еврея. Моя мама возвратилась на должность врача, а Фире удалось устроиться только на должность учителя физики в школе

Я успешно работал и в 1959 году стал доктором наук. Моими оппонентами были: Понтекорво – известный итальянский ученый, который эмигрировал в СССР, академик Зельдович и профессор Смородинский. Я получил также ряд отзывов о моей работе, в том числе от академика Ландау.

В семье сохранилась легенда о том, что на приёме в квартире Доры Захаровны по случаю зашиты Аркадием докторской диссертации, присутствовал Ландау и приглашённые им девушки из кардебалета Мариинского театра. Сам Аркадий об этом в своих воспоминаниях не упоминает.

Кроме работы в Физико-техническом институте, я преподавал теоретическую физику в Политехническом ин-те. В 1965 году директор ФТИ, академик Константинов, решил начать работу по исследованию космоса. Мне предложили организовать отдел теоретической астрофизики в Физико-техническом институте. Такой отдел был организован, я руководил им свыше двадцати лет. Отдел существует и в настоящее время. Почти все мои ученики – сотрудники отдела, стали известными учеными, докторами наук, в частности – Гнедин, Силантьев, Москалев, Павлов, Каминкер, Яковлев и многие другие.

Меня неоднократно приглашали в различные страны Европы, но для евреев это было почти невозможно. Только то, что за меня персонально поручился академик Константинов, дало мне возможность выезжать за границу.

Однажды я вместе с женой был приглашен Королевским обществом Великобритании на два месяца на работу в Кембридж. Мне разрешили поездку, и я уехал. Фире тоже пришло разрешение, но только после того, как я вернулся. Это было чистое издевательство.

   Вместе с Топтыгиным и профессором Смородинским мы были представлены к награждению Государственной Премией СССР. Мы были утверждены отделением физ.наук АН СССР, но отвергнуты общим собранием АН. Такой же результат был когда меня представили на звание члена- корреспондента академии наук. В дальнейшем, я был награжден премией Белопольского (высшей премией за работы по астрономии), премией за лучшую работу по астрофизике за 2004 год и т.п. Кроме медалей за участие в Великой Отечественной Воине, я имею медаль за оборону Ленинграда, и медали за долголетний труд. 

        Между тем дети росли. Таня отлично окончила институт, но на работу ее никуда не брали, хотя все остальные выпускники были сразу же приглашены на работу. Помог мой школьный товарищ – Боря Шамрай, директор заочного политехнического института. Я пришел к нему в Институт, рассказал о проблеме. Oн сразу же позвонил в отдел кадров с указанием принять Таню. Это было исполнено. Таня начала работать и через несколько лет представила диссертацию, которую отправила для защиты на математическом факультете МГУ. Этот факультет имел заслуженную антисемитскую репутацию. Однако имя и фамилия Тани, а также внешний вид, не давали прямых указаний на национальность. Тане единогласно присудили степень кандидата наук.

 

В 1990 году Лена, Миша и Катя эмигрировали в Израиль. Лена быстро нашла там работу в Институте имени Вейцмана, но Миша работы в Израиле не нашел.  

  В 1991 году я был приглашен в Аризонский Университет в городе Тусон (США) на несколько месяцев. Я успешно работал и договорился о временном вызове в гости в Тусон для жены, а также для Саши, которому предстоял призыв в армию. Было ясно, что призыв в армию того времени означал неминуемую смерть для Саши, подобно смерти сына Жени Долгинова.

В это время развалился Советский Союз, и надо было думать о нашей дальнейшей судьбе. Я получил приглашение в Университет штата Делавэр и работал там около двух месяцев, затем меня пригласили на постоянную работу в Институт луны и планет (ИЛП), который работал в связке с НАСА, в городе Хьюстон в Техасе.

В Хьюстоне мне предложили зарплату, обычную для профессора, доктора наук. По моим меркам зарплата была огромной. Там мы сняли трехкомнатную квартиру. Саша продолжал образование в школе. В отличие от того, что было в России, он прилежно учился и вскоре стал лучше нас говорить по-английски.

В Хьюстоне я обратился с просьбой о гражданстве США для себя, Фиры и Саши. Однако, наши документы были отложены на неопределенное время, а дело Саша стали рассматривать отделено. К нам очень хорошо относились в институте и секретарша, узнав о проблемах, познакомила меня со своею соседкой, которая была судьей в нашем округе. Нас пригласили в суд, и я под присягой поклялся, что Саша наш приемный сын. Это было зафиксировано документально. Наше обращение о гражданстве было поддержано НАСА. Кроме того, я имел рекомендательные письма от многих ведущих ученных Европы и США. В конце концов я получил документ от министерства иностранных дел, что в государственных интересах США нам надо предоставить гражданство. Так мы стали гражданами США.

Я сумел пригласить мою внучку Юлю, на стажировку в ИЛП. Затем Юля училась и Хюстоне в университете и защитила диплом в России в ЛПИ. В дальнейшем Юля выиграла грин-карту, переехала в США и вышла замуж за Бориса Бродского. Она мать трех детей: Даниила. Марии и Иосифа. Удивительно, что Юля, приехав в США, сумела сразу поступить на работу в НАСА и обучала космонавтов тому что надо делать в случае неполадок на космической станции.

Когда я покинул работу в Хьюстоне, мы переехали в Нискаюну  (пригород Албани). Мы там удачно купили трехкомнатную квартиру и живем в ней уже много лет. Миша и Лена также купили очень хороший дом, всего в 15 минутах езды от нас.      

В 2015 году я опубликовал статью в журнале:”JOURNAL OF MODERN PHYSICS”. Всего я опубликовал три книги и более двухсот статей.

 

 

           У нас прекрасные дети, внуки и правнуки :

                Таня (1951) + Яша (1952 )  Добринские

                дети / Юля (1973), Саша (1975)

                Лена (1956)+ Миша(1952  ) Париж

                дети / Катя ( 1977 ), Лиза (1995)

                Юля+ Борис  Бродский

                 дети / Даня (2000),Маша (2002 ), Иосиф  (2005)

                 Катя + Леня  Тайчер

                 дети /  Бенджамин  (2007), Аарон  (2011)

                 Саша Добринский + Наташа Шур

                 Сын/   Леонардо  (2011)

Мы счастливы, что Лена и Таня думают о нас, навещают и помогают, чем могут.

            Рассказ Аркадия дополняют воспоминания Зины о нём и семье Рубашкиных:         

«Самое раннее воспоминание относится к моему пятилетнему возрасту, когда моя мама Слава была в роддоме и появилась на свет Марина. На это время меня взяла к себе тётя Дора. Я была капризным ребёнком и Аркадий, который был старше меня на 10 лет, возился со мной и читал мне сказки. Книга сказок была очень красивой, каждая сказка была в своём цвете, а каждый лист переложен тонкой прозрачной бумажкой. С тех же времён у меня сохранилась память о том, что  Аркадий умеет заговаривать больные зубы(видно ,они у меня менялись)».

Ещё одно воспоминание о наших встречах в Челябинске, куда мы были эвакуированы во время войны:

Жили мы в бараках, между которыми не были проложены улицы и тротуары.  В сильные дожди земля между бараками превращалась в непроходимую чёрную грязь. Помню, как плохо одетый 16-летний Аркадий пришёл к нам в барак и по дороге потерял в грязи одну из галош, которые служили ему обувью. Он был в полном отчаянии, и мы долго потом искали эту потерянную галошу.

Следующее воспоминание связано с послевоенным временем.

 «В доме тёти Доры мы, три сестры и мама, часто бывали , и нас там тепло встречали. Когда заболела моя мама, Слава Захаровна,   её на полгода стараниями тёти Доры положили в Военно-медицинскую Академию. И всё это время в их семье жила моя младшая сестра Марина. Она любит и часто вспоминает Адика  и   Фирочку.»

В письме, извещающем нас о смерти Аркадия, его внучка Катя писала:

   

Больше всего дедушка любил жизнь. Моя бабушка, папина мама, на похоронах сказала про дедушку несколько слов, и вот это было главное - дедушка всегда был позитивно настроен, всегда считал, что у него лучшая в мире работа, замечательная жена и семья, и что жизнь - это здорово и, что не менее важно, очень интересно. Он читал Scientific American до последних месяцев, интересовался новостями науки, техники, ну и политики. Ну и как, опять же, сказала моя бабушка, мне и детям очень повезло, что нам досталась часть его генов.

                                

 

Дочь Аркадия Таня работает в НАСА и, по-моему, делает большие успехи. Говорят,  что  одно из изобретений Тани приносит огромную выгоду при  использовании российских космических аппаратов. На снимке Таня с вручённым ей призом. Мы иногда встречаемся с ней. Чаще в Ленинграде или в его пригородах.

 

 

 

 

 

 

Её сын Саша - физик, но не только. Он в юности хорошо рисовал и подарил нам несколько своих работ. Способности художника проявились  уже в зрелом возрасте и у Тани. У Юли, дочери Тани, растёт дочка, проявляющая с детства удивительные способности, в том числе в бизнесе. Она в десятилетнем возрасте писала сказки и выступала с докладами о том,  как надо писать книги для детей, в том числе по математике. Она даже организовала небольшую фирму, которая рецензирует детские книги и  даёт советы писателям. Получает даже за свою работу вознаграждение. Сейчас вся семья Аркадия собралась в США. Живут они в разных городах, но часто встречаются.

                                         

                                               Семья Аркадия Долгинова

 

                                                       Илья Захарович

 

В период НЭПа помогал отцу торговать на базаре продуктами, которые они привозили из Белоруссии где они тогда жили.                         Он     окончил технологический институт и женился на актрисе, но брак длился недолго. Они развелись, и Эля женился на студентке мединститута Анне. Дядя Эля сначала работал на военном заводе номер 7. В 1937 году его приятель сказал, что через неделю собираются арестовать многих инженеров и его, в том числе. Дядя Эля немедленно уволился и вскоре поступил на Кировский Завод. Действительно, все инженеры завода номер 7 были арестованы и многие расстреляны. Про дядю Элю забыли, так как было приказано арестовать определенное число людей. Органы не стали разыскивать людей по списку, а схватили кого-попало, лишь бы число сошлось.

В семье родилось двое детей:      Александр ( род.1930) и Елена (род.1939).

                                               Саша Рубашкин

 

 

                                

 

                       

 

Он - сын Зининого дяди Ильи Захаровича. Саша закончил филфак Ленинградского университета и стал известным критиком и литературоведом. Он автор восьми книг и около 400 статей и публикаций. Член Союза журналистов и Союза писателей, автор серьёзнейшего исследования об Илье Эренбурге, ставшего основой его кандидатской диссертации. Саша добрый и отзывчивый человек. Он заинтересовал моей книжкой «Евреи в Мстиславле» Машу Рольникайте, которая  поместила о ней очень лестный для меня отзыв в журнале «Нева». Ко всему он очень весёлый, неунывающий и энергичный человек, тепло относящийся к нашей семье. Уже более пятидесяти лет между нами сохраняются добрые и очень родственные отношения. На свадьбе он читал нам своё поэтическое посвящение:

 

 

На Советской улице,

В одной из квартир

Друзья и родные

Собрались на пир.

                                                                         Чтоб каждый пришедший

                                                                         Был принят как гость,

                                                                         Все стены на метр

                                                                         Раздвинуть пришлось.

Всем, даже дивану

Пришлось потесниться-

Володя с Зинушей

Собрались жениться!

                                                                        И как повелось

                                                                       С вами здесь за столом

                                                                       Поднимем заздравную

                                                                       Чашу с вином.

 

Поднимем за счастье,

За радость труда.

Чтоб горестей вам

Не узнать никогда!

                                                                       За то, чтоб по жизни

                                                                      Большому пути

                                                                      Вам дружно и радостно

                                                                      Вместе идти.

Чтоб были здоровы

Не только вы сами,

Но бабушки, тёти

И дяди, и мамы.

                                                                    Желаем квартиры

                                                                    Отдельной и с ванной,

                                                                    Со шкафом, буфетом,

                                                                    Торшером, диваном.

Квартиры отдельной

Не будет, так что же!

Любимое сердце

Квартиры дороже.

                                                                      Желаем детей

                                                                       Как Зинушка прекрасных

                                                                       И словно Володя

                                                                       Открытых и ясных.

Побольше мальчишек,

Побольше девчонок,

Толковых с рожденья,

Послушных с пелёнок!

                                                                           Чтоб с миром вы жили

                                                                          На мирной планете.

                                                                          Чтоб слово «Война»

                                                                          Не узнать вашим детям.

Мы можем желать

И желать и желать,

Но рюмки полны,

Надо тост поднимать.

                                                                       

                                                                           Давайте поднимем

                                                                           Заздравную чашу,

                                                                           Чтоб счастливы были

                                                                           Влюблённые наши.

Саша написал очень интересную книгу «В доме Зингера и вокруг него. Воспоминания. Портреты. Письма», в которой собраны рассказы о встречах и переписке со многими видными писателями и учёными:  Ф. Абрамовым,                      Д. Лихачёвым, А. Адамовичем, В. Шефнером,  В.Конецким, А. Гладковым,            И. Эренбургом, М. Алигер и др. Он подарил эту книгу нам с очень трогательной надписью:                                                                                                                        

                                            

       «Зине и Володе моим родным с любовью на память обо мне» Шурик.

В Ленинграде живет и сын Шурика - Андрей. Он – учёный химик. А внучка Шурика уже живёт за границей, но не забывает деда и заботится о нём.

Саша умер в 2020г.

Приезжая в Ленинград мы с ним встречались, чаще в Комарово, где у него была дачка рядом с дачей Ахматовой, возле которой я их сфотографировал

 

                                 

 

 

                                                       Игорь Рубашкин 

 

                                      

 

                            Он – сын ещё одной Зининой тёти, - Рони.

 

Роня, как и Маша,  окончила курсы и работала бухгалтером. Муж Борис Аркадьевич был также бухгалтером. Ветеран  и инвалид войны.

 Игорь окончил электротехнический институт и долгие годы работал на заводе им. Свердлова. Основное направление его работы -  оптимизация металлообработки  при цифровом управлении станками. Один из первых станков, разработанных с его участием, получил Гран-при на Брюссельской выставке. Игорь защитил кандидатскую диссертацию и стал профессором, заведующим кафедрой. При защите докторской диссертации, несмотря на положительные отзывы руководителя, оппонентов и выступающих на научном совете, при закрытом  голосовании его «закидали  чёрными шарами». Это был страшный удар. Игорь с семьёй уехал в Израиль. Здесь через некоторое время он сумел организовать фирму, которая смогла на базе его идей  создать  прибыльное и перспективное производство. Мы дружили семьями. Из Израиля вслед за сыном Борисом он переехал в Канаду. Там он умер от болезни сердца. У Бориса растут двое детей.

                                                

 

                                                  

 

                                                     Мария Захаровна

                                                            (тётя Мася)

 

                                                                                            

    

Мария Захаровна работала бухгалтером в Ленинграде. С мужем Львом  Левиевым она  развелась Сын Владимир окончил военно- морское  училище им. Дзержинского и служил механиком на подлодке, а затем в администрации Петербурга. Был дважды женат.

Зина  любила бывать в её красивом, всегда поддерживаемом в чистоте  доме, жильё, состоящим  из одной комнаты в большой коммунальной квартире. К тому же её всегда там подкармливали. Она многому научилась у тёти Маси.   Летом, чтобы дети  могли отдохнуть, Мария Захаровна забирала Зину вместе с Соней в пионерский лагерь, где она работала бухгалтером.

                           

 

                                                               Соня  

 

                     

 

Соня-дочь Марии Захаровны. Она – двоюродная сестра  и  близкая подруга Зины. Жили они в одном доме и учились в одной школе.

Соня была в юности очень привлекательной девушкой  и всегда находилась в окружении поклонников. Она окончила медицинский институт и стала очень хорошим врачом. А ещё и добрым человеком, приходящим на помощь родственникам и друзьям в трудную минуту. Однажды я приехал из Севастополя в Ленинград, простудился и потерял голос. Она оставила все свои дела и бросилась водить меня по врачам, знакомым и незнакомым. Показала ведущим ленинградским фонологам и успокоилась только тогда, когда известный профессор просмотрел результаты обследования и снял подозрения на болезни, которых все боятся. Она прислала специальную скорую помощь для госпитализации Песи Борисовны, когда ей стало совсем плохо. Её не спасли, но Соня сделала всё, что могла.

Она всегда  была боевой и жизнерадостной, хотя личная жизнь  её была очень трудной. Сын Марии Захаровны Володя как-то отошёл от родственников, никогда мы с ним не встречались, да и другие родственники тоже. Говорят, что он ходит с большим крестом на шее. У Сони была хорошая дача, куда она приглашала нас во время наших приездов в Ленинград. Она тяжело болеет.

Сейчас, когда в августе 2019 года я пишу эти строки, Сони уже нет-она умерла в марте. Года два назад ушёл из жизни и её муж Герман. У них остались две квартиры и дача. Её племянница, дочь Володи, который тоже умер, сумела продать Сонину дачу и не вернула полученные деньги, а сейчас пытается отсудить и оставшиеся Сонины квартиры, которые та завещала другим родственникам. Грустная история!

         Зина с матерью и сёстрами часто бывали в гостях у своих родственников. Их всегда там принимали с большой любовью и старались накормить.

 У сестер Славы Захаровны были красивые дома. В каждом из них было что-то из первого дома, купленного в Ленинграде. В том числе и в доме Зины в квартире №8 по ул. Достоевского дом 27. Многое из посуды мама отнесла в Тарксин в обмен на продукты, которые нельзя было купить в те годы, когда родилась Белла, и надо было её кормить. Зина ещё помнит большие хрустальные вазы на посеребренных подставках, которые ушли через комиссионный магазин. В то время на них был большой спрос. Когда заболела Слава Захаровна, был продан  и кабинетный рояль,  на котором Зина училась играть, но потом бросила, потому что в большой комнате было очень холодно и мёрзли руки. Зимой вся семья жила в маленькой комнате, смежной с большой. Больше всего старинных вещей сохранились у Марии Захаровны. Она жила с сыном Володей и дочерью Соней в том же доме, но в другом подъезде в квартире № 30.Зина была дружна с Соней, разница в возрасте у них была всего один год. Слава Захаровна немного ревновала её к этой семье. Она сама ушла в самостоятельную жизнь рано, ещё ребёнком, без выучки и многому училась сама. Главное, что она сумела - любить детей и спасти их в лихие годы. Зина и её сёстры всегда чувствовала от своих родных, тётушек и дядюшек  внимание, гостеприимство и желание помочь. Интерес к себе они ощущали всегда, и поэтому в своей самостоятельной жизни Зина была рада оказывать внимание всем членам их семейств. Соня бывала у нас в Израиле несколько раз. Последний-вместе со её подругой мы гуляли в парке института Вейцмана. Мы её навещали во время каждого нашего приезда в Ленинград.

 

                                                             

 

 

                                                 Розины

 

Это родственники по линии Зининого отца, Даниила Менделевича, трагически погибшего во время производственной аварии на фабрике «Красное Знамя» в 1937 году

 

 Генеалогическое древо семьи Розиных

 

                                                

 

                            

        

                                             Мендель    -     Мирьям

  Даниил            Элька (Елена)         Рася       Рис     Фаня          Исаак    Хаим

    1903-1937                     1905-1984                1904-1996         1902-1953     1897-1943           1896             1893

 

 Белла          Зина           Сергей.             Лусик,                                  Дина-          Рита        Эммануэль

 1932                 1934                   1930                     1926- 1942                                 1919-2007                                    1925-2010

 

Ира    Соня       Марк               Михаил,        Ариадна,                                              Владимир                               Натан

1957   1965       1961                  1957             1965                                                    1940-1941

 

Слава     Даниэла  Даниил      Диана       Карина ,1988

1985                          1990        1982         Нарине,1991

Мария    Эрик          Анна         Артур        Лилит,1994,     

1998                         1993          1984         Люсине, 1996

                                                                   Мариам ,1994

                                                 

                                                             

                           

                            Сохранившиеся фотографии

 

                           Мендель и Мирьям                           Исаак и Хаим

 

                                          

 

     

  Елена и Рася                                                                Слава  с мужем Даниилом

 

                                                

                                   

                 

                                 Неопознанные родственницы                                                  

 

                                                      

Заинтересовались нами Зинины родственники семейства Розиных. Мы встретили их в Тель-Авиве и привезли к нам в гости.         

 

                                                                                             

 

                                 Семья  Сергея Тер-Казарьяна  -  Розена

 

                                                                                                   

 

Сергей Тер-Казарьян - двоюродный брат Зины, сын её тети Лены (Эльки).

Судьба его близких во многом показательна  для того времени, когда жили наши родители. Можно много говорить об уроках революционных событий в России в начале 20 века, находить положительные и отрицательные стороны произошедшего, отмечать влияние этих событий на положение различных социальных групп  и национальностей, но при  этом, безусловно, нужно  отметить, что они открыли пути для развития малых национальностей, проживавших на территории России, и, в том числе евреев. На житейском уровне это легко можно проследить по судьбам наших дедушек и бабушек с одной стороны, и родителей с другой, граница между поколениями которых проходила приблизительно по разделу веков. Анализируя историю жизни моих родственников и родственников жены (да и не только), можно ясно увидеть, что поколение наших дедов было в основном безграмотным и занималось кустарным производством (сапожники, обойщики…). Правда были среди них и раввины, люди, безусловно, просвещённые. Бабушки же занимались домашним хозяйством. Жили они, в основном в сравнительно небольших белорусских и украинских городках (Мстиславле, Добровеличковке, Клинцах, Бердичеве). Самым большим, пожалуй, был Могилёв. Имели они много детей, никуда не выезжали из родных мест, привыкли к этому и были  довольны. Но такая жизнь не устраивала их детей – наших отцов и матерей. А новая власть, пришедшая после 1917 года,  позволила им искать новые места для проживания и дала возможность учиться и получить специальность без ограничений по национальному признаку (во всяком случае, в 20-е годы). В дальнейшем поколение наших родителей прошло тяжёлые  испытания в период репрессий и страшной войны. Наверно самыми счастливыми годами для них  и были послереволюционные годы учёбы и становления  в жизни.

Одним из примеров этого может служить семья  родной тёти моей жены Зины по отцовской линии Розиной Эльки Менделевны (племянники её звали тётя Лена - еврейские имена в те времена были не в чести). Она, дочь священника, в двадцатилетнем возрасте переехала из Клинцов в Ленинград, а затем в  Пушкин (тогда ещё Детское село) для того, чтобы учиться в расположенном в этом городе сельскохозяйственном институте.

Там  она познакомилась со Шмавоном Тер – Казарьяном и вышла за него замуж. Шмавон родился в 1893 г. в Армении в семье революционеров. Три его брата - Исраел, Ваган и Аршам погибли во время гражданских войн на Кавказе в 1918- 1921 гг. После окончания школы  он работал сельским учителем, служил в армии. В 1918 году участвовал в борьбе за Бакинскую Коммуну.  В 1919 г. становится членом подпольной большевистской организации и принимает участие в революционной деятельности. После установления Советской власти в Армении  он работает редактором республиканской газеты, а в 1922 году его направляют на учёбу в Ленинградский сельскохозяйственный институт.

После окончания в 1926 г. ЛСХИ  молодые учёные остаются в Детском селе и работают  во Всесоюзном институте растениеводства, возглавляемом Н. И. Вавиловым. В 1926 году в семье родилась дочь Лусик, а в 1930 году – сын Сергей.

Десять лет после окончания института были годами творческого расцвета и больших успехов. Росли дети. Семья получила прекрасную квартиру в доме, являвшейся когда-то дачей княгини Юсуповой. За короткий период работы Ш. Тер-Казарьян опубликовал большое число научных работ  и подготовил докторскую диссертацию в области мукомольно-хлебопекарных качеств зерновых культур, защитить которую  ему не удалось. Пришла беда.

В октябре 1935 года Шмовон Тер-Казарьян был необоснованно обвинён в том, что неточно сообщил в автобиографии все свои данные, и репрессирован. Реабилитирован он был только в 1960 году, когда была доказана ложность выдвинутых против него обвинений. Все  время между этими датами были годами разлук, переездов, переживаний и потерь.

После ареста Шмовона Элька Менделевна с детьми были высланы в Тюменскую область, откуда вернулись в Пушкин только в 1939 году. Самому Шмовону после освобождения в 1940 году  не разрешили  проживать в Пушкине, и он стал работать агрономом  в селе Шугозеро. Туда в самом начале войны  переехала и вся семья. Летом 1942 года  после захвата немцами Тихвина Тер-Казарьяны вынуждены были эвакуироваться. Они направились в Ереван, но по дороге застряли в Ставропольском крае. Там Шмовон стал работать агрономом МТС в  селе Преображенское Будёновского района. В августе 1942 года немцы захватили село, и семья оказалась в оккупации. Больше всех  переживала Лусик. Ей было всего 16 лет. Она, обладавшая необыкновенными музыкальными способностями и мечтавшая поступить в консерваторию, была вырвана из привычных условий жизни, от занятий музыкой, русской литературой, которую она очень любила, и изучения  немецкого языка, от  любимой подруги, к которой она нежно и трогательно относилась. Она восторгалась  подвигом Зои Космодемьянской, была очень патриотично настроена и остро переживала неудачи нашей армии. Никакой правдивой информации не было, а единственная газета «Прикумский вестник», издававшаяся в тех краях на русском языке, печатала, в основном,  антисоветские и лживые сведения. В частности, она сообщала, что сами большевики сместили Сталина и заменили его бывшим царским офицером Шапошниковым, что Москва пала, советская армия разгромлена, а захваченная европейская часть Советского Союза включена в состав Великого Рейха. Молодая, патриотически настроенная девушка не могла всего этого выдержать. Ощущая неудачи в войне, как свою личную катастрофу и  не видя перспектив в будущем, она в состоянии отчаяния покончила с собой.

После прихода немцы начали  выявлять евреев. И имя,  и внешность Эльки Менделевны  говорило о том, что она была еврейкой.  Однако, по удивительной случайности  в паспорте у неё была проставлена национальность мужа, в паспорте Лусика тоже значилась, что она армянка. В метрике Сергея национальность вообще не была указана. (Действительно, в начале 30-х годов в метрических выписях национальность не указывалась. Смешно, но отсутствие графы национальность в метрике моей жены в значительно поздние времена вызвало некоторые осложнения при репатриации нашей семью в Израиль).

Это спасло семью от неминуемой гибели, потому что  все  впоследствии все  местные евреи  были расстреляны. Возможно, что и эти обстоятельства подействовали на ранимую психику молодой девушки. Лусик ушла из жизни, 28 декабря 1942 года, а 6 января 1943 года в село, где жила их семья, вошли советские солдаты. Может быть, наличие достоверной информации могло спасти жизнь Лусик,  прекрасной молодой девушки из города Пушкина.

Сергей был дружен с  Зиной с детства, поскольку жили в одном доме на  ул. Достоевского. После окончания Ленинградского университета Сергей переехал в Ереван, где с 1963 по1994 гг. заведовал сектором микробиологии лаборатории технологии молока Ереванского зооветеринарного института, а затем вместе с семьёй репатриировался в Израиль в г. Эйлат.  В Эйлате жил один из потомков  Менделя, уехавших когда-то в Америку, обещавший им помощь в становлении на новом месте. Мне показалось, что никакой помощи им оказано не было, и они всей семьёй самостоятельно проходили нелёгкий путь репатриации через мытьё посуды, уборку территорий и прочие подобные работы. Знания и опыт профессора, доктора наук, специалиста по молочнокислым бактериям оказался невостребованным. Но трудности абсорбции не остановили научную деятельность Сергея. Он увлечённо работает. Пишет статьи. Издаёт книги за свои деньги. Пытается создать Эйлатское отделение академии информационных наук, постоянно работает над совершенствованием  системы латинских названий бактерий на языках республик бывшего СССР, не унывает и всё время находится в поиске. У него прекрасные дети и внуки.

	Наши ленинградские друзья

        Годы работы в Ленинграде меня связывали самыми дружескими отношениями  с двумя Михаилами Иосифовичами – Эстеркиным и Певзнером.  Оба они уже ушли из жизни

                     Михаил (Рахмиель) Иосифович Эстеркин

Он был руководителем лаборатории, занимавшейся вопросами рационального сжигания газа в отопительных и промышленных котельных установках. Туда я поступил на работу после демобилизации. Михаил Иосифович был опытный инженер, много лет проработавший в  пуско-наладочных организациях. Он решал основные организационные и финансовые  вопросы, обсуждал принципиальную методику проведения испытаний и не занимался деталями, доверяя их решение своим помощникам, к числу которых принадлежал и я. Большую часть служебного и в значительной степени личного времени он посвящал  обобщению опыта эксплуатации  теплогенерирующих агрегатов и исследовательской работе. Удивляла его работоспособность.  Уходил с работы, как и все, в 5-6 часов вечера. Дома после еды ложился отдыхать на 2-3 часа и затем работал у письменного стола до 3-4 часов ночи. Утром всегда во время был на работе. В годы нашего знакомства Михаил Иосифович был разведён и жил с мамой, которая избавляла от домашних забот и всегда ждала его  с горячим ужином.  Поэтому он полностью посвятил  себя творческой работе, защитил кандидатскую диссертацию и издал целую  серию книг, связанных, в основном, с  эксплуатацией, наладкой и испытанием теплотехнического оборудования промышленных предприятий. Всё это, не считая многих статей. Некоторые из них мы написали совместно. После расформирования лаборатории Михаил Иосифович перешёл на работу  в Техникум промышленной теплотехники, где  ещё долгие годы работал заведующим учебной частью.  Он меня многому научил. Не только в части техники, но и внимательному и доброжелательному

 

отношению к подчинённым. Недавно узнал, что Михаил

Иосифович был участником войны был награждён орденом Отечественной войны, но никогда о войне он не рассказывал.

 

                                     Михаил Иосифович   Певзнер

 

                                                     

 

Миша был ближайшим мне человеком и правой рукой в период моей экспериментальной работы. С ним меня связывали не только служебные, но и самые тёплые дружеские отношения. Он был человеком очень способным честным и верным. Придя ко мне в группу, он сразу сказал, что будет три года учиться, служить верно и честно, набираясь знаний и опыта.  И только после этого  определит свою тему, которой начнёт серьёзно заниматься. Основным направлением его работы было отработка методов измерений температур и тепловых потоков в объёме топочного объёма. Это ему пригодилось в дальнейшей работе.  Думаю, что мы бы с ним, проведя задуманные эксперименты, могли выйти в нашей совместной работе на интересные технические решения.  Но пути наши разошлись. В экспериментальном отделе, где мы работали, на всех руководящих должностях были грамотные и инициативные инженеры, недостатком которых была их национальность. Все они были евреями. В отделе создалась такая обстановка, что большинству пришлось разойтись по разным организациям. Проводимая реорганизация обосновывалась необходимостью изменения направления исследовательских работ.

Миша тогда завершал нашу работу с институтом «Гипроникель», перешёл в эту организацию с имеющимся заделом и там закончил свои исследования. На их базе он впоследствии защитил кандидатскую диссертацию. Вместе с М. И. Эстеркиным он издал несколько книг. Я думаю, что наши добрые с Мишей отношения сохранились бы на всю жизнь, если бы не его ранний уход из жизни. Смерть его была насильственной, неожиданной и трагичной. И произошла она в период его творческого расцвета, первых больших успехов и начинающегося материального благополучия. У Миши было двое детей. Боря и Галя. Я давно уже пытаюсь наладить с ними связи, но всё как-то не удаётся. Галя была красивой девушкой и нравилась многим. Мне очень хотелось, чтобы она подружилась с моим сыном Марком. Галя увлекалась культуризмом - в те годы это было очень модно. Вместе с ней занимался парень, который буквально не отпускал её ни на шаг.  Так что познакомить с ней моего сына так и не удалось. Но насколько я понял, и у Гали с этим парнем отношения не сложились. Да и родителям Гали их отношения не нравились. В то время мы уже жили в разных городах. И вот однажды, во время моего приезда в Ленинград, мне рассказали страшную историю.  В один из дней, когда Миша с женой остановились около своей дачи, к машине кто-то подошёл и зверски убил обоих. Разыскать убийц не удалось до сих пор, несмотря на то, что Боря для этого предпринимал большие усилия. Он стал достаточно зажиточным человеком и мог тратить значительные средства для поиска убийц, вплоть до организации подсаживания в камеры к подозреваемым специальных людей, находившихся на службе в милиции. Но найти так никого и не удалось. Парень, который ухаживал за Галей, в это время сидел в тюрьме по какому-то другому поводу. Я постоянно вспоминаю Мишу.

 

          Годы в Ленинграде были годами общения с Зиниными сослуживцами по работе на заводе ПТО им. Кирова. У них была прекрасная молодёжная компания весёлых, жизнерадостных, талантливых и верных ребят. Многие были на нашей свадьбе. С некоторыми мы дружим всю жизнь. Недавно ушёл из жизни Артур  Ковин (пусть светла будет память  о нём) – человек удивительно разносторонний и талантливый во всех отношениях. Помимо того, что он был прекрасным конструктором (за работы в области создания отечественных кранов он был удостоен Государственной премии), Артур очень хорошо рисовал, фотографировал и писал стихи. У нас сохранилось его очень милое и дружелюбное стихотворение, посвященное рождению Марка.

 

                                                                                 Цыпину младшему

                                                                            и новорождённым папе – маме

                                                                              посвящается.

 

Эх, судьба-судьбина наша!..

Эх, куда мне вас послать,

Новорожденный папаша,

Новорожденная мать!..

                                                                Ходила в Питере одна,

                                                                Толкаясь пузом лихо –

                                                                З.Розина. Была она

                                                                Беременной чувихой.

Таскалась, утирая пот,

С большим и толстым пузом.

Казалось, будто она под –

авилася арбузом.

                                                              Она росла. Она кита

                                                             Была уже не уже.

                                                             На фоне макро – живота

                                                             Не видно было мужа.

В чью честь мы закричим ‘’Vivat''!?

Гадала наша гопа –

И что увидит Зинки взгляд –

Фортуны лик иль…зад?

                                                              И вот в округе снова

                                                              Поднялся страшный шмон:

                                                              Ликует Цыпин Вова,

                                                              Рыдает в телефон.

В невиданном экстазе

С ногами в трубку влез-

Один задал, зараза,

Работу АТС.

                                                                   С плеча посланья мечет

                                                                   Своим друзьям, дядьям…

                                                                   И, наконец, под вечер

                                                                  Он позвонил и нам.

- Ура! С сегодня, други,

Я, Цыпин, не один –

Сегодня у супруги

Родился Цыпин - сын!..

                                                                Визжит у трубки Лилька

                                                                С счастливейшим лицом:

                                                              - Володя! Душка!  Милка!

                                                                Ты просто молодцом!..

А Зинка?! Колотушка!

Когда? И как? И где?

Она же милка, душка!

Целую… и т.д.

                                                                И как же твой сынишка?

                                                                Что говорит жена?

                                                                Он, чай, не длинный слишком

                                                                И сколько в нём г…?

А дальше междометья,

Сплошной ненужный трёп.

Прервав все перепитья,

Я говорю ей: «Стоп»!

                                                            

                                                          

                                                             И трубку в наказанье

                                                             Я отобрал в сердцах,

                                                            Сам слышу излиянья

                                                            Рождённого отца.

Рыдает в иступленьи

Зелёное папьё:

В честь Цыпина рожденья,

Артур, родной, запьём!

                                                              Неужто, в самом деле

                                                              Задумал ты кирять?

                                                              Да…Через две недели

                                                               Прославим Зинку – мать…

И пр.… И пр.…Эх, выпьем

Привет твоей жене…

Теперь и я, и Цыпин

Мы оба наравне.

                                                              Работа без завала!

                                                              За вас я страшно рад.

                                                              Фортуна показала

                                                              Для вас отнюдь не зад…

                                                                        

Наиболее интересным из Зининых сослуживцев, переехавших вместе с нами в Севастополь, был  Ося Берхин, который закончил   Политехнический на два года позже Зины. Ося был способным и очень успешным человеком. Он хорошо учился и был прекрасным спортсменом. Говорят, что он стал первым человеком, уж не знаю в Ленинграде или в Союзе, который прыгнул в высоту выше своего роста. Играл в теннис  и в какой-то степени повлиял на моё временное увлечение этим спортом. В Севастополе он стал Зининым начальником и  уже Иосифом Моисеевичем.  Он активно участвовал в проектировании и строительстве плавучих кранов и был удостоен звания Лауреата государственной премии. Защитил диссертацию Он и сейчас продолжает работать в качестве Главного конструктора. У нас всегда были добрые отношения, но мы не были друзьями. По - моему, их у него и не было. Он всех держал на некотором расстоянии.

Ося работал до конца жизни и умер в 2019г. во время хирургической операции.

                                          

                                                                  Люся

 

Самым добрым и любимым человеком, с которым мы дружим всю жизнь, стала для нас Люся Смолякова. С ней Зина познакомилась  ещё на заводе, и с тех пор уже почти пятьдесят лет мы стараемся быть вместе, как можно чаще и дольше. Мы много путешествовали с ней по Крыму. Жили в Форосе, в Высоком и в Планерском. И просто в палатках на Южном берегу. И с детьми, и без детей. Ездили по Украине, Молдавии и Закарпатью. Люся много раз бывала у нас в Севастополе и подружилась с нашими друзьями. Она одна из немногих близких мне людей, отношения с которыми никогда и ничем не были омрачены.  С ней всегда находишь тему для разговора, с ней никогда не скучно. Ей всегда хочется удружить и сделать что-то доброе. Люся – человек удивительно чистый и доброжелательный. Она – умница, много читающая и знающая, большой знаток  ленинградских музеев и Эрмитажа особенно. Мы бываем с ней там в каждый наш приезд в Ленинград и ходим вместе по самым интересным залам и новым выставкам. Люся безмерно любит своего сына Серёжу, которого мы помним  ещё совсем мальчиком. Сейчас, когда он уже стал взрослым мужчиной, у нас установились и с ним добрые дружеские отношения. Он  вместе с мамой очень тепло  нас встречает в Ленинграде. Мы гостим у них на даче и прекрасно проводим время. Серёжа долго искал своё место в жизни. Он окончил технический институт, служил в армии, работал крановщиком и шофёром автобуса, плавал на рыбачьих судах на Камчатке, увлекался театром и японской поэзией. И нашёл своё призвание в издательском деле. Организовал издательство , увлечённо работает в нём  преуспевает. На фотографии он после награждения японским Орденом восходящей звезды.  

                                   

                                                                       

                                        

 

                                       

 

                                              

                                                               Севастополь

 

      В Севастополе мы прожили более тридцати лет. Может быть, не самые любимые годы, потому что любовь связана с детством, юностью и Ленинградом. Но самые интересные и плодотворные.  В Севастополе мы почувствовали себя инженерами и добились достаточных успехов в той области техники, где нам довелось работать. Мы ощутили гордость за то, что принимали непосредственное участие в проектировании уникальных технических средств, судов и кораблей с использованием оригинальных решений на уровне изобретений. В эти годы мы стали руководителями коллективов и показали, что можем успешно работать с людьми, полюбили Крым и почувствовали тягу к походам и путешествиям, увлеклись Пушкиным, а затем и поездками по пушкинским местам и коллекционированием всего того, что связано с именем поэта. В эти годы мы открыли дорогу в жизнь нашему единственному сыну Марку, который подарил нам любимых внуков. Здесь мы познакомились со многими интересными людьми. В Севастополе мы прожили годы распада СССР, которому верно служили долгие годы, и в результате, будучи истинными ленинградцами и, наверно, россиянами, вдруг превратились в граждан «самостийной» Украины, что впоследствии лишило нас честно заработанной пенсии. Мы увидели, к чему может привести непродуманная перестройка, и поняли, что жить надо в другой стране.

           ЦКБ «Техморсудопроект», впоследствии названное «Коралл», в которое мы перевелись из Ленинграда, вначале предназначалось для проектирования тяжёлых плавучих кранов, которые по своему функциональному назначению не уступали бы лучшим мировым образцам, а по мореходным, весогабаритным и другим характеристикам превосходили их. Плавучие краны создавались в Севастополе, на Морском заводе, а потом уходили к месту своей основной работы. Затем в номенклатуру работ ЦКБ вошли и морские буровые платформы.

Я пришёл в ЦКБ сравнительно молодым специалистом, имеющим неплохой опыт эксплуатации корабельных энергетических установок и газового оборудования и достаточные организационные навыки для работы с людьми. К сожалению, опыт выполнения проектных, а тем более, конструкторских работ, у меня был минимальный, ограничивающийся выполнением дипломной работы в училище. Поэтому начинать мою конструкторскую деятельность приходилось с самого начала, включая изучение нормативных материалов, Правил Регистра и т. д. Первое время мне казалось, что я не справлюсь с этой работой. Но ЦКБ начало свои работы с обеспечения постройки и сдачи уже спроектированного плавкрана «Черноморец», во время которых я мог проявить свои опыт и знания, полученные на флоте. И меня заметили. Назначили в группу Главного конструктора, а затем и начальником сектора. Таким образом, я довольно быстро попал на руководящую работу, где у меня в подчинении были опытные проектировщики – специалисты в определённых областях нашей судомеханической специальности.  Сам же я пропустил стадию конкретной  конструкторской работы, о чём всегда сожалел.

За время почти тридцатилетней работы в ЦКБ мне довелось участвовать во многих проектах.  Здесь я расскажу лишь о тех, которые мне особенно запомнились, и вклад в которые был наиболее весом. Я работал с интересом,  и коллектив, которым  руководил,  добивался успехов, но наибольшее удовлетворение мне приносила творческая работа, в которой я мог, на основании изучения опыта эксплуатации плавающих судов и мировых достижений  в области судовых энергетических установок,  предложить своё оригинальное решение, дающее определённые  технический или экономический эффект. Мне всегда потом казалось, что мой удел – исследовательская работа. Но получилось, как получилось. Проектирование судов осуществляется большим коллективом, и там организаторская работа у руководителей даже сравнительно небольших подразделений занимает больше сил и времени, чем творческая.

Но вернёмся к спроектированным судам.

                                    

                                        Плавучий кран «Черноморец»

                                          грузоподъёмностью 100т.

                                                 Проект 1511

                          

                                       

 

 С обеспечения строительства и сдачи этого плавкрана я начал свою работу в ЦКБ.  Его спроектировали и построили очень быстро. При этом наше бюро и Севастопольский морской завод, где его строили, показали способность создания крупных технических сооружений в предельно краткие сроки, за счёт чего был получен большой портфель заказов. Эти плавкраны, а их было построено тридцать девять единиц, имея грузоподъёмность 100 тонн и большую маневренность за счет установки в корме двух мощных крыльчатых движителей, обеспечили настоящий промышленный  переворот в  строительстве сооружений для укрепления  берега Чёрного и других морей. Они применялись, конечно, и   для перегрузочных, строительных и даже аварийно-спасательных и других грузоподъёмных работ, но преобразование береговой черты морей их основная заслуга. Сейчас они работают на всех российских и украинских морях и в портах. Часть плавкранов кранов была продана за границу. Известны случаи использования кранов этого проекта, о которых его создатели и не могли подразумевать. Например, 25 ноября 1997 "Черноморец-2" на Черном море, в районе пос. Лазаревское (Россия), принимал участие в аварийно-спасательной экспедиции по подъему вертолета с глубины 39 метров. Эти краны, как и последующий плавкран «Богатырь», имеют плоское дно и небольшую осадку. Это обстоятельство приводило к тому, что в систему охлаждения механизмов, особенно на волнении, попадало большое количество воздуха, приводившее к срыву работы насосов и даже остановке двигателей. Кроме того, при работе в загрязнённых акваториях в систему попадало много грязи. Бедствием было также засорение систем медузами, которые буквально закупоривали очистные фильтры. Создание устройств и приспособлений, направленных на обеспечение стабильной работы охлаждающих устройств, было одной из первых моих рационализаторских и изобретательских работ.

                                    

 

                                         Плавучий кран «Астрахань»

                                           грузоподъёмностью 60т.

                                                      Проект 1796

                                 

 

 

После окончания постройки «Черноморца» мне пришлось принимать участие в сдаче головного плавучего крана «Астрахань», названного в честь города, где он был построен. Туда я уже был направлен как специалист, способный обеспечить сдачу судна, от которой зависела в то время в определённой степени   дальнейшая судьба организации. Мы успешно справились с этой задачей. А в промежутках между испытаниями походили на рыбалку, после которой готовили прекрасную уху из нескольких сортов рыбы. И поели чёрной икры! Ложками!  Там, на испытаниях, я ещё раз убедился в созидающей силе спирта для успешного решения возникающих вопросов во время приёмки судов.

В России судно принимает представитель Регистра или Министерства обороны в зависимости от принадлежности его к тому или иному ведомству. Так вот, перед выходом судна на испытания на него погружается канистра со спиртом, который, в основном, используется для угощения представителей Заказчика или наблюдающих организаций. После таких угощений при хорошей рыбной закуске подписание документов происходит без особых задержек. Правда, несколько позже представитель Регистра, участвовавший в приёмке, умер от белой горячки. Нечто подобное происходило и на «Амге» (об этом судне я ещё расскажу). Там споили военпреда до такой степени, что он уже не мог жить без спирта. И я сам видел, как он, капитан третьего ранга, стоял ранним утром у дверей кладовки, дожидаясь, когда придёт кладовщик и нальёт ему необходимую порцию.  Такие вот нравы.

                                                      Плавкран «Богатырь»

                                                     грузоподъёмностью 300т.

                                                                Проект 1520

                                                                                                                   

                                         

 

Следующим интересным судном был плавучий кран «Богатырь». На этом плавкране мы осуществили комплексное агрегатирование механизмов и оборудования, что позволило существенно уменьшить монтажные работы непосредственно на судне и снизить производственные затраты. Кстати, проведение этого мероприятия сыграло немалую роль при присуждении группе наших конструкторов Государственной премии. Всего было построено шесть таких плавкранов.  Головной плавучий кран «Богатырь-1» эксплуатируется уже более 35 лет.     В порту города Санкт-Петербург (Россия) долгие годы работает плавучий кран «Богатырь-4», выполняющий работы по перегрузке тяжеловесов различных размеров и конфигураций, переносу, монтажу портальных кранов и других перегрузочных машин, строительству причалов, оборудованию рейдовых стоянок, как на акватории порта, так и за ее пределами. Кран также принимал участие в операции по подъему затонувшего в октябре 2001 года морского буксира «Москва».

 

                                                 Транспорты вооружения

                                           проект 1791, 17912,11570

 

В конце 60-х годов, когда на вооружение атомных ракетных подводных лодок стратегического назначения ВМФ СССР начали поступать тяжелые межконтинентальные баллистические ракеты, возникла необходимость в современных морских транспортах - ракет возах.  Проектирование этих судов было поручено нашему ЦКБ.  И тогда я выполнил первую самостоятельную конструкторскую работу, разработав технический проект систем энергетической установки. На этом проекте я прошёл настоящую школу, начав работу на уровне разработки основных проектных решений и продолжив её через все основные этапы создания судна. Участвовал в создании основного энергетического оборудования на заводе «Русский дизель», осуществлял  наблюдение за разработкой рабочих чертежей в Херсонском ЦКБ «Изумруд» и авторский надзор за строительством  головного судна на заводе « Красное Сормово», тогда ещё в Горьком, а также доводкой  и испытаниями его на судостроительной базе в Таллинне.  Там, на Таллиннском пирсе, провожая «Амгу» (так назвали головное судно) для службы на Севере, я испытал, наверно, самое большое в жизни удовлетворение от того, что сложный корабль, энергетика которого спроектирована в основных, принципиальных решениях мною, движется и выполняет все необходимые манёвры.

 Заводом "Красное Сормово" в 1972-1981 годах было построено три таких транспорта вооружения проектов 1791 и 17912, принимавшие на борт 12-13 ракет.

 

                

                                                          «Амга»

Через много лет я летал на север для изучения опыта эксплуатации головного судна этого проекта и извлёк из этой поездки для себя много интересного. К сожалению, суда этой серии эксплуатировались мало и служили недолго. Я нашёл сведения о том, что последнее исправное специализированное судно - ракитовое   отдало концы в бухте Конюшкова (Приморский край) весной в 2007 г.  года. Его пришлось затопить после того, как баллистическая ракета при выгрузке упала в трюм. Ракета получила трещину в корпусе, через которую вытек окислитель.   Эти суда имели своё развитие в проекте 11570 («Садко»). Специально для обес­печения подводных лодок следующих поколений типа "Акула" (проект 941) в Ленинграде на Адмирал­тейском заводе в 1986 году по проекту нашей организации был пост­роен морской транспорт – ракитовое «Александр Брыкун», снабженный 125-тонным кра­ном.   За создание проектов транспортов – ракет возов работники нашей организации были удостоены Государственной премии. Среди них Главный конструктор Шклярук А. П. и его заместитель Догадин В. А., с которыми меня связывали многолетние добрые и уважительные, служебные и товарищеские отношения.

 

        

 

 

 

                    

                                      

                                        «Александр Брыкин»

.  Уникальное судно для перевозки межконтинентальных баллистических ракет и торпед «Александр Брыкин»  прослужило всего двадцать лет, и было досрочно выведено из боевого состава ВМФ.

 

                                     Другие плавучие краны

 

  В шестидесятые - восьмидесятые годы в Советском Союзе была большая потребность на плавучие краны, и все они были спроектированы нашей организацией, где я руководил отделом судовой энергетики. В каждый из этих судов вложено много сил и энергии.

                                                       «Севастополец»

                                                грузоподъёмностью 140 т.

                                                           проект 16490

 

                                        

                             Всего было построено 5 плавкранов этой серии                                

    

 

                                               Плавкран «Нептун»

                                        грузоподъёмностью 150т.

                                                       пр.16491

 

 

           

                 Построено три таких крана, в том числе один для Кубы

 

                                        Плавкран «Слава Севастополя»

                                              грузоподъёмностью 500 т.

                                                             пр. 1520  

                         

 

 

На Севастопольском морском заводе было построено три таких крана.

       

                                      

                           

 

 

                                               Плавкран «Витязь»

                                         грузоподъёмностью 1600т.

                                                     проект 1600

 

 

                                   

 

               Плавкран «Витязь» предназначался для обеспечения работ по подъему затонувших судов в открытом море, снятию судов с мели, монтажу на плаву оборудования и тяжелых конструкций в судостроении и судоремонте, гидротехническому строительству и оборудованию причалов. Ленинградцы помнят, как он монтировал мосты, поднимая целые пролёты.  За 15 лет эксплуатации на тихоокеанском побережье России уникальный корабль ни разу не был использован по своему прямому назначению. Для него просто не находилось подходящих грузов. Последние четыре года «Витязь» вообще простоял без движения. Судну нужен был ремонт стоимостью в $1500 тысяч долларов. Сегодня самый крупный плавучий кран России "Витязь" продан Китаю.

         Плавучие и стационарные морские буровые

                               установки

 

Серьёзным этапом в деятельности ЦКБ было освоение проектирования морских самоподъёмных, полупогружных и стационарных платформ. Здесь показаны фотографии только тех установок, в проектировании и сдаче которых я принимал непосредственное участие с самого начала разработки до сдачи головных объектов. 

 

                             

                           

 

                            Самоподъёмная буровая установка пр. 1540

 

Эта установка предназначалась для бурения нефтяных скважин глубиной до 6000м.  на глубине моря 60м. Этим проектом была заложена основа для проектирования в дальнейшем нескольких серий морских буровых платформ.

                                                  

 

Всего было построено десять таких установок, которые успешно эксплуатировались на Каспийском и Чёрном морях.

                                     Полупогружная буровая платформа «Шельф»

                                                                проект 10170

 

                                                     

 

 

Эта платформа предназначалась для бурения скважин на нефть и газ глубиной 6000 м. при глубине моря от 100 до 200м. Всего было построено восемь таких установок.

    

                 Стационарная платформа пр.16716, используемая для добычи

                                               нефти на шельфе Вьетнама

                                           

 

                                        

 

                                                         Дела творческие

 

Я уже упоминал о том, что творческая сторона дела в работе меня увлекала больше всего. Заниматься ею в полную силу не удавалась, потому что в большей степени начальнику сектора, а тем более отдела, которым я пробыл почти 17 лет, приходится, к сожалению, заниматься не перспективными и творческими вопросами, а планированием, организацией производства и социалистического соревнования, работой с людьми, посещением всяческих заседаний и пр. И всё же что-то удалось. Под творческой работой я всегда понимал:

- изучение литературы и информационных источников, а также отечественного и зарубежного опыта в той области техники, которой ты занимаешься;

- подготовка прогрессивных проектных решений и внедрение их в конструкторскую   документацию и оформление авторских свидетельств;

- разработка новых современных методов проектирования;

- изучение опыта эксплуатации построенных судов и сооружений и корректировка конструкторской документации с учётом выявленных недостатков в работе.

Основными направлениями этой работы, которые меня больше всего увлекали, являлись:

-повышение надежности судовых энергетических установок и их отдельных элементов;

- снижение вредного влияния работы судовых механизмов на окружающую среду;

- повышение экономичности энергетических установок.

Этим вопросам в основном и посвящены мои изобретения и опубликованные статьи. За время работы в ЦКБ мною получено около пятидесяти авторских свидетельств, за которые мне присвоено почётное звание «Заслуженный изобретатель Украины», и опубликовано несколько десятков статей по вопросам, увлекавшим меня. Я не буду перечислять их точные и подробные названия, а лишь определю основную тематику:

1. Разработка и внедрение новых методов проектирования систем энергетических установок с использованием объёмных макетов и новых типов конструкторской документации.

2.Изучение возможности использования на морских сооружениях нетрадиционных источников энергии:

  - солнечной, в том числе, при проработке туристское – оздоровительного комплекса на шельфе южного берега Крыма;

 - ветровой, в том числе при установке ветряного двигателя на ноке буровой вышки;

 - волновой.

3. Изучение возможности и целесообразности использования атомных энергетических установок для стационарных комплексов, удалённых от мест базирования.

4. Проработки по использованию в двигателях и котлах добываемого на морских буровых установках топлива с выполнением технических заданий на разработку необходимого для этих целей оборудования.

5.  Использование способа насыщения биогенными веществами поверхностных слоёв морской воды и внедрение устройств для его осуществления, в том числе, систем глубинного забора охлаждающей воды.

6. Проработки по созданию многоцелевых морских платформ, включающих как технологический буровой комплекс, так и биологический комплекс для воспроизводства живых организмов.

7. Разработка методики предварительной оценки мощности и обоснования состава энергетических установок буровых платформ и плавучих кранов.

 8. Снижение вредного влияния судовых энергетических установок на окружающую среду и повышение надёжности систем охлаждения судового оборудования за счёт внедрения:

- трёхконтурных систем охлаждения;

-замкнутых систем охлаждения плавучих кранов и судов технического

  флота, в том числе, с передачей тепла через судовую обшивку.

9. Усовершенствование разомкнутых систем охлаждения за счёт:

     -внедрения рациональных схем;

     -улучшения конструкции водоприёмных устройств;

    -установки пальчиковых протекторов;

    - использования устройства для подбора дроссельных диафрагм;

    -использования новой конструкции для отвода воздуха;

     -применения воздуха - отбойных козырьков на водоприёмных отверстиях в

          судовой обшивке и новых конструкций кингстонных решёток.

     10. Усовершенствованные системы утилизации тепла охлаждающей воды и выхлопных газов.

11. Устройства для борьбы с обледенением морских буровых платформ.

12.Разработка и внедрение системы догрузки дизель - генераторов с утилизацией тепла с целью экономии топливно-энергетических ресурсов на технических средствах освоения континентального шельфа и повышение надёжности работы основного энергетического оборудования.

                 Мои ленинградские друзья всегда интересовались нашей жизнью, работой и публикациями. После выхода в свет журнала «Судостроение», посвящённого деятельности нашего ЦКБ, в котором была опубликована моя статья об энергетических установках и статья Зины о крановых стрелах с гибкой затяжкой, Миша Иткин (пусть благословенна его память!) отреагировал на это  следующим шуточным отзывом:

                            «В министерство судостроительной промышленности

                          СССР, НТО судостроительной промышленности

                           им. Академика Крылова и ещё кое-куда

 

                                          Заявление – отзыв

 

Рассмотрев содержание журнала «Судостроение» №4 за 1973 год, посвящённое достижениям в создании морских плавучих кранов, имеем заявить следующее:

1.Частотно-качественный анализ представленных материалов позволил нам заключить, что в журнале недостаточно отражён вклад в рассмотренную проблему специалистов, которые подписываются Цыпины.

2.Наблюдения, мысли и выводы, изложенные этими авторами, заложенные в ЭВМ «НАИВИ-ПИТЕР», позволили получить строгий вывод о том, что именно они являются родоначальниками  градостроения и многих других отраслей, а посему их впредь целесообразно именовать ВЕЛИКООРЛОВЫМИ - ПЕТРОСЕВАСТОПОЛЬСКИМИ в ознаменование заслуженных заслуг, а все краны-ЦЫПЛЁНОК-1,2 и т. д.

3 Аппроксимация материалов журнала позволяет обнаружить отсутствие в нём работ ещё одного, младшего представителя этого могучего рода, известного своими ранними работами в области сыра, что крайне сурово недопустимо.

На основании изложенного, предлагаем:

-.   Министерству, НТО и академику Крылову ликвидировать допущенные упущения, для чего посвятить годовой тираж упомянутого журнала жизнеописанию и всяческим работам вновь поименованных.

- Пролонгировать отпуск, компенсировать издержки и стимулировать без полиспаста их всяческую деятельность с доведением коэффициентов энергонасыщенности до предела.

-  Рекомендовать упомянутым выдающимся специалистам увеличить свои относительные габаритные показатели и удельную объёмную массу без уменьшения коэффициента отбора на движение.

- Об исполнении докладывать синхронно, после натурного эксперимента, без гибкой затяжки.

В чём с удовольствием подписываемся

.ВЕРЕТАНЫ-ХЕМАНИКИ 56-73

 

                                            

 

                                   Севастопольские встречи

                                            Великосельский Н. Д.

 

 У истоков создания ЦКБ стоял легендарный человек Николай Дмитриевич Великосельский. С его именем связан коренной перелом в нашей жизни, обусловленный расставанием с Ленинградом и переездом в Севастополь.       Это был один из тех людей, с которых делают жизнь, и уж во всяком случае, человек, достойный подражания. Судьба этого человека уникальна и поучительна. О нем много писали, но мне тоже хочется оставить память о Николае Дмитриевиче, тем более что мы были хорошо знакомы, много вместе ездили на сдачу судов, и он уважительно относился к нашей семье. Вообще описание его жизни достойно большой и серьёзной книги.

                                                    

 

Родился Николай Дмитриевич в Нижнем Новгороде в 1923 году. В 1940 году он был призван в Красную Армию и с самого начала войны попал на фронт. Был командиром орудия батареи гаубиц. Участвовал в боях за Рудню, Смоленск, Вязьму. В августе 1941 г. под Смоленском попал в первое окружение, из которого вышел в составе своей части. Был контужен и ранен.    В октябре 1941 года он попал в новое окружение. Был ранен в голеностопный сустав. Попал в концлагерь Осинторф. Из плена ему удалось бежать к партизанам. Был разведчиком в легендарной 16-ой партизанской бригаде  Н. Шпакова.  Он хорошо с детства знал немецкий язык, читал в подлинниках Шиллера, Гёте, Гейне.  Поэтому по  заданию партизан он был внедрён в гестапо и работал там переводчиком. Когда немцы раскрыли подполье, Великосельский ушёл в лес к партизанам. Там он опять был ранен. Хромота после этого ранения осталась на всю жизнь. «Работу» в гестапо ему вспоминали ещё долгие годы после войны. Многие его видели среди немцев, но не знали, что он делал в гестапо, и считали его изменником. Писали на него пасквили в партийные органы. Говорили, что на него даже покушались. После соединения партизанской бригады с регулярными частями Красной Армии Николай Дмитриевич был направлен на учёбу в Военную академию иностранных языков, откуда в 1945 году послан на 1-ый Украинский фронт в качестве переводчика на радиостанцию прослушивания. Великосельский был награждён орденами Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды и многими медалями, в том числе, «Партизану отечественной войны». Полученные на войне ранения послужили причиной его раннего ухода из жизни.                                                                                                                      Николай Дмитриевич был очень общительным человеком. Он часто выступал перед сотрудниками ЦКБ. Мог много говорить о достижениях плавкраностроения, а в узком кругу похвастаться успехами у женщин. Но я никогда не слышал рассказов о его трудной военной судьбе. Об этом писали другие. О подвигах Николая  Дмитриевича  написано в книгах о войне: «Призванные Отечеством»     С. Шмуглевского; «По дорогам славы отцов» П. Батова; «Зарево над юностью»   В. Люкова и других.  После войны он поступил учиться на кораблестроительный факультет Горьковского политехнического института.  Он не только хорошо учился, но и прекрасно играл в волейбол, защищая честь института. Кстати, добрые отношения со своими товарищами по команде немало помогали ему в жизни. После окончания учёбы он получил назначение в Центральное конструкторского бюро «Вымпел». Там он проявил свои блестящие способности и спустя несколько лет стал заместителем главного конструктора.

Николай Дмитриевич был прекрасным организатором. Когда стране понадобилось значительно увеличить выпуск отечественных плавучих кранов, благодаря, в основном, его энергии и настойчивости, для этой цели в Севастополе в кратчайшие сроки было практически на голом месте создано специальное конструкторское бюро. Для работы в нём он приглашал грамотных специалистов из различных городов и добивался предоставления им жилья. При  подборе специалистов по подъёмным кранам в первую очередь было обращено внимание на сотрудников ленинградского завода  ПТО им. Кирова. В числе приглашённых в Севастополь работников была и Зина, к тому времени уже высококвалифицированная расчётчица. Как специалист по судовым энергетическим установкам был приглашён и я. Решая задачу постройки первого плавкрана в предельно сжатые сроки,  Николай Дмитриевич смог убедить целый ряд людей переехать в Севастополь и  начать проектную работу, проживая в гостиницах и дожидаясь получения постоянного жилья. Так произошло и с нашей семьёй, когда Зина уехала с  четырёхлетним сыном в Севастополь, а я ещё несколько месяцев заканчивал свои служебные, квартирные и прочие дела в Ленинграде, пока не переехал к ним.

Заслуга  Н. Д. Великосельского заключалась в том, что благодаря его инициативе и настойчивости  была создана новая отрасль судостроения – плавкраностроение, позволившее, организовав проектирование  плавкранов в специальном конструкторском бюро, а  производство на Севморзаводе, отказаться от их закупки  заграницей. Он защитил кандидатскую диссертацию, материалов в которой было достаточно для докторской. Был автором более 70 изобретений. Ему было присвоено почетное звание "Заслуженный изобретатель Украины". В решении технических и организационных задач  он проявлял большую настойчивость и свою правоту пытался доказывать, невзирая на должности и звания оппонентов. В работе он не щадил своих сил и здоровья. Одновременно в общении с простыми людьми он был прост и уважителен, вникал в их нужды и старался помочь каждому.

В 1974 году Николаю Дмитриевичу Великосельскому и ряду других сотрудников ЦКБ за создание серии морских тяжелых кранов была присуждена Государственная премия СССР. Николай Дмитриевич не мог останавливаться на достигнутом. Заложив основы индустрии плавкраностроения, он  переключился на новое, очень прогрессивное направление развития промышленности – создание технической базы для  освоения энергетических богатств  мирового океана. Для этого в стенах ЦКБ «Коралл» было начато проектирование морских буровых платформ для исследования континентального шельфа морей и добычи на нём нефти и газа. В значительной степени благодаря энергии и настойчивости Великосельского в Москве была создана специальная организация ОКТБ "Морнефтегаз" ("ВНИПИморнефтегаз"). В 1979 году Николай Дмитриевич Великосельский был назначен её руководителем.  Решая вопросы остро и бескомпромиссно, Николай Дмитриевич не смог пробиться сквозь косность московского чиновничества и был вынужден уйти из института и вернуться в судостроение. В последние годы жизни он руководил лабораторией в Севастопольском филиале ЦНИИ академика А.Н. Крылова. Смерть его была неожиданна  и горестна для всех. Он не дожил и до 60 лет.  Николай Дмитриевич в нашей с Зиной жизни (да и не только в нашей) оставил самое неизгладимое впечатление. Своей неординарностью, высокой образованностью, человечностью  и одновременно простотой. Главное для него было добиться поставленной цели. Способы её достижения, иногда, казалось, были спорными, но в большинстве случаев оправданными. При этом он  использовал не только все свои силы, но и умел увлечь для решения поставленной задачи работников разных рангов:  и высоких начальников, и рядовых сотрудников. Мне кажется, что нам с Зиной он доверял и надеялся, что мы не подведём его ожиданий. Поэтому он мог в выходной день, когда мы уже собрались в поход, не позвонить, а зайти к нам домой и попросить снять рюкзаки и отправиться на завод, где достраивался плавкран для решения вдруг возникших срочных вопросов. И мы снимали рюкзаки и, чуть ли не чертыхаясь, шли…Он мог попросить меня не ложиться в больницу на плановую операцию, а поехать вместе с ним в Астрахань на сдачу головного судна, от своевременности которой зависела, во многом, как  его судьба, так и перспективы ЦКБ.  И я ехал. И мы делали это не только потому, что он был для нас большим начальником, но и потому, что мы чувствовали себя в одной команде, помогая ему, решали общую задачу, обычно очень важную и интересную. Он доверял своим помощникам и был признателен за их вклад в общее дело.   Он уважал и  ценил   каждого участника коллективной работы. Об этом в какой-то степени свидетельствует надпись на обратной стороне фотографии плавкрана «Богатырь», которую он подарил нам с Зиной после завершения его испытаний.                           

 

 

   

 

        На оборотной стороне фотографии он написано:

«Володе и Зине Цыпиным от их соратника, товарища и Главного конструктора этого крана. Спасибо за вклад:  Зине – за обрыв груза, Володе – за агрегатирование

                                    Вперёд!  Всё впереди!

                       Великосельский                                      24.04. 1972г.

 

 

                             

 

Когда я говорю о доверии, то имею в виду и его рассказы о некоторых вопросах, о которых не принято было говорить на людях. В первые годы работы меня перевели в группу главного конструктора в качестве ведущего конструктора. Через некоторое время я поинтересовался у начальника ЦКБ  о том, какие у меня перспективы роста, имея в виду возможности стать заместителем, а затем, при хорошем стечении обстоятельств, и Главным конструктором. Начальник мне ответил, что у меня перспектив роста в этом подразделении нет, хотя отзывы о моей работе были неплохие. Я не стал допытываться в скрытых причинах такого положения и как-то вне служебной обстановки спросил у Николая Дмитриевича о его мнении по этому вопросу. Он мне рассказал, что в качестве Главного инженера, второго лица в организации, ему приходится бывать на разных инструктивных совещаниях.  Партийное руководство, не давая письменных указаний, в устной форме доводило до руководителей предприятий следующие принципиальные соображения относительно отношения к евреям:

- стараться на работу  не принимать,

- на высокие должности не выдвигать,

- при желании уволиться, не возражать.

После этого я возвратился в производственный отдел, где вскоре стал начальником сектора, а затем и руководителем отдела.

Решая  серьёзные технические задачи, Николай Дмитриевич  не забывал  о безопасности  людей и проектируемых сооружений. Зина хорошего помнит, с какой серьёзностью он относился к изучению вопроса возможных последствий при обрыве груза, поднимаего плавучим краном.

Мне довелось руководить изучением возможности использования атомной энергетической установки на одной из удалённых морских стационарных платформ. Однажды, он попросил  меня познакомить его с руководителем отдела крупного ленинградского института, который  был привлечён для проведения конструкторской проработки. Руководитель отдела - человек серьёзный, доктор наук и профессор. Но когда Николай Дмитриевич задал ему простой, но очень важный вопрос: «Не могут ли создаться условия, при которых на платформе может возникнуть ядерный взрыв?» - не мог ничего вразумительно ответить, и вынужден был вызвать для объяснений своего подчинённого. Ему Николай Дмитриевич задал тоже несколько неудобных, но важных вопросов, на которые нелегко было ответить и узкому специалисту.

Заслуги Николая Дмитриевича перед страной велики. За время его работы в ЦКБ  многих сотрудников награждали правительственными наградами. Но я не помню среди них Великосельского. Он был  для руководства неудобным человеком. Я всегда не понимал, почему можно присваивать построенным по проектам Н. Д Великосельского плавкранам порядковые номера – «Черноморец» ..25, 26 и т. д., « Богатырь» 2 , 3… И не заменить ни один почти ничего  не значащий номер на имя  организатора  новой  отрасли судостроения и его помощников.  Чтобы плавали суда с названиями: Николай Великосельский,  Иван Гончаренко, Юрий Плаксин…

Приятно, что в последнее время спустя, более двадцати лет после смерти Николая Дмитриевича, появились мемориальные доски на домах, где он жил  в Нижнем Новгороде и Севастополе.

На мемориальной доске в Нижнем Новгороде выбито:

«Здесь, в ЦКБ «Вымпел», с 1951 по 1956 год работал участник Великой Отечественной войны, выдающийся конструктор, лауреат Государственной премии СССР Великосельский Николай Дмитриевич».

    

Я не уверен ,что Николаю Дмитриевичу присвоено звание «Почётный житель города Севастополя». Имеются противоречивые сведения по этому поводу. Безусловно то ,что он достоин всяческих почестей.

 

 

Снимок на память после сдачи плавкрана «Астрахань

 

                            

                        

А это мне подарок от работников завода за обеспечение успешной сдачи плавкрана. Я благополучно довёз его до Севастополя.

 

                            

                                           Майя Михайловна и её семья

 

                                           

 

         С Маей мы многие годы работали  в одной организации и дружили домами. Она жила со своей мамой Зинаидой Борисовной Иоффе, которую мы очень чтим и часто вспоминаем.

                                                            

Зинаида Борисовна знала несколько (говорили -10!) языков, была прекрасной переводчицей и преподавателем. И замечательным, интересным собеседником, несмотря на значительную разницу в нашем возрасте в ту пору, когда мы с ней познакомились. Судьба этой семьи удивительна и уникальна. Зинаида Борисовна была трижды замужем. Майя была ребёнком от первого брака. Вторым мужем Зинаиды Борисовны был Перец Маркиш, известный еврейский поэт, романист и драматург, писавший на идиш. В 1929 году  в их семье родилась Ольга. Но этот брак был недолгий. Третьим мужем Зинаиды Борисовны был Борис Ткаченко. Он был историком, редактором, переводчиком, литератором и по воспоминаниям Ольги - удивительным человеком. Его расстреляли — в 37-м. Ольгу, как дочь «врагов народа», должны были забрать в специальный детдом. Но в это время её родной отец, писатель  Перец Маркиш, оказался в Киеве, и Зинаида Борисовна отдала Ольгу ему. И следующие десять лет, до ареста своего отца, Ольга прожила в Москве, в его второй семье. У Зинаиды Борисовны взяли подписку о невыезде, но затем сослали в лагерь. Майе в то время было -13 лет, ее забрала жить к себе тетя. В начале войны в возрасте 18 лет Мая добровольно ушла служить в армию.

Недавно был опубликован список евреев, работавших в своё время, на строительстве Беломоро-Балтийского канала и в Сегежлаге,  умиравших там от дистрофии, но оставшихся в живых. Вот что в этом документе сказано о Зинаиде Борисовне:

«Иоффе Зинаида Борисовна, еврейка, 1901 г. р., уроженка с. Гуляй-Поле, Днепропетровской обл. Осуждена 05.02.1938 г. Особым Совещанием при НКВД СССР как «Член семьи изменника Родины» на срок 5 лет. Прибыла в Сегежлаг 01.08.1939 г. из Темниковских лагерей НКВД. Выбыла 01.08.1941 г. в Карагандинский ИТЛ».

         П. Маркиш в предвоенные годы много и плодотворно работал. Его произведения много издавались на русском языке в переводах А.Ахматовой, П.Антокольского, Э.Багрицкого и др. В 1937 году  Маркиш был награждён орденом Ленина. Вместе с тем, Маркиш неоднократно подвергался резким нападкам со стороны пролетарских литературных кругов за «идеологические отклонения». С момента создания Еврейского антифашистского комитета он стал активным его членом.   Перец Маркиш был близким другом и соратником Соломона Михоэлса. На гражданской панихиде по Михоэлсу он мужественно прочитал свое стихотворение, где гибель Михоэлса названа убийством. После гибели Михоэлса начались аресты всех, кто был близок к Еврейскому антифашистскому комитету. В январе1948 года арестовали  и Переца Маркиша, а летом 1952-го его расстреляли как шпиона вместе с другими выдающимися деятелями еврейской культуры. Его вторую жену, Эстер, с двумя сыновьями отправили в ссылку в Казахстан. А Ольгу, которая училась тогда на скульптурном факультете Киевского государственного художественного института, сослали в Сибирь на 10 лет как «члена семьи изменника Родины». Смерть Сталина сократила срок. После  2-х лет, проведённых  на Алтае, она вернулась в Киев.  Окончила Киевский художественный институт в 1956 году   и  стала работать   на фарфоровом заводе.  Занималась фарфоровой скульптурой, керамическими росписями, декоративной и монументальной керамикой, разными формами керамической пластики. Керамические панно Ольги Рапай (Рапай - фамилия по мужу) украшают помещение Национальной библиотеки для детей, Институт физиологии, Институт ботаники, ряд общественных зданий и крупных магазинов. Со своими работами Ольга Рапай - Маркиш побывала во многих странах мира. Одна из её работ - керамический конь - была подарена мне на 50-летие. К сожалению, я не мог вывезти его в Израиль, и он хранится у нашей приятельницы в Севастополе. Майя была для нас преданным другом. Часто собирала нас на дружеское застолье, на котором автором очень вкусных пирогов была Зинаида Борисовна. Майя была высококвалифицированным специалистом в области автоматики и электротехники. Знала себе цену и требовала соответствующего к себе отношения. Её непримиримость к недостаткам и  самоуверенность не всегда нравились  сослуживцам. Приходилось менять места работы. Уйдя из нашей фирмы, она служила в гражданской флотской организации флагманским специалистом по автоматике и носила морскую форму. После смерти Зинаиды Борисовны Майя переехала в Москву. Там, в одном из проектных институтов она занимала ведущую должность в области автоматизации производственных процессов. После выхода на пенсию стала плавать на речных судах в качестве горничной. Однажды, побывав на мостике, она увидела, что какие-то навигационные приборы неисправны.  Разобравшись в причинах неисправности, она сумела привести приборы в рабочее состояние, чем вызвала  бурный восторг экипажа.  Последние годы Майя жила рядом с дочерью в Свердловске. Если в довоенные и военные времена судьба била по её родителям, то в перестроечные она ударила в самое больное место. Её любимый внук погиб в результате какой-то  ужасной бандитской разборки.

 

                                             Лидочка Солопова

                                                          

   В доме Майи и Зинаиды Борисовны мы познакомились с Лидочкой Солоповой. Лидочка окончила университет по двум факультетам – математики и английского языка. Но впоследствии,  в основном, занималась переводами и преподаванием английского языка в институте  и всю жизнь совершенствовала свои знания этого языка.  В этом ей в значительной степени помогала Зинаида Борисовна. Но и в дальнейшем она не упускала возможности поддерживать свой уровень знания языка. Так, когда в Севастополь уже в годы перестройки приехали преподаватели из Америки, она брала у них уроки, которые стоили немалые деньги. Она была видной, интересной женщиной и большой интеллектуалкой. Много читала, интересовалась новинками иностранной литературы. Но личная жизнь её не сложилась. Лидочка стала нашей многолетней подружкой. Она была значительно младше нас, но мы находили общие интересы, часто встречались и ходили в походы. Она подружилась и с нашими родными и друзьями. Как-то очень трогательно, интеллигентно и умело контактировала с нашим маленьким в ту пору внуком, находя его интересным собеседником и гостеприимным хозяином. Он всегда при ее посещениях приносил показать все свои игрушки. Лидочка считала, что Данечка таким образом хочет ее развлечь. Она любила жизнь, но ушла в мир иной рано, не дожив до шестидесяти лет. В последние месяцы ее жизни нам удалось  повидаться, когда мы приехали в Севастополь из Израиля на несколько дней. Отрадно было услышать от Лидочки в эти трагические дни, что она считает нас самыми близкими, преданными друзьями, которые никогда не оставят без помощи в трудную минуту.

 

                            

                                        Головачёва Лидия Ивановна

                                                         

 

 

 

 

       

 

                                                      1937-2011

     Лидия Ивановна – человек удивительной судьбы.  Она родилась в Тамбове, но после войны родители переехали в Севастополь. И с этим городом связана вся её жизнь. Она то расставалась с ним на долгие годы, то возвращалась вновь. После окончания с золотой медалью школы Лида уехала в Ленинград и поступила в инженерно-строительный институт. Во время учёбы она познакомилась с китайским студентом, который впоследствии стал её мужем. После окончания института молодые люди уехали в Китай, где Лида прожила многие годы, работая на кафедре русского языка пекинского политехнического университета Цинхуа. Преподавала русский язык и учила китайский. Это было в 1960-х годах. Там, в Китае родился сын, Валя. В дни «культурной революции» Лидия Ивановна была вынуждена вместе с сыном вернуться в Советский Союз. Муж её остался в Китае.

Воспоминая о культурной революции, Лидия Ивановна писала:

«…И, наконец, измученный вид моего мужа, приходившего с собраний «критики предателей, шпионов и ревизионистов без называния имен». Все его коллеги  при этом поворачивались в его сторону, пристально на него смотрели и обменивались впечатлениями о  цвете лица «некоторых ревизионистов в нашей среде» – от него ждали признания. Напряженное ожидание его ареста. Наконец, его исчезновение, ночные проверки, обыски, хождение по «ревкомам» разных ступеней с вымаливанием свидания. Суд с двумя румяными студентами в роли судей, выдающий мне справку о разводе по заявлению  супруга, «признавшего свои ошибки и не желающего больше иметь дело с советской ревизионисткой». Для меня на этом «культурная революция» кончается, для него –  нет. Только через двадцать лет я узнаю, что был еще вывод на расстрел. Ложный. Этот прием применялся к особенно упорным».

Вернувшись из Китая, Лидия Ивановна одно время работала вместе с нами в Севастополе, занимаясь проектированием подъёмных кранов. Именно тогда мы с ней познакомились и подружились. Но в какой-то момент она поняла, что её предназначение в другом, и в возрасте 30+ поступила учиться в Ленинградский университет, где изучала китайскую историю и философию, совершенствуя одновременно свои познания китайского языка. Её сын Валя в это время оставался на попечении родителей Лиды в Севастополе. После окончания университета Лидия Ивановна не смогла найти работу ни в Москве, ни в Ленинграде, поскольку для этого нужно было иметь, как минимум московскую или ленинградскую прописку. Она  уехала на Дальний восток, где работала в Институте востоковедения. Там, в 1981 году она защитила кандидатскую диссертацию по теме «Механизм перевоспитания кадровых работников в годы маоистской «культурной революции» в Китае». По этой теме  были  изданы две монографии. Она писала:

«Одна из них была, как раз посвящена так называемому «маоистскому подходу к воспитанию кадров». А вторая – ходу «культурной революции» в Северо-Восточном Китае. Обе эти монографии были депонированы, то есть, опубликованы в одном экземпляре и хранятся в библиотеке Института научной информации по общественным наукам. Ученый совет ИДВ АН СССР дважды принимал решение о публикации монографии по моей диссертации. Она даже прошла редактирование. Но дело, в конце концов, решил начальник редакционного отдела ИДВ, настойчиво расспрашивавший меня, как у нас на Дальнем Востоке дела с рыбой. Когда выяснилось, что рыбы у меня нет, он заявил мне, что такую «китайщину», такие подробности психологической обработки не стоит сообщать широкому советскому читателю. Такие были в то время нравы».

Там, во Владивостоке, окончил университет и Валя. Выйдя на пенсию, Лидия Ивановна переехала в Севастополь. И здесь, уже официально не работая, она осваивает компьютер и продолжает свою научную деятельность. Участвует в научных конференциях. Главная тема научной работы Л. И. Головачёвой -   философское наследие Конфуция. Ей удается найти и представить на суд научной общественности новые трактовки работ великого философа. Она переводит на русский язык  китайских авторов. Издаёт свои книги. Совершенствует свои знания английского и французского  языков.  Выступает с лекциями. Она автор более 100 научных работ.

                      Философ   Игорь Бурдонов посвятил Лидии Ивановне свою поэму о Конфуции «Задумчивый китаец», первые строфы из которой я хочу привести здесь

                                

                                                  ЗАДУМЧИВЫЙ   КИТАЕЦ

                                                      поэма о Конфуции

  Лидии Ивановне Головачевой, переводчице "Лунь Юя", с симпатией и уважением.                                                  

                                                                  Декабрь 1997

 

 

 

 

«Тот, кто переводит Конфуция,

становится похожим на Конфуция,

даже если не разделяет

его причудливые взгляды.

 

                                                       Я знаю женщину, переводившую Конфуция,

                                                       хотя, казалось бы, Конфуций - мужчина,

                                                       огромного роста, с отвислыми ушами,

                                                       толстыми губами и выпученными глазами.

 

Все переводчики Конфуция похожи друг на друга,

но отличаются своим жэнь.

У одного это любовь к человеку.

У другого - милосердие.

У третьего - следование правилам.

У четвертого - дружелюбие.

У пятого - гуманность.

У шестого - способность управлять людьми.

Для женщины, о которой я говорил,

жэнь - это совесть.

Конфуций первым ее придумал.

 

                                                                   Жэнь самого Конфуция

                                                                   Неуловима, как лунный луч,

                                                                   подобна туманной дымке.

                                                                   Его учение подобно лису-оборотню,

                                                                   который только кажется человеком,

                                                                   а сам только что вышел из леса.

                                                                  Хотя в глубине леса,

                                                                  в самой чаще его,

                                                                  меж корней тысячелетней сосны как раз и

                                                                  скрывается природа человека.

                                                                  Хотя раскрывается она

лишь в городах великих,

на поприще государственных дел,

что создают Историю

и славят Имя и Род в веках…»

И, кроме своей научной и литературной деятельности, она долгие годы ухаживала за одинокой приятельницей студенческих времён, которая стала инвалидом. Лида взяла её под свою полную опеку. Жила вместе с ней, ухаживала за ней и обслуживала. При всём при этом, она оставалась жизнерадостным, родственным и очень дружелюбным человеком.

В конце 2010 года она гостила в нашей семье. Знакомилась с Израилем. Ей всё было интересно. У нас с ней сложились очень тёплые отношения, и мы рады, что она была в нашей жизни.

Была…,потому, что 15 июня 2011 она внезапно и безвременно ушла из жизни.

В некрологе писали:  «Лидия Ивановна Головачёва (1937-2011) была выдающимся российским китаеведом, совершившим уникальные открытия в изучении Конфуция, Лаоцзы и нового направления науки, который она назвала «пресинологией». Истинное значение ее вклада, возможно еще не скоро будет по достоинству осмыслено и оценено коллегами-китаеведами. Несмотря на преклонный возраст, Лидия Ивановна была преисполнена творческими силами, идеями и замыслами, которые ей так и не удалось до конца реализовать. Она явила собой лучший пример истинной любви и преданности делу всей жизни – изучению Китая. Оставила после себя не только ценное научное наследие, но также передала эстафету своему сыну и, хочется верить, будущим поколениям китаеведов».

Лидочкин сын Валя стал очень востребованным переводчиком с китайского языка.  Он много лет проработал на радио Тайваня, защитил кандидатскую диссертацию. Занимается научной и литературной деятельностью. Он бережно сохраняет научное наследство мамы и предполагает издать сборник её основных трудов. Думаю, что не без его участия в Википедии появилась обстоятельная статья- «Головачёва Лидия Ивановна»

                            

                                        Юрий Васильевич Плаксин

                                                   

                                                      1932 -2010

Мы с ним первыми пришли во вновь организованный механический отдел ЦКБ «Коралл» и проработали вместе в этом отделе более тридцати лет. Юра был не только грамотнейший инженер, но и механик, и умелец, как говорят, от Б-га. Он никогда не обращался за помощью, если возникала какая-то неисправность в оборудовании дома или в автомобиле и делал любые монтажные, слесарные и паяльные работы. Брался за всё, и у него всё получалось. Когда мы ещё ездили на мотороллерах, одно время запретили ездить без касок. Я долго искал, пока смог достать её (в то время на всё был дефицит!), а Юра склеил каску из отдельных листов бумаги, причём сделал настолько прочно и красиво, что её невозможно было отличить от покупной. Юра мог не только спроектировать любые элементы энергетической установки, но и смело брался и умело изготавливал всё, что нужно или хотелось сделать. Сам построил  дом на садовом участке. При этом самостоятельно разработал и изготовил приспособления для возможности цельно бетонной отливки. Юра любил дарить подарки, но не покупал их, а изготавливал  сам. У него прекрасно получались фигурные поделки из дерева. На них  он монтировал металлические накладки с посвящениями и пожеланиями. Во время болезни его жены Светы ему посоветовали заваривать для неё отвар из более, чем ста трав. И он сам собирал эти травы и изготавливал рекомендуемое лекарство. К сожалению, лекарство не помогло.  Когда умерла Света, Юра не стал заказывать памятник, а изготовил его сам, выполнив все необходимые работы  по резке камня, надписям и уж, конечно, зелёному ограждению.  Такие способности позволили ему освоить макетное производство, и изготавливать прекрасные макеты сложнейших и насыщенных помещений механических установок, без которых в наши времена, когда ещё отсутствовало многомерное компьютерное черчение, выполнить компоновку современной энергетической установки было невозможно.

В доме было много  мебели и всякие домашних приспособлений, изготовленных Юриными руками. Он готовил вкусные домашние заготовки.  И был  прекрасным кулинаром, особенно по части пирогов. Когда же в Севастополе стало плохо со спиртными напитками, многие стали увлекаться самогоноварением. Тем более, что винограда после его уборки на полях оставалось много. Самогонные аппараты начали изготавливать на заводах, и я купил себе такой. А Юра не стал тратиться и изготовил себе легко разборный  аппарат из подсобных материалов.  Изучив технологию спиртоварения, изготавливал прекрасные напитки. Его вторая жена Галя внесла новые свежие краски в Юрину жизнь. Вместе с Галей в его жизнь вошли её дети и внуки, которые полюбили Юру, не имевшего своих детей. Это был очень честный, принципиальный, добрый и  доброжелательный человек, преданный близким людям и друзьям, всегда готовый придти на помощь в нужную минуту, но никогда не прощавший ложь и непорядочность.

         Юра с женой Светой

 

 

 

 

                                                          Орловы

 

Долгие годы добрых отношений в Севастополе нас связывали с семьёй Орловых, Вадима и Алины. Их потомки сейчас живут в Италии. Несколько лет назад мы встречались в Риме с их дочерью Ольгой и внуком Лоренцо, ставшими прекрасными экскурсоводам, которые знакомили нас с достопримечательностями Вечного города.

 

 

 

                                  Севастопольская жизнь. Туризм. Увлечения

 

В Севастополе мы не были одиноки. Там жили мои однокашники по училищу. Мы изредка встречались с ними, в основном, по случаю приезда кого-нибудь из моряков  или Дня Военно-морского флота. В первые годы наиболее часты были встречи с семейством Егоренковых и Фокиных. В последние годы стали чаще встречаться с ребятами с Северной стороны:  Харчишиными,  Куликовыми,

.                                     

 

Серовыми,    Стояновыми. Эти встречи были эпизодичными, но очень душевными, потому что нас объединяли воспоминания далёкой  юности. Встречи чаще всего проходили на дачах, которыми  в те времена пытались все обзаводиться.

                                            

                                              У Харчишиных на даче

 

Не забывали нас в Севастополе и мои курсантские друзья, жившие в других городах. Гости у нас были почти каждое лето. Несколько раз приезжал Вовик Минков, с семьёй и один. Мы с ним однажды осуществили путешествие на мотороллере до Евпатории по прибрежным тропинкам. Приезжал Асик Свистунов со Светланой. Семья Новосельских и его жена Яна отдельно со старшей дочерью Ирой. Мы пытались её тепло встретить и помочь как-то справиться с горем после смерти младшей дочери. Приезжал Вова Троицкий, Абрамов. Ивановы, Коппели. Частыми гостями были Миша Иткин, его жена Женя и сын Дима. Были времена, когда большой компанией уезжали под Форос и целый месяц жили там в палатках.

Однако более интересные и длительные отношения у нас постепенно сложились с новыми севастопольскими знакомыми, с которыми нас связала любовь   к крымской природе.

 Большинство из наших севастопольских приятелей - туристов сфотографировались с нами на прощание.

 

                

 

 Лида Головачёва,  сидит слева от меня, Лидочка Солопова  стоит справа  от Зины, а Юра Плаксин  слева. Объединяло нашу компанию  увлечение туризмом, для занятий которым Крым представлял удивительное место, богатое самыми разнообразными ландшафтами и возможностью пройти маршрутами практически любой сложности.  Обычно это были маршруты выходного дня или с одной ночёвкой с субботы на воскресение, поскольку все участники этих походов  активно работали. Очень часто, наверно, не менее одного раза в месяц, мы совмещали выходы на природу с празднованием чьего-нибудь  дня рождения. Наиболее любимыми местами походов были: Алсу и каньён Черной речки; Балаклава  с её Золотым и Серебряным пляжами, мыс Айя, мыс Фиолент, Северная сторона с Учкуевкой, Любимовка с прилегающими дикими пляжами, Соколиное с выходами на Орлиное гнездо и Ай-Петри, Алупка. Купание  в Чёрном море  доставляло  нам всегда огромное удовольствие. Мы и сейчас его вспоминаем. К  Средиземному морю, мы никак не можем привыкнуть.

 

                      

Иногда приходилось пировать и в такой обстановке. Потом сушились у костра.

                          

Зимой совершали поездки с поиском снега, чтобы покататься на лыжах.

Кстати, эта фотография сделана в самом Севастополе. Такие иногда бывали зимы.

Встречались и дома в нашей большой севастопольской квартире, которую мы очень любили. Она была лучшим жильём в нашей жизни.

                                                       

Летом, во время отпусков, все разъезжались по своим семейным или индивидуальным планам.  Мы часто бывали в Феодосии, Алуште, Ялте, Высоком, Форосе и бандитском лесу, Димирджи, Долине привидений. Но всё же летом чаще мы выезжали и за пределы Крыма. Вначале с рюкзаком за плечами  в Литву, Вологодчину и север, по Золотому кольцу и  пушкинским местам, а позже, когда появился «Запорожец» - в Закарпатье, в 

На привале                                          Грузию и Армению,  Новгородчину и Белоруссию.

               

 За руль машины я сел в почти пятидесятилетнем возрасте. Машина увеличила возможности для путешествий, хотя в условиях бывшего СССР    отнимала много средств и времени на обслуживание. Надёжность этого автомобиля была очень низкой, запчастей в продаже почти не было, а сервис был очень дорогой.

К тому же, за всем надо было стоять в очереди:

-на строительство гаража,

- на покупку шин,

- на подготовку к техосмотру и его прохождение.

Что значит быть владельцем машины? Помимо владения машиной надо было уметь её ремонтировать и готовить к техосмотру. Если ты этого не умел, то ежегодные осмотры превращались в муку. На техосмотрах придирались по мелочам, чаще всего, с целью выманить мзду, поэтому   приходилось проходить его по нескольку раз. Пользовался услугами умельцев, которых было много, но большинство из них  были людьми пьющими и поэтому часто непредсказуемыми. В конце концов, я нашёл помощника, хорошего парня и большого умельца, который прекрасно разбирался в машинах, но любил выпить, хотя и был сердечником. Кое-как приводили с ним машину в порядок, но это не гарантировало, что я успешно пройду тех. осмотр в ГАИ. Приходилось находить посредников, имевших там приятелей, и они за некоторую сумму оформляли необходимые документы.

                 Помимо туризма мы всегда стремились к укреплению здоровья, иногда откликаясь на очень модные, и не всегда апробированные веяния. Увлечение наших родственников в Воронеже моржеванием было примером и для наших попыток овладеть этим методом закаливания. Я начал купаться ранним летом и продолжил его до конца зимы следующего года, когда не выдержал этой нагрузки мой всегда слабый «ухо - горло - нос». Но ощущение огромного удовлетворения от зимнего купания осталось до сих пор.

Одно время многие в России увлекались учением Иванова. Пытались и мы взять из него самое положительное – необходимость закалки, ограничение в еде и доброжелательность. У нас был хороший пример. Этому учению увлечённо следовала сестра нашей приятельницы Лидочки Солоповой, которая, даже живя на Севере, ежедневно выливала на себя два ведра холодной воды, голодала два раза в неделю более чем по 24 часа. Она и сейчас, спустя 20 лет продолжает жить по этой системе, не болеет и остаётся моложавой, красивой и энергичной.  Наше увлечение этой системой длилось немного более года и закончилось тем, что я заработал порез. Лицо моё оказалось перекошенным за два дня до нашего поездки в Америку, к которой мы долго готовились.  Около полугода я после этого лечился, но некоторые последствия болезни сохранились и до настоящего времени.

От системы Иванова осталось ощущение безусловной полезности временного голодания. И уж, конечно, не надо стесняться здороваться. Пожелание здоровья другому человеку без сомнения повышает твой жизненный тонус и улучшает собственное здоровье.

          Ещё одним «спортивным» увлечением, пришедшим к нам в зрелом возрасте, был бег трусцой. В те времена появилось много литературы на эту тему. Мы узнали, что на стадионе создана секция по оздоровительному бегу и стали заниматься в ней. Руководил ею Женя, очень интересный и жизнерадостный человек, бывший моряк. Он был старше нас. Ему уже тогда было за шестьдесят, но он, помимо регулярного ежедневного бега, принимал участие и в больших забегах: Ленинград – Новгород, Севастополь – Ялта. Однажды мы его встретили по дороге на Ай-Петри. Мы доехали на автобусе до Охотничьего ресторана. И на остановке встретили Женю. Мы спросили его, на каком автобусе он поднялся сюда. Он рассмеялся и ответил «Я прибежал сюда бегом, а на автобусе спускаюсь в Ялту».

Занятия с ним приносили большое удовлетворение. Продолжалось это увлечение пару лет и закончилось, к сожалению, неудачно, в чём я сам виноват. Дело в том, что в группе были люди разного возраста от 18-летних до весьма пожилых.  Однажды я пришёл на стадион во внеурочное время и начал отсчитывать круги. Там же занималась одна из наших молоденьких девушек. И вот, я попробовал обогнать её на финише. Я уже не помню, удалось ли мне это, но с сердечными болями я ходил долго. Занятия бегом на этом прервались

В восьмидесятые годы наше увлечение туризмом несколько уменьшилось в связи с охватившим всех стремлением к садоводству и огородничеству. В эти годы 

                             

государство начало выделять небольшие участки в кооперативное пользование. Приобретение этих участков потребовало больших затрат свободного времени и денежных средств на возделывание участков и строительство на них домов. Выделенные участки представляли собой скалистую породу, покрытую небольшим, толщиной не более нескольких сантиметров, слоем земли и неподъёмными валунами. Так что обработка участков требовала огромных физических затрат на вырубку в скале ям для посадки деревьев и финансовых вложений на закупку и привозку земли для засыпки ям и создания более или менее приемлемого слоя для грядок. Много сил и средств было потрачено и на строительство дома. В результате мы оборудовали участок и даже, пока не истощилась земля, получали неплохие урожаи персиков, абрикосов, черешни. Особым увлечением Зины было разведение роз - дело, в котором она достигла больших успехов. На её розы приходили смотреть соседи. Она и сейчас скучает по своим розам. И по необыкновенно вкусной черешне разных сортов от нежно телесного цвета с розовым бочком раннего срока созревания до более поздней темно-красного, почти черного цвета размером с воловий глаз, являвшейся тоже предметам нашей гордости. Я много работал на участке и сейчас считаю, что это было потерянное время. Дача не стала местом, где мы могли отдохнуть. Туда ехали только для того, чтобы поработать. Мы даже не ночевали там, а всегда вечером уезжали в город. Сейчас, задним числом, думаю, что нужно было или купить небольшой уже обработанный участок, или продолжать ходить в походы, а фрукты покупать на базаре. Зина не разделяет моего мнения, потому что считает, что сад и все растущее в нем – это как дети: их надо растить, разговаривать с ними, уговаривать и гладить. Тогда сад дает отдачу и радует.

          Большое место в моей жизни занимало увлечение Пушкинианой.

Нужно сказать, что в России Пушкин проходит через всю жизнь людей. И если многие имена известных людей возникали и уходили из нашей жизни, то имя Пушкина сопровождало нас неизменно с самого детства. Начиная с прекрасных сказок, книг, театральных постановок, многочисленных памятников, названий улиц и городов, присвоения его имени театрам, библиотеками пр. Безусловно, Пушкин достоин славы, хотя и иногда, кажется, что это славословие является чрезмерным. Особенно когда портреты поэта появляются на кружках, ложках и пр. утвари.

 Он был с нами не только в своих произведениях, но и в обычной жизни. Мы жили в Ленинграде рядом с Пушкинской улицей, на которой стоял памятник Пушкину. Ближайшим к нашему дому театром был театр им. Пушкина.

В школе, которую я окончил, когда-то учился брат Пушкина, в ней часто бывал и сам Александр Сергеевич. В городе Пушкине я учился шесть лет.  На въезде в город нас всегда встречал Пушкин: и на железнодорожном вокзале, и у Египетских ворот. Имя Пушкина всегда было рядом.

Дополнительный интерес к поэту возник в 70-80-е годы, когда были найдены неизвестные материалы о личной жизни Пушкина и появились многочисленные публикации, объединённые темой «Вокруг Пушкина». Тогда и у меня появился зуд коллекционирования всего, что связано с именем поэта. И не только у меня одного. Появились очень серьёзные коллекционеры, которые превратили пушкиниану в некую научную отрасль пушкиноведения. Возникла пушкинская филателия, пушкинская филокартия и другие направления.  Стал коллекционировать и я: сначала вырезки из газет, статьи и книги, а затем марки, конверты, календари, экслибрисы, значки.  Увлечение оказалось серьёзным и не очень дешёвым. Оно продолжалось всё время пока я жил в Севастополе и даже частично, когда мы переехали в Израиль.

Коллекционирование вообще дело увлекательное, а когда оно связано с именем великого поэта и его творчеством, то становится украшением жизни. Кроме того, география мест, связанных с именем Пушкина, настолько велика, что поиск новых предметов приводил к необходимости поездок и знакомству с пушкинскими местами, что само по себе доставляло большое удовольствие. Конечно же, я пытался найти новые атрибуты, связанные с именем Пушкина и во время своих многочисленных командировок в Москву, Ленинград, Баку, Горький, Астрахань, Симферополь, Киев и другие города. Во время своих путешествий мы всегда включали места, связанные с именем поэта, и пытались там пополнить свою пушкиниану. Мы были в Михйловском, Петровском и в Святогорском монастыре на могиле поэта, в Кишенёве и Гурзуфе, Пскове и Выре, несколько дней прожили в Берново. Царское село - Пушкин – обязательное место для посещения при поездках в Ленинград. В результате появилась неплохая коллекция. Часть материалов я отсканировал  и привожу их в Приложении.

 Перевезти коллекцию в Израиль было делом непростым. Во–первых, нельзя было перевозить книги, изданные до войны, а также дорогие и антикварные вещи. Кроме того, мы были ограничены в весе багажа. Поэтому взяли с собой только часть книжной пушкинианы, часть отвезли в Ленинград и оставили у родных (Не знаю, уж заберём ли их когда-нибудь?). Часть книг вместе со шкафом мы оставили в Севастополе у нашей подруги Лидочки Головачёвой (Пусть благословенна будет память о ней!) и они хранились у неё много лет. После ухода её из жизни Лидочкин сын Валя передал эти книги в дар Севастопольской морской библиотеке, за что я ему очень благодарен.

На сайте библиотеки 02.09.2012г. появилась заметка:

    Пушкиниана в подарок к 190-летию Морской библиотеки

      К 190-летию Морская  библиотека получила в подарок  Пушкиниану  из книг Владимира Марковича и Зинаиды Даниловны  Цыпиных, которые сейчас живут в Израиле, в г. Явне, а раньше жили в Севастополе, работали в ЦКБ »Коралл». Книги о Пушкине – это увлечение, их  с любовью собирали  и хранили долгие годы. Эта коллекция содержит более двухсот книг, журналов, путеводителей по пушкинским местам, открыток. Всю коллекцию любезно передал нашей библиотеке Валентин Головачёв (Лю). Спасибо дарителям!
      Пушкинская поэзия всегда любима и современна, а книги о Пушкине продолжают свою жизнь в стенах Севастопольской Морской библиотеки. Они нужны читателям. Несколько раз в году в библиотеке проходят вечера, чтения, литературные композиции, книжные выставки, посвящённые творчеству Великого поэта. Подаренные книги дополнят нашу Пушкиниану.

                                                                       

 

С переездом в Израиль это увлечение стало постепенно гаснуть. И сейчас я уже думаю не о пополнении коллекции, а о том, как её передать в хорошие руки. Частично я уже это сделал. Когда отмечалось 50-летие окончания мною Военно-морского училища, расположенного в г. Пушкине, я   передал в дар ему ту часть коллекции, которая связана с этим прекрасным городом.  Я надеялся, что она  не будет только подарком, но и найдутся мои последователи, которые продолжат эту работу. В Израиле не знают Пушкина. Пока моей коллекцией никто не заинтересовался

 

                                            Юбилеи и празднования                                    

                                                          в 50 и 60 лет

 

В ЦКБ было принято отмечать круглые даты начальствующего состава: руководителей организации, Главных конструкторов, начальников отделов. Отмечали юбилеи, награждения орденами. Организовывал юбиляр, обычно заказывая празднование в ресторане. Присутствовали на этих празднованиях одни мужчины-начальники, славославили юбиляра, крепко подпивали  и расходились по домам. Зачастую это происходило в общем зале ресторана среди общего шума и танцевальной музыки.  Мне всегда хотелось приблизить эти празднования к домашней обстановке, в присутствии моих близких-родных и друзей. Конечно же, я приглашал работников моего отдела. Снимали зал, специально предназначенный для торжеств. Приглашали оркестр.  Произносимые тосты были не очень официальными и остроумными. Получалось всё весело, непринуждённо и празднично одновременно. На празднование приезжали мои близкие из Ленинграда, а друзья присылали поздравления с  тёплыми пожеланиями.  Одно из них:

 

Поздравление в связи с 60-летием:

                Дорогой Владимир Маркович, дорогой Вовик!

 

Мы твои друзья и однокашники сердечно поздравляем тебя с юбилейным днём рождения и желаем тебе бодрости, здоровья и счастья!

«Без прошлого нет будущего» - и в этот радостный день хотелось бы вспомнить известную нам часть твоего жизненного пути, в котором отразилось наше время. Коренной ленинградец, в блокаду по дороге жизни ты был вывезен в Вологодскую область. После войны жил некоторое время с родителями и сестрой Галочкой на арендованной территории Поркала-Удд, в Финляндии. Школу окончил в Ленинграде и в 1950 году поступил во 2-ое Высшее Военно-морское инженерное училище, где мы с тобой встретились и подружились. Это были хорошие годы: мы полны сил и надежд, всё впереди, природа и окружение, несмотря на следы войны для нас прекрасны, военно-морские науки даются легко, а флот -  романтичен и суров.

В твоём доме, общаясь с твоей мамой, уважаемой Песей Борисовной, многие из нас, приезжих, впервые соприкоснулись с подлинной питерской - ленинградской культурой и это осталось навсегда с нами. И мы с гордостью вслед за тобой, можем сказать» Мы с Марата».

Служба командиром БЧ-5  на сторожевике суровой Балтики была хорошей жизненной инженерной школой, а молодой морской волк стал неотразимым и покорил сердце милой Зиночки, с которой Вы по-доброму и дружно шагаете уже много лет.

Послефлотская акклиматизация в родном Питере проходила трудно: новая работа в Гипроинжпроекте, рождение тогда очень маленького, а сейчас такого солидного Марка, «питерский климат» и « квартирный вопрос» заставил вас сменить холодные балтийские берега на солнечные Черноморские, и Севастополь стал твоим вторым родным городом.

Здесь у тебя решены все проблемы:

-прекрасная дружная семья;

-интересная работа;

-автомашина;

-хорошая квартира;

-замечательная дача с поражающими нас, северян, своими плодами садом.

Всё это со свойственной тебе широтой и щедростью ты представляешь друзьям. И многие из нас пользовались гостеприимством  Вашей семьи.

Мы надеемся, что полуостров Крым и славный Севастополь не отплывут от наших общих берегов, и мы и в дальнейшем будем с удовольствием бывать у вас на борту - так же как мы всегда рады видеть вас на невских берегах.

Как члены «оргкомитета-56»,мы отмечаем твоё, дорогой Вова, постоянное участие во всех встречах однокашников, а  каждый твой частный приезд в Питер собирает нас на дружеское застолье.

Прошедшие годы не сковали тебя, ты по-молодому динамичен и увлечён оздоровительным бегом и купанием, книгами о Пушкине и театром, сбором различных дикорастущих и туристскими походами по неизведанным местам Крыма, а в последние годы и в сопредельные страны. На всех этапах твоей жизни рядом с тобой находится  твоя замечательная жена – Зинаида Даниловна, которую мы все очень любим. Ваш наследник Марк стал хорошим специалистом и продолжил фамилию, подарив с женой Ирочкой Вам внука Даниила. Совместная жизнь двух семей и трёх поколений даёт вам дополнительные стимулы бодрости и жизнелюбия.

Дорогой Владимир Маркович, ты умеешь и успеваешь делать всё - плодотворно и творчески, работать, строить дом и растить сад, путешествовать и читать, встречаться с друзьями и вести интересные беседы…И мы желаем, чтобы и в дальнейшем на всё это у тебя хватало физических и душевных сил, а ты и твои родные и близкие были здоровы и всегда радовали друг друга.

Счастья и здоровья тебе и твоему дружному семейству, удачи и спокойствия в нашем сложном теперь мире.

                    Твои друзья

                                                                        Г. Санкт-Петербург,1992г.

           Снимок на память

                                    

 

                                           

Ещё один :

                                Поездки заграницу     

 

Во время жизни в Советском Союзе нам не приходилось выезжать за границу. Удалось лишь побывать несколько раз в основном, в так называемых странах народной демократии: мне в Польше и Чехословакии, а Зине с Марком - в Болгарии.  Меня в Болгарию не пустили, ссылаясь на то, что я прочёл каких-то два закрытых документа, знакомство с которыми компетентным органам не позволило разрешить мне поездку. Я потом посмотрел, что это были за документы. Оказывается, это был список руководящих работников Министерства судостроительной промышленности, фамилии которых были известны всем работникам отрасли и которые легко можно было найти в любом служебном документе. И второй - эскиз какой-то гайки, не несущей никакой особой информации, но кем-то засекреченной.

В 90-е годы стало уже легче куда-нибудь съездить. Мы нацелились на Турцию. Но для поездки нужен был загранпаспорт и заграничная валюта. И еще приглашение в гости к знакомому или родственнику. Ни того, ни другого, ни третьего у нас не было. Но люди перестраивались и находили новые пути решения возникающих вопросов. В организации, где мы работали, вдруг начали распространять приглашение для поездки в Турцию в качестве гостя какого-то турецко - подданного, всего за 10 долларов. Его покупали и вписывали свою фамилию. На основании этого приглашения в то время можно было оформить заграничный паспорт. Но для этого нужно было несколько месяцев стоять в очереди, отмечаясь в ней чуть ли не каждый день. Получения паспорта было недостаточно. Нужно было ещё оформить визу в Турцию. Оформить её можно было только в Москве. Случайно в это время Зину послали в командировку в столицу, и мы рассчитывали, что она сумеет решить и все дела с оформлением визы. Оказалось, что не всё так просто. В турецкое посольство была очередь на несколько дней. Но перестройка коснулась и вопросов решения таких дел. Нашлись предприимчивые люди, которые за определённую плату сумели наладить систему продажи очереди на получение визы. Зину познакомили с этими людьми и она, за определённую и немалое вознаграждение сумела получить визу   в ускоренном режиме. Если раньше вопросы можно было решить в основном по знакомству (по блату), то сейчас за всё надо было платить. Всякая услуга сопровождалась вознаграждением. И в период всеобщего обнищания люди искали любые пути, чтобы заработать. При этом многие пользовались своим положением и зависимостью от тебя в какой-то степени другого человека при решении им той или иной проблемы. Всё становилось возможным, но за определённую плату. Так и в нашем случае. У тебя нет времени, нужно получить визу за короткое время пребывания в Москве? Пожалуйста! Есть люди, решающие эту проблему. Они знают, как пройти в здание посольства с другого входа от того, куда стоит основная очередь, знают и к кому подойти в консульстве, чтобы быстро решить   твою проблему.

Позже этой деятельности придали даже полуофициальное оправдание, назвав вознаграждением за работу во внеурочное время. Попробуй потом разберись, какое время урочное, какое внеурочное. Так, очень быстрыми темпами рождалось коррумпированное общество, с которым, говорят, сейчас усиленно, но тщетно борются.

Но вернемся к нашим делам. Для поездки, кроме визы, нужны были ещё деньги и не просто деньги, а доллары, которые в те времена ещё мало, кто видел. Определённую и очень небольшую сумму долларов можно было получить обменом на отечественные деньги, но сделать это можно было только в одном банке, находившимся в Ялте. Понятно, что и в него в будний день попасть было нелегко. Опять только благодаря чьей-то помощи удалось в течение одного рабочего дня произвести благополучно обмен денег. Этап подготовки, казалось, закончился. Но это было не так.

Трудности поездки продолжались и дальше. В Турцию можно было попасть только на теплоходе. А теплоходы ходили только из Новороссийска, куда нужно было добираться на автобусе несколько утомительных часов. В Новороссийске выяснилось, что наш теплоход ещё не прибыл в порт и время его прибытия неизвестно. Его ждали только через несколько дней. Так что пришлось устраиваться в гостиницу, конечно, за свой счёт и бродить по Новороссийску вместо Стамбула. Но на наше счастья теплоход пришёл на третий день, и мы с радостью на него погрузились, ожидая, что через несколько часов путешествия мы достигнем благополучно турецких берегов. Мы их действительно достигли, но совершенно измотанными. Дело в том, что этот теплоход финской постройки, был совершено квадратный в плане. Даже на небольшой волне его качало во все стороны, как волчок. Не укачался, по-моему, только один капитан. Так что весь путь мы провели в изнеможении, лёжа в креслах, и прибыли в Стамбул совершенно обессиленными.  Вряд ли стоит описывать пребывание в Стамбуле. Там всё было интересно и необычно.

 Заграницу в то время ездили не для того, главным образом, чтобы посмотреть невиданные страны, а в первую очередь для того, чтобы немного заработать на разнице в действительной цене вывозимых и ввозимых товаров. Начиналась пора товарообмена, когда тысячи людей занимались перевозкой из одной страны в другую дефицитных для данной страны товаров. Разница для «специалистов»  была достаточно большой, поэтому для многих это стало видом постоянной деятельности. Не могли не задуматься об этом и мы. Кроме того, количество выдаваемых долларов было ограничено и их явно не хватило бы на то, чтобы посмотреть достопримечательности Стамбула. Поэтому купили несколько бутылок водки с надеждой, что удастся сделать удачный «бизнес». Расчёт наш оказался неправильным, за них мы получили несколько долларов и испытали много неудобств и стыда при совершении этой операции. Сейчас это всё вспоминается как дурной и кошмарный сон

Возникли трудности с возвращением домой в Севастополь. Обратный путь у нас был оплачен, но время прихода в порт российского рейсового теплохода всё время переносился, а отпуск уже заканчивался. И однажды мы увидели в порту научно-исследовательское судно, на борту которого был обозначен порт приписки – Севастополь. Это был бы самый короткий путь домой.

На судне нам сказали, что принципиально возможно с ними добраться до Севастополя, но для этого нужно разрешение капитана, который в это время гулял где-то в городе. Действительно капитана мы застали прогуливающимся по набережной в обществе учёной дамы (судно было научно-исследовательское). Может быть, присутствие дамы и сыграло основную роль в том, что капитан благосклонно согласился взять нас на борт. Мы быстро на такси съездили за вещами и как-то удивительно, без пограничной и таможенной проверки, не предъявляя никаких документов, прошли на корабль, где нам предоставили отдельную каюту и стол в кают-компании. Вершиной гостеприимства было прощание с командованием судна в Севастополе, когда нас проводили, не взяв ничего за наш проезд, проживание и питание, хотя предварительно и говорили, что всё нужно будет оплатить. Мы, конечно же, оставили небольшие подарки капитану и лицу, нас опекавшему, но это были мелочи.

Если путешествие в Турцию только познакомило нас с развивающимся туризмом, то поездка в Венгрию показала всю беспомощность и безответственность деятелей, взявшихся за организацию этой отрасли. Экскурсия была автобусной, организовывалась Севастопольским Домом офицеров, и нам казалось, что элементарные вопросы организации, касающиеся самой поездки, размещения и питания должны быть продуманы заранее. Нам так хотелось увидеть Европу и оторваться хотя бы на время от нашей действительности, что казались не так уж важными некоторые первые неувязки в организации поездки. Поездка была автобусная. Стремление побывать заграницей было настолько велико, что мы стремились использовать любую возможность, не очень задумываясь, насколько хорошо она организована и с какими лишениями можно столкнуться во время поездки. Денег нам почти не обменивали, и считалось, что венгерскую валюту мы получим, продав вещи, которые захватим с собой. В чём нуждались венгры, мы не знали и поэтому захватили с собой совершенно случайные вещи, которые можно было купить в отечественных магазинах, и по чьему-то совету несколько пачек поздравительных новогодних открыток - дело было в конце декабря.

Только продав их, а также фотоаппараты и некоторые другие вещи, мы собрали необходимые средства на то, чтобы мельком посмотреть Будапешт и вернуться домой.

   Руководители экскурсии куда-то исчезли, и решать все вопросы нам приходилось самостоятельно. Вообще, об этих поездках можно написать рассказ ужасов.

Следующая поездка была в США, куда нас в 1992 пригласил к себе в Чикаго мой старинный друг Вовик Минков. Конечно же, мы с радостью приняли это предложение, тем более что оно выполнялось по принципу, как сейчас говорят: «Всё оплачено». Наверно, иначе бы мы не поехали, ибо в то время мы никак бы не могли оплатить предстоящие расходы на перелёт, проживание и пр. и пр. Об этой поездке и о впечатлении, которое на нас произвела Америка и американцы я когда – нибудь напишу отдельно.

 

                                                 Перестройка

 

Она пришла неожиданно. Большинство из нас оказались совершенно не подготовленными к ней. Мы привыкли жить по кем-то придуманному сценарию. Нам спускались планы, и мы должны были строго следовать им. И, Боже упаси, отойти от него в сторону или выполнить какую-то работу, не предусмотренную планом.  Это действительно могло привести к нарушениям работы системы с жёстко увязанными взаимоотношениями. Поэтому возможность проявления инициативы, поиска незапланированных решений и путей приводило с одной стороны к растерянности, а с другой - к проявлению коррумпированности и взяточничества. Началась дикая децентрализация промышленности. Количество заказов по государственному бюджету свелось практически до нуля. Резко сократилась военная тематика. Руководители подразделений сами пытались найти работу. Крупные заводы распадались на десятки предприятий, связанных зарождающимися новыми экономическими отношениями. Появились сотни организаций посредников, позволяющих наладить отношения между предприятиями и решить вопросы быстрее и эффективнее, чем в рамках крупной организации. При этом, в силу зарождающейся конкуренции, возникли всевозможные формы откатов, когда заказы осуществлялись без проведения тендеров, а на основании личных взаимоотношений руководителей различных рангов. При этом часть суммы возвращалась заказчику, вернее его представителю. Обычно под благовидным предлогом участия в какой-то конкретной работе (экспертизе, консультации и т. д.). А иногда и в виде элементарной взятки, уже не говоря о подарках, банкетах и т.д. Необходимость искать обходные пути объяснялась и тем, что из-за требований многими особенно согласующими структурами своей доли, затягивались сроки разработки документации и выпуска продукции. Причём делалось это иногда почти официально под предлогом ускорения работ и выполнения их во внеурочное время. Всему этому содействовал и пример иностранных фирм, появившихся со своими предложениями и продукцией и устраивающих всевозможные встречи, симпозиумы, сопровождающиеся экскурсиями на теплоходах, банкетами и подарками.  В эпоху всеобщего обнищания всё это влияло на положительное решение практических вопросов. Появилось много маленьких предприятий – спутников. Такое предприятие возникло и при ЦКБ, где мы работали.

Пытались создать свою фирму и мы. Вернее, создали и зарегистрировали. Владельцами фирмы были три человека, в том числе и я. Все конструкторы и бессребреники.  Начального капитала у нас никакого не было, а без него что-то сделать невозможно. Но это мы поняли позже.

В устав фирмы мы записали все возможные виды деятельности, в которых, как нам казалось, мы могли проявить себя, а именно:

 -проведение проектных работ,

- патентоведение,

-посреднические услуги,

- технические расчёты,

- торговля и т. д.

Пытались подключить Севморзавод для выполнения литейных работ, изготовления металлических гаражей по заказу из США. Выполнили необходимые расчёты и обоснования, но удовлетворить требования заказчика заводчане не смогли, и договоры не были заключены.

Закупили партию шампанского и пытались её перепродать по более высокой цене, но пьющий сын одного из основателей нашей фирмы существенно уменьшил наши запасы, и его папе пришлось восполнять нанесённый им ущерб.

Говорят, что не добиваются результата неудачники или бездельники. Так ли это? Мне кажется, что мы очень старались. Как и многие другие. Но как-то устроиться нормально в этих новых условиях удалось немногим. Значительное количество конструкторов ЦКБ перешли в другие организации, в основном, связанные с торговлей или частным предпринимательством. Желание влиться в новую жизнь  не обошло нашу семью. Мы пытались не сдаваться и действовать на семейном уровне. Особенно активизировали работу после моей поездки в Америку, где я получил несколько предложений для совместной деятельности с американской фирмой. Что мы только не пытались делать? О своей попытке привлечь к совместной деятельности Севастопольский морской завод я уже упоминал.

Сейчас же я только перечислю другие попытки, которые в основном закончились неудачами:

- заручившись поддержкой производителей, рекламировал плавучие краны и российские танкеры для продажи в США;

 - вовлёк во взаимоотношения с американцами моего московского  друга Аскольда, который приложил немало сил для организации в России и на Украине производства продукции для продажи в США. К сожалению, безуспешно;

- Марк разработал программу телевизионных игр по типу «Хочу стать миллионером», работа над которой заняла несколько месяцев и практически не была оплачена заказчиком;

- совместно с Марком организовал составление кроссвордов с использованием компьютерных программ и их публикацию в севастопольских газетах. На этом даже немного зарабатывали;

 - на базе публикаций в официальных печатных изданиях, над которыми я просиживал свободное время в библиотеках, составлял рефераты на политические, экономические и технические темы, имевшие одно время в доинтернетовскую пору спрос, и даже неплохо оплачивались;

 -   Зина пыталась работать в качестве диспетчера по обработке  информации, публикуемой в рекламных газетах, и предоставлении сведений о товарах потребителям и поставщикам. Как только она их знакомила, то становилась ненужным звеном, и связь с ней прекращалась;

- однажды мы сами решили стать распространителями товаров, купили по объявлению  сотню банок черной икры и пытались её продавать небольшими партиями в рестораны. При этом почти сразу же обнаружилось, что икра была недостаточно качественна, у нас её не покупали, и только с помощью моего верного сослуживца Давида Вдовца, пригрозившего поставщику разоблачением, с трудом удалось вернуть икру продавцу;

- пытались мы и заняться финансовой деятельностью на базе небольшой суммы денег, заработанной Зиной в Америке, где она в течение нескольких месяцев ухаживала за детьми в одной состоятельной семье. Прогорели:

 - Ира вложила в Стройбанк подаренные нами  деньги по случаю рождения внучки. Руководители банка исчезли вместе с деньгами; 

 - вложили и мы деньги в коммерческий банк, который одно время выплачивал обещанные проценты, а потом разорился и выплаты прекратил.  Деньги нам так и не вернули;

 - упросила  нас одолжить деньги секретарь нашего начальника, с которой мы проработали вместе лет двадцать. Все наши попытки вернуть одолженные деньги окончились безрезультатно;

Интересным начинанием было создание в Севастополе под руководством профессора Прасолова общества учёных и инженеров. Общество функционировало некоторое время на базе Института Биологии южных морей и предполагало координацию работ по внедрению на предприятиях Севастополя наиболее перспективных научных и инженерных разработок. С каждого участника были собраны определённые средства в качестве учредительного взноса, которые постепенно куда-то исчезли. Прекратилась и деятельность общества, не дав каких - либо ощутимых результатов.

      ЦКБ переживало в те годы упадок. Жизнь становилась нищенской, неинтересной, бесперспективной и опасной. Острее стал проявляться антисемитизм.

Вообще, вспоминая сейчас все случаи так называемого бытового антисемитизма, я прихожу к выводу, что большинство из них происходило под подпитием. Видно, верна русская пословица о том, что пьяный человек высказывает свои сокровенные мысли. Я уже рассказывал, что в Севастополе у нас была большая и, казалось, хорошая компания. Мы ходили в горы и на далёкие черноморские пляжи. И по грибы. Вместе встречали праздники и дни рождения. И вот, незадолго до нашего отъезда (может быть, это в ряду прочих причин, в какой-то степени и подтолкнуло к отъезду) один из наших приятелей во время какого-то праздника у него дома  завёл разговор о том, что он,  несмотря на постоянные контакты  с евреями,  их недолюбливает  за многие известные ему их отрицательные качества.

В 80-90-е годы появилась возможность эмигрировать в Израиль, а по дороге повернуть в США. Стала принимать к себе евреев Германия. Эмигрировали многие наши знакомые и родственники. Во всяком случае – большая часть. Уехали наши севастопольские приятели Добрускины, Зинины братья Игорь Рубашкин, Аркадий Долгинов, Сергей Тер - Казарьян, его дети и внуки, мой друг Минков со всеми своими родственниками, Зинины сёстры Белла и Марина, мои родственники Соболевские, наши ленинградские приятели Пайкины… всех не перечесть. В ленинградской записной книжке больше  вычеркнутых фамилий, чем оставшихся. Уезжали по-разному. Большинство открыто. Некоторые опасались, что отберут накопленное. Некоторые уезжали неожиданно, даже не попрощавшись. Так поступили наши когда-то близкие приятели Чигиринские   и  Черчес.

Действительно обстановка в начале 90-х годов была криминогенная и, наверно, следовало быть осторожными, но не сказать прости и до свидания – это выше моего понимания.

 Мы тоже опасались за сохранность денег, которые получили, продав квартиру в Севастополе. И даже перевозя их в банк для пересылки в Израиль, я попросил двух своих приятелей сопровождать нас на второй машине. Всё прошло спокойно, но меры предосторожности были необходимы. Опасались всего не только пожилые люди, типа нас, но и молодые. Когда мы возвращались после туристической поездки в Израиль в 1994 году, то приехавшие встретить нас приятели объединялись с другими встречающими, чтобы ехать вместе несколькими машинами и в случае непредвиденных обстоятельств дать совместный отпор. Вообще, обстановка с безопасностью в городе и на дорогах  значительно ухудшилась. Если в былые годы, путешествуя на машине или пешком, мы останавливались в любом месте, не опасаясь за себя, то в эти годы большинство туристов на это не решались.

Всё это привело к тому, что мы съездили в гости в Израиль, познакомились с жизнью в этой стране и поняли, что пришло время переезжать.  Ещё раньше нас, а может быть, и одновременно, к выводу о необходимости менять место проживания  пришёл и наш сын Марк. За ними начали собираться и мы.

               Меня тепло провожали в отделе, которым я руководил долгие годы.

                                   

 

Собирались с моими сотрудниками и в ЦКБ, и у меня дома. Были посвящения, в том числе стихотворные:

«Годы лихо летят,

Их назад не вернуть,

И судьбу изменить

Мы не в силах.

Было в жизни немало

Прекрасных минут

На земле, что зовётся Россия.

                                                          В Ленинграде Вы выросли,

                                                          Жили в Крыму,

                                                          В Севастополе – городе славы.

                                                          И горды были  Вы

                                                          За родную страну,

                                                          За прекрасную нашу державу.

Вы блокаду прошли,

Голод Вы побеждали,

И прекрасные люди

Вас всегда окружали.

Мы работали дружно,

Горе, радость делили

И в минуты досуга

Вместе изредка были.

                                                              Много сделали Вы,

                                                             Много сил Вы отдали,

                                                             И за это все мы

                                                             Очень Вам благодарны.

                                                             Много кранов создали,

                                                             Даже «Шельф» покорили,

                                                             Не хотелось бы нам

                                                             Чтобы всё Вы забыли.

Но случилось так в жизни,

Вы покинули дом,

И уехали в край,

Далеко за «бугром».

Вспоминайте почаще                                

Заграницей вдали,

Как прекрасно у Вас

Годы жизни текли.

                                                          Ведь не зря столько лет

                                                          Годы жизни текли,

                                                          Ведь не зря столько лет

                                                         Вы в походы ходили,

                                                         Вы любили людей,

                                                         Жизнь, природу любили,

Наше крымское солнце,

Горы, степи и море.

Мы желаем не знать

Ни печали, ни горя,

Приезжайте же к нам

 Из далёкой страны.

Мы как прежде

В сердцах наших

С Вами дружны».

                                             29 ноября 1996 года

 

 

Мы простились со всеми. Прощания были индивидуальные и общие. Раздаривали многое. В ту пору не всё можно было вывезти из вещей, дорогих сердцу. Их продавали или оставляли на хранение. Например, картины и старые книги. Видно это уже никогда в семью не вернётся.

Прощались и  с друзьями – туристами. Сохранились стихи:

        25 декабря 1996 года

            З. и В. Цыпиным

 

«Нарочно не выдумаешь штуку такую,

 Но в рейсов расписании чудес доста-

точно. Явитесь в Землю Святую

В день рождения самого Христа.

 

                                                          

                                                        

                                                           А мы останемся от времени нового

                                                           Новых чудес терпеливо ждать:

                                                           Может здесь гостями родного

                                                           Края вас увидим опять.

 

Будем помнить тепло и радость

Дружбы долгой, праздники встреч!

Сдвинем, чтобы эту память сберечь

Кружки, полные терпкой влагой.

 

                                                              Память в камне иерусалимском

                                                              Крымский камень узнать поможет-

                                                              Значит, передан знак таинственный:

                                                              Вас в Крыму вспоминают тоже».

 

 

                                 Причины репатриации.

 

Сейчас многие рассуждают о том, каковы были причины массового отъезда евреев из республик бывшего Советского союза. И мне, когда я уже более пятнадцати лет прожил в Израиле, тоже хочется разобраться, для чего я приехал в эту страну, родившись в другой и прожив там 65 лет.

Стремление евреев к репатриации в Израиль обусловлено целым рядом причин: религиозными, экономическими и сионистскими. Наверно репатриация евреев из европейских стран, Северной и Южной Америки в большей степени обусловлена религиозными и сионистскими мотивами, стремлением в Иерусалим, желанием объединиться с евреями Эрец-Израэль. Что касается евреев стран Ближнего Востока и Севера Африки, а их ок. 600 тысяч, то оно связано с их изгнанием из этих стран  и  потерей при этом всего принадлежащего им имущества. Большинство репатриантов из этих стран являются религиозными евреями.

                                                    Антисемитизм

Главным мотивом евреев - выходцев из стран бывшего Советского союза, которых физически никто не изгоняет  с места их проживания, является, по моему мнению, стремление уйти от постоянного сознания своей национальной неполноценности, периодического активного проявления антисемитизма и постоянного напоминания о том, что евреев слишком  много среди учёных, литераторов, руководителей  промышленности и предпринимателей, от  обвинений их в пронырливости, хитрости, жадности и в других низких человеческих качествах. Ну, а в последние годы и обвинения в том, что все беды от евреев, которые не только стояли во главе революционного движения, но и привели страну к гражданской войне и разрухе. Конечно же, в стремлении евреев  уехать из России и других стран бывшего СССР немаловажную роль играет надежда проявить свои знания и трудолюбие для обеспечения своей семье нормального человеческого существования.

Люди старшего поколения сохранили воспоминания своих дедушек и бабушек о страшных погромах на грани 19 и 20 веков. Они помнят предвоенную чистку, когда были объявлены врагами народа, арестованы, расстреляны или отправлены в тюрьмы тысячи евреев.

Они помнят страшные годы войны, когда были истреблены миллионы людей только за то, что они были евреями. Они помнят предвоенное благополучие европейских евреев, и как быстро разрушилось это благополучие под ударами гебельсовской пропаганды и государственной политики истребления евреев.

Они помнят убийство Михоэлса и расстрел антифашистского комитета, в состав которого входили выдающиеся  учёные и литераторы -  цвет еврейского народа.

Они помнят страшные послевоенные годы в СССР, когда антисемитизм развернулся с новой силой и привёл к подготовке выселения евреев на восточные окраины страны, как это было сделано во время войны с крымскими татарами, ингушами и другими народами, ограничениям в приёме на работу и поступления в высшие учебные заведения. И, наконец, к страшному делу врачей. Только смерть Сталина предотвратила очередную катастрофу советских евреев. Я знаю со слов нашей близкой знакомой, работавшей на железнодорожном транспорте, что на запасных путях Московского вокзала Ленинграда весной 1953 года было сконцентрировано большое количество вагонов, предназначенных для вывоза евреев в восточные районы страны

Конечно же, существовавший государственный антисемитизм скрывался, но одновременно негласно проявлялся во всех сферах. Эти проявления не были явными и тем более гласными, но они ощущались во всех областях жизни.

Остановлюсь на ряде примеров, связанных с моей семьёй и друзьями.

- У меня нет конкретных доказательств, но те обвинения, которые были выдвинуты против моего отца и наложенные на него наказания  на их основе, приведшие к многочисленным инфарктам и,   в конце концов, к его смерти, во что я с каждым годом всё больше и больше верю, были в большинстве своём надуманными и продиктованными антисемитской политикой. Я знаю, что он очень переживал, отвергал предъявленные ему обвинения, но добиться реабилитации не сумел. Может быть, с этим связано и то, что, на мой запрос в Центральный архив ВМФ об отце, мне были присланы в основном  данные, удостоверяющие его участие в войне с белофиннами, в  Великой отечественной войне и награждении орденами и медалями, но  совершенно не отражены годы его послевоенной службы и происшедшие события, приведшие к тому, что вместо присвоения ему звания подполковника его разжаловали в капитаны. Наверно отношение к евреям в послевоенные годы со стороны официальных органов сейчас пересмотрено, но, чтобы не возвращаться к дням минувшим, представители архива в своём ответе материалы, связанные с наказаниями отца, просто упустили. Сообщалось о том, что умер он от тяжёлого хронического заболевания сердца (это в армии – то, где осуществляются регулярные медосмотры!). Кроме того, после войны у отца был обнаружен туберкулёз, его лечили и при этом, конечно, не могли не обнаружить болезнь сердца. Дома он никогда не жаловался на свою болезнь, и мы не знали об испытываемых им страданиях. Сейчас, мне кажется, что общая антисемитская обстановка в стране и   события, происходившие в 1948 году, отразились и на судьбе моего отца, а, может быть, и привели к его преждевременной смерти.

- В нашей семья всегда рассказывали историю Рахили Борисовны Хайцер (Школьниковой) - подруги детства Ревеки и Песи Борисовны, арестованной в 1937 году, как жену «врага народа». О её судьбе я рассказал выше.

- Я не помню каких-то антисемитских выходок во время учёбы 321 школе, но в начальной школе во время эвакуации  меня многократно обзывали и евреем и жидом, а иногда и били. Отметина на носу, которым меня ударили о дверную ручку в школе в годы эвакуации, сохранилась и до сих пор.

 - Во время нашей поездки в Вологодчину в 80-е годы, куда мы были эвакуированы в годы войны, моя бывшая одноклассница напомнила мне забывшийся случай, когда по дороге в школу, а до неё от дому было несколько километров, я попросил подвезти меня на проезжавших мимо санях. Возчик разрешил, а затем, когда я уже сел, - обозвал меня и ударил кнутом. Я свалился в снег.

-  Семья Зины во время войны была эвакуирована в Челябинск. В школе рядом с ней за партой сидел мальчишка, который списывал у неё регулярно все контрольные работы. В качестве «благодарности» он после окончания уроков вместе с другими мальчишками бежал за Зиной до её дома и кричал «Жидовка» …!!

- Недавно в Израиле опубликован сборник «Эвакуация», в котором собраны воспоминания «детей войны» об их военном детстве. Так вот, наряду с описанием трудностей жизни в эвакуации большинство авторов отмечают, что они встретились с нескрываемым антисемитизмом. Не только там, куда они эвакуировались, но на месте их довоенного проживания, куда они возвратились после эвакуации. Меня потряс рассказ Клары Кац - Фридман « Две эвакуации одной семьи. Житомир-Ташкент (1941),Житомир – Ташкент (1947)» опубликованный Евгенией Соколовой в Альманахе « Еврейская старина» №3, 2012г. Автор рассказывает о трудностях, с которыми они столкнулись во время их бегства от немцев в июле 1941 года и двухмесячной дороги до Ташкента. Но эти трудности они перенесли легче по сравнению с враждебным отношением к ним местного населения после их возвращения в освобождённый Житомир, что привело к их второй эвакуации в Ташкент в 1947 году.

-  Сохранился в памяти  на всю жизнь рассказ одной нашей близкой знакомой, который я случайно подслушал в детстве, уже после войны. Одна из двух наших комнат была разделена деревянной перегородкой, не доходившей до потолка. Я сидел и занимался в своей комнатке, а в смежной разговаривали тётушки, не зная, что я их слышу, а может быть, не считая, что в их разговоре есть что-то, что не должно касаться детского слуха. Наша знакомая рассказала о том, что, когда она лежала в больнице, соседка по палате, не зная, что она еврейка рассказывала о том, что она много лет замужем за евреем. Они живут хорошо. У них есть дети. «Всё хорошо, говорила она, но каждый раз, когда я ложусь в кровать, чувствую, как от него пахнет… евреем». В этой фразе проявилась все, в том числе и неприязнь к евреям, воспитанная с детства.

-  После смерти отца материальное положение в семье резко ухудшилось, и было решено устроить меня в подготовительное военно-морское училище, в котором к этому времени уже учился Геня Шулёв. Ходатайствовало об этом и командование части, в которой служил отец. У меня приняли документы, но на медицинской комиссии признали меня негодным к службе из-за врождённого порока сердца. Может быть и к лучшему, что я последние годы учился в школе. Но должен сказать, что в своей жизни я впоследствии проходил много комиссий, в том числе и военных, но у меня никогда не устанавливали этого диагноза. Видно, и медицинские показания в те времена зависели от политических установок.

- После окончания школы я пытался поступить в Академию связи. Меня туда не приняли даже без собеседования, медицинского осмотра и экзаменов. Когда я через некоторое время после подачи документов зашёл в Академию, мне в окошечко их просто вернули и сказали, что я не прошёл мандатную комиссию, на которую меня и не вызывали. В качестве документов я сдавал метрическую выпись, в которой было указано, что мои родители евреи. Аттестат зрелости был средний, но, во всяком случае, не хуже аттестатов моих русских одноклассников, которых приняли  в Академию. Так что причина отказа в приёме не вызывала сомнений. Мой одноклассник Саня Рабинов вспоминал, что директор нашей школы Макарий Георгиевич Баранов не советовал ему тратить время и   подавать документы в военную Академию. По-видимому, он знал об ограничениях в приеме туда евреев. Почувствовали на себе, что такое антисемитизм и другие мои одноклассники.     Самых лучших учеников нашего класса, золотых медалистов М. Подольского, М. Зака, поступивших в Политехнический институт на физико - механический факультет, связанный с развивающейся в то время атомной энергетикой, в 1951 году отчислили  из него. Они вынуждены были перейти в кораблестроительный институт. Параллельно они учились на математическом факультете Ленинградского университета и блестяще закончили оба учебных заведения, а впоследствии стали выдающимися учёными.

Пятидесятые годы были страшными для евреев. В нашей семье всех потрясло изменение в судьбе Леонида Борисовича – брата Песи Борисовны. Он был без всякого повода для этого снят с поста директора производственно-технического училища  (ПТУ) и долгое время не мог найти вообще никакой работы. Да и потом стал лишь  директором небольшого завода местной промышленности в пригороде Ленинграда. В дальнейшем он так и не смог утвердиться в жизни в соответствии со своими способностями и образованием.

Недавно ушла из жизни Зинина двоюродная сестра Дина, которую в 1950 году уволили с завода, где она успешно работала контролёром ОТК, после чего она два года не могла никуда устроиться на работу.

На протяжении всей жизни и в Ленинграде, и в Севастополе меня неоднократно обзывали и «жидом» и «еврейской мордой». Обычно это заканчивалось ссорой, а иногда и дракой. Одна из этих ссор запомнилась особенно, потому что она произошла на глазах у Песи Борисовны. Дело происходило в ленинградском трамвае в 1953 году. Я попросил сидящего мужчину уступить место матери, которая укачивалась в любом виде транспорта. И в ответ услышал страшную антисемитскую   брань. Драку предотвратило только рыдания и уговоры Песи Борисовны. Пассажиры были совершенно безучастны к происходящему.

В военной среде  я не встречался с антисемитизмом в явном открытом виде. Во времена дела врачей, мы ещё тогда учились в училище, один парень в строю бросил какую-то антисемитскую реплику, но на него зашикали и ничего подобного в училище больше не происходило. Будучи уже офицером, я тоже не сталкивался с каким - то проявлением антисемитизма. Евреев не ограничивали ни в присвоении званий, ни в продвижении по службе. Правда, до определённого предела. Евреи могли достичь должностей флагманских специалистов, и их было большинство, например, на бригаде подводных лодок, где служил Геня Шулёв. В моём дивизионе сторожевых кораблей дивизионным механиком был еврей, и на соседнем дивизионе строящихся кораблей тоже.

Многие евреи страдали от своих имён и фамилий. В детстве у меня была подруга Сара. Все звали её Сарочкой. Она очень нравилась мальчикам и страдала из-за своего имени. После окончания школы она даже сменила его. И в институте её уже звали Софьей, Соней. Все мы,  друзья, продолжали называть её прежним именем. Теперь, живя в Израиле, я с удовольствием вижу, как здесь не стесняются своих имён, и на улице то и дело раздаются мальчишеские имена: Моше, Фроим, Ави (Абрам), Ицхак (Ицик)…

Многие стеснялись своей  еврейской фамилии и опасались, что она вредит в жизни. Случалось, что её изменяли по нескольку раз. Так муж моей двоюродной сестры  Мирсон  в тяжёлые для евреев годы стал Шулёвым, взяв фамилию жены, а когда он захотел репатриироваться из России  в Германию по еврейской линии, то  вновь стал Мирсоном.

Был у меня на флоте дивизионным механиком  Погонченков, который  в училище имел какую-то очень еврейскую фамилию, а начав офицерскую службу, сменил её более благозвучную фамилию жены.

Конечно, главным была не фамилия, а национальность, так называемый пятый пункт в паспорте. Но в обычной жизни не смотрят в документы при общении.  Бывали и другие случаи, когда люди не отказывались от данных им родителями имени и фамилии, несмотря на то, что они приносили при Советской власти определённые неудобства. У нас был сослуживец, Иосиф Моисеевич Берхин, русский по национальности, записанной в паспорт. Евреем был его отец, мать - русской. Он был очень способным человеком и достиг больших успехов, несмотря на свои неудобные имя, отчество и фамилию.

Отказ от своего еврейского имени и фамилии в Советском Союзе было широко распространённым явлением. Пример этому подавали многие революционеры и видные политические деятели (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Володарский, писатели и поэты (Каверин, Саша Чёрный…) Правда, у последних это объяснялось, как взятие псевдонимов, а в действительности было отказом от своих еврейских корней и стремлением к ассимиляции.

Мне представляется, что изменение еврейского имени и отчества на более удобное русское происходило иногда и не по воле самого человека, а по желанию родственников или официальных органов.  Свежий пример. Когда я собирал материалы для своей книжки о пушкинских евреях, то не обратил внимание на то, что среди них есть два Героя Советского Союза:  Краснокутский Х. М. и Летучий А. Я (Краснокутский Хаим Меерович и Летучий Александр Яковлевич) поскольку в самой фамилии и инициалах я не почувствовал намека о принадлежности их к евреям. Но когда я стал искать информацию о них в интернете, то везде имя и отчество Красутского обозначалось как  Хаим Меерович. Затем, например, в списке Героев Советского Союза его уже называют Хаим  (Ефим) Меерович (Маркович). На памятнике, установленном от имени Министерства Обороны на месте захоронения Героя, уже выбито - Краснокутский Ефим Маркович. Что это? Нежелание показать, что евреи могут быть героями? А может, боялись, что еврейское имя будет поводом для надругательства над памятником?

          Вообще, вспоминая сейчас все случаи так называемого бытового антисемитизма, я прихожу к выводу, что большинство из них происходило под подпитием. Видно, верна русская пословица о том, что пьяный человек высказывает свои сокровенные мысли. Говорят же: «что у трезвого в голове, то у пьяного на уме».

Хотя  моя работа в судостроительной промышленности складывалась вполне нормально, но когда создались условия, чтобы перешагнуть определённую планку, позволяющую  впоследствии выйти на уровень Главного конструктора проекта или  даже его зама, мой начальник организации, человек заслуженный и положительный, сказал, что занять эту  должность у меня перспективы нет. Тогда мне показалось, что других причин для этого, кроме национальности, у него не было. И эту должность впоследствии занимали другие люди, даже работавшие в моём подчинении, и впоследствии не справившиеся с этими обязанностями. Об ограничениях при подборе кадров на руководящие должности я уже упоминал, когда рассказывал о Н.Д. Великосельском. Это уже было явное свидетельство государственного антисемитизма, которое не нашло отражения в документах и протоколах. А, может быть эти документы засекречены до сих пор?

        Серьёзным испытанием для меня было и разочарование в   деятельности Коммунистической партии, в которую вступил ещё в юношеском возрасте. Военному человеку вступать в партию нужно было обязательно, иначе продвижение по служебной линии было крайне ограничено. Я вроде был неплохим коммунистом и пропагандистом, и секретарём партийной организации. Но постепенно, и особенно  в годы перестройки лживость партийных лозунгов и обещаний проявилась настолько ярко, что выход из партии стал неизбежным. Было бы нечестным  сказать, что наша эмиграция была обусловлена  только идеологическими соображениями.

             Материальное положение людей  резко ухудшалось. Продукты появились, но денег для их покупки не хватало. Началось всеобщее обнищание. В доперестроечные времена в нашей столовой во время обеденного перерыва всегда стояла очередь минут на десять – пятнадцать. Сейчас столовую посещали два – три человека. Остальные питались чаем и бутербродами, взятыми из дома. Когда я пытался узнать, почему так похудел один из моих ведущих сотрудников, мне сказали: «Так он недоедает». Это спустя почти пятьдесят лет после окончания войны... В обеденный перерыв столовая превращалась в маленький базар, где торговали чем угодно, но не пищей. 

Я, любитель пива, не мог себе позволить это удовольствие даже изредка и гордился, если мог после получки принести своим внукам несколько бананов.

Если раньше мы просто ходили гулять на природу, то сейчас наши выходы в большей их части были связаны с возможностью прогуляться по садам и виноградникам и подобрать оставшиеся после уборки фрукты.

В выходные дни нанимались на уборку винограда. Расплачивались за работу натурой. Кое-кто из нашей туристской компании заработанный виноград нес для реализации на рынок. На некоторых предприятиях расплачивались продукцией, например, консервами. Консервами – это хорошо. В московских поездах в районе Курска, где располагался часовой завод, разносили настенные часы, полученные в счёт зарплаты.

Резко возросла преступность. Убили редактора газеты «Слава Севастополя» Иванова. Убили бывшего учителя Марка в «Малой академии», ставшего владельцем антикварного магазина и чем-то не угодившего  мафиози. Родители стали бояться выпускать детей на улицу без сопровождения.

     Немалую роль в решении эмигрировать из СССР и впоследствии из стран, на которые он распался, играло и стремление родителей оградить детей от службы в армии, где и до сих пор процветает дедовщина, и командование не может или не хочет справиться с этим страшным явлением. В украинской армии эти традиции сохраняются и сейчас. Многие солдаты после демобилизации становятся инвалидами. Значительное количество солдат погибает. Племянника моей невестки Иры, призванного в армию в Крыму, довели до такого состояния  постоянными издевательствами, что врачи вынуждены были его госпитализировать для психиатрического лечения. А племянник от другой сестры умер во время службы в армии в 20 лет по невыясненной причине.

У меня в отделе работал  хороший парень Коля Комаров. Одно время он стал часто отпрашиваться, ходил сумрачным и расстроенным. От него я услышал следующую историю. Его сын служил в комендантской роте штаба флота. Вечером командиры расходились по домам и старослужащие делали с молодыми матросами всё, что хотели. Отбирали у них деньги и покупали на них водку. Когда денег не было, посылали севастопольцев домой, чтобы они приносили деньги или водку из дома и без них не возвращались. Так было и с сыном Комарова. В результате парень не приходил по нескольку дней на службу, что грозило ему серьёзными карами. Отцы-командиры не вмешивались в эту ситуацию. И только после того, как мальчишку серьёзно избили, и это нельзя уже было скрыть, в дело вмешалось большое начальство и его перевели в другое подразделение. К ответственности никто не был привлечён. Демобилизация сына была для всей семьи большим праздником.

Значительную роль в стремлении эмигрировать весьма благополучной семьи Зининых родственников Долгиновых сыграла именно  боязнь за судьбу их внука Саши, который оканчивал школу и подлежал призыву в армию.

Наступала беда, а у меня появились внуки. Надо было подумать о них. Тогда многие задумались об эмиграции и не только евреи.

Эмигрировали многие наши знакомые и родственники. Во всяком случае – большая часть. Об основных причинах я написал, но у каждой семьи были и свои, индивидуальные.

Расскажу лишь о семье Добрускиных

Наш сын  Марк и Борис Добрускин учились в одном классе школы №3 г. Севастополя. Дружили. Через Борю мы познакомились с его большой еврейской  семьёй: родителями Эллой и Яшей, братом Евгением  и сестрой Лизой. Мы довольно часто встречались семьями. В 90-е годы они переехали в США. Интересна судьба Бори.

Боря после 7-го класса пошёл учиться в судостроительный техникум, после окончания которого был призван на флот. После демобилизации  он поступил в Севастопольский приборостроительный институт, но не закончил его, увлёкся психологией и переехал в Тверь, где стал учиться в местном медицинском институте. Он стал врачом, но не начал заниматься врачебной практикой с нищенской зарплатой, а, как и многие в 90-е годы попытался организовать свой бизнес.  Бизнес этот был на достаточно низком уровне, но очень распространённым. В Москве оптом закупались сигареты, которые потом перевозились в другие места, где их можно было продать дороже. Для закупки сигарет под проценты занимались деньги, которые надо было отдать строго в определённый срок. Известная схема. Я не знаю подробностей, думаю, что он не смог рассчитаться в установленные сроки. Угрозы были настолько серьёзные, что Борис, воспользовался возможностью репатриироваться и уехал с семьёй в Германию. Там он вернулся к врачебной деятельности и добился больших успехов в своей специальности и достойного благосостояния. Думаю, что в России   ему бы этого не добиться.     За Борей потянулась и вся их большая семья. Они хорошо устроились в США.

       Когда мы собрались уезжать из Севастополя, многие одобряли наше решение, а некоторые и завидовали. В том числе и русские. У них не было ни израильской, ни американской ниши. Но они постоянно пытались её найти.

У меня в Севастополе сложились очень добрые отношения с Владимиром Павловичем Кононовым, который руководил в нашем ЦКБ изобретательской работой и очень помогал мне  в оформлении моих заявок на предполагаемые изобретения. Я никогда не думал, что он имеет какое-нибудь отношение к еврейству, и мы даже не разговаривали на эту тему. Оказывается, я был не прав. Уже в Израиле я получил от него письмо с просьбой разыскать его дальних родственников, которые могли бы подтвердить документально его возможность переезда в Израиль в соответствии с Законом о возвращении. Я помог ему связаться с ними, и он уже давно живет здесь вместе со своей «русской» семьёй.  Переехали в Израиль и другие, как мне казалось, «русские» знакомые.

      Итак, мы собрались в Израиль, оставив нашу любимую квартиру, прекрасное Чёрное море и нахоженные Крымские тропы. О том, что нас ждало в новой жизни, я расскажу в следующей части моих воспоминаний. Закончить же этот раздел приходится сейчас уже стирающимися, но когда-то очень огорчавшими нас воспоминаниями.

Когда люди переезжают из одной страны в другую они, конечно же, не успевают окончить все дела и какую-то их часть доверяют завершить людям, которым они доверяют и с которыми когда-то были очень близки. К сожалению, когда дело касается материальных ценностей, это доверие не всегда оправдывается. Два примера, связанные с репатриацией нашей семьи и семьи Соболевских. Они свидетельствуют о том, что в смутные времена, которыми для нас были перестроечные годы, вопросы совести, нравственности и порядочности забываются, и на передний план выходит желание  обогатиться за счёт оставшейся собственности других людей, даже тех, которые когда-то были их друзьями.

 

1.     Когда мы уезжали из Севастополя, то оставили доверенность моему бывшему ученику, а затем и товарищу по работе на завершение моих финансовых вопросов, связанных с получением дивидендов и  продажей акций нашего предприятия, а также решения вопросов с несколькими банками и др. В результате, когда стали продавать акции, мне возвратили лишь часть причитающихся мне сумм и то только после длительных переписок и телефонных разговоров. Остался отвратительный осадок и неуверенность в том, что мужская дружба всегда  превыше всех других отношений.

Конечно же, с этим человеком все связи прекратились.

 

2.Когда неожиданно  уехали в Израиль мои Соболевские, то они оставили на попечение своих друзей - соседей по дому свою квартиру со всем имуществом, которое там находилось. В квартире остались  паспорта, сберегательные книжки и другие документы. В результате каким-то образом все деньги были украдены, а большинство имущества расхищено. С трудом удалось моим близким отстоять право на владение своей квартирой.

 

 

    Перед отъездом   в Израиль съездили попрощаться в Ленинград                        

                                 

                                          Прощальная фотография

 

                                                Мы в Израиле

 

 

Израиль глава последняя, не оконченная. О переезде сюда я никогда не жалею. Можно сожалеть лишь о том, что судьба не привела меня сюда раньше, когда я ещё был полон сил и энергии и мог бы сделать что-то полезное для этой благословенной страны - пристанища евреев, построить свой дом и проложить дорогу своим потомкам. Израиль принял нас и обеспечил всем для того, чтобы достойно и благополучно провести остаток жизни. Здесь живёт наш сын Марк и внуки Даниил и Анна. Очень хотелось, чтобы эта прекрасная страна осталась местом их проживания навсегда. Мы тепло вспоминаем об оставленных местах, где мы родились и прожили большую часть жизни. Сохранилась лишь лёгкая горечь обиды за то, что Украина, да и Россия нас не только выжили, но и лишили честно заработанной пенсии.

Организация переезда в Израиль очень проста. Главное - принять решение. А затем уже всё просто: подать заявление сохнут, съездить в Киев в консульство и определиться с датой отъезда. Билет - бесплатный, ты его даже не видишь. Тебя включают в какой-то список, по которому при предъявлении документа тебя пропускают в самолёт. Но сборы, расставания и проверки допустимости вывоза заграницу тех или иных предметов твоего имущества требуют времени и нервов. Самое сложное — это вывоз предметов, близких к антиквариату, а также художественных произведений, книг и коллекций. Поскольку проверяют ценность предметов специальные учреждения, то для этого нужно было длительное время, которое у нас было ограничено. К тому же, неизвестно было, разрешат ли вывезти или откажут. Поэтому, чтобы избавить себя от возможных неприятностей, часть предметов продали, конечно, ниже их стоимости, часть отдали на хранение родственникам и знакомым (они и сейчас у них находятся, и я уже забыл, что у кого). Среди этих предметов: прекрасный ломберный столик, резной по дереву, посмертная маска Пушкина, кортик – память об офицерской службе на флоте, которым я очень дорожил, книги, в основном пушкиниана, довоенного, а несколько книг и дореволюционного издания. Красивая фарфоровая пивная кружка, картина Клевера или кого-то из художников его школы. Для определения её ценности приглашали даже эксперта из севастопольского художественного музея. Часть своих коллекционных материалов: марки, значки, экслибрисы, монеты и медали, которые, как я думаю, не представляли большой ценности, удалось перевести в багажном контейнере. Правда, часть иностранных монет, которые я вёз в ручном багаже, отобрали на таможне. Вообще, при проверке на таможне мы были подвергнуты такому унизительному опросу, который запомнился на долгие годы. При контрольном  осмотре нашего багажа с помощью телевизионной  аппаратуры, таможенники  обнаружили какие-то предметы, о которых мы забыли и не смогли разъяснить, что это такое. Около нас собралось около десятка таможенников (все это были очень молодые люди), которые окружили нас и приступили к перекрестному опросу, продолжавшемуся длительное время: «Что это у вас? Откуда взяли? Где у вас лежит золото?  Кто вам это передал? Говорите правду, а то вам не видать вашего Израиля, как своего носа!» И так все по очереди. Мы совершенно растерялись. Потом они высыпали из большой дорожной сумки все ее содержимое на стол. Неизвестными предметами оказались старые отцовские, давно не работающие карманные часы из простого сплава, подаренные ему за хорошую службу с именной надписью, хранимые мною как память об отце, и серебряная медаль Зины за отличное окончание школы. Мы и забыли об их существовании. Инцидент был исчерпан, но морально он нам дорого стоил.

Прием репатриантов в аэропорту им. Бен Гуриона был обставлен просто, без цветов и аплодисментов, но очень организованно. Всех прилетевших собрали в большом зале, рассадили в креслах, предложили кофе и лёгкое угощение и рассказали о предстоящих первых шагах в стране. Каждого сфотографировали и по очереди вызывали к служащей, которая оформила каждому первое удостоверение личности (теудат оле), выдали некоторую сумму денег, достаточную для проживания в течение приблизительно месяца, и направление на транспорт, который  должен был доставить нас бесплатно в гостиницу или  по любому предложенному нами адресу. Когда мы вышли из здания аэропорта, нас действительно ожидали небольшие автобусы, которые собирали  и развозили людей по определённым направлением и адресам. За несколько минут до прибытия к месту назначения  шофер по мобильному телефону (тогда он для нас был почти незнакомым предметом)  связался с нашим сыном. Так что, когда мы подъехали к дому, где он жил, там уже нас встречали близкие. Следующим шагом было обращение в банк и оформление счёта,  на который нам в течение года переводили  так называемую корзину абсорбции, т.е. определённую сумму денег, которая должна была быть достаточной для аренды жилья, питания и других нужд.  В течение полугода каждый репатриант должен был закончить ульпан  (начальные курсы иврита), подыскать себе работу или оформить пособие.

                          

                                                  Первые шаги

   Знание языка – обязательное условие успешной абсорбции. Система обучения языку в Израиле хорошо организована и имеет большую государственную поддержку. В стране существует обширная система ульпанов изучения языка нескольких степеней совершенствования (алеф, бет, гимель), для которых выделяются специальные помещения и готовятся специализированные кадры преподавателей. Здесь репатрианты познают основы языка и приобретают начальные знания иврита, достаточные для того, чтобы общаться с людьми на улице и в магазине, осуществлять основные операции в банке и т.д. Во время перерывов между занятиями  учащиеся обсуждают с соучениками возникающие проблемы, получают советы преподавателей, а в неотложных случаях и практическую помощь. Люди сдруживаются и зачастую надолго. В ульпанах не только изучают язык, но также знакомятся с историей страны, правами репатриантов, особенностями торговли, использования ссуд и взаимоотношениям с банками, что  помогает быстрее приспособиться к новой жизни и найти себе работу. Во время обучения в ульпане проводятся несколько экскурсий, в том числе и  в Иерусалим. Ульпан для многих основа дальнейшей жизни. Здесь - первые знакомства и первые друзья. У нас, к сожалению, не сложились дальнейшие отношения с нашими соучениками по ульпану, поскольку мы вскоре переехали из Хайфы в Явне. У наших же родных и приятелей, которые продолжали жить там же, где они учились в ульпане, возникли добрые дружеские отношения на долгие годы, что очень помогло им в нелёгком процессе абсорбции.

С другой стороны вращение только в русскоязычной среде усложняет процесс овладения ивритом. Незнание языка помимо того, что не позволяет найти достаточно престижную и хорошо оплачиваемую работу, зачастую приводит к эксцессам и взаимной подозрительности.  Особенно, если говорящие только по-русски  широко используют жесты, мимику и взгляды. Возможно, этим и объясняется инцидент, произошедший в 1999 году в одном из ресторанов Ашкелона, когда группе «сабров» показалось, что сидящие за соседним столиком солдаты, разговаривающие  на русском языке, неуважительно отзываются о них. В результате ссоры и завязавшейся драки один из солдат был убит. Слабое знание языка, неправильное произношение ивритских слов зачастую приводит к насмешкам, особенно со стороны детей. Поэтому служащие банков, почты, аптек, медицинские работники, многие продавцы в связи со значительным количеством русскоязычных клиентов, научились правильно и к месту употреблять наиболее часто используемые в обиходе русские слова. Так, например, врач, специалист по кожным заболеваниям, прекрасно говорит: «Эту мазь утром, эту – вечером», а работник почты спросит у вас о типе посылаемого письма: простое или заказное? Необходимо отметить, что работники государственных учреждений проявляют большую терпимость при решении вопросов в условиях недостаточного знания клиентом языка. Одновременно, наблюдается стремление иметь среди обслуживающего персонала хотя бы одного сотрудника, разговаривающего на русском языке. Многие документы в Израиле, особенно касающиеся абсорбции и медицинского обслуживания, выпускаются на русском языке. Существуют русскоязычные программы радио и телевидения. Вообще в Израиле три государственных языка: иврит, английский и арабский. На этих языках выполняются все надписи на указателях городов, железнодорожных станций и улиц.

Если в течение первого года пребывания в стране репатриант достигает пенсионного возраста (в наше время мужчины в 65 лет, женщины в 60), то он переходит на пособие по старости. Так произошло с нами, поскольку в июле 1997 года мне исполнилось 65 лет (сейчас возраст перехода на пенсию постепенно возрастает в связи с тем, что растёт средняя продолжительность жизни, которая в 2012 году превысила 83 года). Поселились мы вместе с семьёй Марка в небольшой двухкомнатной квартире в Хайфе.   Ребятам после нашего приезда стало легче, поскольку значительная часть забот по дому легла на наши плечи. А они могли больше времени уделить поиску работы, соответствующей их образованию и специальности. Если до нашего приезда они в основном подрабатывали на случайных работах в ресторанах на мытье посуды и прочих подобных работах, то сейчас наша невестка  Ира смогла поступить  на курсы переподготовки медсестер, позволяющие получить  израильский ришайон  (удостоверение), без которого устроиться на работу  медика нельзя. Можно, конечно, было работать санитаркой в доме престарелых, что она и делала некоторое время, но эта работа очень низко оплачивалась и не давала никакой перспективы дальнейшего роста. Опыт абсорбции нашей семьи показал, что нельзя бросаться на случайные заработки, а необходимо как можно быстрее освоить язык и утвердиться в своей специальности, окончив все необходимые курсы усовершенствования. Конечно же, при этом необходима помощь старшего поколения семьи по уходу за детьми.  Для нас это была большая нагрузка.  Нужно было наряду с посещением ульпана, взять на себя все заботы по дому, приготовлению пищи, закупкам продуктов  в магазинах и на базаре, проводам внучки в детский сад, а внука в школу.

Мы постарались это сделать, что позволило Ире закончить несколько курсов и поступить медсестрой в большую больницу с весьма престижным для Израиля заработком. При этом один из курсов продолжался в течение года. Учебное заведение находилось в Иерусалиме. Там  Ире пришлось даже снять жильё. Так что вся нагрузка легла на нас. Но так и должно быть. Родители должны помочь детям в трудные минуты становления, чтобы они, окрепнув и встав на ноги, могли уже самостоятельно строить свою жизнь и обеспечивать благополучие семьи. Марк достаточно быстро нашёл работу по своей специальности по объявлению, которое я случайно обнаружил в русскоязычной газете.

Интересен порядок приёма на работу. У нас, на Украине, там, где мы жили раньше, потребовали бы паспорт, диплом, трудовую книжку. Я сам многих принимал на работу и предварительно внимательно просматривал документы. Здесь же сказали – садись к компьютеру и реши определённую конструкторскую задачу. Марк успешно с ней справился и был принят на работу. Не посмотрели ни на диплом с отличием, ни на работы, которые он делал раньше. Просто проверили на практике. Я думал, что это случайность. Но почти также был принят на работу наш сослуживец по ЦКБ «Коралл», очень грамотный и энергичный человек, кандидат технических наук. Во время собеседования ему предложили по эскизу детали выполнить  её чертёж на компьютере, а затем изготовить деталь  на станке. После успешного выполнения поставленной задачи, он был принят на какую - то не очень престижную  техническую должность. Но через некоторое время он хорошо зарекомендовал себя, и  был выдвинут на достаточно высокий пост. Бывают случаи, когда требуются узкие специалисты, возможности которых сразу не проверишь. Так, я знаю случай, когда фирме требовался высококвалифицированный математик, но знания его и возможности применения их в инженерной практике проверить было очень трудно. Тогда осуществляется проверка соискателя в течение определённого времени, после которого принимается решение. В известном мне случае математику, несмотря на его кандидатскую степень в работе через некоторое время отказали под благовидным предлогом. По-видимому, он не смог использовать свои теоретические знания при решении практических задач и в конкретные установленные сроки. Думаю, что  такой принцип проверки при приёме на работу наиболее правилен.

       В моей жизни был такой случай. Я принял на работу по рекомендации отдела кадров одного инженера, который в соответствии с предъявленными документами подходил для работы по нашей специальности. Однако через сравнительно небольшое время ко мне пришли сослуживицы и рассказали, что с приходом нового работника в помещении возникли настолько сильные спиртово-водочные запахи, что работать стало трудно. Этого сотрудника пришлось уволить, хотя процесс увольнения в условиях социалистического производства очень нелёгок. Чтобы не затягивать время пришлось предложить уволиться по собственному желанию, что он и принял. Потом оказалась, что и работа, которую он начал и не закончил, оказалась непригодной для использования.

Почти все наши знакомые успешно вливаются в израильскую жизнь. Сын наших севастопольских приятелей Марк Фронштейн уехал в Израиль позже своих родителей. Он сумел заранее и целенаправленно подготовиться, начал изучать иврит ещё в Севастополе и раньше других начал осваивать компьютер. Это позволило ему найти работу, очень близкую к той, которой он занимался  ранее, купить квартиру  и обеспечить нормальное проживание. Мне представляется, что специалисты, приехавшие в Израиль в возрасте до 40-45 лет, имевшие не только хорошее образование, но и опыт практической работы, несмотря на некоторые трудности, связанные в основном  с освоением языка, через некоторое непродолжительное время  успешно абсорбируются и поступают на работу, при этом достигают уровня благополучия большего, чем в стране, из которой они уехали. Те  же, кто не проявляет упорства и настойчивости в овладении языком, вынуждены зарабатывать на вспомогательных работах, помогая старым и больным. Но большинство благополучно устраиваются. Я не знаю ни одного случая среди людей моего окружения, чтобы специалисты не смогли устроиться, и вынуждены были уехать из страны. Другое дело, если в стране переизбыток специалистов определённого направления. Так, мои родственники, высоко квалифицированные математики, не найдя себе работы в Израиле, вынуждены были искать  её в Бразилии, где получили профессорские должности и успешно там преподают.

Нужно отметить, что с устройством на работу есть много проблем, особенно по той специальности, которой ты владел до переезда. Чаще всего приходится работать по смежной или вообще другой специальности. Мне с работой было легче. Я приехал в Израиль, когда мне исполнялось  65 лет. Как я уже говорил, в  этом возрасте здесь положено пособие по старости. При этом работать не запрещается, но максимальная заработок ограничивается определённой суммой, превышение которой приводит к тому, что можно потерять социальную надбавку. А это, в свою очередь, приводит к уменьшению пособия  и скидки на стоимость лекарств и др. Поэтому  возможный заработок ограничивается сравнительно небольшой суммой. Её можно заработать только рабочему  или уборщику.

Кстати, работа на уборке одна из самых распространённых для пожилых репатриантов с высшим образованием. Мой школьный приятель Юра  Лившиц (его уже нет с нами) начал работу в Израиле с уборки лестниц в жилых домах. Однажды, хозяйка одной из квартир стала расспрашивать Юру о его прошлом, специальности и семье. Узнав, что  он геолог, кандидат наук, она помогла ему устроиться в университет, где Юра многие годы полезно проработал по близкой ему специальности. Но не всем попадаются сердобольные женщины, и поэтому многим квалифицированным специалистам приходится убирать улицы. Всё это как-то совпало с моим желанием не стремиться работать больше руководителем или организатором производства, чем я занимался почти всю свою жизнь, а найти работу, где бы я отвечал только сам за себя и результаты своей деятельности. К тому же, моя попытка предложить свои знания и имеющийся опыт иностранной фирме, занимающейся использованием технических средств на море, не увенчалась успехом. Может быть, причиной этому был мой плохой английский и совершенно никудышный иврит. Но не только это.  Израиль – маленькая страна. Здесь не принято проектировать такие сложные сооружения, которыми занимались мы в Севастополе. Здесь их закупают или берут в аренду. Это подтвердила и начавшаяся сравнительно недавно разработка газовых месторождений в Израиле, для проведения которой были арендованы в других странах буровые платформы и плавучие краны.

Надо также отметить, что при устройстве на новом месте, а тем более в новой стране очень важна помощь близких тебе людей. Должен сказать, что у меня было много адресов, куда я позвонил после приезда в Израиль. Однако почти никто не откликнулся и не предложил своей помощи в части ускорения устройства на работу. Кроме одного человека, до того не знакомого мне.

Им оказался Миша, муж моей двоюродной племянницы Анечки, дочери Беллы Шулёвой.  После того, как мы познакомились, и Миша узнал, чем я занимался до приезда в Израиль, он выяснил адрес организации, занимающейся в Израиле  судо-техническими работами, и договорился с её представителями о встрече. Он взял выходной день за свой счет,  и мы с ним съездили в эту организацию, находившуюся на значительном удалении от места нашего жительства. Миша выступил в качестве переводчика и очень помог мне. Как я уже говорил, эта поездка не имела положительного результата, но стремление ранее незнакомого человека помочь репатрианту  вызывает у меня тёплые и благодарные воспоминания. Мы встречаемся с ними ,к сожалению изредка и только по большим праздникам, но всегда-по родственному

 

 

 

Ещё один вывод, который надо сделать в части выбора места жительства при переезде в Израиль. Место жительства должно быть вторичным, а первичным-поиск и нахождение места работы. Только определившись с местом работы, которая Вас устраивает, надо искать место жительства, конечно, лучше как можно ближе к месту работы. А не наоборот. Так мы и поступили. Как я уже говорил, мы вначале остановились в Хайфе, где можно было найти сравнительно недорогое жильё и какую-то временную работу. Спустя некоторое время Марк нашёл работу по своей специальности в Азуре - небольшом городке в южной части Тель-Авива.

Машины у нас в то время не было и поэтому ему приходилось совершать каждодневный многочасовой путь туда и обратно в Хайфу – занятие весьма утомительное. Тогда-то мы и предприняли с Зиной вояж по городам юга с целью поиска приемлемого жилья поблизости от Азура. В результате мы остановились на Явне, небольшом городке между Реховотом и Ашдодом, связанном с Азуром хорошим автобусным сообщением. Вначале мы сняли квартиру, достаточную для проживания всей семьи, а через некоторое время купили пятикомнатную сравнительно недорогую квартиру, в которой семья Марка проживает и до настоящего времени. Мы же после того, как помогли молодым освоить жилье. решили, что жить надо отдельно и нашли себе невдалеке от детей небольшую двухкомнатную квартирку, где и прожили почти пятнадцать лет.

Явне – небольшой город, в то время с 35 - тысячным населением, а сейчас, наверно, уже около 70. Здесь нет театров и больших концертных залов, но зато  здесь сравнительно тихо и спокойно, и, главное, в течение 10-15 минут можно выбраться за пределы города и погулять по близлежащим окрестностям. Явне - древний город, о его истории я собираюсь написать. После приезда в Израиль, мы считали, что не должны жить только на пособии по старости и что у нас ещё есть силы для того, чтобы поработать.

     Уборка улиц меня не устраивала по всем соображениям. Я начал искать работу простого рабочего на производстве. И нашёл достаточно быстро. В типографии.  Работа была не постоянная. Дело в том, что многие газеты, журналы  и другие периодические издания выпускаются не ежедневно, а периодически. Поэтому и рабочие требуются не каждый день, а только тогда, когда материал готов и его только надо напечатать сброшюровать и упаковать. Я был, так сказать, «дядечкой по вызовам» и в определённой степени  зависел от бригадира, который вызывал на работу тех, кто ему больше нравился или подходил по тем или иным соображениям Заинтересованных же в работе было достаточно много. Условия работы были достаточно тяжёлые. В цехе одновременно работает несколько станков. Шумно. Грязно. Жарко. Сквозняки. Этой работой я и занимался несколько лет. Практически она заключалась в том, что  ты, работая у брошюровочного станка, периодически  на выходе из него забираешь подготовленную пачку брошюр, ставишь её на перевязочный станок, затем перевязываешь и устанавливаешь её на платформу для дальнейшей упаковки и транспортировки. Всё это надо сделать до выхода из  станка очередной стопки брошюр. В общем, настоящий конвейер, о котором я только читал в книгах. Темп можно настраивать. Это делает бригадир, но обычно он таков, что для передышки времени не остаётся. Другой разновидностью работ была упаковка пачек газет после  их комплектации различными вкладками в основном рекламного характера. Работу по сборке комплектов производили обычно женщины. У них это получалось лучше, чем у мужчин. Так что женщин в бригаде было всегда много. Работа в типографии закончилась неожиданно.

Однажды, после окончания смены я вернулся домой с надеждой отдохнуть. Вдруг раздался телефонный звонок - бригадир попросил вернуться на работу. Несмотря на усталость, я вновь по жаре пошёл на работу, думая, что произошло нечто экстраординарное. Потом оказалось, что бригадир договорился с одной из наших сотрудниц о свидании, и ему нужно было кого-то оставить за себя. Когда через некоторое время я напомнил о том, что мне не оплатили часы, проведённые на работе, то мне пришлось достаточно долго ждать и, в конце концов, со мной расплатились самой мелкой израильской монетой. Где они только её насобирали?

После этого обидного случая, да мне к тому времени уже перевалило за 70, я решил поискать другую работу, не только полегче, но и более независимую, не связанную ни с какими производственными отношениями. Работу такую, которую ты выполняешь с удовольствием и руководствуясь только своей совестью и только перед ней отвечающей. И такая работа нашлась. Работа эта заключается в том, чтобы утром и днём, когда дети направляются в школу и детские сады обеспечивать их безопасный переход через дорогу. Работа несложная, но нужная и благодарная. Благодарят и дети их родители. Каждый переход сопровождается словами благодарности и пожеланиями здоровья и благополучия. Кроме того, работа связана с постоянным движением, что позволяет поддерживать физическую форму и находиться на воздухе, не совсем правда чистом, в течение нескольких часов. Эта работа создаёт хорошее настроение и укрепляет желание помогать людям, не только детям, но и другим, нуждающимся в помощи: старикам, инвалидам, женщинам с маленькими детьми и др. На некоторых второстепенных дорогах безопасный переход обеспечивают сами школьники.

Этот снимок был помещён в еженедельном журнале, издаваемом в  нашем городе Явне. Рядом со снимком надпись на иврите. Внучка Анечка помогла перевести её текст на русский язык:

«Глубокая благодарность хорошему человеку, прекрасно охранявшему в ранние утренние часы и полдень наших детей, обеспечивая их безопасность при переходе через опасное шоссе. Ценим и благодарим его за работу.»

Кроме, того, и это самое главное, работа в удовольствие, почти исключающая неприятные взаимоотношения с людьми, позволила освободить голову от неприятных раздумий и посвятить своё свободное время воспоминаниям о своих близких и изучению истории мест, где я когда-то жил.

 Так, я обратился к судьбе своего деда и вообще евреев Мстиславля, откуда мои корни, а затем к истории города Пушкина, в котором учился и который очень люблю. А сейчас вообще к воспоминаниям о жизни и о людях, с которыми меня сталкивала судьба и об Израиле, где будут жить мои потомки.

Здесь, в Израиле я встретил своё семидесятилетие. Встретил в кругу семьи, родных и друзей.

 

Поздравил меня и Юра Лифшиц:

 

Дорогому Володе Цыпину в день 70-летия с любовью

                и в память о 321 школе г. Ленинграда.

 

Вся наша жизнь - сплошные даты:

Рожденье, свадьба Новый год,

И мы по жизни как солдаты.

Идём, и рядом жизнь идёт.

                         Но день особенный сияет

                         В кругу семьи. В кругу друзей

                         Володя Цыпин отмечает

                         В Израиле свой юбилей.

Мы оба с улицы Марата,

Что упиралась в «Колизей»,

Мы ленинградские ребята.

И школьных любим мы друзей.

                                 А нам со школой подфартило:

                                 Первой гимназией  была.

                                 Когда 120 ей пробило,

                                Нам аттестаты раздала.

И стал Володя мореманом.

О море многие мечтали.

Всё дальше берег за туманом.

Тогда ещё в Дзержинку брали.

                                         

 

 

                              

                                Жизнь лейтенанта – Вахта,Смирно!

                               По горло соли набрался.

                               Женился. Тянет к жизни мирной

                               И - в Севастополь подался.

 

 

И там осел и закрепился

Буренье в море интересно

И Марик сын уже родился,

И жизнь течёт уже не пресно.

 

                                                Жена,работа,дети,внуки

                                              А тяга к югу всё сильнее.

                                             Собрали вещи, ноги в руки.

                                             И вот мы в Явне к юбилею.

И чтож - и здесь живётся славно

Особо детям славно тут

А дети для евреев главное.

На Хахермоне все живут.

 

Уж  семьдесят - А бодр Володя.

Махшев семейства корни ищет.

 Объехал пол-Европы вроде

И путь ко всей ещё отыщет

 

Так что же – к новым юбилеям.

Всему семейству лишь добра.

Живите в счастье ,не болея,

Ад меа ве эсрим. Ура!

 

                                 

Здесь ,в Израиле мы знакомились  с интересными людьми , особенно в первые годы, но почему-то крепких дружеских и доверительных отношений не возникало. Поэтому особенно приятно было встречаться с нашими друзьями и родственниками, также как и мы переехавшими в Израиль, а также теми, кто приезжал погостить К сожалению, эти встречи были редкими, но тем более радостными.

Сохраняются  добрые отношения с семьёй Анечки и Миши Пайкиных, с которыми подружились ещё в Ленинграде. Встречи с ними бывают не очень частыми, поскольку живут они  в Бер-Шэве, но всегда приятными.

 

 

 

                     

 

 

                                        

 

                                   Мстиславль. Память об ушедших.

 

Начал я воспоминания с моих Мстиславских корней. Знал я о них очень мало. Только то, что дедушка по отцовской линии жил в Мстиславле и погиб там в 1941 году во время немецкой оккупации города. С отцом и его братом Соломоном, который жил в Москве, и общение, с которым было редким и кратковременным, я об этом никогда не разговаривал. Может быть, они со мною не хотели говорить на эту тему, а я почему-то этим вопросом в юные годы не интересовался, о чём сейчас искренне сожалею. Когда же эти вопросы меня стали интересовать, близких родных уже  не было в живых. В 50-х годах я заезжал в Харьков, где жил с семьёй брат моего дедушки – Мейер. Но и он мне ничего об истории семьи не рассказывал, а  я, видно, серьёзно и не расспрашивал. Однажды, в 80-х годах мы возвращались с Зиной на машине из путешествия по пушкинским местам, и путь наш проходил через Белоруссию. Когда мы готовились к поездке и намечали маршрут, то увидели, что мы проедем недалеко от белорусских городов Городок и Мстиславль. Городок - место, откуда переехала в Ленинград в 20-х годах большая семья Зины, а Мстиславль - родина моего отца. Вот, мы и решили побывать там с надеждой, что-нибудь узнать о наших предках. Времени до конца отпуска оставалось мало. Поэтому в Городке мы смогли зайти только в музей, посмотреть экспонаты, поговорить со смотрителем, но ничего о семье Рубашкиных (это фамилия Зининых предков по материнской линии) мы узнать не смогли. Для этого, как я понял потом, нужны серьёзные архивные поиски. Поездка же в  Мстиславль была более удачной. Мы остановились на центральной улице и обратились к проходившей мимо женщине с просьбой рассказать о событиях, произошедших здесь во время немецкой оккупации города. Она нам ничего рассказать не смогла, но посоветовала обратиться к недалеко живущей еврейке. Нас встретила очень дружелюбно милая женщина, которая вместе со своей русской подругой отвели нас на  место расстрела Мстиславских евреев. Это место мне долго снилось. Находилось оно на сравнительно небольшой площадке, расположенной между двумя холмами. Как нам рассказали, людей поставили у вырытых ям, а сами немцы стояли на возвышенных местах и оттуда стреляли. В то время на площадке, где  расстреливали евреев, стоял скромный памятник  с ничего не говорящей надписью «Жертвам фашизма» и ещё небольшая оградка, за которой, как нам рассказали, были захоронены расстрелянные цыгане. Место было очень мрачное, неухоженное и забытое. Со скорбным чувством мы уезжали оттуда. Никакой конкретной информации мы тогда не получили  и подробности о Мстиславской трагедии узнали позже. Вернулся я к Мстиславским событиям в Израиле, когда уже творчески активно не работал, и когда появилось свободное время и возможность получения информации с помощью интернета. И главное, подошла старость, когда, как мне кажется, каждый человек обращается в прошлое, к своим предкам, событиям прошедшей жизни  и хочет зафиксировать их и  рассказать о них потомкам.  Надо сказать, что в Израиле и сама обстановка проникнута историей. Здесь шутят, что археология является вторым по значению видом спорта (первым является приготовление  шашлыков в субботний день на природе). Если мы изучаем всё, что касается истории страны, то почему же не узнать историю своей семьи. Тогда-то я обратился к сохранившимся дома документам и написал письма к здравствовавшим родственникам с просьбой помочь мне максимально восстановить наше генеалогическое древо и написать воспоминания о своих близких родственниках. Откликнулись не все. Всё, что я узнал, собрал в небольшую самодельную книжку, которую назвал « Мы все от Герша Цыпина» или  «Вся жизнь на одной странице». Последнее название появилось потому, что каждому родственнику я посвятил страницу.

Я разослал книжку всем, кто помогал мне.  При её написании я надеялся, что она поможет восстановить забытые родственные отношения. К сожалению, этого не произошло. Годы и расстояния делают своё дело. Восстановились лишь отношения с Раечкой Цыпиной - Львовой. С ней я поддерживаю связь до сих пор. Очень мне хотелось наладить отношения с моими двоюродными племянницами, внучками брата моего отца - Соломона Борисовича, Аллой и Мариной, названной в честь моего отца. Некоторое время мы переписывались, а  через несколько лет состоялось наше очное знакомство во время их приезда в Израиль, и я очень рад этому.

Несмотря на то, что мой первый опыт оказался неудачным в смысле восстановления семейных уз, эта работа увлекла меня и подтолкнула к более серьёзному изучению истории Мстиславля и особенно времён Холокоста. Эта работа продолжалась несколько лет. Сначала я думал, что найду подробности гибели моего деда и других родственников, но постепенно круг вопросов расширился. Начал я с того, что разослал письма  в  музеи и архивы  Белоруссии и России.  Дал объявление в интернете. Опубликовал несколько статей о трагедии в Мстиславле. Максимально обработал материалы, хранящиеся в институте Яд-Вашем. Работа в Яд-Вашем шла в двух направлениях:

- изучение документов, хранящихся в архиве, и

-обработка листов свидетельств, хранящихся в Зале имён. В этих документах кроме фамилий погибших иногда приводятся некоторые обстоятельства и подробности событий, а также адреса свидетелей, с некоторыми из которых удавалось наладить переписку

      Обработка документов и литературных источников позволили выявить большое количество погибших людей, которые не учтены в Зале имён. Я составил около 300 свидетельств и переслал их в институт Яд - Вашем.

Значительную часть информации удалось позаимствовать из  книги « Бабьи Яры Смоленщины» замечательного журналиста и краеведа Иосифа Израилевича Цынмана. В ней собраны сведения о геноциде евреев во многих местечках Смоленской области, в том числе и Мстиславле, который входил в неё в довоенные времена.  Много интересных страниц в книге посвящено Мстиславлю  и Заречью, где жили наши предки.   Но больше всего конкретной информации удалось получить в результате двухнедельной поездки в Мстиславль, которую мы совершили в 2003 году. Добраться до Мстиславля не просто. Из Ленинграда мы с Зиной на поезде доехали до Орши. Там, подождав несколько часов,  пересели на пригородный поезд, который довёз нас до станции Ходосы, а оттуда на поджидавшем поезд автобусе  добрались до Мстиславля. Кстати, в Белоруссии проезд на местном транспорте для лиц приравненным к участникам войны, бесплатный. (В нашем родном Ленинграде, когда мы туда приезжаем, приходится платить на городском и на пригородном транспорте, что для пенсионеров весьма накладно).

В Мстиславле сохранилась небольшая еврейская община. Она состоит из евреев, которые приехали сюда после войны. В основном это ассимилированные семьи. Еврейских традиций они не соблюдают. Очень редко собираются в «тёплом доме» у руководительницы общины. Основная работа состоит в справедливом распределении подарков в еврейские праздники. Мы хотели собрать людей, поговорить о еврейской истории, рассказать об Израиле   и порасспросить о Мстиславле, вспомнить о погибших родственниках. Но организовать такую встречу не удалось. У всех свои дела и заботы.

Так что о Мстиславле сбор информации осуществлялся из материалов, собранных в районной библиотеке, и в разговорах с отдельными лицами. Ходили по домам, где, как нам говорили, живут люди, помнящие войну, расспрашивали. Фактов нам приводили не так уж много, поскольку наши собеседники были людьми престарелыми, многое они забыли, а то, что помнят, вспоминают со слезами. Такой разговор быстро заканчивался. Документы военных времён в городе вообще не сохранились.

Есть в Мстиславле свой историко–археологический музей, в котором собраны в основном экспонаты, найденные во время раскопок, производившихся в окрестностях города. Ничего относящегося ко времени Великой отечественной войны и тем более Холокосту мы там не обнаружили. Остановились мы гостинице. Нашей поездке в Мстиславль предшествовала достаточно длительная переписка с несколькими жителями, которые были знакомы с военными событиями. Они-то и сумели нас поводить по городу и познакомить с его достопримечательностями и людьми, сохранившими память о Катастрофе. Тепло встретили нас в семье Малиновских, людей приветливых, любящих свой город и знающих его историю. Сам Юрий Малиновский архитектор и реставратор, специалист по христианским храмам, как православным, так и католическим. Он провёз нас по всему городу и его окрестностям. Показал нам Мстиславские кладбище, познакомил со старыми планами города и подарил «Книгу Памяти Мстиславского района». Эта книга, создана благодаря кропотливому труду многих людей и в первую очередь работников музея.    В неё включено много сведений об отдельных этапах истории города, известных людях, родившихся в нём и прославивших его. И что особенно важно в книге представлены списки не только военнослужащих погибших при обороне и освобождении Мстиславля, но и гражданских лиц, погибших от рук нацистов во время оккупации города. В ней специально выделены списки евреев, расстрелянных во время Холокоста. Книги Памяти выпущены в каждом районе Белоруссии. К сожалению, их нет в России и в моём любимом Пушкине.

          Познакомились мы в Мстиславле с     Ефимом Семёновичем Есепкиным. Он участник войны и  свято хранит память о своём брате, погибшем в партизанском отряде. Несмотря на уже преклонный возраст, Ефим Семёнович делает всё от него возможное, чтобы сохранить память о погибших евреях Мстиславля и установить им достойный памятник. Наше сотрудничество продолжается уже много лет. Побывали с ним на месте расстрела евреев, у заброшенного в то время памятника и договорились о совместной деятельности по сохранению памяти о наших предках и приведению этого скорбного места в должный порядок.

Вообще за всё прошедшее после оккупации города времени Памятников было несколько.

Из послевоенных воспоминаний мстиславчанина Минькина:

«Мы ходили в ров к подножью Троицкой горы, к братской могиле, где расстреливали евреев. Она была засыпана и выровнена на уровень с остальным грунтом и поросла травой, как будто ничего здесь не было. Кто-то, наверно, из вернувшихся евреев, воткнул палку с прибитой фанеркой, на которой было химическим карандашом написано, что это братская могила мстиславских евреев».

По воспоминаниям Алексея Лескевича, прожившим в Мстиславле все годы его оккупации, после войны на этом месте был сооружён из кирпичей маленький обелиск, на котором имелась надпись: «Здесь было зверски расстреляно еврейское население города Мстиславля». Этот памятник, по-видимому, со временем разрушился.

И. И. Цынман в своей книге  «Бабьи Яры Смоленщины»  пишет:

«Когда я посетил свою деревню Заречье, я решил сходить на место расстрела и могилы зареченских евреев. Шедшие навстречу люди убедили меня вернуться, объяснив, что местные мерзавцы у деревянного памятника сожгли памятную доску с фамилиями убитых».

      Побывавшая в 1976 г. в Мстиславле Серафима Хазанова писала в феврале 2005 года в журнале «Лехаим», что в то время место захоронения представляло ограждённый серыми жердями  четырёхугольный участок земли, заросший бурьяном. В углу участка она видела какое-то грязное закопчённое сооружение совершенно непохожее на надгробие, на котором была установлена фанерка с надписью, выполненной словно наспех кривыми буквами примерно следующего содержания: «здесь захоронены местные жители и пленные солдаты».  Вид сооружения вызывал удручающее впечатление

Возможно, Серафима видела вышеприведённый памятник, фотография, которого была сделана в 1965 году. Как видно на снимке, в то время он был обнесён прочной деревянной изгородью, и внутри ограды можно было посидеть. Была ли на нём надпись - не видно.

Маленькое отступление. Мы познакомились с Серафимой. Приехав в Израиль, она навестила нас, и мы долго обсуждали все вопросы, связанные с сохранением памяти о наших погибших родственниках.

                           Во время  нашего приезда в Мстиславль в 80-х годах стоял уже другой памятник с безликой надписью: «Жертвам фашизма». Этот же памятник сохранился и к началу 21 века. Когда мы приехали туда летом 2003года, ограда во многих местах была разрушена. По площадке могли спокойно ходить домашние животные.

       В это время приближалась 60-я годовщина со дня освобождения Мстиславля от немецкой оккупации. Вот тогда-то и началась активная работа Ефима Семёновича Есепкина, Малиновского и моя   по реконструкции памятника и утверждению надписи на нём, свидетельствующей о том, что на этом месте в октябре 1941 года было расстреляно еврейское население города. Я обратился за помощью к Руководителю еврейского религиозного общества Ю. Дорну с просьбой оказать содействие и предоставил ему все документы необходимые для согласования проекта памятника и надписи на нём. Составил и выслал все необходимые обоснования и эскизы. Работа в начале продвигалась и даже казалось, что всё решится положительно…. Но затем всё затихло.

Я обратился к нему с вопросами:

«Как  складываются дела с установкой памятного знака на  месте массового
 расстрела евреев в Мстиславле? Что сдерживает выполнение этого простого, на первый взгляд, мероприятия? Чем может помочь Вам еврейская общественность в странах бывшего Советского Союза и за рубежом? Вы писали когда-то, что финансовое обеспечение у Вас есть. Что-то изменилось? Может быть, следует обратиться от имени евреев - мстиловчан в высокие общественные или государственные органы? Ведь, в конце концов, важно указать, что на этом месте было уничтожено еврейское  население города, и текст в самом упрощённом случае может быть выгравирован на свободных мраморных поверхностях существующего памятника. До меня дошли сведения, что большая  настойчивость еврейских организаций помогла бы местным органам решить  задачу.

 Летом этого года мне пришлось побывать в Чехии и Германии, и я видел, как бережно там относятся к памяти уничтоженных синагог и убитым евреям. В Пражской и Мюнхенской синагогах стены исписаны тысячами еврейских фамилий. А какой прекрасный памятник погибшим евреям
 установлен в г. Пушкине под Ленинградом! Что мешает нам оставить  память о наших близких? Был бы благодарен Вам за объективное изложение причин, не позволяющих  осуществить задуманное, и предложения для принятия  более эффективных  мер.

 В  ответ на мой запрос я получил письмо от Юрия,  в котором он писал:

«… к сожалению, мои надежды на финансирование строительства нового памятника в Мстиславле - не оправдались, что собственно и стало причиной остановки в реализации проекта. У нас в Минске работает Комиссия по увековечиванию жертв Холокоста, в работе, которой я тоже принимаю непосредственное участие. Комиссия решила заниматься в течение ближайших трёх лет исключительно финансированием строительства памятников на не увековеченных местах Холокоста в Белоруссии. Так как в Мстиславле уже есть памятник (хоть и не с правдивой надписью) - этот проект решили не рассматривать. Добиваться в этой ситуации чего - то от властей бесполезно, так как их этот памятник устраивает, да и на насущные дела у них денег не хватает, не то, что на памятники евреям. Наверное, лучший способ установки памятника в Мстиславле - это собрать деньги у людей - выходцев из Мстиславля. Кстати, нам потребуется вновь получать разрешение у властей на реализацию этого проекта, так как срок действия уже имеющего разрешения - истёк».

Так что республиканские власти нам ни в чём помочь не смогли.

 
Одновременно в Мстиславле активно работал Е. С. Есепкин, пытаясь, как ветеран войны, добиться у местного руководства реконструкции памятника погибшим. И в  2005 г. по проекту местных архитекторов силами строительного колледжа был создан новый красивый памятник, где всё было хорошо кроме надписи:

 

                                                                       

 

            Место расстрела евреев Мстиславля в Кагальном рву между Троицкой и Замковой горами  (сейчас ул. Заслонова). На снимке слева - Есепкин Е. С.

 

На вертикальных плоскостях памятника были написаны на белорусском языке очень трогательные слова, но которые не позволяли понять, кому конкретно был поставлен этот памятник. На нём даже не указана была дата событий, которым он посвящён.

Вот эти слова:

«Тут похаваны ахвяры, якiя были расстреляны фашысцкiмi  карнiкамi  у гады акупацыi  .    Вайна нiколш  не забыта, земля уздыхае па забiтых.»

Я написал об этом в Религиозную еврейскую организацию Белоруссии:

«По сообщениям из Мстиславля там прошедшей   осенью завершилась реконструкция памятника на месте массового расстрела евреев. Но, как мы и опасались, сделанная на памятнике надпись на белорусском языке гласит только о том, что на этом месте захоронены жертвы фашизма, расстрелянные в годы оккупации. Но о количестве расстрелянных, их национальности и времени расстрела ничего не сказано. Памятник сделан из нескольких мраморных плит и имеется возможность для дополнительных надписей. Подход к памятнику вымощен цементными плитами. Всё это сделано за счёт местных средств. И, конечно, можно только благодарить администрацию города за это. Что же касается увековечения памяти евреев и установки специальной плиты с фамилиями погибших или хотя бы надписи о количестве погибших евреев и дате их расстрела, то это, видно, можно сделать только за «еврейские деньги».

Со своей стороны здесь в Израиле мы установили памятные плитки о погибших евреях Мстиславля на кладбище в Ашдоде и в синагоге в г. Явне, где я проживаю.

Одновременно я заканчиваю работу над книгой о евреях Мстиславля, в которой пытаюсь осветить историю этой исчезающей еврейской общины и привожу наиболее полные списки расстрелянных евреев города. Я был бы благодарен, если бы Вы подсказали, кто мог бы оказать финансовую поддержку в издании этой книги.

Что касается старого еврейского кладбища, то оно продолжает разрушаться

 и  нуждается в проведении восстановительных работ. Я постараюсь выслать Вам несколько фотографий с разбросанными памятниками на еврейском кладбище.

 Это письмо осталось без ответа

Мы же начали новую переписку и обращения к администрации района с просьбами установить ограду вокруг памятника и выполнить на нём предлагаемую нами надпись о том, что на этом месте были расстреляны евреи. Нам отвечали, что погибшие люди имели различную национальную принадлежность и поэтому устанавливать плиту с предложенной нами надписью «нецелесообразно и недостаточно этично по отношению к погибшим здесь людям других национальностей».

После такого письма пришлось проявить изворотливость или дипломатичность и согласиться с тем, что более правильным явилось бы компромиссное решение, с упоминанием в надписи на памятнике национальности всех граждан Мстиславля, погибших на этом месте. Предлагался следующий текст:

«На этом месте 15октября 1941 года немецкие фашисты зверски замучили и расстреляли 1300 евреев, в основном женщин стариков и детей. Здесь же в период оккупации Мстиславля в 1941- 1943гг. были убиты и похоронены 168 белорусов,35 цыган и группа военнопленных. Вечная память безвинно погибшим».

С такой надписью трудно было не согласиться, и всё же прошло немало времени, пока этот проект был осуществлён.

В 2011 году к нашей работе подключился выходец из Мстиславля Яков Соломонович Шифрин. (О нём я расскажу специально). Он проводил международную конференцию в Минске и после её окончания выкроил несколько дней для поездки в Мстиславль вместе с женой Ноной Григорьевной. Там он встретился с руководством города и сумел добиться от них обещания дополнить существовавший памятник надписью в моей редакции. Торжественное открытие модернизированного памятника было осуществлено в 70-ю годовщину расстрела Мстиславских евреев - 15 октября 2011 года. На открытии присутствовали многие мстилавчане, ветераны войны, родственники погибших, учащиеся школ. Одновременно, в эти печальные дни в историко-археологическом музее города и районной библиотеке были организованы стенды, посвящённые истории евреев города и знаменитым мстиславчанам, созданные на основании материалов, подготовленных мною и Яковом Соломоновичём.

 

Сами стенды были изготовлены  в Могилёве на деревообрабатывающем предприятии семьи Цынман Бориса и переданы музею для проведения экспозиции

       Нужно сказать, что в значительной степени интерес к Мстиславлю, его истории и особенно к событиям Великой отечественной войны и оккупации города значительно возрос после завершения поиска материалов и издания моей книги «Евреи в Мстиславле». В начале я думал собрать сведения о судьбе моих родственников, но затем история города, в котором они жили, меня так увлекла, а количество материалов так возросло, что по совету Якова Соломоновича Шифрина, я решил их обобщить и издать отдельной книжкой.  Мне было интересно работать, потому что я не только искал основные события, происходившие в городе, значительное количество населения которого составляли евреи, но и пытался рассмотреть их на фоне исторических событий, происходивших в России.

Удивительно, что книжка вообще-то получилась и нашла благосклонный отклик. Дело в том, что писал я её совершенно самостоятельно, без редактора и делал такую работу в первый раз, не имея большого опыта. А если какой-то опыт был, так это только  в написании нескольких десятков статей на чисто технические темы. Я пытался дать книгу на прочтение известному учёному, большому специалисту по еврейскому историку Дубнову - доктору исторических наук В. Е. Кельнеру, который мне очень помог  в поиске материалов в Ленинградской Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина. Но он отказался посмотреть её, ссылаясь на большую занятость. Потом я понял, что это был не его уровень, да и вообще его Мстиславль интересовал только, как родина Дубнова. Мельком рукопись просмотрел доктор Леонид Смиловицкий, который благодаря своему опыту и интуиции, подсказал мне  поменьше упоминать Дубнова, иначе на второй план отходят другие лица и события, а также убрать из приложений краткое изложение «Протоколов сионских мудрецов»  и ввести «Указатель имён». Это были ценные замечания, и их устранение безусловно улучшило книгу.

  Но особенно я признателен издателю книги  Зинаиде Палевановой, в задачу которой входило только оформление книги и не включало редактирование текста. Она же по доброте душевной в силу своей профессиональности и невозможности пройти мимо недостатков, которые она обнаруживала, проводила и  необходимую корректировку текста. Я с удовольствием вспоминаю нашу совместную работу. Зина - хорошая поэтесса. Член Союза писателей СССР. Она много издаётся  и часто ездит с поэтическими выступлениями      в разные страны. У нас дома хранятся её стихи.

Издание книги о Мстиславле позволило мне познакомиться с ещё одной женщиной – литератором - Марией Рольникайте. Мария Григорьевна с начала немецкой оккупации Литвы, в июне 1941 г., оказалась в Вильнюсском гетто, где погибли ее мать, сестра и брат, затем была узницей других нацистских концлагерей. Её называют литовской Анной Франк. Широкую известность писательнице принесла автобиографическая повесть «Я должна рассказать», переведённая на многие иностранные языки. 

Когда я подарил свою  книжку о Мстиславле  Саше Рубашкину, двоюродному брату Зины, тот решил её показать Марии. Она не только просмотрела книгу, но и дала на неё отзыв. К моему большому удивлению и радости отзыв был весьма благосклонным. Я приведу его.

              Уважаемый Владимир Цыпин!

         По рекомендации Саши Рубашкина я написала статью о Вашей книге, и как Вы увидите из подзаголовка, не только о ней, но она послужила толчком. Сдала в петербургский журнал "Нева". Заместитель главного редактора одобрил, теперь она у главного редактора. Хотя не очень " в ладах" с компьютером, постараюсь ее переслать Вам. Желаю Вам и Вашим близким всего хорошего.    Маша Рольникайте.

 Эта статья-отзыв была опубликована в Журнале «Нева» №4, 2007г. Здесь же я приведу только приятный для меня вывод, который сделала Маша:

«Отсутствие памятников и запущенные, особенно вокруг многих небольших городов места расстрелов и рассеянный пепел сожженных в печах крематориев – таков итог трагедии нашего народа. И заслуга Владимира Цыпина в том, что он хоть частице этой трагедии не дал уйти в полное забвение и создал книгу-памятник.»

           Главное, чтобы книгу начали читать. Поэтому я разослал её своим близким, а также людям, которые мне помогали в Израиле и Мстиславле. Послал я её и во все главные отечественные и зарубежные  библиотеки и архивы, где с книгой могли познакомиться желающие. Я смог издать всего 60 экземпляров книги. Мало, конечно, но и это легло серьёзной нагрузкой на семейный бюджет. Книгу всё время спрашивают. Я выставил её на сайте -http://tsypin.vladimir.googlepages.com.Выставлена она и на других сайтах. Теперь её может прочитать каждый желающий. О некоторых  людях, у которых она нашла отклик, я хочу рассказать.

   Неожиданно году в 2007 я получил письмо, которое привожу ниже:

 

 

Уважаемый Владимир!

Меня зовут Даша. Я прочитала Вашу статью в журнале Мишпоха №13 от 2003 года. Уже прошло 4 года с момента опубликования Вашей статьи, но, возможно, Вас еще интересует информация о евреях, расстрелянных в Мстиславле в 1941 году. Мои прабабушка, прадедушка и бабушка родились и жили в Мстиславле. В прошлом году, после смерти бабушки, я заинтересовалась историей ее семьи. Семья Шнеерсонов (Шнеуров) была большая, 8 родных братьев и сестер и много двоюродных. Часть их детей сейчас еще живут в Москве, другие умерли в Израиле.  К 1927 году почти все они уехали из Мстиславля. В городе осталась только одна женщина – Шнеерсон Хана-Роха и ее сын Соломон. Уехать они не могли из-за болезни сына. Их, как и остальных евреев Мстиславля, расстреляли в 1941 году.

В мае этого года я ездила в Мстиславль. Там я познакомилась с сотрудниками Мстиславского историко-археологического музея. Они мне и показали Вашу книгу. Фамилию выше названной Ханы-Рохи в списках мы не нашли. Если Вы еще собираете данные, то ее имя и имя ее сына могут быть также внесены в списки расстрелянных евреев в 1941 году. Ваша книга меня очень заинтересовала. К сожалению, на подробное ознакомление с ней не было времени. Поэтому обращаюсь к Вам с просьбой, если как-то возможно приобрести ее, я бы с удовольствием это сделала. Особенно просил меня связаться с Вами мой родственник, внук погибшей Ханы-Рохи.

Спасибо Вам за Ваш энтузиазм в таком важном деле. Заранее благодарю и оставляю свои телефоны, адрес и e-mail. С уважением, Даша Бардеева.

  У нас завязалась переписка. Дарья рассказала мне о нелёгкой судьбе её близких. Здесь в Мстиславле до революции проживало много её родственников из семей Шнеерсон и Раискиных. Постепенно они разъехались, кто в Америку, кто в другие места. К началу войны в Мстиславле осталась Шнеерсон Хана-Роха, примерно 1875 года рождения и ее сын Раискин Соломон Лейбович. Оба погибли в 1941 году в Мстиславле. Даша просила меня передать эти сведения в институт Яд – Вашем. Я  выполнил её просьбу.

Даша сделала два больших дела. Во-первых,она создала маленький ,но очень трогательный видеофильм «Мстиславль еврейский - родина моих предков!»,который я с её разрешения разместил на сайте «Моё местечко». http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/film.html.        Во-вторых,она сделала много фотографий сохранившихся памятников старого еврейского кладбища. Часть фотографий пропали у меня в связи с неоднократными компьютерными неприятностями . Но то,что сохранилось  и то ,что я сумел найти , я  попытаюсь опубликовать Может быть,когда-нибудь любознательный потомок расшифрует надписи ,сделанные на памятниках. Работая над книгой, я, конечно же, интересовался известными людьми, вышедшими из Мстиславля. О некоторых из них я написал отдельные очерки. Может быть, при работе над этой книгой мне удастся развить их и дополнить новыми материалами. Главное же, обращаясь к  их судьбам, мне хотелось понять  устремления  людей, живших на грани 19 и 20 веков, т.е. поколения наших дедов и родителей, узнать правильно ли они сделали свой выбор и к чему он их привёл? Как можно правильно оценить результаты их поисков и устремлений? Как сложились их нелёгкие судьбы?  Можно ли добиться серьёзных успехов евреям, живущих в России? А в Америке? Искореним ли антисемитизм? Где же должны жить евреи? Насколько тесно они связаны с землёй Израиля? Сотни вопросов встают при знакомстве с их судьбами. Большинство молодёжи в предреволюционные годы стремились вырваться из провинциальной обстановки Мстиславля, где не было ни своей гимназии, ни профессионально-технических учебных заведений, для того чтобы получить образование и добиться успехов. Проявив настойчивость в достижении цели, они пытались показать пример и другим евреям. До революции это удавалось немногим.

     Самым выдающимся евреем Мстиславля, достигшим мировой известности, был,  знаменитый историк, публицист и общественный деятель Семён Маркович (Шимон Мейерович) Дубнов. Сохранившиеся сведения об истории семьи Дубновых дают наверно наиболее яркое представление о жизни евреев в Мстиславле в девятнадцатом-начале двадцатого веков. Богатый материал для этого мы находим в прекрасных воспоминаниях самого С.М. Дубнова - «Книга Жизни».  У этой книги есть и подзаголовки: «Материалы для истории моего времени»  и «Воспоминания и размышления». Этой книгой я постоянно пользовался в своей работе об истории евреев Мстиславля. Дубнов является наиболее яркой фигурой в истории Мстиславля. К сожалению, его значение, как одного из величайших историков еврейского народа, никак не отмечено в городе. Судьба его интересна и трагична. Семён Маркович получил традиционное еврейское образование, учился в хедере, затем в уездном училище. Его попытки поступить в гимназию заканчивались неудачами, в основном обусловленными антисемитскими настроениями приемных комиссий этих учебных заведений на территории черты оседлости. Поступать же в гимназию даже в Смоленске, наиболее близком к Мстиславлю русском городе, ему не разрешили. Он рано отошёл от ортодоксальной религиозности. Общее образование приобрёл самостоятельно. Он владел в совершенстве русским языком. Его книги на русском легко читаются. Дубнов прекрасно знал еврейскую историю, много писал на еврейские темы  и  был последовательным защитником евреев и в первую очередь мстиславских.

Он не имел права жить вне черты оседлости и поэтому долгие годы проживал в Петербурге нелегально, скитаясь по съёмным квартирам, или пользовался гостеприимством друзей. В работе «Евреи в Петербурге» Михаил  Бейзер перечисляет десятки квартир, которые менял известный учёный, который  долгое время не мог получить права на проживание в столице. В 1906 г. он, наконец, постоянно  поселился в Петербурге, где начал преподавать еврейскую историю: с 1908 г. — на Курсах востоковедения, основанных бароном Д. Гинцбургом, а с 1919 г. — в Еврейском народном университете.

 Дубнов был одним из основателей и руководителей Еврейского историко-этнографического общества, а в 1909–18 гг. — редактором издаваемого обществом журнала «Еврейская старина». Он принимал активное участие в еврейской общественной жизни России конца 19 – начала 20 вв.  и энергично выступал за участие евреев в выборах в Думу государственную. В 1906 г. Дубнов основал Еврейскую народную партию, которая существовала в России вплоть до 1918 г., но никогда не пользовалась значительным влиянием и была раздираема внутренними противоречиями. 

        После Октябрьской революции 1917 г. Дубнов участвовал в подготовке публикаций на еврейские темы, но ни одна из них, не вышла в свет. В 1922 г. он  вынужден был эмигрировать  из России,  и поселился в Ковно (ныне Каунас). В Каунасе он не получил обещанное место на кафедре еврейской истории и   тогда переехал в Берлин. Там он активно работал, но приход к власти Гитлера заставил его переехать в Ригу, где опубликовал ряд исторических работ и свои знаменитые мемуары «Книга жизни», которые писал, начиная с 1921 г.

    После оккупации Риги немецкими войсками Дубнов был арестован (сентябрь 1941), а затем отправлен в гетто, где вёл дневник и продолжал научные исследования. Его рукописи этого периода пропали. 8 декабря 1941 г. он был взят из дома, в котором жил, и включён в проходившую мимо очередную колонну смертников. Точная дата и место гибели Дубнова неизвестна. Он был противником сионизма и считал, что евреи должны создавать свою национально-культурную автономию в тех государствах, где они проживают. В этом великий историк ошибался, и эта ошибка привела к трагическому исходу.

Интересны и судьбы других евреев, современников Дубнова, пытавшихся вырваться из Мстиславля и получить образование.

В 80-х годах девятнадцатого века смогли уехать из Мстиславля сестра и брат Болотины. Анисья Давыдовна училась в Московском училище живописи, а  Натан Давыдович в музыкальной школе Московского Филармонического общества. В Москве оба они включились в работу народовольческих организаций, арестовывались и подвергались высылкам и, в конце концов, были вынуждены эмигрировать: Анисья Давыдовна в Англию, а Натан Давыдович в Швейцарию.

А вот ещё две судьбы евреев – мстиславчан, пытавшихся изменить существовавшее положение и активно  включиться в процесс построения новой жизни. Они сделали немало для становления нового государства , которое использовало их и уничтожило..

          Михаил Иосифович Розен родился в Мстиславле в 1884 году. С юных лет Михаил включился в революционную деятельность и стал профессиональным революционером. Он храбро воевал на фронтах Первой мировой войны, был ранен и стал Георгиевским кавалером. В 1917 г. был избран в члены Петроградского Совета и активно включился в работу по организации Красной гвардии. Участвовал в боях с корниловцами, штурме Зимнего дворца, борьбе с юнкерами. В послереволюционный период (1918–1919 годы) он командовал Новгородской дивизией, затем 13 и 55 стрелковыми дивизиями на Западном фронте и 42 стрелковой дивизией на Южном фронте. Учился в Академии Генштаба. С марта 1921 г. – начальник войск ВЧКВ 1923 г. М.И. Розен переводится на ответственную хозяйственную и административную работу. Он работает директором завода, редактором журнала «Новый зритель», зам. председателя Комитета по изобретательству, членом Центрального совета Осоавиахима и на других ответственных должностях. По необоснованному обвинению М.И. Розен был репрессирован в 1937 году и расстрелян 13 октября того же года. Реабилитирован только в 1956 г.

   Второй известный мстисловчанин, ставший крупным советским военным начальником и чекистом, Курский Владимир Михайлович, родился в 1897 году в многодетной еврейской семье портного. По материнской линии – он из семьи Цыпиных, где все мужчины по традиции были сапожниками. Жили семьи Цыпиных и Курских в Заречье, небольшом посёлке, расположенном на другом от Мстиславля берегу реки Вихра. Владимир окончил 2-классное начальное училище в 1910–1913 гг., затем работал учеником и подмастерьем в часовой мастерской. В 1916–1917 гг. он служит в армии, сначала унтер-офицером, а затем товарищем председателя полкового комитета 206 пехотного полка. С октября 1917 по апрель 1919 года на партийных и советских должностях в Ярославской губернии. В 1919 г. Курский Владимир Михайлович становится военным комиссаром, а затем членом реввоентрибунала различных соединений Красной Армии. С 1921 года переводится на работу в ВЧК и НКВД. В 1937 году В.М. Курский был назначен заместителем Наркома внутренних дел. Однако на этой должности он прослужил менее четырёх месяцев, после чего застрелился. В опубликованном некрологе сообщалось, что Курский умер после «непродолжительной болезни от разрыва сердца». По устным источникам было известно, что Сталин в начале марта 1937 года якобы предложил Курскому занять должность Наркома внутренних дел. Такая перспектива, по-видимому, Курского не устраивала. Отказаться от предложения он не мог, что и привело к трагическому исходу... Известно также, что  накануне своей гибели Курский лично вёл допрос арестованного  видного деятеля большевистской партии Осипа Пятницкого, до 1935 года являвшегося одним из главных руководителей Коминтерна и заведующим знаменитым Отделом международных связей – разведкой Коминтерна, простиравшей своё влияние по всему миру. Возможно, при этом Курский узнал от Пятницкого некие секреты международной деятельности ВКП (б), которые ему, даже при его должностях, было «не положено знать». Имеются также данные, что в предсмертном письме Владимир Михайлович заявил о своём категорическом неприятии применения  в ходе следствия избиений и пыток. В.М. Курский был награждён орденами Красного Знамени, Ленина и знаками «Почётный работник ВЧК-ГПУ». В.М Курского хоронили с официальными почестями, центральные газеты опубликовали некрологи. Урна с прахом Владимира Михайловича Курского  и его сына Игоря захоронена на Новом Донском кладбище. 

          Мне хочется рассказать ещё об одном  известном мстиславчанине Якове Соломоновиче Шифрине, с которым мне посчастливилось подружиться.  Он прославил землю своих предков и продолжает свою плодотворную и благородную  деятельность, несмотря на свой преклонный возраст,

23 апреля 2015 года ему исполнилось 95 лет.

Я всегда считал, что настоящая дружба возникает в детстве или в юности. Только она, скреплённая годами привязанности, взаимного интереса и искренности, совместными увлечениями и мечтами, сохраняется до конца  и согревает тебя всю жизнь. Всё труднее возникают дружеские отношения в зрелом возрасте и тем более в старости. И это не теоретические измышления. Все мои сохранившиеся друзья – из юности. Но, перешагнув через порог семидесятилетия, я познакомился с Яковом Соломоновичем Шифриным, взаимоотношения с которым быстро  переросли в настоящую дружбу, которой я очень горжусь. И самым удивительным является то, что мы никогда с ним не встречались и видели друг друга только на фотографиях. Собирая материалы о Мстиславле, я узнал, что там жила  семья, давшая стране трёх прекрасных учёных – Фридриха, Кусиеля и Якова Шифриных. О братьях Шифриных я опубликовал статью в Мстиславской  газете, которая попала в поле зрения Якова Соломоновича и привела к нашему знакомству и многолетней переписке. Привлекли нас друг к другу не только мстиславские корни, но и то, что наши жизни проходили где—то в очень близких географических точках, хотя и в некотором временном отдалении (я моложе Якова Соломоновича на 12 лет). И его и мои родители в 20-х годах прошлого столетия покинули Мстиславль и переехали в Ленинград, где прошли наши детские и юношеские годы. Там, в городе высочайшей культуры мы получили образование и   узнали горечь потерь ленинградской блокады. Мы рано потеряли родителей. Воспоминания об этих годах и утратах нас очень сближают.

        Яков Соломонович с отличием окончил физический факультет ленинградского университета и радио-факультет академии связи. Он стал крупнейшим учёным в области электродинамики и радиолокации. Мы оба долгие годы жили на Украине, любим Севастополь, где я проектировал и принимал участие в строительстве многих кораблей, а Яков Соломонович организовывал и   проводил крупнейшие международные конференции по теории и технике антенн. Он является почётным профессором Севастопольского технического университета, где ряд лет преподавал  я. Точек пересечения было много. Мы несколько раз намечали встретиться, но по разным причинам встреча так и не состоялась. А вот переписка продолжалась  несколько лет и позволяла нам не только общаться друг с другом, но и узнавать о жизни, работе и увлечениях каждого из нас.

Он ветеран Великой отечественной войны. В 1943 г. принимал участие в боях за освобождение Украины, а с 1944 г. до конца войны командовал батареей станции орудийной наводки,  награждён многими военными наградами. После окончания войны – первый преподаватель радиолокации в Севастопольском училище зенитной  артиллерии, а с 1948 г. по 1980 г. его жизнь связана с Харьковской военной радиотехнической академией. Полковник. После увольнения из армии  с 1980 г. работал в Харьковском национальном университете радиоэлектроники. Профессор, доктор технических наук. Почетный  профессор трех украинских и двух российских вузов. Крупный учёный в области радиофизики и прикладной электродинамики. Создатель статистической теории антенн. Написанная им в 1970 г. монография по этой проблеме сразу же была переведена в США. Лауреат  премии им А.С. Попова АН СССР. Автор более 300 научных работ (в том числе 16 монографий). Президент Украинской национальной ассоциации «Антенны». Академик Академии наук прикладной радиоэлектроники, действительный член международного общества радиоинженеров. Организатор и руководитель проводимых в Украине  ежегодных  международных научных конференций.

 Он был награждён престижной Пионерской наградой Аэрокосмического общества Института радиоинженеров «За фундаментальные вклады в современную радиофизику и статистическую теорию антенн (СТА)»

Профессор Шифрин обладал и незаурядным литературным даром. В 2004 г. он издал прекрасную книгу «Как мы жили»  с воспоминаниями о своей большой и интересной жизни.   Больше всего мне хочется отметить чисто человеческие качества Якова Соломоновича и среди них в первую очередь его удивительное трудолюбие и активность, память о своих корнях, заботу о близких и их поддержку, стремление к справедливости и желание помочь нуждающимся, прекрасное владение русским языком и почтительнейшее отношение к книге, как средству передачи знаний и памяти, щедрость и стремление донести до других известные ему знания. Ему до всего есть дело и, если это дело достойное, он борется до конца за его осуществление. Он вступает в борьбу и добивается успехов в вопросе об улучшении медицинского обслуживания участников Великой отечественной войны, пишет властям г. Харькова о необходимости достойного захоронении воинов Советской армии, погибших в войну на территории харьковщины, об оказании всемерной помощи инвалидам войны. Он приложил немало усилий для того , чтобы в Харькове была восстановлена памятная доска легендарному подводнику, еврею, Герою Советского Союза Израилю Фисановичу. В значительной степени благодаря его усилиям в Харькове появилась и  улица Фисановича.  Яков Соломонович  помогал мне в длительной борьбе за то, чтобы  на памятнике, установленном на месте расстрела наших земляков - мстилавчан осенью 1941 года, было указано количество погибших и их национальность, а не только то, что они были советскими людьми. Уже в возрасте старше 80 лет Яков Соломонович издал три книги - о своей жизни, а также о жизни и трудах своих родственников. Причём это была не только работа за письменным столом, но и большая переписка и неоднократные поездки в Санкт-Петербург для поиска и отбора материалов. Он разобрал большой архив своего брата, профессора Кусиеля Соломоновича, проживавшего в США, и передал наиболее ценные материалы в академические институты России, где тот работал в прошлые годы. Проведя эту работу, он издал книгу «Кусиель Соломонович Шифрин, Учитель и Человек», в которую включил его избранные работы, автобиографические заметки и воспоминания об известном учёном. Куусен Соломонович умер в США вдали от родины. Яков Соломонович приложил огромные усилия, чтобы перевезти его прах в Россию и захоронить рядом с матерью в Санкт-Петербурге на Еврейском Преображенском кладбище.

 И ещё об одной работе Якова Соломоновича. Он отредактировал, подготовил к печати и опубликовал ранее не изданную книгу своего дальнего родственника Бориса Барткова (Айзенберга) «33 месяца в тылу врага». Издав книгу Барткова, он пошёл дальше и добился того, что в музее «Истории и культуры евреев Белоруссии» появился стенд, посвящённый героическому военному прошлому этого человека, и выслал туда его правительственные награды. Кроме того, в музей он послал альбом партизанских зарисовок Бориса Айзенберга, среди которых есть уникальный портрет Петра Мироновича Машерова (бывшего комиссара его партизанской бригады). Яков Соломонович не только завершил работу над этими книгами, но и подарил их знакомым и родственникам. А также разослал их в наиболее известные библиотеки СНГ и дальнего зарубежья, где они, безусловно, найдут своего читателя. Я был невольным свидетелем того, с какой настойчивостью он доводил начатое дело до конца,пока не убедился, что эти книги появились на полках Израильской русской библиотеки.

       Я благодарен Якову Соломоновичу за то, что прочитав мои первые статьи по истории Мстиславля, он убедил меня развить  их и издать книгу, посвящённую прошлому этого города. И в процессе написания книги я постоянно пользовался его советами и учитывал замечания, которые всегда были правильными и удивительно корректными. Обо всём этом я написал  статью в журнал «Прикладная радиоэлектроника» (№1, 2010), юбилейный номер которого выходил в дни, когда происходила подготовка к празднованию   90-летия  Якова Соломоновича. В своей деятельности он не знал остановок. В  93 –летнем возрасте он закончил свою очередную книгу «На склоне лет», в которой описывает свою жизнь на протяжении последнего десятилетия. Яков Соломонович родился в апреле 1920 года и в 2019 году началась подготовка к празднованию его столетия. Вместе с его супругой Ноной Григорьевной мы написали большую статью «Юбилей выдающегося учёного.»

Его юбилею была посвящена книга:

«Яков Соломонович ШИФРИН Ученый, Учитель и Человек». Подготовка к празднованию шла полным ходом, и вдруг случилось непоправимое. Он умер, не дожив до своего 100-летия всего пол -года.

Я. С.  Шифрине снято несколько фильмов. Один из них:

«Пять жизней Якова  Соломоновча Шифрина»

https://www.youtube.com/watch?v=CgLrQmDN3uM

                                                        ***

        Заканчивая свой очерк о Мстиславле, должен сказать, что я мало что узнал о своих корнях по отцовской линии. Наверное, не проявил достаточной настойчивости. Может быть, мои потомки продолжат поиск? Последнее, что я  сделал, опубликовал собранные мною материалы о Заречье, местечке, где жил мой дед Борух со своей семьёй и где родился мой отец. Очерк о Заречье можно прочитать на сайте -http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/zareche.html

После того, как удалось добиться того, что на памятнике в Мстиславле было указано, что он установлен на месте расстрела в годы войны мстиславских евреев, я считал, что моя работа в этом направлении окончена. Жизнь показала, что это не так. Однажды в Интернете я решил внимательнее рассмотреть материалы, приведённые  на официальном сайте Мстиславского райисполкома. Особенно тщательно я вчитывался в опубликованный список мирных жителей Мстиславля, погибших в годы войны и обнаружил, что там совершенно не учтены убитые нацистами евреи, фамилии которых я привёл в своей книге «Евреи в Мстиславле».Совместно с Яковом Соломоновичем мы направили обращение руководству Мстиславля с просьбой дополнить список погибших  неучтёнными ими данными. Вот это письмо: 

 

                                      Уважаемый Василий Владимирович!

Приближается очень важная историческая дата - 70-летие окончания Великой Отечественной войны. В этот день мы не только отмечаем День Победы, но и вспоминаем наших земляков, погибших от рук нацистов.

Одной из традиций наших народов является также сохранение имён погибших. На официальном сайте Мстиславского районного исполнительного комитета опубликован список мирных жителей города – жертв фашистского террора, включающий около 900 фамилий (http://mstislavl.mogilev-region.by/ru/uvekov_pamjati). В этом списке, составленном на основе Книги Памяти Мстиславского района 15-летней давности, отсутствуют большое количество фамилий погибших мстиславчан. Об этом можно судить хотя бы по тому, что только на восстановленном с Вашей помощью (за что мы Вам очень благодарны) памятнике указана цифра более 1500 жертв нацизма. Посылаем Вам  подготовленный нами  дополнительный  список, составленный, в частности, по свидетельствам немногих оставшихся в живых очевидцев,   новым данным, зафиксированным в Мемориальном музее Яд Вашем (Иерусалим), и по материалам  книги В. Цыпина «Евреи в Мстиславле». Просим Вас дать указание людям, отвечающим за соответствующий сайт, дополнить старый список  новыми данными, посылаемый нами.

С уважением и лучшими пожеланиями ко Дню Победы

 

Шифрин  Я. С.

Академик, Заслуженный деятель

науки и техники Украины, участник ВОВ, полковник в отставке, профессор.

 

Цыпин В. М.

 Внук погибшего от рук нацистов Цыпина Б. Г.,

автор книги «Евреи в Мстиславле».

                             Приложение: Дополнительный список погибших мстиславчан.

 

 Уже после празднования дня Победы, мы получили прилагаемый ниже ответ, отличающийся формализмом, нежеланием вникнуть в суть вопроса и принять деятельное участие в деле увековечения памяти  невинно погибших земляков.

Мне, конечно, было очень обидно, что  моя многолетняя работа не нашла поддержки у нынешних руководителей города. Друзья советовали  резко ответить на это письмо, но я пока не решаюсь, опасаясь погрязнуть в ненужной переписке. Тем более я не желаю жаловаться на людей, для которых святое дело требует дополнительных формальных подтверждений.

Думаю ,что есть одна причина такого формального ответа. Официально существуют те данные о погибших, которые выявила Чрезвычайная комиссия по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Мстиславского района. Этими данными и руководствовались разработчики сайта. Материалы же , собранные институтом Яд-Вашем, на основании свидетельств родственников и знакомых, они посчитали неофициальными. Мне кажется, что опасались, что этими данными могут воспользоваться родственники погибших для получения каких-нибудь льгот.

И всё же мои поиски подробностей жизни евреев в Мстиславле и своих корней закончились самым приятным образом - мне удалось разыскать фотографию своих предков, о чём я уже писал. Я временами смотрю на этот снимок, которому уже более девяноста лет, и люди, которых я никогда не видел в жизни, становятся мне всё более и более близкими.

 

               Воспоминания о военных годах     

Эта тема возникала особенно часто тогда, когда отмечались дни освобождения Ленинграда от блокады или празднования Дня Победы. Однажды меня попросили выступить с воспоминаниями по радио. Затем предложили поделиться воспоминаниями об эвакуации. Наконец, я прочитал книгу Никиты Ломагина «Неизвестная блокада».  В ней он привёл многочисленные примеры антисемитской пропаганды, в первую очередь со стороны немцев, говорившей о том, что евреи в блокадном Ленинграде жили какой-то особенной, более сытой жизнью, отличающейся от жизни остальных блокадников.

Я написал и опубликовал в интернете воспоминания о моём военном детстве

 Вспоминая блокаду. https://plus.google.com/118019802269161799013/posts/5MnBNa8uD8g,

а затем в сборнике «Эвакуация» поместили мою статью – «Самый грустный период нашей жизни». http://www.lost-childhood.com/index.php/iz-blokadnogo-ada/106-vladimir-tsypin.

Мысли навеянные книгой Н. Ломагина, привели к тому, я занялся сбором материалов и издал книгу о жизни евреев в блокадном Ленинграде Думаю, что она будет полезна.

http://maxima-library.org/knigi/genre/b/475638?format=read

 

                           Пушкин в моей жизни

 

Я уже писал о моём увлечении пушкинианой

В Израиле оно постепенно стало как-то утихать и сейчас уже совсем пропало. Здесь это и не могло найти развития, поскольку имя Пушкина почти никому не знакомо. Сейчас я уже думаю не о приобретении чего-то, а о том, в какие бы хорошие руки передать накопленное. Коллекция оказалась большой. Копии некоторых коллекционных предметов я  привожу в приложении. В Израиле меня в большей степени заинтересовала еврейская тема. Но, что удивительно, так то, что через неё я опять вернулся к Пушкину. Но не к поэту, а к городу. Дело в том, что благодаря усилиям энтузиастов в 1991 году в городе Пушкине недалеко от входа в Александровский парк был сооружён памятник погибшим евреям. Он был создан по модели знаменитого скульптора Сидура и произвёл на меня огромное впечатление. Я тогда задал себе вопрос: «А кто были эти евреи? Сколько их было? Как их звали?» Я стал собирать материалы о Холокосте в Пушкине. Искал в интернете, в библиотеках и архивах Санкт – Петербурга. В этой работе мне помогла вышедшая в это время книга Плоткина «Холокост у стен Ленинграда», а затем «Неизвестная блокада» Н.Ломагина. И, конечно же, подборка краеведческой литературы и газет, хранящихся в районной библиотеке им. Мамина-Сибиряка г. Пушкина. С ними меня очень благожелательно знакомили работники библиотеки Марина Евгеньевна Ласкина    и Татьяна Николаевна Ястребова. Там в Пушкинской библиотеке я познакомился с Эрнстом Валентиновичем Трускиновым, учёным - биологом и большим патриотом города.

          Э. В. Трускинов наш современник. Познания и увлечённости Эрнста Валентиновича    разносторонни и многогранны, трудно даже перечислить все направления его деятельности.     Он - учёный,  ведущий научный сотрудник ВНИИ растениеводства им. Н. И. Вавилова, доктор биологических наук, автор ряда научных статей по вопросам растениеводства и, в первую очередь, связанных с борьбой с инфекционными заболеваниями картофеля, одного из основных продуктов питания россиян.

Он - известный в Пушкине человек и большой патриот города, в котором живет уже больше 60-ти лет. Его называют краеведом, но это слово не в полной мере подходит для характеристики Э.В. Трускинова. Его скорее можно назвать Пушкинолюбом, человеком, любящим г. Пушкин,  хорошо знающим его историю и архитектуру и активно стремящимся к сохранению исторического облика города, его памятников и традиций. Он хороший экскурсовод и прогулки с ним по городу доставляют большое удовольствие.  Он - писатель, написавший книгу «Прогулки по Пушкину: размышления царскосела», наверно, лучшую со времён Голлербаха, в которой описанию достопримечательностей города сопутствуют размышления автора об истории, судьбе и будущем города.  А в 2011 году вышла его новая книга» Царское село 300 лет спустя». Он - журналист, постоянно выступающий в «Царскосельской газете» и других изданиях  со статьями  по различным актуальным городским темам и, в первую очередь, с призывами за  сохранение памяти пушкинцев, погибших в годы фашистской оккупации города. Он – большой патриот  Института растениеводства, в котором работает всю жизнь и активный борец за сохранение светлой памяти первого директора института, выдающегося учёного  Н.И. Вавилова. Литературно-публицистический очерк Трускинова «Н. И. Вавилов. Драма жизни и смерти» был опубликован в известном литературном журнале «Звезда» №10 за 2007г.   Он ратует за  сохранение территорий  пушкинских лабораторий, за название одной из улиц Пушкина улицей Н.И. Вавилова и установление мемориальной доски с его именем и   именами  наиболее выдающихся его соратников. Он написал прекрасный очерк об одном из сподвижников Вавилова и  своём учителе  Абраме Яковлевиче Камеразе, основателе научной школы картофелеводов. Прочитав очерк «Пушкин и национальный вопрос», я узнал, что учёный успешно занимается и литературоведческой работой. Эрнст Валентинович ещё и поэт. У него много стихов и рассказов, которые он собирается включить в подготовленный  к изданию сборник. Много времени и внимания уделяет Эрнст Валентинович вопросам сохранения памяти о людях, погибших во время немецкой оккупации города, печатает материалы на эту тему в местной прессе, помогает инициаторам создания пушкинского мартиролога. Благодаря в значительной степени его содействию, в 2010 году увидела свет моя книга «Город Пушкин в годы войны», к которой он написал обстоятельное предисловие «Память о трагедии города». Эрнсту Валентиновичу  свойственна скрупулёзность, правдивость, обязательная проверка   достоверности приводимых в работе фактов  и стремление при поиске истины не останавливаться перед авторитетами. Он усомнился в правдивости публикации на сайте Института растениеводства  сведений о том, что пушкинскими лабораториями руководил во время оккупации  города Я. Я. Вирс, и доказал, что учёный в это время  находился в Красноуфимске, куда была эвакуирована часть Института.  И  ещё один пример. Ему показались сомнительными сведения, представленные в материалах «Чрезвычайной комиссии о злодеяниях немецко-фашистских захватчиков в Ленинграде и его пригородах», о том, что в Пушкине во время оккупации был убит директор Всесоюзного института растениеводства Ватган, который, идя с женой по улице, не остановился на окрик немецкого офицера.  Э. В. Трускинов  доказал, что  в действительности  в 1941 году  был убит не директор, а сотрудники института Вотчал Алексей Евгеньевич и его жена Татьяна Алексеевна. И не только установил истину, но и добился, чтобы эта ошибка была исправлена в последних публикациях списков граждан, погибших во время оккупации города.
Война и Холокост ему знакомы не понаслышке. Эрнст Валентинович родился в начале 1941 года в семье военного врача Трускинова Валентина Михайловича, служившего в то время  на границе СССР и Бессарабии. Семью Валентина Михайловича, его жену Иду Павловну и маленького сына удалось эвакуировать в Харьков, а затем в Новосибирск. Сам же Валентин Михайлович начал воевать в составе Приморской армии. Судьба этой армии трагична. Она в первые месяцы войны принимала участие в обороне Одессы, а затем в октябре 1941 года была переброшена в Крым, где до июля 1942-го года вела бои под Севастополем и в самом городе. В.М. Трускинов  служил  начальником санитарной службы 95-й стрелковой дивизии.  В осаждённом городе он написал брошюру «Возвращение к жизни. Люди медицины в обороне Севастополя», в которой рассказал о своих сослуживцах, спасавших жизни раненых бойцов под градом пуль, осколков снарядов и бомб. В планах командования не была предусмотрена эвакуация  войск на Кавказ.  И поэтому в  начале июля 1942 года Приморская армия и части Береговой обороны  Черноморского флота, ввиду отсутствия средств для вывоза их из Крыма, были оставлены  на Крымской земле сражаться до последнего, то есть  по существу брошены на произвол судьбы  без боеприпасов и продовольствия. После того, как были исчерпаны все резервы, около 80 тысяч бойцов, значительную часть которых составляли раненые, были прижаты немцами к морю на Херсонеском полуострове и взяты в плен. Спешно организованная эвакуация ограниченными силами флота позволила вывезти всего лишь около 3000 человек, включавших в основном старший командный состав армии, флота и руководство города.  После пленения немцами армии комиссары, коммунисты и лица еврейской национальности по мере их выявления расстреливались. Большинство наших воинов, попавших в плен, впоследствии погибли в немецких концлагерях, а также при их передислокации. 
Эрнст Валентинович, будучи уже взрослым человеком, нашёл  донесение Начальника санитарной службы Приморской армии Д.Г. Соколовского, датированное октябрём 1942 года, в котором тот в числе расстрелянных врачей Приморской армии называет военврача 2 ранга Трускинова В.М.(кстати, большинство среди   погибших медицинских работников - евреи). Он подарил Музею обороны Севастополя упомянутую выше брошюру, написанную его отцом, и осуществил поиск врачей, медсестёр и санитаров, о которых писал его отец.            В страшные  военные годы Эрнст Валентинович  потерял не только отца, но и много близких родственников со стороны его матери Левинсон Иды Павловны, включая деда, бабушку и семьи тети и дяди, не успевших эвакуироваться из Каменец – Подольска и погибших  там от рук нацистов. 

 Эрнст Валентинович познакомил меня с издателем Щавинским С.Б., который просмотрев имевшийся в то время черновик рукописи об оккупации г. Пушкина и заручившись поддержкой спонсора, предложил начать серьёзную подготовку к изданию моих материалов. Писать о судьбах евреев во время войны и не касаться при этом судьбы всех пушкинцев и самого города - невозможно. И вряд ли  бы  такую книгу издали. Поэтому постепенно изменилась и  расширилась её тема. Будущая книга стала называться «Город Пушкин в годы войны». В это время проходила подготовка к празднованию 300-летия Царского села и 65-летия победы в Великой Отечественной войне. Тема оказалась очень актуальной и была поддержана администрацией города.  Издание книги осуществлялось на средства ЗАО «Стройкомплект», в которой я никогда не бывал и с руководством которой не был знаком. Но я очень рад, что благодаря их помощи книга появилась. Её начали читать  и даже кусочками публиковать на некоторых сайтах. Меня приглашали приехать на её презентацию, но я, к сожалению, не смог это сделать. Презентаций было две - в пушкинской библиотеке и в Музее истории Ленинграда (бывшем Румянцевском дворце). В музей пришли мои друзья Женя Коппель и Геня Шулёв. Марк и Даня помогли мне подготовить видео - выступление, которое я переслал в Ленинград по интернету и его включили перед обсуждением книги. (Этой новой технике и возможностям, которые она открывает, я не перестаю удивляться). Видео - трансляцию организовала Татьяна Николаевна Ястребова, помогавшая мне на всех этапах работы над книгой. Я привожу здесь текст моего выступления для того, чтобы рассказать кратко как   о содержании книги, так и проблемах, которые она ставила:

         Я очень сожалею, что большое расстояние, разделяющее нас, не позволяет мне присутствовать на этой встрече, посвящённой выходу в свет моей книги. Благодарю вас за то, что вы нашли время придти на её презентацию.
О Царском селе – Пушкине написано сотни книг: о его истории, дворцах и парках, его архитекторах и поэтах, его улицах и даже отдельных домах. Но до сих пор не было серьёзного исследования о самом грустном периоде его истории – о времени оккупации города нацистами в 1941-1944гг. В какой-то степени я попытался восполнить этот пробел и собрал под одной обложкой материалы, которые, я надеюсь, помогут будущим историкам правдиво и более полно рассказать об этом времени. Возможно, у вас возникнет вопрос, почему я, не будучи коренным пушкинцем, занялся этой работой. Ответ очень прост. Да, потому, что я люблю этот город. Потому что, как и пушкинские дети пережил трудности первой крайне непродуманной июльской эвакуации1941 года. Потому что в суровые дни лета и осени 1941 года находился совсем рядом - в блокированном Ленинграде. Потому что в 50-х годах я провёл шесть лет моей юности в Пушкине, учась в Военно-морском училище, и даже целый год, будучи курсантом, прожил в Александровском дворце, сохранявшим ещё разрушения военного времени.
И наконец, я свято верю в то, что никто и ничто не должно быть забыто. И каждый из нас должен сделать всё максимально возможное для того, чтобы слова Ольги Бергольц не остались только призывом.
До войны Пушкин был уютным и процветающим городом - местом оздоровления и отдыха ленинградцев, городом, где жили и творили многие знаменитые деятели отечественной литературы и искусства, и наверно самым красивым в ожерелье дворцово-парковых ансамблей ленинградских пригородов.
Население города перед войной составляло около 56 тысяч человек. С началом военных действий около 5тысяч человек были призваны в армию, вступили в истребительные батальоны и в созданный в Пушкине партизанский отряд. Около 15 тысяч тем или иным способом смогли выехать или эвакуироваться с предприятиями. Сведений об организованной эвакуации, кроме упомянутом неудавшимся вывозе детей в июле 1941 г., я не нашёл.
К сожалению, отсутствие достоверной информации о положении на советско-германском фронте, продвижении немецких армий и отношении нацистов к населению, в том числе еврейскому, на оккупированных территориях не позволили как руководству города, так и самому населению принять обоснованные и правильные решения. И поэтому большинство пушкинцев остались в городе. В книге я не рассматривал подробно проведение военных операций, связанных с обороной и освобождением города. Это дело военных историков. Прорыв немцами лужских оборонительных сооружений и их решительное наступление в конце августа 1941 года привели к тому, что 17 сентября советские войска оставили город. На произвол судьбы было брошено около 35 тысяч человек. Отход войск прикрывался двумя истребительными батальонами, сформированными из слабо обученных и почти не вооружённых вчерашних, рабочих, студентов, школьников и работниц общественных предприятий, и пушкинскими милиционерами. Вступив в город, немцы установили в нём жёсткий оккупационный режим, сопровождавшийся убийствами, публичными казнями и насилиями. За время оккупации в городе погибло около 18 тысяч человек, причём большая часть из них умерла от голода, поскольку немцы сняли с себя всякую ответственность за обеспечение жителей продуктами питания и в то же время под страхом смерти не выпускали население в другие населённые пункты для покупки или обмена вещей на пищу. Более 8 тысяч были расстреляны, повешены или умерли от истязаний. В первую очередь уничтожались партийные и советские работники. Целенаправленному истреблению было подвергнуто всё еврейское население.
В первые же дни всё мужское население было отправлено в концентрационный лагерь в Гатчину, где они содержались в нечеловеческих условиях и большинство из них погибло. Затем вывозилось и гражданское население. Всего за весь период оккупации в рабство было угнано около18 тысяч человек. Никто не знает, сколько из них вернулось домой. Тех, кто вернулись, ещё долгие годы сопровождала подозрительность и всевозможные ограничения.
Население Пушкин быстро сокращалось и к началу 1942 года в нём оставалось около 5 тысяч человек, а ко времени освобождения город был практически пуст.
Значительную часть книги я посвятил описанию режима оккупации города, и уничтожения его населения, нелёгким судьбам, как простых людей, так и известных деятелей искусства - Пановой, Беляева, Иванова - Разумника, Голлербаха, Клевера. Условия жизни населения во время немецкой оккупации, на мой взгляд, правдиво описаны в дневниках Л. Осиповой, фрагменты из которых я привожу на страницах книги.

        Во время оккупации был нанесён большой ущерб пушкинским дворцам и паркам. Несмотря на героические усилия их хранителей, из-за слабой обеспеченности людьми и транспортом из города удалось вывезти всего лишь 17600 произведений искусства из 72 тысяч единиц хранения, находившихся в Екатерининском и Александровском дворцах. Пропало в годы войны из Пушкинских дворцов–музеев более 50 тысяч предметов. Они погибли безвозвратно в период оккупации или были вывезены немцами и не возвращены обратно до сих пор.

        Война нанесла большой ущерб промышленным предприятиям города, сельскохозяйственному институту и пушкинским лабораториям Всесоюзного института растениеводства.

       Во время войны город потерял около 80 процентов своего жилого фонда. До сих пор идут споры о том, от чьих снарядов и бомб больше было разрушено зданий, советских или немецких. Как мрачный свидетель ужасных военных разрушений стоит в парке не восстановленный до сих пор знаменитый когда-то театр. Рядом с ним расположилась могила освободителя города генерала Хазова. В Пушкине установлены памятники защитникам города и его освободителям. Сооружена часовня на месте, где наиболее часто производились казни жителей, и монумент «Формула скорби» в память о погибших евреях. В книге я привожу именные списки граждан пушкинского района, погибших во время немецкой оккупации и угнанных в рабство. Они неполные и отражают лишь малую часть пострадавших. Мы в долгу у этих людей. Задача выживших и родственников погибших дополнить эти списки забытыми именами.

Только составление и публикация максимально полного мартиролога погибших и списка лиц, угнанных в немецкое рабство, позволит нам сказать: «Мы помним! Мы не забыли!» Хорошим примером в этом отношении могут быть изданные почти в каждом районе Белоруссии книги «Память», в которых собраны материалы, отражающие события, происходившие на данной территории, и приведены списки всех участников войны, павших во время боевых действий, а также списки мирных жителей погибших от рук немецких оккупантов. В моей библиотеке хранится одна из таких книг «Памяти», являющаяся примером бережного отношения к истории и своим землякам. Она посвящена Мстиславскому району Могилёвской области, где в октябрьские дни 1941 года был замучен и убит мой дед Цыпин Борух.
Я думаю, что для увековечения памяти погибших воинов и мирных жителей города Пушкина могли бы быть использованы и стены воссоздаваемого собора Святой Екатерины. В Европе для этой цели используются многие религиозные сооружения.
Возможно, вы найдёте в моей книге какие-то неточности, а, может быть, Ваши мнения по некоторым острым вопросам, не совпадают с моими. Я с интересом рассмотрю их и постараюсь учесть в последующей работе. Я был бы рад, если бы приведённые в книге материалы явились толчком к поиску новых сведений об истории оккупации города, составлению списка погибших пушкинцев и увековечению их памяти, а также установлению памятных знаков в местах массовых захоронений, которые я показал на специальной схеме. Изложенное в книге максимально документировано.

      Какими источниками я пользовался при работе? В первую очередь, и главным образом, воспоминаниями очевидцев событий, материалами Чрезвычайных комиссий по расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков, новыми архивными документами, приведёнными, например, в книге Н. Ломагина «Неизвестная блокада», документами, хранящимися в ленинградских архивах и Иерусалимском институте Яд-Вашем, а также публикациями таких абсолютно честных общественных деятелей, как Дмитрий Лихачёв и Даниил Гранин, и выдающихся хранителей художественных ценностей пушкинских дворцов А.М. Кучумова и В. В. Лемус, выдержки из которых я привожу в приложениях. Я знаю, что в ленинградских архивах ещё есть материалы, позволяющие более полно осветить историю Пушкина в трагические годы его оккупации. Эти материалы ждут своих исследователей.
       Книгу в основном неплохо приняли. Но была и критика

Критиковали за то, она получилась грустная, не оптимистичная. Мало о радости, рассказов о победах. Много о горестях и поражениях. Я и хотел её такой написать, потому что война принесла нам только горе. Радость же была только один день – День Победы. После этого дня мы ещё не один год горевали, теряли близких, чьё здоровье было подорвано войной, и всё время хотели есть. Так что о радостном пусть пишут другие. Для меня это время было очень грустным.

Более подробно о возникшей дискуссии рассказал Э.Трускинов, в статье, опубликованной в «Царскосельской газете».

 На книгу был ещё один положительный отклик, опубликованный в «Санкт-Петербургских ведомостях»10 февраля 2013. Статья называлась       «  Черные годы города Пушкина». Её автор     Абрамов Всеволод Валентинович – полковник в отставке, выпускник исторического факультета Ленинградского университета (1966), кандидат исторических наук. Специалист в области исторического краеведения. Он пригласил меня домой во время моего посещения Ленинграда в 2012 году. Человек он оказался интересным и очень увлечённым своими историческими изысканиями. И очень больной:  может сидеть, но совершенно не передвигается. При этом постоянно работает, используя большую собранную им картотеку, в которую внесены сотни персоналий, в том числе и жителей Царского села.

          Через год после выхода книги её включили в план для второго издания, но этот план не утвердили - видно подходили другие торжественные даты, уже не связанные с Царским селом – Пушкиным. Пока же собираю новые появляющиеся у меня сведения. Может быть, когда-нибудь они пригодятся. В частности, меня увлекла тема, о которой я только мельком коснулся в книге. Это история пушкинских истребительных батальонов. Они существовали недолго, менее трёх месяцев, состояли из слабо вооружённых бойцов - бывших школьников, студентов, работников коммунальных предприятий. Но они выполнили большую работу, обеспечивая отход  регулярных частей Красной армии из города. А затем, в конце сентября 1941 года были расформированы. В Александровском парке установлен памятник бойцам 76 и  77 истребительным батальонам. Меня всегда удивляло, что на нём не было указано ни одной фамилии. Я попытался узнать, кто же были эти бойцы, узнать поимённо, а, может быть и узнать об их дальнейшей судьбе. Благодаря поиску в интернете, работе в архиве Санкт - Петербурга и при неоценимой помощи моего друга Е. И. Коппеля мне удалось найти все фамилии истребителей.

Я бы выбил  эти фамилии на поверхностях памятника. У нас же оставляют память только о погибших. Так решило и руководство Пушкинского района и в конце июня 2012 г. рядом с памятником была установлена мемориальная плита, на которой начертаны фамилии воинов, погибших при обороне Пушкина.

Я пытаюсь узнать о судьбе выживших бойцов. Поиск продвигается очень слабо. Прошли уже более семидесяти лет после тех печальных событий. Не сохранились даже фотографии руководителей батальонов. Несколько больше удаётся узнать о евреях, воевавших в их составе. В этом помогают материалы, хранящиеся в институте Яд-Вашем.

 

                                                

 

.

  Мне всё время хотелось найти помощников в деле сбора материалов о событиях, происходивших в Пушкине. Но почему – то не удаётся это сделать. Вернее, знакомство и начальная стадия работы проходит успешно, но затем она прерывается и дальше не продолжается. Я даже разработал перечень вопросов, которые следовало бы исследовать. Откликнулась одна из пушкинских девушек по имени Настя. У нас завязалась переписка. Однако через некоторое время она прервалась. Я никак не мог понять, почему это случилось. Через некоторое время я в интернете обнаружил  реферат на тему Холокоста в Пушкине, выполненный Настей. Мне она об этом не сообщила, хотя начиналось с того, что я объяснял ей значение слова «Холокост».

 Очень я обрадовался, когда меня пригласили участвовать в разработке сайта «Холокост у стен Ленинграда», который начал разрабатываться при Израильском консульстве в Санкт – Петербурге. Но и эта работа внезапно прервалась, хотя ею руководила очень опытный специалист в области информационных технологий и поддерживалась Консулом. После этого была ещё попытка создать кинофильм на тему Холокоста в ленинградской области по моему сценарию, но, к сожалению, Яд-Вашем  не нашёл возможным выделить грант на выполнение этой работы, а выполнять её  только на общественных началах оператор не согласился.

Завершение работ по военной теме позволило мне продолжить сбор и систематизацию материалов, связанных с историей  евреев Царского села – Пушкина. В конце концов, это вылилось в издание книги «Царское Село - город Пушкин. Еврейские страницы истории».

Работу, связанную с историей г. Пушкина и особенно в военные годы, я продолжаю. Мне очень хочется понять, каковы судьбы бойцов и командиров пушкинских истребительных батальонов? Написал статью на эту тему.  Её опубликовали в Царскосельском сборнике, но,  к сожалению, включили не все предложенные мною иллюстрации.

Пытаюсь дополнить сведения по персоналиям в Пушкинской энциклопедии на сайте    «pushkin. Info». По моему предложению внесли туда краткий очерк о Герое Советского Союза Краснокутском Х.М. ,полк которого наносил главный удар по немцам при освобождении Пушкина. Написал очерк о танкистах оборонявших Гатчину и Пушкин в сентябре 1941 года, уделив особое внимание командиру танкистам роты Колыбанова, уничтожившей   за один день 43 немецких танка.  22 из них  уничтожил танк Колыбанова. Сам герой был тяжело ранен на окраине Пушкина, долго лечился и выписался из госпиталей только в начале 1945 года, но  не демобилизовался, а продолжил службу в армии.

   К 2018 году тираж книги «Город Пушкин в годы войны» был раскуплен и к приближающейся 75-летней годовщине со дня Победы появилась возможность дополненного издания книги, что и было осуществлено.

                                        Память о Севастополе

 

В Израиле нам не удалось завести новых друзей, хотя мы люди достаточно общительные. Может быть, только Людочку, с которой мы часто общаемся.

 

 

 

Некоторое время мы встречались с семьё Славы Духно,моего однокашника по училищу. Я даже привозил к ним Вовика Минкова, когда он приезжал в Израиль. Но ,к сожалению ,со временем эти встречи стали редкими, а сейчас вообще прекратились.

Уходят годы, но память о Севастополе сохраняется. Долгие годы мы поддерживали самые дружеские отношения с семьёй Фронштейнов - Елизаветой Израилевной и Яковом Михайловичем.

 

   

                                                      

Но их уже нет несколько лет с нами.

 

Нашу память о Севастополе поддерживают регулярные встречи бывших работников ЦКБ «Коралл» в одном из израильских заповедных парков. Встречаемся два раза в год. Сейчас уже с детьми и внуками. Делимся новостями, в первую очередь севастопольскими, рассказываем о своей жизни. И всегда, конечно, богатое застолье. С удовольствием пробуем блюда, приготовленные в других семьях. Обстановка всегда весёлая и непринуждённая. Все нормально абсорбировались в Израиле. И ни разу мы не слышали о том, что кто-то жалеет о переезде сюда или собирается возвратиться.

Правда, время идёт, и начались потери. В октябре 2020г. ушёл из жизни инициатор и организатор наших встреч в Израиле Илья Скробун. Вечная память!

 

После отъезда в Израиль мы побывали  в Севастополе только один раз, в основном, в связи с попытками возвратить долг, который нам долгое время не отдавали. Повидались и с верными друзьями, с некоторыми - в последний раз. События в Крыму и Севастополе нас  интересуют и мы за ними следим. Интересуемся и обновлением еврейской жизни , которая в наше время была совершенно в зачаточном состоянии. Живя  уже в Израиле, мы узнали о Холокосте в Севастополе и трагических событиях, связанных  с пленением большого количества наших войск, брошенных там командованием на произвол судьбы в 1942г. О том, что удалось узнать ,я попытался изложить в своей статье «Холокост в Севастополе» и разослал её знакомым. Откликов,к сожалению не было. Верно, что время стирает память.

В Севастополе мы повстречались с некоторыми нашими старыми друзьями.

 

 

                               

     Живя в Израиле, мы конечно же не забывали  Ленинград - Петербург   совмещая наши путешествия с пребыванием ,хотя бы на короткое время в городе нашего детства   и его пригородах.

  

  Ленинград

                  

 

 

 

    

                                           Петергоф

Комарово

 

Павловск

 

Гатчина

 

 

 

 

Пушкин

 

 

                          

 

                              Животные в нашей жизни

 

У наших родителей никогда не было животных, да и в нашей семье мы никогда не задумывались о том, чтобы завести в доме живность. Некоторое время у нас жили хомячки, но за ними требовался постоянный уход, и мы скоро отказались от этой затеи. Но вдруг, в доме появилась собака. Собакой её трудно даже назвать, настолько она была маленькой.  Собачка породы той – терьеров. Отсюда и имя её – Тойка. Игрушка. Появилась она у нас совершенно случайно. Геня отдыхал под Севастополем  с одним парнем, мать которого разводила игрушечных собак. Геня решил купить у них собачку, но поскольку ему надо было уезжать в Москву, где они в то время жили, то он попросил меня заплатить за неё и некоторое время поухаживать за ней, а при случае переправить её к ним. Так мы и сделали, кроме последней фазы. Когда собака появилась у нас, то мы так были ей очарованы и так увлеклись ею, что скоро забыли об обещании переправить её в Москву, да и Шулёвы не очень настаивали.  Собака в семье и радость и обуза. Летом мы всегда уезжали в какой – нибудь поход и поэтому всегда надо было решать, у кого её можно оставить на время отпуска. Иногда приходилось брать её с собой и постоянно прятать от стюардесс и служителей гостиниц. Спасало то, что весила она меньше килограмма и помещалась в боковом кармане куртки. Главное,- чтобы не подавала голоса, но собака была умная и нас не подводила. Что же касается наших еженедельных походов на море или в горы, то она всегда была с нами. Дрессировке она не поддавалась. Ходил я с ней на собачьи выставки, где она по интерьеру получила серебряный жетон, но во время прохода по кругу она всё время вырывалась от меня и пыталась пообщаться с большими собакам, что вызывало смех участников и недовольство судей.

Тоечка прожила с нами долго, почти 16 лет. Говорят, что для собак это почтенный возраст. Она постепенно угасала, выпали зубки, и умерла она в наше отсутствие. Похоронил её Марк.

В Израиле мы долго жили без животных. Правда, дружили с таксой по имени Атос, которую завёл себе Марк. Собака очень красивая и верная. К сожалению, дружба с дамами у него не складывалась и потому потомства от него не осталось.

                                    

 

А это наш последний любимец - кот с еврейским именем по документам - Эммануэль

 

Сейчас у Марка появилась новая собачка - Муся, тоже такса.

                               

 

                                  

Поездки

По Израилю

Первые годы жизни в Израиле мы старались знакомиться со страной, постоянно путешествовали, используя, как общественный, так и личный транспорт. Тогда я ещё водил машину. В Израиле много национальных парков, в которых изучение исторических достопримечательностей можно совместить с отдыхом на природе.

Почти каждый входной мы  куда-нибудь выезжали: на организованную экскурсию или семьёй   на море или в лес, где зимой можно было поохотиться за маслятами. Когда были свободными несколько дней, то уезжали в какой-нибудь кибуц или мошав, где имелись гостевые домики, а иногда снимали циммер и, гуляя по окрестностям, познавали Израиль.

В первые годы наиболее интересным местом для путешествий был Эйлат, где всегда тёплое море, прекрасный океанариум, верблюжья ферма и много других развлечений. В Эйлате нас тепло принимали Зинины родственники Розины-Тер-Казарьян. Собственно в Эйлате жила взрослая часть семьи, а их дети и внуки жили недалеко - в кибуце Яхель, где мы несколько раз останавливались и привозили туда своих друзей.

Здесь мы познакомились с необычной для нас жизнью в кибуцах и посетили  известные заповедники.

        Другим популярным местом для отдыха является Мёртвое море с многочисленными современными гостиницами и разветвлённой инфраструктурой для оздоровления и туризма

 

Наиболее часто мы бывали в  Тель-Авив -  Яффо

 

   

 

 

 

 

 

 

 

 

Хайфа с  Бахайскими  садами  и висящими мостами,

 

 

 

 

Нетания с прекрасными пляжами и  набережной

 

 

 

и, конечно же, Иерусалим  с его древностями и удивительной аурой.

  

В первые годы Иерусалим был и местом встреч с нашими близкими родственниками. Сейчас все они уже разъехались

 

 

    

  

 

                            Поездки заграницу

 

 

В Израиле свои туристические устремления мы могли удовлетворить в значительно большой степени, чем до приезда в страну. Здесь действуют десятки туристических фирм, которые могут организовать поездку в практически любую страну. Этому в значительной степени способствует и то, что Израиль входит в Шенгенскую зону и проезд из одной страны в другую не вызывает никаких трудностей. Часть поездок мы осуществляли самостоятельно или с друзьями по разработанной нами программе, используя  возможности интернета  для заказа гостиниц и экскурсий.

За годы в жизни в Израиле мы побывали почти во всех странах Европы: Германии, Франции, Испании, Англии, Швейцарии, Австрии, Италии, Бельгии, Голландии, Люксембурге, Финляндии, Швеции, Норвегии, Дании, Чехии, Литве и Лихтенштейне. Я попытаюсь рассказать о наших поездках на этих страницах или на сайте Туризм. Ру, где я помещаю также свои туристические очерки о поездках по Израилю. Во время наших поездок я не оставлю в стороне и живо интересуюсь еврейской темой, в первую очередь, связанную с Холокостом. Перечень очерков о наших поездках я привожу в приложении. С ними можно познакомиться в интернете.

Надеюсь, что мне удастся когда – нибудь выпустить их сборник статей, навеянных нашими путешествиями .

 

  В Норвежских фиордах

 

 

Свидание с Джульетой в Вероне

 

 

 

  В Кёльне

 В Стокгольме

 

В Германии

     

У Бори Добрускина                         В Лейпциге с  Ларисой-подружкой           Во Фрайбурге  с Беллой

                                                                   нашего детства                            

                                               

                                     

В Амстердаме с семьёй Минковых

 

 

 

 

  В Испании

 В Праге

  Во Флоренции

  В Пизе

 

 

 

 

 

 

В Литовском Друскенинкае

 

 

 

 

                                           Марк и внуки

 Свои записки я хочу завершить рассказом о моих потомках, которым ещё предстоит большая жизнь. Эти рассказы я постараюсь пополнять.

 

                                                        Марк

 

 

 

 

    

 

 

Марк родился в декабре 1961г.  в «простудном» Ленинграде. Назвали его в честь моего отца Марка Борисовича. Всё его раннее детство до 4-5 лет сопровождалось борьбой за выздоровление после всяких заболеваний, в основном лёгочного характера. Это была трудная для нас с Зиной пора. Мы жили втроём в 9-ти метровой комнате  коммунальной квартиры на четвёртом этаже старого дома на пр. Огородникова. Отопление комнаты  от дровяной  печки. Дрова надо было заготавливать заранее, и некоторый недельный резерв их хранился между входными дверями в квартиру. Ванной не было. Умывались на кухне, где была общая раковина с холодной водой. Там также стояли  три кухонных стола и газовая плита для приготовления пищи. Взрослые ходили в баню, а Марка мыли в ванночке, которую устанавливали в комнате рядом с печкой. В таких условиях не трудно было и простудиться. Зина заработала грудницу, которую пришлось оперировать. К сожалению, реальной  помощи после рождения Марка никто из родственников нам не оказывал и после того, как Зине нужно было вернуться на работу из декретного отпуска, Марка пришлось определить в ясли. Носить его туда приходилось на руках, закутав в одеяло. Условия в яслях были такие, что дети часто простужались. Заболел там воспалением лёгких и Марк, причём таким серьёзным, что пришлось положить его в больницу. Обнаружилось и лёгочное заболевание у Зины - сказалось блокадное детство. Её лечили в Ленинграде, а затем отправили на несколько месяцев в санаторий в Лугу. А Марк после больницы был определён в специальный детский сад в Вырице. Одно время мне всё время приходилось ездить то в Лугу, то в Вырицу. Причём Марку на глаза нельзя было показываться - он устраивал такой рёв, что меня просили приезжать пореже. Иногда я прятался в кустах, наблюдал за ним, передавал подарки и уезжал, так и не повстречавшись.

       Когда же появилась возможность перебраться в Крым с его мягким климатом, советы врачей были однозначны  - надо переезжать! Крымский климат оказался благотворным для Марка. Его детство было обычным - детский  сад, школа, сначала обычная, а затем английская. В старших классах Марк занимался в Малой академии наук, где проводились занятия по математике с наиболее продвинутыми школьниками Севастополя. Много читал и, обладая хорошей памятью, довольно легко запоминал прочитанное. Я был очень удивлён, когда он нам с Зиной на прогулке, походя, прочёл большой кусок  из «Облака в штанах» Маяковского. Когда  после окончания школы встал вопрос о том, где учиться дальше, у нас не было сомнений в том, что надо ехать в столицы. Мне тогда казалось, что единственный в Севастополе Приборостроительный институт не даёт достойного образования. Боюсь, что я ошибался.

Попытка поступления в Московский инженерно-физический институт оказалась неудачной, хотя два других севастопольских приятеля Марка благополучно сдали экзамены и были в него приняты. Марк считает, что он действительно не очень хорошо сдал экзамены и что его  неудача не связана с национальностью. Я в этом сомневаюсь. После фиаско в Москве он переехал в Ленинград и спокойно поступил в Политехнический институт. Там у нас в то время оставалось ещё много родственников и приятелей. Мы надеялись, что в течение более чем пяти лет ленинградской жизни он получит хорошее образование, приобщится  к столичной культуре, познакомится с интересными людьми, хорошей девушкой, а может быть найдёт интересную работу и закрепится в Ленинграде. Но этого не случилось. Марк захотел вернуться в Севастополь. Он  с отличием окончил институт по специальности «Подъёмно-транспортное оборудование» и получил назначение на работу в наше ЦКБ, которое являлось головной организацией по проектированию плавучих кранов. Он хорошо работал, был активным комсомольцем. После чернобыльской аварии строил жильё для людей, выселяемых из заражённой зоны. Быстро овладел проектированием с использованием персональных компьютеров, которые в те годы только начинали внедряться. Думаю, что Марк  имел перспективу для  роста в ЦКБ. Сам он в этом как-то сомневается. Особых увлечений  и девушек  мы не замечали. Одно время Марк увлекался бриджем, ездил даже на соревнования.  У нас дома временами собиралась большая компания бриджистов. Среди них были и девушки, но ничего выдающегося среди них мы не заметили.

Женился он для нас неожиданно. Как-то он  с Зиной поехал по турпутёвке в Болгарию. В составе их группы была и Ира. Их знакомство продолжалось после возвращения, а однажды он привёл её домой и сказал, что она будет жить с нами. Слава Б-гу к этому времени у нас была уже довольно большая квартира, которая нам очень нравилась и о которой мы часто вспоминаем.

 

 

Затем появились Даня и Аня, наши любимые внуки. Дома стало шумно и весело. Большой семьёй мы прожили семь лет, но дела сложились так, что пришлось расставаться с Севастополем и уезжать в Израиль.  О причинах отъезда я уже писал. Сейчас Марку уже 59 лет.    У него самого большие дети. Он нам о себе говорит,- «я уже большой мальчик». И поэтому наши родительские советы воспринимает с улыбкой в лучшем случае. Он уже всё сам знает, в том числе и как воспитывать детей. Поэтому разговоры на темы устройства в жизни, поведения и  воспитания воспринимает болезненно. Он работает по специальности, доволен этим и не стремится к карьерному росту.

                                            

                                     Внуки  

 

Внуки – это то, что остаётся после нас и на кого мы ещё можем повлиять, и как-то передать наш жизненный опыт. Мы с ними связаны настолько близкими родственными связями, такой любовью, что на отношение к ним не может повлиять ни их поведение, ни недостаточное внимание к нам, когда они становятся взрослыми. Это какая-то часть твоего организма  - это твоя боль, твоя радость и твоя гордость. Внуки - это тревога, боль, счастье и надежда. И забота. Всегда и в любом их возрасте. Когда родился Данечка, мы жили все вместе в большой по советским меркам квартире в Севастополе, солнечной, просторной, с балконом в садик, с горячей водой. Сразу же начались заботы - стирать пелёнки (памперсов ещё не было), кипятить бельё, гладить его. Тревожиться, что у ребёнка  нет желудка, что болит животик, бегать по аптекам за укропной водой. Боязнь, что он мало двигается. Конечно, рядом с ним две женщины, мама и бабушка. Это не то, что остаться один на один с только что рождённым малышом,  как это было у нас с  Марком.  Без опыта, в мало устроенной крошечной комнатке с печным отоплением, с соседями, правда терпеливыми и благожелательными, о которых осталась добрая память

Я не знал своих родных дедушку и бабушку. И Зина тоже. Поэтому мы старались  передать нашим внукам и всё то, что мы недополучили в своём детстве и одновременно то, что я получил от своей, не родной по крови, но очень близкой и любимой бабушки Хаи Лейбовны. У меня и сейчас, уже у глубокого старика, слеза набегает на глаза, когда я вспоминаю о ней, о её любви, преданности, бескорыстности и желании помочь при любых даже очень трудных обстоятельствах. Став дедом, я пытаюсь  быть похожим на неё. Не знаю, как это получается, наверно, хуже, чем у неё. Во всяком случае, мы стараемся принимать активное  участие в  учёбе и воспитании наших внуков.

                                           

 

                                                            Даня

                                                  

Он всегда был очень подвижным мальчиком, обожал качели, любил лазить по деревьям. Очень самостоятелен, через дорогу бежит сам, бабушка не успевает схватить за руку. В детском садике - он в центре всех мероприятий, в  детских постановках - на главных ролях. Девочки стремятся дать ему руку при выходе на прогулку. Есть и предпочтение, девочка пяти лет, которую он выбирает для прогулки и даже предлагает жениться, когда вырастут. Есть и поклонница тоже лет пяти, дочь знакомой, очень красивая девочка с шапкой белокурых локонов. Её привлекала активность Данечки, его вечные придумки во время совместных прогулок. Даня к ней относился довольно прохладно, на приглашения придти  к ней домой не соглашался.

Пожалуй, в детстве до 3-х лет у него не очень сложились отношения с морем. Оно было рядом, пляж в 10-ти минутах пешком от нашего дома, и мы решили, что для укрепления здоровья утреннюю прогулку надо обязательно завершать,  если не купанием, то хотя бы окунанием в воду. И делали это в его 1-2 года, взявши за руки и опуская в воду, не считаясь с его желанием. Впоследствии, когда мы с нашей туристской компанией ходили на дальний пляж за Любимовкой, он в свои 3-4 года прекрасно выдерживал поход, но в воду лезть не всегда хотел, несмотря на жару и общее ликование компании от купания. Умная подруга Инна, много знающая о природе, травах и т.п., советовала не трогать его, пока сам не захочет.   И действительно он скоро изменился. В горах он лихо съезжал на собственных штанах, прыгал с камня на камень в море у берега, легко лез в море под испуганным взглядом бабушки и одобрительные взгляды всей компании, считающей, что так и надо растить мужчину. В дальние походы в Крыму с взрослой компанией Даня с нами ходил часто, любил их и эта привычка сохранилась у него ещё в первые годы нашей жизни в Израиле. Данька всегда был очень активным,   самостоятельным  и своенравным мальчиком. Мы рано начали приобщать его к туризму и брали его с собой  в походы. Однажды, когда ему было 3-4 года, мы с ним шли по верхней тропе из Балаклавы впереди группы, и в какой-то момент он оторвался от меня. Тропа - со многими поворотами, и я то видел Даньку, то терял его из виду. В какой-то момент  он вообще исчез. Я понял, что уйти он мог только по ответвлению тропы, спускающейся вниз к морю. И бросился бежать по ней бегом. Всё время кричал, но он не отзывался. Наконец, я добежал до моря и увидел группу людей, сидевших у костра. Они махали мне руками. Данька оказался рядом с ними. Его чем-то угощали. Я был близок к инфаркту. Отпаивали меня водкой. Ещё один пример.

В морском музее в возрасте 3-4 лет  он стал критиковать директора за то, что у них  не отремонтирован потолок, чем привёл последнего просто в шоковое состояние. Начиная с 3-х лет, Даню начали учить всему, что у него получалось, а  иногда и не очень, считая, что ребёнок должен быть занят. Водили в замечательный Дворец детей и юношества на самом берегу моря и в Матросский клуб. Надо отдать должное, в таких учреждениях в советское время было множество бесплатных кружков для детей и школьников. И они сохранились бесплатными или почти бесплатными вплоть до нашего отъезда в 1996 году. В пять лет учили рисованию в небольшом по численности кружке и пению в хоре. Рисовал  с охотой. Рисунки получались очень красочные, многоцветные, удачные. Почти все сразу отбирались на детские выставки. Учительница рисования их очень хвалила. Петь в хоре Дане не очень нравилось, и ходил в него без особой охоты. Но однажды в поздний осенний день мы были в походе на природе и  проходили между рядами винограда. Вдали маячила незнакомая пара взрослых людей. Даня встал между рядами и начал петь, явно выступая перед той парой. Это желание выступать с пением у него сохранилось и потом в его первые школьные годы в Израиле и даже в юношеские годы. В Матросском клубе учили многому, готовя детей к поступлению в начальную школу. Главное, по нашему мнению, были русский язык (чтение и письмо). Ещё английский, танцевальные движения и рисование. Даня преуспевал везде, но ходил туда с неохотой. Часто приходилось обещать купить банан. В те годы это был дорогой деликатес. После некоторых уговоров он соглашался. Обучение состояло из четырёх уроков. Даня их с трудом выдерживал и на переменках носился как угорелый. Это вызывало осуждение учителей и мамочек. Ребёнок не слушается! Такую же реакцию он вызывал и у врачей, когда практически здоровый в возрасте 3-х лет он попал в больницу на три дня и тоже до врачебных мероприятий носился по коридорам больницы. В Израиле к такому поведению относятся иначе, проще и спокойнее.

Зина вспоминает, что после приезда Марка с семьёй в Израиль, они проходили специальную комиссию, которая отбирала  претендентов для проживания в кибуце. При этом один из членов комиссии поставил на столе открытую пачку вафлей. По израильским понятиям это предложение детям угоститься. Дети посмотрели на маму. Затем им протянули эти вафли - дети опять оглянулись на родителей. Когда после третьего предложения угощения дети спросили мать, можно ли им взять, кто-то в комиссии сказал: «Больные дети». Не знаю, что явилось причиной того, что их не приняли в кибуц, но недостаточное по израильским меркам воспитание детей, сыграло какую-то роль. Здесь детям разрешается всё. Если подвести итоги, то от рождения до шести лет Даня рос предприимчивым, энергичным, подвижным мальчиком, достаточно авторитетным среди детей своего возраста, с детскими задатками разных способностей, удачливым в обучении. Он не бежал по первому материнскому зову с улицы. Соседи по дому считали его непослушным и не разрешали ему играть с их сыновьями того же возраста. Это отношение к нему ещё более усилилось, когда однажды он громко стучал, кричал и требовал пустить его поиграть с двумя соседскими мальчиками. А может быть, это было недоверие ко всему нашему семейству на почве антисемитизма. Период от рождения Дани до 6 лет - это время детства, ежедневного, даже ежечасного контакта с мамой и бабушкой, когда они следили и оценивали его здоровье и поступки. Это также для него время, когда он рос в окружении знакомой взрослым жизни, под влиянием русского языка, менталитета сложившегося там общества, в оценках, свойственных окружающим.

     12 июня 1996 года в день Даниного рождения родители вместе с детьми перелетели из Крыма в Израиль. Перед глазами картина. Мама Ира – в одной руке  рука Дани, в другой - Ани. У обоих за спиной по детскому рюкзачку с игрушками и одеждой. Уходят в темноту из дверей зала аэропорта в Симферополе. Славные, красивые дети!

Так вышло, что детство только в контакте с близкими родственниками закончилось  и точно совпало с переездом в другую страну. В страну с другой ментальностью и языком, с другим окружением, поступлением в школу, т.е. с началом в какой-то мере самостоятельной жизни,  в которой надо было освоить новый язык и сложить отношения с окружающими.

Как это удалось Дане?

Семья из вполне благоустроенных домашних условий в Севастополе  (правда, с трудом хватало заработка отца и деда и нашей пенсии на еду и товары первой необходимости) попала в съёмную небольшую квартиру без мебели и обиходных вещей. Кровати были только у детей, а родители спали на полу. Другой мебели вообще не было. Хозяин квартиры оставил холодильник, который тёк непрерывно, дверца его не закрывалась и подпиралась стулом. Такого же примерно качества была и стиральная машина. Она то и дело не хотела стирать, но всё-таки эти необходимые для жизни вещи были и на первый год их хватило. Как тогда было принято, встречая репатриантов, соседи принесли то, что могли. Кое-что подобрали на складах из вещей со вторых рук. Это после того как жизнь в Севастополе была вполне устроенная и комфортная. Осложнилось дело ещё тем, что мы  приехали на полгода позже семьи Марка. Но Ира с Марком не падали духом. Надо было учить языки, зарабатывать на жизнь. Они так и сделали. Учили иврит в ульпане и подрабатывали, где могли. Мыли посуду в ресторане, если удавалось найти там работу. Ира ходила убирать частные квартиры. Это было лето, от середины июня до 1-го сентября, когда дети не учатся и не ходят в садик. Так что Даня оставался дома старшим над Аней. Им тогда было соответственно  6 и 3 года. Даня вёл себя очень ответственно. Однако соседи говорили, что иной раз они с замиранием сердца следили, не выпадут ли дети из открытого окна, когда оба перевешивались наружу. Решёток на окнах не было.

Но вот, наконец, 1 сентября. Даня пошёл в школу. Аня – в детский сад. Родители по-прежнему учатся в ульпане и подрабатывают.  Школа Дани, располагалась недалеко от дома, рядом с прекрасными Бахайскими садами Хайфы. С ивритом и обучением Даня справлялся достаточно успешно, отметки были хорошие, отношение к нему  спокойное и благожелательное. Но! Вот тут начинается новый этап. Почти  первое, что купил Марк на первые заработки, был компьютер. И это определило многое в будущем, как самого  Марка, так  и Дани. У Дани появился дружок, приходивший часто в наш в дом – Денис. Он был из семьи новых репатриантов из России, приехавших в Израиль годом раньше. Дома у Дениса не было  компьютера, а пользоваться им хотелось. С утра Денис забегает за Даней по пути в школу. В Хайфе на Среднем Адаре вперемежку живут евреи и арабы, живут мирно. Однако по пути в школу или из неё их часто встречает ватага арабских мальчишек постарше, человек 5-7 с намерением подраться. Тут уже не с мамой или с бабушкой за ручку. Денис кричит: «Вы его бейте, не меня!» И старается дать дёру, также как и Даня. Дружба постепенно разваливается. У Дениса другие увлечения. Даня же всё больше сидит у компьютера. В декабре приезжаем мы, и дед начинает отводить Даню в школу, а потом  и соседние дети привыкают к новому мальчику. Но время от времени эксцессы повторяются, но Даня с ними как-то справляется. Да и мы старались почаще гулять с детьми.

Уже в Израиле, в каких только областях искусства и спорта мы  не пытались проверить его способности? Пение, рисование,  английский язык, фехтование, футбол, настольный теннис, моделирование …? Гитара! К сожалению, серьёзно он ничем не увлёкся. Компьютер игры на нём поглощают у большинства современных детей всё свободное время.

Даня неплохо окончил школу, получил багрут (так здесь называют аттестат зрелости) и, как всё израильские юноши и девушки, пошёл служить в армию, вернее на флот. Занимался он там ремонтом и обслуживанием корабельного электронного оборудования. Служба на флоте в какой-то степени повлияла на выбор дальнейшего места учёбы. Сейчас он закончил морской колледж по специальности морского офицера - судоводителя. Бывает в дальних плаваниях. Пока ему нравится. Дай Б-г ему удачи!

                                                                             

 

Суда, на которых плавает                Даня

                          

                          

                                  

 

                                                       Аня

 

                                                         

Я хотел, чтобы её назвали в честь моей матери Марии Моисеевны, но Марк посчитал, что Мария Марковна не очень хорошо звучит и назвал её Анной. Я не очень противился, потому что это имя для меня тоже очень дорого - так звали мою любимую бабушку – Анну Львовну (по-еврейски - Хаю Лейбовну).

Аня приехала в Израиль совсем маленькой. Ей было тогда всего три года. Так что она совсем не помнит ни Севастополь, ни своих украинских родственников.   

 

Русский язык у неё сохранился, в основном, потому что дома говорят по-русски. Она прекрасно овладела ивритом, и сейчас у неё уже почти нет русского акцента. Скорее наоборот - русский язык  с израильским акцентом. И, во всяком случае, ей легче читать по-английски и на иврите, чем на русском. Так же, как и Дане. Она всегда была очень общительной девочкой и прекрасно была принята в детском саду. Но в начальной школе центр интересов класса группировался вокруг группы марокканских девочек, которые не приняли ее в свою компанию. Возможно, из предвзятости, все еще существующей в некоторых группах израильского общества, и, конечно, передающейся детям (её язык, одежда, привычки, то, что сейчас называется менталитетом, отличались от общепринятого). У неё  долго не было хороших друзей. Над её манерами дети посмеивались. Всё это её очень огорчало. Но Аня не сдавалась и находила друзей в других классах, в других группах. Все это как-то резко изменилось, когда она перешла в школу второй ступени. Появились подружки. Она  изменила стиль своей одежды. Её приняли в компанию. Постепенно вокруг неё образовалась группа хорошей по духу молодежи.

Аня  всегда с детства искала новое и  чем-то увлекалась. И мы  её поддерживали в этих увлечениях. К сожалению, ни на чём не останавливается надолго  и ничто из этих увлечений пока не стало делом её жизни. Она любила танцевать и я водил её несколько лет в танцевальные кружки.

Целый год у неё был посвящён работе на скорой помощи. Она училась и приобретала практические навыки. Но после того, как увидела впервые мёртвого человека и ее подвергли строгой критике за небольшие ошибки, она потеряла интерес и ушла с этой работы. Сейчас она о медицине даже не задумывается

Одно время она увлекалась бизнесом и с группой подружек участвовала в конкурсе на лучшее предложение. Группа разработала устройство, помогающее больному человеку найти отверстие для ключа в двери. Что-то они продали, но прибыли не получили.

Следующим увлечением была астрономия. Её изучали в институте Вейцмана под руководством профессиональных учёных. Практически измеряли глубину лунных кратеров, проводили и другие исследования. Работа, сделанная ею, получила одобрение, и добавила баллы к ее аттестату зрелости по окончании школы.

Она с детства рисует. Нам кажется неплохо. Ходила и в специальный кружок и к учителю. Она и сейчас, в двадцать лет, носит в сумочке альбомчик, в котором делает зарисовки и эскизы. Её рисунки мы храним, и я надеюсь, что когда - соберусь и отсканирую их.

 

 

 

Лет в тринадцать ей захотелось заняться музыкой. Сначала появился органит, а затем родители купили пианино. Нанимали учителя. Мы всей семьёй ездили на её выпускной концерт, где она исполняла «Лунную сонату» в четыре руки с преподавателем. Вместе с ней приехала из школы большая группа поддержки с плакатами. Но сейчас садится за пианино всё реже и реже.

 

Аня хорошо училась и получила хорошие оценки в аттестате зрелости. Но я очень сомневаюсь  в том, дала ли школа ей хорошее общее культурное образование.

  Она отслужила в армии.  Там она занималась проверкой психического состояния новобранцев и отбором их для службы. Встречалась со многими людьми. Думаю, что это был полезный опыт, только жаль трёх лет юности, не использованных для учёбы. Она успешно сдала экзамен по психотесту (есть такой в Израиле экзамен, обязательный для поступления в высшее учебное заведение) и её приняли в Иерусалимский университет на биологический факультет. Учёба в университете начинается с октября. В оставшееся до начала учёбы время Анечка пытается заработать средства  для его оплаты. Проходит школу жизни и работает: в пекарне, на бензоколонке, в супермаркете, а сейчас в ресторане на приготовлении различных блюд. Кстати, эта работа ей очень нравится, особенно приготовление печенья и тортов.

После завершения службы в армии она съездила со своим другом в Таиланд, где хорошо отдохнула и развлеклась. Здесь так принято.

Мы её очень любим.

Перед окончанием службы в армии ей предложили окончить курсы по основам иудаизма, а, может быть, и пройти в конце гиюр. И она согласилась. И даже увлеклась. Во всяком случае, начала соблюдать некоторые обряды, ездит в Иерусалим встречать субботу к религиозным подружкам и даже задумалась о необходимости соблюдения постов, предписанные иудаизмом. В траурные дни   17  тафуза, например, она приходила к нам советоваться, как ей держать пост. Не знаю, чем это закончится, но само стремление пополнить свои знания и больше узнать об истории Израиля и еврейской этике, мне приятно. В конце концов,  она успешно прошла гиюр и сдала соответствующий экзамен комиссии из нескольких раввинов. Предварительно в комиссию были поданы положительные характеристики на неё от армейского раввина и семьи, которая помогала ей в еврейском становлении и приглашала к себе в Иерусалим на субботу и праздники. Я очень рад, что она серьёзно отнеслась к поставленной задаче и успешно решила её. Сейчас Анечка учится Иерусалимском университете, на биологическом факультете. Получила первую степень и учится на вторую. Работает в лаборатории, участвовала в научном конгрессе в Лос – Анжелесе.

В процессе подготовки дипломной работы совместно со своими сослуживцами написала хорошую статью о стволовых клетках, которую опубликовали в очень престижном биологическом журнале.

 

В августе 2018 Анечка вышла замуж за Шахара. Была прекрасная свадьба.

О ней сняты  фильмы:

https://vimeo.com/327464644    Пароль-  1711-общий фильм

https://vimeo.com/album/5878105   Пароль -    3008---6 фильмов

На свадьбу приезжали сёстры Иры-Наташа и Таня  из Крыма и мои друзья Минковы -Вовик и его дочь Наташа из США.На фотографии-он снимает наше с Зиной торжественное прохождение.

 

         

 

 

 

 

   А здесь мы с гостями,прехавшими на свадьбу, на экскурсии в Иерусалиме             

 

 

      

 

Шахар отслужил в армии и поступил на работу в фирму,где он может использовать свой армейский опыт. Одновременно он учится в открытом университете по специальности - химия и готовит себя для преподавательской деятельности. Он даже создал небольшую фирму для обучения отстающих студентов как ,лично обшаясь с ними ,так и по интернету. Делает это,одновременно обучаясь в университете.

Ребята много путешествуют как в Израиле ,так и за рубежом. Успехов им!

 

 

                               

                            Каков будет её дальнейший путь?

 

 

Анечка успешно окончила Университет по специальности «Биология», но не останавливается на этом и стремится стать врачом, для чего хочет продолжить обучение в Тель-Авивском университете, где есть медицинский факультет. Она любит учиться.

                

 

                                            

                                              

 

 

                                            

                                        

 

 

                                               Мы с Зиной

Когда я дописываю последние строки моих воспоминаний мы с Зиной отмечаем 60-летие нашей совместной жизни

 

 

 

 

                                                

 

 

                                                        Заключение

 

Я попытался коротко рассказать о себе и жизни наших отцов, матерей, близких родственников  и друзей, на долю которых выпали нелёгкие годы. Мы помним о них и чтим их память. Я надеюсь, что наши потомки прочтут эти заметки, дополнят и сохранят для следующих поколений. Я понимаю, что многие записи, особенно связанные с Израилем, не полны и фрагментарны. Я мало рассказал  о путешествиях по Израилю и Европе, об особенностях страны, в которой мы сейчас живём, её повседневной жизни, войнах и праздниках. Я надеюсь, что у меня хватит сил и здоровья, хотя бы коротко, написать об этом. И даже придумал название - «Израильская мозаика».

                                                                 

                                                  Приложения

 

                                     Опубликованные работы

                                   

                                                        Книги

 

1.Евреи в Мстиславле. Материалы к истории города.

           https://sites.google.com/site/tsypinvladimir/

            http://coollib.com/b/296698/read

2. Воспоминания о 321-ой Ленинградской школе .

  

                    -    http://www.proza.ru/2010/12/24/1024-

 

                   -    http://coollib.net/b/301371

 

3.Царское Село – город Пушкин. Еврейские страницы истории.       

                  «Хранитель Идей» Лод . Израиль. 2013

     https://coollib.net/b.usr/Vladimir_Tsyipin_Tsarskoye_selo_-_Pushkin_1_.pdf 

  Проза. ру: Cокращённый вариант без фотографий

               -     http://www.proza.ru/2010/12/19/1199

4.  Город Пушкин в годы войны .

                          GENIO LOCI   2010

5.Город Пушкин в годы войны

                   http://www.proza.ru/2015/05/25/1210(без иллюстраций)

                     Фотографии https://www.youtube.com/watch?v=JfLpT9MjPjE

.6  Город Пушкин в годы войны . GENIO LOCI   2020

                         

7. Евреи в блокадном Ленинграде и его пригородах

http://maxima-library.org/knigi/genre/b/475638?format=read

https://books.google.co.il/books?id=Mbc9DwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=iw#v=onepage&q&f=false

https://www.litres.ru/vladimir-cypin-12545585/evrei-v-blokadnom-leningrade-i-ego-prigorodah/#buy_now_reg

8.       Краткая история Израиля в лицах и праздниках

 

 

                  Статьи на разные темы

- Судьба евреев Чехии             https://docs.google.com/viewer?a=v&pid=sites&srcid=ZGVmYXVsdGRvbWFpbnx0c3lwaW52bHxneDoz

      http://www.praga-praha.ru/sudba-evreev-chexii/

-  О книге В. Минкова Евреи и их роль в этом мире...  

                                  https://www.proza.ru/2010/10/02/1290

-  Жизнь, достойная подражания (к 90-летию Я. С. Шифрина).

                            – «Прикладная радиоэлектроника», том 9 ,2010, №1.

- Воспоминания о войне – выступление на радио Рэка, 2007г. – в архиве автора.

-  Помнить -                            «Реклама»№12, Чикаго, март 2005г.

-  «Юбилей учёного»    Якову Соломоновичу Шифрину - 95!

                http://www.sem40.ru/index.php?newsid=250571

 -  Мартиролог евреев – блокадников Ленинграда

                                             http://vladimirtsypin.blogspot.co.il/

- Моё военное детство. Блокада.          https://www.proza.ru/2010/10/02/856

- Самый грустный период нашей жизни. Эвакуация.

              http://www.lost-childhood.com/index.php/iz-blokadnogo-ada/106-vladimir-tsypin

- Вспоминая блокаду.

                       https://plus.google.com/118019802269161799013/posts/5MnBNa8uD8g-

 -  Холокост в окрестностях Друскининкая 

                      www.holocf.ru/Editor/assets2/holokost%20v%20druskininkae.pdf

 

      - Холокост в Севастополе      - архив автора                                                                                          

                                  Пушкин

- Мартиролог

http://tsarselo.ru/yenciklopedija-carskogo-sela/velikaja-otechestvennaja-voina-i-okkupacija-pushkina/martirolog.html#.Vp_YNSqLRmc

- Вспомним их имена! –

                                    Газета "АМИ-Народ мой", №19 (407). - СПб. - 15.10.2007.

- Ещё раз о пушкинских евреях. –

                                              http://ami-moy.narod.ru/A454/pages/A454-043.html

- О пушкинских истребительных батальонах. –

                                               Царскосельская газета №№24,25,26,27- июль 2012г.

- Подвиг танкистов на подступах к Пушкину.

http://tsarselo.ru/yenciklopedija-carskogo-sela/istorija-carskogo-sela-v-licah/kolobanov-zinovii-grigorevich-1913---1995.html#.VqeanSqLRme

- В преддверии скорбной даты. Вспомним о жертвах войны!

- Именной список граждан Пушкинского района г. Ленинграда, погибших во время немецкой оккупации в 1941-1943 гг.

                http://tsarselo.ru/novosti-g-pushkin-carskogo-sela/v-predverii-skorbnoi-daty-vladimir-cypin-vspomnim-o-zhertvah-voiny.html#.VvGHO_mLQcA

-  Судьбы пушкинских истребителей

               Царскосельский краеведческий сборник. Выпуск 2. - GENIO LOCi 

                                                      Санкт-Петербург. - 2013.-

  - Павловск в годы оккупации.

https://docs.google.com/viewer?a=v&pid=sites&srcid=ZGVmYXVsdGRvbWFpbnx0c3lwaW52bHxneDox             

           http://vpavlovsk.ru/pavlovsk-v-god-okkupac/

 

                    

Мстиславль. Холокост  -  В Память о евреях Мстиславля.                     http://www.souz.co.il/clubs/read.html?article=2832&Club_ID=1  В память о евреях Мстиславля. - Журнал Мишпоха № 13 2003.                              file:///C:/Users/Mark/Downloads/a16%20(11).htm Краткий очерк истории евреев Мстиславля.                              http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/ocherk.html Холокост в Мстиславле.                                      http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/holocost_mstislavl.html Фильм о Мстиславле. - "Мстиславль еврейский - родина моих предков!".                                               http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/film.html  Две судьбы.                                               http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/fate.html - Скорбная дата (к 70-летию расстрела Мстиславских евреев).                                        http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/mstislavl_pam.html - Фотографии сохраняют память.                                http://shtetle.co.il/shtetls_mog/mstislavl/photomem.html - Мстиславское Заречье.     https://docs.google.com/viewer?a=v&pid=sites&srcid=ZGVmYXVsdGRvbWFpbnx0c3lwaW52bHxneDpjY -  Война и судьбы -               Народ мой  -    ami.spb.ru/A312/A312-041.html - Возлюбленная на земле Израиля                                      Мишпоха 2005г. №16                                          file:///C:/Users/Mark/Downloads/a17.htmМишпоха № file:///C:/Users/Mark/Downloads/a17.htm16 - Великовский Шимон.                                  https://www.proza.ru/2010/10/02/1071 - Семья учёных.                                     https://www.proza.ru/2010/10/02/786 В память о евреях Мстиславля - «Реклама №18», Чикаго, май 2003. Холокост в Мстиславле -     В книге «Холокост на территории СССР.                                                      Энциклопедия. - Росспэн 2009 г.

Холокост в окрестностях Друскининкая                        www.holocf.ru/Editor/assets2/holokost%20v%20druskininkae.pdf                                Путевые очерки

Три дня в Санкт-Петербурге

               http://album.turizm.ru/208101/mess_8/tri-dnya-v-sankt-peterburge/

 

Тиверия и её окрестности

                http://album.turizm.ru/208101/mess_7/tiveriya-i-eyo-okrestnosti/

 

Поездка в древний Хеврон

              http://album.turizm.ru/208101/mess_6/poezdka-v-drevnij-hevron/

         

В долине Бейт - Шеан

http://album.turizm.ru/208101/mess_1/v-doline-bejt-sheana/

 

  Эхо войны в царскосельских парках.

              http://album.turizm.ru/208101/mess_5/eho-vojni-v-tcarskosel-skih-parkah-/                                 

 

Друскининкай - город курорт

               http://album.turizm.ru/208101/mess_4/druskininkaj-gorod-kurort/

 

Сад кенгуру и парк Ган-А-Шлоша

             http://album.turizm.ru/208101/mess_3/sad-kenguru-i-park-gan-a-shlosha/

 

Бейт - Шеан-город и национальный парк

             http://album.turizm.ru/208101/mess_2/bejt-shean-gorod-i-natcional-nij-park/

Еврейский след на Крите http://holocf.1gb.ru/Editor/assets2/evreiskiy%20sled%20na%20krite.pdf

                        

                              Коллекция Пушкинианы

 

                                                        Марки                                   

                                                       

                                                         

                                        

                                       Значки города Пушкина

 

        

          Карманные календари г. Пушкина

 

 

                                                                                                                   

                                

                                  Конверты

 

 

 

 

 

                                             Моё рукоделие

 

                                                                         

 

 

                                                                          

 

 

 

                                                    

 

 

 

 

 

 

                                                       Содержание

 

Предисловие……………………………………………………………………………7

Мои корни……………………………………………………………………………… 8

Немного об истории возникновения  еврейских     фамилий………………….10

Мои корни по отцовской линии. Мстиславль……………………………………..11

Корни по материнской линии. Добровеличковка……………………………….  32

Семья Гельман – Каз………………………………………………………………….61

Детство…………………………………………………………………………………..79

Предвоенные годы…………………………………………………………………… 90

 Начало войны. Блокада……………………………………………………………...95

 Эвакуация……………………………………………………………………………..104

 Письма военного времени……………………………………………………….... 111

 Возвращение в Ленинград………………………………………………………..   127

 Геня……………………………………………………………………………………. 134

  Белла…………………………………………………………………………………..138

 Ещё о детстве…………………………………………………………………………140

Школьные годы………………………………………………………………………. 147                                                                                                                                                                             Отец……………………………………………………………………………………. 219

Училище………………………………………………………………………………   225

Служба на флоте………………………………………………………………………251

После демобилизации. Зина…………………………………………………………262

Семья Рубашкиных…………………………………………………………………….266

Розины……………………………………………………………………………………278

Наши ленинградские друзья………………………………………………………….283

Люся……………………………………………………………………………………  288

Севастополь…………………………………………………………………………….289

Дела творческие………………………………………………………………………  299

Севастопольские встречи……………………………………………………………..302

Севастопольская жизнь. Туризм. Увлечения……………………………………315

Юбилеи и празднования……………………..

Поездки заграницу……………………………………………………………………321      Перестройка…………………………………………………………………………  324

Причины репатриации……………………………………………………………… 331

Мы в Израиле………………………………………………………………………… 340

Первые шаги……………………………………………………………………………341 

Снова Мстиславль. Память об ушедших………………………………………… 347

Вспоминая о военных годах………………………………………………………….367

Пушкин в моей жизни…………………………………………………………………367

Память о Севастополе……………………………………………………………… 377

Животные в нашей жизни ……………………………………………………………377

Марк и внуки……………………………………………………………………………380

Заключение…………………………………………………………………………… 390

 Приложения:…………………………………………………………………………391

1.       Опубликованные работы-книги и статьи…………………………………….391

2.       Дела творческие:

 3.   Коллекция Пушкинианы………………

- марки,

  - значки,

 - карманные календари.

  -конверты

5.Моё рукоделие  ……………………………………………………………………412